Текст книги "Парфянин. Испытание смертью"

В конце концов, мы добрались до поляны, про которую нам было сказано. Это оказалось широкое пространство, луг, покрытый цветами и кишащий насекомыми. Дорожка, петляя, пробивалась сквозь высокую траву, а потом вывела нас к грубо сколоченному мостику из стволов деревьев, уложенных поперек дороги и поддерживаемому толстыми бревнами, вбитыми дно ручья. Сам ручей, мелководный поток с топкими берегами, что лениво струился через поляну, был примерно сорока футов шириной. Я провел наши повозки через мост на противоположный берег, и там, прямо на опушке перед нами, обнаружилась группа галлов. Их было человек пятьдесят или шестьдесят, по большей части пеших, вооруженных большими мечами и щитами, правда, у некоторых были топоры и копья. Все они были обнажены по пояс, без шлемов и с длинными усами. Среди них на гнедом коне возвышался Иксий, вместо седла под ним было одеяло. По обе стороны от него стояло еще с полдюжины конных воинов, все с длинными копьями и в крылатых шлемах. А посредине находилась Галлия на сером коне, чьи поводья держал один из воинов. Я подвел свою повозку ближе, остановился и поднял руку в знак приветствия. Иксий толкнул своего коня вперед, за ним последовали еще четверо конных. Остальные наши возчики позади меня тоже остановились. Я встал и поднял обе руки:

– У меня нет оружия, как вы того требовали.

Иксий подъехал ближе. На нем были коричневые штаны и коричневые кожаные сапоги, с лица капал пот. На поясе у него висел меч в богато украшенных ножнах, а на голове красовался железный шлем с султаном из конского хвоста. Он перевел взгляд с меня на сундук, стоящий в повозке:

– Покажи мне золото.

– Покажи мне Галлию.

Он ткнул пальцем себе за спину:

– Вон она, там, ее отлично видно.

– На вид это вроде бы Галлия, но все галльские женщины издалека кажутся одинаковыми. Мне нужно удостовериться.

– Ты испытываешь мое терпение, парфянин!

Я спрыгнул с повозки и открыл сундук, наполненный сверкающими золотыми монетами. Глаза Иксия вспыхнули, так же как и у прочих рядом с ним.

– Это же простое требование, просьба одного принца к другому.

Он обернулся и сделал знак воину, державшему поводья коня Галлии, выдвинуться вперед, а затем велел всем, кто его окружал, обследовать содержимое сундуков в других повозках. Через несколько минут все они сияли, как дети, получившие подарки, и кричали своему предводителю, явно довольные тем, что увидели. Я посмотрел туда, где позади Иксия стояла Галлия – до нее было шагов пятьдесят. Ее руки были по-прежнему связаны, а поводья коня по-прежнему держал тот воин. Иксий повернулся в ту сторону и подал знак своим людям, стоявшим на опушке леса, подойти ближе к нам.

Наши повозки были простой конструкции – в сущности, прямоугольные деревянные ящики с сундучком для инструментов спереди, сразу за сиденьем кучера. Я открыл этот ящик, достал оттуда свой лук, наложил на него стрелу, вынутую из колчана, что лежал рядом, натянул тетиву и выстрелил в воина, охранявшего Галлию. Стрела поразила его прямо в грудь и вышибла из седла. К счастью, он упал на спину и выпустил из рук повод коня Галлии. Я снова натянул лук и всадил стрелу в шею Иксию. Он остался сидеть в седле, плюясь кровью, которая фонтаном била у него из шеи, а принц все делал слабые попытки ухватиться за древко и вытащить стрелу из раны. Я спрыгнул с повозки и побежал к Галлии, добрался до нее и разрезал веревку у нее на запястьях. Мои люди в это время уже перебили галльских всадников и теперь стреляли по пешим галлам. Те стояли примерно в двухстах шагах от нас, ошеломленные тем, что произошло с их принцем. А одиннадцать парфянских лучников, самых умелых, что были в моем распоряжении, уже стояли на своих повозках и расстреливали эти неподвижные мишени. Ветра не было никакого, так что Гафарн, Резус, Нергал и остальные без труда поражали галлов.

– Верхом можешь скакать? – спросил я Галлию.

– Да.

– Тогда давай следом за остальными, обратно в лагерь.

Я ударил ее коня по крупу, и тот прыгнул вперед. Я побежал следом, обратно к лошадям, привязанным к моей повозке, обрезал веревки, которыми они были привязаны к дышлу, и прыгнул на спину одной из них. Лошади, запряженные в повозки, были нашими верховыми. Я прихватил оба повода и послал коня вперед. Остальные проделали то же самое, а уцелевшие галлы, потрясенные таким предательством, заорали свои боевые кличи и бросились за нами. Мы проскакали через мост, который охраняли Гафарн и Нергал. Я убедился, что Галлия и остальные уже на другой стороне ручья и приказал им поспешить туда же, а сам передал Гафарну поводья своего второго коня. Они еще успели подстрелить парочку бегущих галлов, потом развернулись и помчались прочь, следом за остальными. Я придержал своего коня и наложил на лук новую стрелу. Я уже приметил здоровенного галла с огромной бородой, бегущего прямо на меня с мечом в одной руке и щитом в другой. Он опередил остальных и орал что-то на своем родном языке. Я поднял лук и выпустил стрелу, и она полетела прямо и точно, впившись ему в левое плечо. Он пошатнулся и упал, а я рассмеялся. Но мое веселье быстро кончилось, поскольку он вскочил на ноги и снова бросился ко мне, так же быстро, как прежде. Я всадил в него еще одну стрелу, на сей раз в живот, отчего он упал лицом вперед. Но через несколько секунд снова поднялся на ноги и заорал от ярости и ненависти. Может, это был демон, насланный на меня из подземного царства? Следовавшие за ним его товарищи быстро приближались ко мне, и я снова натянул лук, тщательно прицелился и спустил тетиву, когда еще один галл пробежал мимо раненого. Стрела угодила ему в правую глазницу, но он лишь замер на месте. Я дернул повод, развернул коня и понесся через мост. Мимо пролетело брошенное мне вслед копье, я пригнулся к шее лошади и закричал, подгоняя ее. Оглянувшись назад, я увидел, что здоровенный галл наконец рухнул на землю, но я так и не узнал, поднялся он снова или нет. Я галопом добрался до противоположной стороны поляны, где меня поджидали Гафарн и Нергал.

Я был весь в поту и тяжело дышал.

– Галлия в безопасности?

– Она ускакала впереди нас, принц.

Разъяренные галлы продолжали преследовать нас, но теперь они были далеко и вряд ли смогли бы нас догнать.

– Пора уходить, – сказал я. Подождав, пока Гафарн и Нергал скроются за первыми деревьями, я последовал за ними. Позади мы оставили двенадцать ящиков с золотом и, надеюсь, одного мертвого галльского принца и сраженного бородатого гиганта.

Наше прибытие в лагерь было встречено радостными криками. Галлия остановила своего коня перед моей палаткой, спрыгнула на землю и обняла рыдающую Диану и подпрыгивающую Руби. За Руби к ней бросилась Клавдия, обхватив их всех обеими руками, а следом подошел сияющий Спартак, чьи огромные руки, казалось, приняли в свои объятия всех четверых женщин. Буребиста выставил вокруг лагеря охрану из конников с копьями на случай, если галлы вздумают на нас напасть, но никто так и не появился. Вся территория вокруг моей палатки вскоре заполнилась массой людей, которые стремились выразить свою радость от того, что снова видят Галлию. Я до этого момента и не знал, как она популярна и какое множество людей ее любит. Потом появилась Праксима и остальные воительницы, крича и завывая от радости, словно банда привидений. Гафарн стоял рядом со мной, а шум и гам все усиливались, поскольку к нам шел непрерывный поток людей, желавших выказать свою радость и уважение.

– Хорошо, что нам удалось ее вернуть, принц.

– Несомненно. Кстати, хорошо мы постреляли там, на мосту. Я твой должник.

– Конечно, ты владеешь луком почти так же хорошо, как я, – у него всегда оставалась эта привычка напоминать мне, какой он отличный стрелок. – Как думаешь, галлы на нас нападут?

Я пожал плечами:

– Могут и попытаться, но если сунутся, я лично сожгу домишко этого вождя вместе с ним самим. Гнусный человек!

Гафарн хитровато улыбнулся:

– Ты разве забыл, что он скоро станет твоим тестем?

– Я бы предпочел устроить праздник по поводу его кончины.

– Значит, он не получит приглашение в твой дворец в Хатре?

– Не получит, Гафарн, – раздраженно ответил я.

Гафарн пригодился мне еще раз несколько позднее, когда я попросил его оторвать наконец Диану от Галлии и вообще потребовал оставить нас одних. Через некоторое время, когда Галлия вымылась и надела чистую одежду, мы с ней поели вдвоем в моей палатке. Я сидел рядом с нею, обняв ее рукой за плечи, а она возилась с тарелкой жареной свинины с овощами.

– Ты уже можешь отпустить меня, Пакор. Я никуда не сбегу.

– Я тебя больше никогда никуда не отпущу. Ты и твои женщины теперь будут ночевать в главном лагере на тот случай, если отец снова вздумает забрать свою дочь к себе.

Она засмеялась.

– Я ему никогда не была нужна, он только обрадовался возможности от меня избавиться.

– А почему он так тебя невзлюбил?

– Потому что я напоминаю ему о моей матери.

Она заметила недоуменное выражение у меня на лице.

– Мама умерла вскоре после моего рождения. Как мне потом сказали, роды были продолжительные и трудные. А вместе с ней умерла и вся любовь и привязанность, какую отец мог ко мне питать. Он очень несчастный человек.

– Теперь он станет еще более несчастным человеком, поскольку один из его сыновей убит, – я посмотрел на нее. – О чем я сожалею.

Она положила свою руку на мою.

– Не жалей, любовь моя, ты пришел за мной, когда мне это было больше всего нужно. Но, боюсь, ты прав. Ярость частый гость моего отца. Он ненавидит римлян, и за это достоин уважения. Но он мечтает о землях, свободных от них, где он станет царем и верховным владыкой всех галльских племен, обитающих по эту сторону Альп. Такая мечта разъела ему всю душу, когда он осознал, что это всего лишь мечта. Как я тебе уже говорила раньше, они – побежденный народ.

Я подцепил кинжалом кусок свинины с блюда, и жир закапал мне на тунику.

– Возможно, с тем золотом, которое теперь у него имеется, он сможет объединить галльские племена

Она посмотрела на меня пронизывающим взглядом синих глаз, способных, казалось, читать мои мысли.

– Ох, Пакор, вы с моим отцом могли бы стать добрыми союзниками. Вы оба мечтатели, но все его мечты это опасные фантазии. Галлы в Италии – это рабы во всех отношениях и смыслах, разве что не по названию. Все, что я слышала с самого рождения, это страшные истории о римлянах, наводняющих долину Пада.

– Пада?

– Так называется самая мощная река, которая протекает через центр областей, лежащих между Апеннинами и Альпами. Ты сам видел, как римляне осушают болота, срубают леса и строят дороги и поселения. Это не новость: они десятилетиями этим занимались. Но под властью нового губернатора Мутины стало еще хуже. Мой народ, галлов, оттесняют в горы и в леса, как диких зверей, и они сидят в своих селениях, с тоской вспоминая времена, которые давно прошли, – она вздохнула. – У моего отца все внутренности изъедены горечью, как и у любого, кто чего-то хочет, но отлично знает, что никогда это не получит.

– Мне его почти жалко.

Ее глаза блеснули гневом:

– Не надо! Он все еще опасен, а мы пока что в пределах его досягаемости.

Я улыбнулся:

– Да что он сможет сделать против такого мощного войска, как у нас?

Ответ на этот вопрос мы узнали через пять дней. Войско снялось с лагеря и двинулось прямо на север, через земли, заполненные римскими селениями, плантациями и аккуратными белокаменными виллами. Земли здесь были разделены на квадратные поля и во всех направлениях пересекались ирригационными каналами. Дорога привела нас почти к самой Мутине – до нее оставалось всего десять миль, – но Спартак не видел необходимости штурмовать этот город, поскольку мы легко могли обойти его стороной. Я выслал Бирда с его разведчиками во все стороны, поскольку нам стало известно, что гарнизон города состоит из двух легионов. Мы, правда, не знали, станут ли они предпринимать попытки перехватить нас здесь. Лично я в этом сомневался, поскольку наше войско насчитывало теперь пятьдесят тысяч мужчин и еще некоторое количество женщин, которые пришли к нам со своими мужьями или просто сбежали от хозяев. Я понятия не имел, сколько всего людей здесь собралось, но Годарз не раз жаловался, что их по меньшей мере «пять тысяч ртов, которые мы должны кормить». Его никак не убеждали мои аргументы, что женщины поддерживают у мужчин хорошее настроение, дарят им счастье, а счастливый мужчина и сражается лучше. Это его не интересовало, но, думаю, он был прав насчет продовольствия. Большую часть времени мои конники, по крайней мере треть их, занимались поисками продовольствия и фуража, что в здешних плодородных местах было нетрудно. Мы либо грабили римские поселения, забирая зерно и скот, либо охотились на оленей и кабанов, которых в здешних лесах водилось великое множество. Я поощрял командиров сотен заниматься охотой, потому что это давало отличную возможность лишний раз поупражняться в стрельбе. При этом мы, правда, осторожничали и не слишком углублялись в леса, поскольку галлы по-прежнему постоянно следили за нами.

– Не вижу я их что-то, – заметил я однажды Галлии, когда мы с ней отъехали миль на пять от левого фланга войска вместе с сотней людей Буребисты.

– Они здесь, – ответила она. – И все время следят за нами.

Я глянул в сторону огромных дубов, за́росли которых уходили вдаль, насколько хватало глаз, и содрогнулся. Нет сомнений, что вождь Амбиорикс заплатил бы немалую цену в золоте за то, чтобы меня захватили живьем, после чего он смог бы медленно и страшно осуществить свою месть.

Это произошло на пятый день после нашего выступления, на заре, когда войско снималось с лагеря. Бирд и двое его разведчиков галопом прискакали через северные ворота и остановились перед моей палаткой – на этот раз мы все стояли одним лагерем. Его воины на тощих лошадях были нашими глазами и ушами – неряшливо одетые люди, подобные диким кабанам, что в изобилии водились в здешних местах. Они могли учуять беду, еще не видя врага, и каждый из них стоил целой сотни конников. Годарз вечно жаловался на внешний вид разведчиков и состояние лошадей, а также на их непослушание ему, за что он частенько выговаривал Бирду и его парням.

– Они сами себе закон, господин, а их бы следовало привести к должной военной дисциплине.

– Если подходить с обычными мерками, я бы с тобой согласился, – ответил я. – Но они хорошо делают свое дело, их заслуги неоценимы, и пока я доволен тем, как они выполняют задания, я готов сквозь пальцы смотреть на некоторые их эксцентрические выходки.

Вот и на сей раз они снова доказали свою неоценимость. Солнце уже желтым огненным шаром поднималось на востоке. Бирд жадно напился из меха с водой и отдал остальное своему коню, который был весь покрыт пеной.

– Римское войско в десяти милях к северу. Перекрыли нам дорогу.

Тридцать минут спустя мы собрались на военный совет, усевшись на табуретки в центре лагеря Акмона, который уже разбирали и грузили на повозки. Над всей этой территорией стояло облако пыли, а люди торопливо закладывали палатки в фургоны, забрасывали на спины свою поклажу, потели и ругались, а командиры строили их в походный порядок. Трубили трубы, центурии и когорты становились в строй, шла перекличка, а Спартак кончиком меча чертил на выжженной земле какие-то узоры.

Потом он поднял взгляд на Бирда:

– Сколько их?

– Мои люди насчитали вчера два орла.

– Это, значит, гарнизон Мутины, – сказал Резус.

Каст хлопнул меня по спине:

– Два легиона! И это все, что нам противостоит. Мы их с потрохами проглотим!

– Там и другие есть вместе с римлянами, – добавил Бирд.

Акмон нахмурился:

– Другие?

– Галлы. Они всю округу возле римского лагеря наводнили своими воинами. Много тысяч.

Позади нас двинулась в путь цепочка фургонов, влекомых мулами, и приглушенный стук колес смешался со звяканьем инструментов и котлов, висевших у них по бокам, а кучера кричали и ругались, пытаясь заставить животных идти быстрее. Бессмысленное занятие, когда имеешь дело с самыми упрямыми созданиями в мире.

Спартак поднялся на ноги и сунул меч в ножны.

– Итак, как видно, галлы вступили в альянс со своими римскими хозяевами, чтобы разгромить нас. Если мы продолжим марш на север, то придется вступить с ними в бой на поле, которое они сами выбрали. А если мы с ними не сразимся, нам придется искать другой путь на север, что обернется многодневной задержкой.

– И какие будет приказания, господин? – спросил я.

Он улыбнулся:

– Мы будем драться!

Глава 2

Спустя три часа мы вышли на широкую равнину, окруженную невысокими холмами с покатыми склонами. Когда-то здесь росли деревья, но годы романизации изменили пейзаж – повсюду, насколько хватало глаз, сплошные аккуратные поля и приусадебные участки. Но сейчас одну сторону горизонта занимали массы людей, построенных в длинный боевой порядок, фронтом обращенный в нашу сторону. Перед этим я вместе с Бирдом и сотней его всадников выехал вперед, опередив наш авангард, и собственными глазами убедился в огромных размерах войска, что преградило нам путь. К середине утра оно уже выстроилось в длинную линию, закрывающую весь горизонт – одетые в кольчуги римляне, построенные когортами и до зубов вооруженные, и голые по пояс галлы со щитами, боевыми топорами, копьями и длинными мечами. Нас почти сразу заметили, и группа римских конников выскочила из их боевого порядка и галопом направилась на нас – всадники с большими круглыми красными щитами и с копьями. Они шли на нас колонной по трое в ряд, затем развернулись в линию на некотором расстоянии от нас и опустили копья, явно рассчитывая на схватку врукопашную. Но я дал сигнал отступить, и мы легким аллюром двинулись прочь. Я занял позицию позади нашей сотни, и когда римляне приблизились, вместе с несколькими парфянами начал стрелять по ним, пуская стрелы над крупами лошадей. С подобной тактикой они явно никогда прежде не сталкивались, потому что когда с полдюжины римских воинов вылетели из седел, они замедлили ход, а затем и вовсе остановились. А мы быстро ушли от них.

Когда мы добрались до своих, я немедленно рассказал Спартаку о том, что успел увидеть.

– Они, по-видимому, намерены навязать нам бой, – доложил я. – Бирд оказался прав насчет двух легионов. Но я никогда прежде не видел столько галлов, собравшихся в одном месте.

Спартак, как обычно, шел пешком вместе с Клавдией. Акмон двигался в середине своих фракийцев.

– Ну, что же, раз они оказались столь любезны, чтобы собраться в одном месте, было бы невежливо с нашей стороны не пойти им навстречу, – он улыбнулся. – Кроме того, если перебьем их сейчас, это избавит нас от необходимости убивать их потом.

– Уверен, они думают точно так же, – мрачно заметил Акмон, чье настроение всегда портилось перед битвой.

Уже наступил полдень, когда наше войско начало перестраиваться в боевой порядок. Я выставил вперед конный заслон, чтобы не дать противнику возможности мешать нашим перестроениям, но римляне и их союзники не двигались с места. Бирд доложил, что слева равнину прорезает глубокий канал, прикрывающий правый фланг неприятеля. Когда я подъехал туда, чтобы увидеть это своими глазами, то понял, что канал не даст нашей коннице зайти врагу во фланг с этой стороны. Канал был широкий – около тридцати футов, с крутыми склонами и глубиной, должно быть по меньшей мере десяти футов. Он был совершенно прямой, тянулся полетом стрелы и уходил куда-то вдаль; командир римских легионов, то есть губернатор Мутины, очевидно хорошо продумал план предстоящего сражения: едва ли у кого-то из галлов хватило бы ума на что-то подобное. Он поставил свой правый фланг вплотную к этому непреодолимому препятствию. А как насчет левого фланга? Мы с Бирдом промчались через пространство, разделявшее два войска, через эту смертельно опасную и пока еще ничейную территорию, но вскоре должна была стать заваленной телами мертвых и раненых. Мы держались вне досягаемости вражеских лучников, хотя несколько их пращников попытали свое счастье, когда мы скакали мимо, пуская в нас небольшие свинцовые снаряды, которые, к счастью, не причинили нам вреда и лишь со свистом пролетели мимо. От канала до того места, где встали два римских легиона, расстояние было примерно с две мили. Все это пространство заполняли галлы – одни стояли группами, а другие сидели на земле – а перед их сборищем торчали деревянные колья футов шести в длину, вбитые в грунт и направленные под углом в нашу сторону; их концы, и это было видно даже на расстоянии, были заострены. Весь боевой порядок галлов защищало несколько рядов таких кольев. В центре римской боевой линии стояли легионы, размещенные рядом друг с другом. Каждый выставил по четыре когорты в первый эшелон, и я решил, что каждый легион применил обычное боевое построение в три эшелона. Оба легиона занимали по фронту около полумили. Когда мы скакали мимо римлян, то заметили еще одну большую группу галлов, на сей раз на левом фланге неприятеля. Их были тысячи, они стояли группами, так же прикрываясь рядами заостренных деревянных кольев, и так же занимая по фронту примерно две мили. В общем и целом весь фронт неприятеля растянулся почти на пять миль. Перед нами сейчас стояло самое большое войско, с которым мы до сего времени встречались в Италии; да и я до сего момента такого огромного войска никогда в жизни не видел.

Я сообщил все это военному совету, который расселся на табуретах в тени возле фургона с кухонными принадлежностями. Пока войско перестраивалось, фургоны, мулов, повозки, быков и всех нестроевых отодвинули в тыл. Фургоны и повозки выстроили квадратом, создав нечто вроде барьера, за которым можно было спрятать животных и укрыть продовольствие и запасное оружие. Этот импровизированный лагерь охраняли примерно пять сотен воинов, по большей части пожилых мужчин, непригодных для боя в составе центурии, но все же умевших обращаться с мечом и копьем. Если войско потерпит поражение, противник быстро с ними расправится, но нас успокаивала мысль, что они прикрывают войско с тыла. Я хотел использовать Галлию и ее женщин для охраны этого лагеря, но она категорически отказалась, заявив, что лучше погибнуть в бою, нежели быть изнасилованной, а затем убитой победителями, если нас разгромят. Я и смирился. Всех ходячих раненых тоже отрядили охранять этот лагерь. День выдался теплый, становилось все жарче, и воины в когортах и центуриях уже прикладывались к фляжкам. К войску шел непрерывный поток повозок с водой, они челноками перемещались к реке, которая протекала в трех милях от нашего тыла, и обратно, пополняя запасы воды в преддверие жаркого боя, когда всех будет одолевать жажда. У конницы имелись собственные такие повозки, они также доставляли нам воду, правда, две трети моих конников были все еще у реки – поили своих коней. У них еще будет полно времени выдвинуться сюда до начала сражения.

– Они не станут драться, если мы их не атакуем, – сказал Спартак. – Они приглашают нас напасть на них, а сами сидят за острыми кольями.

– Моя конница бесполезна против этих кольев, господин, – сказал я несколько уныло.

Акмон доел яблоко и отбросил огрызок.

– Кто бы у них ни командовал, он знает свое дело. Очевидно, он уже слышал про твою конницу, Пакор, и нейтрализовал ее одним приемом. Умно.

– Поставь моих людей в центре, господин, и мы прорвемся сквозь них, как острое копье! – заявил Афраний, недавно назначенный командир трех легионов испанцев. Смотрелся он прямо как юный Акмон. Оливковая кожа, темно-карие глаза и коротко остриженные волосы. Он был ниже меня дюймов на шесть, но гораздо более мощного и крепкого сложения. Чрезвычайно агрессивный – следствие пяти лет сражений с римлянами в его родных краях, прежде чем Акмона захватили в плен и продали на невольничьем рынке. Его жирный старый хозяин думал, что из Афрания выйдет хороший мальчик для педерастических развлечений, но вместо этого нашел смерть на кончике ножа, которым тот пронзил ему сердце. Ему не хотелось ничего другого, кроме как резать римлян, и он признавал только старшинство Спартака и его команды, поскольку это был единственный способ и дальше убивать своих врагов. По этой причине он так вымуштровал свои три испанских легиона, что их стали считать лучшими из всего, что у нас было.

Спартак покачал головой:

– Нет, Афраний, они же именно этого и хотят!

– Тогда как нам их победить, господин? – спросил Каст. Его лицо и шея были покрыты потом от жаркого полуденного солнца.

– Мы вымотаем и сломим их одними стрелами.

– Но лучники у нас только в коннице Пакора, – заметил Годарз.

Спартак кивнул:

– Это так, вот мы и поставим их на флангах, позади второй линии когорт, чтобы они стреляли по галлам. Галлам нечем защищаться от стрел, у них отсутствует дисциплина, они не умеют, как римляне, смыкать щиты, создавая подобие крыши из дерева и кожи. Так что есть надежда выманить их вперед, чтобы они атаковали нас, и таким образом их стена из кольев станет бесполезной.

– Сколько конных лучников тебе нужно, господин? – спросил я.

– По тысяче на каждом фланге, и обеспечь, чтобы у них было достаточно стрел.

– Я доставлю дополнительные стрелы из наших запасов, – сказал Годарз.

Спартак встал и взглянул по очереди на каждого из нас.

– Всего еще одно сражение, и мы вырвемся из этой страны. Напомните об этом своим людям. Мы били их и раньше, сможем разбить и снова. И пусть боги помогут вам.

Мы пожали друг другу руки и вернулись к своим подразделениям, хотя лично мне, кажется, почти нечего было делать, разве что выстроить резерв из оставшихся конников. Спартак уже решил, как построить имеющиеся у нас десять легионов. Три легиона испанцев под командованием Афрания он поставил на левом фланге, рядом с каналом, лицом к галлам. Афраний был этим крайне недоволен, однако Спартак заявил, что если его убьют, испанец сможет делать все, что ему угодно, но не раньше. Справа от него располагались два легиона германцев Каста, воинов, вполне сравнимых с фракийцами, спокойных, хладнокровных в бою и очень надежных. Под командой Каста находился еще один легион, собранный из галлов, что присоединились к нам после разгрома Крикса, а также большого количества греков, даков и евреев. Справа от германцев стояли фракийцы Акмона, двадцать тысяч человек, распределенные по четырем легионам; первые два из них были выставлены напротив двух римских легионов. Оставшиеся два фракийских легиона, занимавшие наш правый фланг, стояли в боевом порядке из двух эшелонов – это была попытка соответствовать фронту галлов, стоящих перед ними, но она не достигла своей цели. Это означало, что наше правое крыло могли обойти, поскольку фронт галлов простирался на полмили дальше нашего, а то и больше, и если галлы решат не стоять на месте позади рядов кольев, то легко смогут захватить наш правый фланг.

Нашим легионам потребовалось два часа, чтобы перестроиться в боевой порядок, а в это время мои конники вернулись с реки. Я объяснил Нергалу и Буребисте план предстоящей битвы и сообщил последнему, что он будет командовать той частью конных лучников, что займет место на правом фланге, а Годарз возглавит тех, что встанут на левом. Их коней отведут подальше в тыл.

– В том маловероятном случае, если противник прорвет наш фронт, им следует тут же бежать назад, к своим коням и скакать к реке. В этом случае она станет нашим пунктом сбора.

– А ты где будешь, принц? – спросил Нергал.

– С людьми Буребисты, прикрывающими наш правый фланг. Молитесь Шамашу, чтобы галлы не решились атаковать этот фланг.

Воины Буребисты почти все были вооружены длинными копьями, лишь у немногих были луки. Я добрался до них, когда они ставили полотняные навесы на деревянных шестах, готовя тенистые убежища для коней. Лошади, побыв хоть немного в относительной прохладе, будут более свежими, когда понесут на себе воинов в бой. Парфяне уже давно научились этому. Буребиста был, как обычно, весел, совершенно уверен в себе и все время шутил; эта уверенность передалась и людям его драгона.

– Прекрасный день, чтобы убивать римлян! – сияя, заявил он.

В эту минуту подъехала Галлия со своей сотней женщин-воительниц. Она была одета в полное боевое снаряжение – кольчужную рубаху и шлем, с мечом, кинжалом и с полным колчаном стрел на плече. Лук в саадаке был приторочен к седлу. На ней были плотно облегающие штаны и коричневые кожаные сапоги, как и на всех других женщинах. Они представляли собой устрашающее зрелище, а с нащечниками, застегнутыми под подбородками, вполне могли сойти за мужчин. Ехали они в четком строю: Галлия знала, что многие в нашем войске полагали, будто женщин нельзя обучить и вымуштровать, чтобы они сражались, как мужчины, поэтому она добилась того, что ее женское подразделение обучалось в два раза больше и гораздо суровее, чем все остальные. Она остановилась, спрыгнула на землю и подошла ко мне. Сняла шлем, и ее светлые волосы, заплетенные в одну длинную косу, упали ей на спину.

– Нергал сказал мне, что мы не сможем сражаться вместе с ним в качестве лучников. Это так?

Я заметил удивленный взгляд Буребисты. Он никогда не посмел бы разговаривать со мной таким тоном. Я взял Галлию за руку и отвел в сторону.

– Я бы предпочел, любовь моя, чтобы ты со своими женщинами все время боя держалась поближе ко мне. У меня достаточно забот и без того, чтобы волноваться о твоей безопасности.

Она выдернула руку.

– Ты не смеешь запретить нам сражаться!

Но я был не в том настроении, чтобы спорить.

– Ты останешься здесь, с Буребистой, до моего возвращения. Это приказ! Ставьте лошадей под навес, напоите их и сами поешьте. День будет долгий.

Я сел верхом на Рема и сделал знак Буребисте:

– Проследи, чтобы они оставались здесь. Под твою ответственность.

Потом я осмотрел оба фланга войска. Сначала левый, где Годарз отдавал распоряжения, куда сложить колчаны с запасными стрелами – по тридцать в каждом. Как и я, он был одет в одну хлопковую тунику, правда, под ней у него имелась еще и шелковая нижняя рубашка, для дополнительной защиты. Хотя Спартак приказал на каждом фланге поставить по тысяче лучников, в действительности их оказалось меньше. Каждого десятого воина оставили в тылу заниматься лошадьми, а другим дали задание подносить воду с доставлявших ее повозок и обеспечивать ей тех, кто будет стрелять. Кто никогда не стрелял из лука, не поймет, что лучник не способен стрелять весь день без перерыва. Даже самому опытному лучнику время от времени требуется отдых; невозможно долгое время поддерживать темп стрельбы по семь стрел в минуту. Нормой скорее является интенсивная стрельба в течение коротких промежутков времени. Я прошел вдоль первой линии, глядя, как воины натягивают на луки тетивы. Я хлопал их по плечам, подбадривал, пожимал руки, шутил и смеялся. Боевой дух был высок. Вопрос лишь в том, сколько воинов останется в живых через несколько часов.