Текст книги "Алхимик"

10

Лондон. Вторник, 25 октября 1994 года

В восемь утра, когда над городом нависало суровое кремнистое небо, Коннор Моллой только приходил в себя, потому что восстановление сил заняло больше времени, чем он предполагал. Но сейчас его маленький новый «БМВ» двигался в потоке машин по Юстон-роуд. Свернув с дороги, он присоединился к одной из верениц машин, которые проползали через металлические ворота службы безопасности, перекрывавшие подъезды к зданию «Бендикс Шер», и показал свое удостоверение охраннику, который кивком послал его на стоянку. Несмотря на ранний час, она была почти заполнена.

Он вылез из машины, бросив беглый взгляд на безукоризненно чистую серую окраску автомобиля. Беспокоиться о мытье ему придется через несколько дней, подумал Коннор, вспомнив о предупреждениях Чарли Роули.

Правила и инструкции. Правил тут было больше, чем в любой другой организации, и казалось, каждые несколько минут он открывал для себя еще одно. Бо́льшую часть своего первого рабочего дня, то есть вчера, он провел, изучая и знакомясь с ними, попутно под руководством Чарли Роули познавая географию этого здания. Когда Роули встретил его в аэропорту, Коннор даже не догадывался, что имеет дело с менеджером отдела генетики. А проведя всего один день в его обществе, он стал воспринимать Роули не столько как босса, сколько как коллегу, и был полон желания продолжить начинающуюся дружбу.

Он узнал, что «Бендикс Шер» состоит из пяти директоратов: производства, маркетинга, научно-исследовательского, финансов и секретариата и безопасности. В каждом из них существовала масса подразделений. Места для отдыха включали роскошную столовую сотрудников, в подвале – оборудованный по последнему слову техники бассейн для гидромассажа, бассейн олимпийских параметров, площадки для сквоша и теннисные корты, где каждый мог заниматься по составленной специально для него программе.

Роули провел его почти по всем этажам, кроме верхних трех, которые были недоступны: сорок девятый принадлежал исключительно директору, а два под ним, которые Роули называл Пентагоном, вмещали глобальный командный центр безопасности, отвечавший за весь «Бендикс Шер».

Коннор был представлен всем главам департаментов, про себя он каждый раз пытался понять, кто перед ним – лояльный сотрудник компании или потенциальный мятежник, как Чарли Роули. К его разочарованию, почти все произвели на него впечатление людей, ревностно преданных репутации «Бендикс Шер». Кроме нескольких исключений, в пределах его собственного отдела и группы патентов и соглашений практически все сотрудники, с которыми он знакомился, были изысканно одеты. Они встречали его энергичными рукопожатиями, пристальными взглядами и вежливыми словами приветствий, которые давались им явно нелегко, словно их произносили на иностранном языке.

Он заметил также, что среди них не было ни одного непривлекательного человека, чрезмерно толстого или с каким-нибудь физическим недостатком, и что представители небелой расы встречались только в составе охраны или чернорабочих. У Коннора Моллоя сложилось впечатление, что сотрудники «БШ» – люди одного типа, словно весь коллектив этих интеллектуалов, схожих внешностью и манерой поведения, был получен из одного инкубатора. Или же дело было в какой-то странной особенности здания, в котором они трудились, быть может, по прошествии времени оно оказывало воздействие на его обитателей?

Коннор только начинал свой второй день на новом месте, а уже стал сомневаться, обладает ли тут кто-нибудь, кроме Чарли Роули и длинноволосого старшего техника-лаборанта Джейка Силса, хоть толикой индивидуальности.

«Конформизм», – подумал Коннор, застегивая пальто, чтобы спастись от режущего ветра, и торопясь через автостоянку. Наука основана на дисциплине, на систематических наблюдениях, на эксперименте и измерениях. Тем не менее медицина всегда считалась наукой неточной. Может быть, создавая дресс-код для сотрудников компании, руководство «Бендикс Шер» считало, что в состоянии произвести на мир впечатление, что уж его-то знание тайн медицины куда более основательно и точно, чем в других подобных учреждениях.

Подняв взгляд, он посмотрел на мощный скульптурный фасад здания без окон и невольно проникся к нему уважением. Затем, поднявшись по мраморным ступеням, он прошел сквозь электронные двери в беломраморный холл атриума, который был почти пуст. Он показал свое удостоверение другому охраннику, провел карточкой-пропуском через приемное устройство защитного турникета и направился к лифтам.

Все они были в движении. Стоя в ожидании, он пытался разглядеть свое отражение в полированной медной пластине створки лифта и поправил узел галстука с узором в стиле кашмирской шали.

Он был одет, с одной стороны, модно, с другой – достаточно консервативно: темно-синий двубортный пиджак, белая рубашка и пальто, покрой которого напоминал шинель офицера флота. Волосы его были спутаны ветром, и несколько прядей, хоть и набриолиненных, стояли торчком. Приглаживая их обеими руками, он внезапно понял, что глазеет на молодую женщину двадцати с лишним лет. Она стояла рядом, с улыбкой наблюдая за ним.

Коннор переступил с ноги на ногу и неловко засунул руки в карманы пальто. Женщина была чуть ниже его ростом, с густыми прядями вьющихся светлых волос, и на ее симпатичном лице читались ум и уверенность в себе. Открылся лифт, и вслед за ними в кабину вошли еще несколько человек. Молодая женщина улыбнулась ему, ибо поняла, что привлекла его внимание, и в ее улыбке мелькнула легкая заинтересованность. Когда толкотня в кабине заставила Коннора оказаться вплотную к ней, он уловил легкий мускусный запах духов этой женщины и счел его весьма чувственным.

Он снова посмотрел на нее. Выразительные голубые глаза, полные тепла и юмора. Она явно отличалась от окружающих, во всем ее облике читалось сопротивление царившему здесь единообразию.

Лифт остановился на пятом этаже, и его покинули двое мужчин в белых халатах. Створки дверей снова сомкнулись. Коннор скользнул взглядом к ее ногам, но их, к сожалению, скрывал длинный халат.

– Нравится здесь? – спросил он.

– В лифте?

Этим утром он все еще был медлителен – продолжала сказываться разница во времени, – и прошло не менее секунды, прежде чем он понял шутку и улыбнулся:

– Ну конечно… ведь лифт просто необыкновенный. А как остальное?

– Пока трудно сказать. Мы только что перебрались сюда. Мой отец и я. – У нее был очень приятный голос – глубокий и полный жизни.

Несколько человек нахмурились, глядя на них. Сотрудникам не рекомендовалось беседовать в лифте. Главное – безопасность; а в лифте ты никогда не знаешь, кто стоит рядом.

Молодая женщина отвела глаза, словно ее встревожила какая-то мысль, но затем снова поймала его взгляд, и они обменялись быстрыми молчаливыми улыбками. Он исподтишка посмотрел на ее пальцы, отметив, что на них нет колец. Затем лифт остановился на восьмом этаже, где, как он припомнил, располагалась одна из лабораторий генетики. Она легко выпорхнула на зеленое ковровое покрытие, и, пока не сдвинулись створки лифта, он продолжал смотреть ей вслед. «Она красива, – подумал он. – Очень, очень красива. Кроме того, так и искрится дружелюбием».

Кабина двинулась дальше и через несколько секунд остановилась на двенадцатом этаже, где в ближайшем будущем ему предстояло обитать. Лифт выпустил его в небольшую прихожую, отведенную привлекательной, но совершенно замороженной молодой женщине, она сидела перед рядом мониторов, и ее пальцы скользили по клавиатуре.

– Доброе утро, мистер Моллой, – сказала она, даже не отрывая взгляда от экрана. Да, внешность приятная, но холодна как лед.

Коннор улыбнулся и попытался придать голосу самую доброжелательную интонацию.

– Доброе утро… э-э-э… – Он на долю мгновения забыл ее имя, но тут же вспомнил. – Мисс Пастон.

В «Бендикс Шер» действовала система анонимных секретарш. Некоторые офисы уже были оборудованы процессорами, которые включались от звука голоса, но большинство корреспонденции и вереницы документов появлялись стараниями пула[9]9
  Пул – здесь: команда секретарш.


[Закрыть] секретарш, с которыми остальные сотрудники редко вступали в контакт.

Сама система, как объяснил Роули, была проста. На экране вашего компьютерного терминала была иконка для диктовки. Вы кликали по ней, обычным образом наговаривали письмо или текст документа, после чего нажатием клавиши отдавали команду отправить их в секретариат. Спустя короткое время на вашем экране появлялся уже отпечатанный текст письма или документа, и вы могли вносить изменения и поправки. Любое письмо автоматически получало вашу подпись, а копия хранилась на диске.

Мисс Фу-ты Ну-ты по-прежнему не смотрела на него. Он прошел мимо ее стола, ввел свою карточку-пропуск в приемник двери за ее спиной и набрал свой личный код. Замок щелкнул, и он толчком открыл двери.

Каждый отдел имел свой особый кодовый цвет. Так, группа патентов и соглашений, числившаяся по отделу исследований и конструирования, имела точно такое же, как и во всем отделе, изумрудно-зеленое ковровое покрытие и темно-зеленые стены лабораторий. Но по контрасту с футуристическим обликом остального здания это подразделение выглядело так, словно располагалось тут испокон веков.

Оно представляло собой лабиринт узких коридоров, по обеим сторонам которых тянулись тесные кабинеты, сменявшиеся открытыми пространствами, плотно забитыми отгороженными кабинками. Несмотря на то что группа занимала три этажа, она отчаянно нуждалась в дополнительных помещениях. И хотя в ее распоряжении имелось все необходимое компьютерное оборудование, большинство патентной документации все еще хранилось в бумажном виде; забитые папками стеллажи тянулись от стены к стене. Немалое пространство было заставлено библиотечными полками, заваленными справочными текстами.

Даже кое-кто из новых коллег Коннора выглядел на удивление старомодным: серьезные, степенные люди, все в серых костюмах, отличавшихся только оттенками, с седеющими волосами, у кого больше, у кого меньше, и лишь галстуки они позволяли себе самых разных расцветок и ширины. Ему казалось, что понятие о моде здесь было узурпировано исключительно женщинами, которые выглядели изящно и элегантно.

Группа патентов и соглашений возглавляла команду британских и международных юристов-патентоведов и патентных агентов. Ни один из продуктов, которые «Бендикс Шер» изобретал, разрабатывал, покупал или пытался продать, не мог быть использован, пока не были разрешены проблемы с патентами по всему миру, и задача группы заключалась в отслеживании и приобретении самых многообещающих патентов – чтобы защитить собственные продукты компании и блокировать потуги соперников. Эта деятельность включала не только неотступную защиту своей продукции, но и использование каждой лазейки в документах, чтобы продлить жизнь своего товара. Время от времени в экстремальных ситуациях удавалось получать новые патенты на старые продукты, аккуратно переформулировав их описание.

Во многих странах длительность действия патента колебалась от семнадцати до двадцати лет, но, поскольку любой удачный продукт фармацевтики ежегодно приносил доход свыше пятисот миллионов фунтов стерлингов, каждый дополнительный год ощутимо сказывался на казне «Бендикс Шер».

Кабинет Коннора располагался рядом с дверью Чарли Роули, и, проходя мимо, он увидел на его столе открытую папку, – видимо, коллега уже по горло занят делами. Стоя у своего кабинета и набирая на замке кодовый номер, он подумал, что позже извинится за время своего прихода. Практически у каждой двери в «Бендикс Шер» был собственный секретный кодовый номер: чтобы попасть в места ограниченного доступа, такие как лаборатории и этажи группы патентов, надо было воспользоваться электронной картой. Из своего вчерашнего опыта Коннор уже усвоил, что осмотр здания – дело довольно утомительное.

Размерами его кабинет лишь немного превышал шкаф. Крысе, страдающей клаустрофобией, подумал он, тут бы не понравилось; но, по крайней мере, лучше, чем работать в общем зале, где можешь забыть об уединении. Он повесил пальто и пиджак с тыльной стороны двери, протиснулся мимо трех металлических стеллажей и бумагорезки и расположился за своим письменным столом.

В целях безопасности корзины для бумаг тут были строго-настрого запрещены. Все ненужные документы полагалось отправлять в бумагорезку. Объемистые папки – складывать в черные пластиковые мешки и выкидывать в мусоропровод, предусмотренный на каждом этаже, – а в подвале их уже ждала печь. Оставлять на столе в пустом кабинете хоть клочок бумаги считалось непростительной ошибкой.

В это утро единственными посторонними предметами на столе Коннора были только что пришедший и адресованный ему конверт и книга в темно-красном кожаном переплете, украшенном золотыми линиями рисунка – маленький мальчик с ореолом вокруг головы преклонил колени в молитве. Сопутствующая надпись гласила: «Символ веры „Бендикс Шер“».

Вчера, не веря своим глазам, Коннор уже просмотрел эту книгу. Предполагалось, что все новые сотрудники должны изучить ее от корки до корки. В ней была описана история, как основатель компании Джошуа Бендикс сделал себе состояние, придумав невидимые чернила из лимонного сока. Здесь же предлагался к рассмотрению рисунок оригинальной бутылочки.

В книге утверждалось, что в годы создания компании, в конце 1880-х, в ней торжествовал христианский дух. Коннор прочел, что все сотрудники компании были обязаны собираться на регулярные утренние молитвы. Джошуа Бендикс объявил, что десять процентов от всех доходов будут идти на благотворительность, и практика эта сохранилась до нынешнего дня.

О том, чего в этой книге не было, Чарли Роули рассказал Коннору с глазу на глаз, когда они выбрались в паб на ланч. Оказывается, эти средства использовались исключительно для организации и контроля той благотворительности, которая занималась специфическими хроническими заболеваниями, а лекарства для них производились на предприятиях «Бендикс Шер».

Он взял конверт, который уже был вскрыт. Его проинформировали об этой практике, и он задумался, в самом ли деле существует целая команда службы безопасности, читающая всю входящую почту. Он в этом усомнился. Может быть, конверты вскрывались, чтобы пресечь всю корреспонденцию личного характера.

Коннор извлек целую пачку бумаг от агентов по недвижимости вместе с запиской из отдела размещения, сотрудница которого вчера нанесла ему краткий визит – на редкость энергичная молодая женщина Сью Перкинс, которая обсудила с ним, какую квартиру он может себе позволить на свою зарплату. Первым делом она показала ему на карте районы, которые больше всего подходят ему. Затем, к его удивлению, она обратила внимание Коннора на затушеванные зоны, обозначавшие те части Лондона, в которых рекомендовалось обитать сотрудникам «Бендикс Шер», хотя в контракте это не оговаривалось. Тем не менее она посоветовала ему обратить на них особое внимание, потому что, возможно, в ближайшем будущем жить там будет необходимо.

Ну а пока его внимания ждали двадцать потенциальных квартир, из которых ему предстояло отобрать краткий список. Он положил конверт в папку, чтобы вечером дома перечитать его, включил компьютер и занялся делом.

Сразу же (обычная практика здесь) с левой стороны экрана возникла надпись: «База данных по коллегам». Под ней размещались иконки, в которые каждый мог ввести имена своих ближайших коллег и продолжить с ними общение – пригласить коллегу для уточнения каких-то вопросов, прибегнуть к его знаниям; также в этой директории можно было выяснить, как он строит отношения с людьми, как хранит верность компании…

Он несколько секунд поразмышлял, что делать, а затем ввел имя Чарли Роули и поставил ему пару галочек в списке дел, после чего открыл ящик своей электронной почты. В нем его ждало одно послание: «Встреча в 9:15. На 20-м этаже, в зале заседаний. Забегу за несколько минут до встречи. Ч. Р.».

В памяти всплыла блондинка, которая вышла на восьмом этаже, и несколько минут он думал о ней. Надо спросить у Чарли Роули, кто она такая. «Мы только что перебрались сюда», – сказала она. Ее отец и она. Узнать, кто она такая, проблемы не составит – Чарли Роули был здесь ходячей энциклопедией во всем.

Да, ее обязательно надо найти.

11

Билл Ганн неторопливо прошелся по рабочим помещениям сорок седьмого этажа здания Бендикс, совершая свой регулярный ежедневный осмотр. В его распоряжении была команда из тридцати инженеров и техников, многие из которых имели университетское образование, но начальник службы безопасности любил все проверять сам. Старые привычки не умирают.

А эта привычка сформировалась в те давние дни, когда он был радистом в отделении связи воздушно-десантного корпуса. Никогда не испытывая особого доверия к электрооборудованию, от которого могла зависеть его жизнь, он предпочитал лично разбирать и собирать его перед каждой операцией; только так Ганн мог быть уверен, что оно не подведет. По той же причине он всегда раскрывал ранец и сам укладывал свой парашют.

Крепко сбитый сорокавосьмилетний мужчина чуть ниже среднего роста, с бесстрастным лицом, на котором, казалось, стоял штамп «военное имущество», и каштановыми волосами, подстриженными лишь чуть длиннее, чем предписывал устав. Как-то не слишком уместно выглядел на нем гражданский костюм, хотя он носил его последние двадцать лет. Как многие профессиональные бойцы, он хранил нерассуждающую верность тем, кто платил ему деньги, но в «Бендикс Шер» было что-то еще, привязывающее его к ним.

Он служил в специальных воздушно-десантных частях, а затем в штабе правительственных служб связи в Челтнеме, которые были глазами и ушами британской разведки. Затем он был вовлечен в борьбу с терроризмом: устанавливал, приводил в действие и ремонтировал системы слежки в иностранных посольствах в Британии. Таким образом он получал бесценные знания. И когда девять лет спустя «охотники за головами» тихонько перетащили его в «Бендикс Шер», он был одним из самых квалифицированных специалистов по системам слежки в мире.

И сорок седьмой этаж, и тот, что под ним, выглядели как космические станции, оснащенные сложнейшим спутниковым оборудованием для подслушивания и подглядывания, большая часть которого использовалась не для отслеживания конкурентов, а для мониторинга в целях внутренней безопасности деятельности своих же сотрудников.

Теперь Ганн остановился у системы, отслеживавшей передвижения машин. Перед ним тянулась обширная панель, на которой размещались примерно пять тысяч маленьких красных лампочек, под каждой из которых был номер. Две трети лампочек не горели, но остальные ярко мигали. Каждая лампочка представляла одну из машин компании, а мигающие сообщали, что в данный момент эта машина в движении.

Напечатав номер лампочки на экране компьютера рядом с панелью, Ганн мог получить полное представление о любой из машин компании и определить ее координаты с точностью до десяти футов – вместе с письменным описанием ее местоположения и дорожной картой в любом масштабе. Кроме того, компьютер выдавал данные о всех маршрутах машины за предыдущие четыре недели, сравнивая их с поездками последних двенадцати месяцев и обращая внимание на какие-то изменения.

Другая система на этом этаже представляла собой собственное изобретение Ганна, чем он особенно гордился: «отслежка». Каждый раз, когда сотрудник пускал в ход свою электронную карту или вводил ее в приемную щель, чтобы открыть двери, в базу данных Ганна поступал сигнал. Компьютер имел возможность проанализировать все передвижения этого сотрудника за прошедший месяц и сравнить с данными предшествовавших двенадцати месяцев, обратив внимание на любые изменения, которые следовало бы проверить.

Менее сложный аспект системы слежения Ганна включал возможность прослушивать из своего кабинета все телефонные разговоры, исходившие из здания «Бендикс Шер» или поступавшие в него, а также подслушивать все разговоры, которые имели место на территории компании. Кроме того, вся деятельность в лабораториях просматривалась по системе закрытой телевизионной связи.

Убедившись, что все идет нормально, он вернулся в свое комфортабельное логово на сорок восьмом этаже, закрыл двери, сел перед батареей экранов и приступил к следующему пункту своей неизменной еженедельной рутины: новые сотрудники. Нажав на соответствующую клавишу, он вывел на экран список.

Имя Коннор Моллой было одним из трех, которые высветились в списке из двадцати имен. Ганн дал команду отследить операции Коннора с компьютером и увидел, что он практически не проявлял никакой активности. Утром – одно письмо по электронной почте от Чарли Роули и один выход на данные коллег. Он активировал функцию «отслежка» и проверил все вчерашние перемещения Моллоя. Они говорили, что Моллой провел по зданию аккуратный ознакомительный тур. Никаких поводов для беспокойства. Он снова вызвал список данных по коллегам Коннора и внимательно просмотрел его.

Чарли Роули получил самые высокие оценки у Коннора Моллоя. Ганн нахмурился. Роули долгое время был в его «тревожном перечне». Невозможно было представить, что человек со стороны в здравом уме может столь высоко оценить его. Это означало, что или способность Коннора Моллоя оценивать людей должна быть подвергнута сомнению, или же он хочет что-то выдоить из Роули, или у него есть какая-то причина для такого отношения.

Довольно обычное явление для новых сотрудников – давать коллегам высокие оценки, опасаясь возмездия. Им не стоило беспокоиться на этот счет – комментарии носили совершенно конфиденциальный характер, но, конечно же, они этого не знали. В действиях Коннора Моллоя не было ничего серьезного, из-за них не вспыхнул предупредительный маячок и вообще не прослеживалось ничего драматичного, но тем не менее рядом с его именем появилась одна маленькая птичка. Ганн знал, что порой хватает такой вот маленькой отметки, из которой в конечном счете что-то вырастает. И он уже чувствовал легкую неуверенность относительно этого нового американского юриста-патентоведа.

В ней не было ничего конкретного, он не мог поднять на мачту никаких флагов расцвечивания, но за эти годы слежки он развил в себе инстинктивное отношение к людям, которые что-то собой представляют, и этот инстинкт требовал не выпускать Моллоя из поля зрения.

Он вытащил на экран все подробности документов Моллоя и тщательно изучил их. Не подлежало сомнению, что у американца было безупречное образование. Стэнфордский и Гарвардский университеты. Степень с отличием по биохимии. Два года изучения молекулярной биологии в Карнеги – Меллон. Снова Гарвард – три года в юридической школе, вступление в гильдию и затем экзамен по патентоведению. По окончании Гарварда его отловили «охотники за головами» из «Мерка», где он провел два года в отделе патентов.

«Мерк» был четвертой по величине фармацевтической компанией в мире. В ней были хорошие руководители, которые прилично платили. Так почему же Моллой решил поменять лошадей? Причина приводилась тут же, в заявлении: Моллой считал, что в «Бендикс Шер» более современная программа генетических исследований. Прекрасно. Так и есть. Спорить с этим Ганн не мог. «Бендикс Шер» предлагал лучшие в мире возможности для работы в области генетики. Кроме того, «Мерк» хотел послать Моллоя в Калифорнию, а он не испытывал желания жить на Западном побережье. Вполне приемлемое объяснение. А «Бендикс Шер» предложил ему возможность пару лет поработать в Англии. Коннору Моллою понравилась эта идея. С ней не было связано никаких проблем. Одинокий гетеросексуальный мужчина хочет повидать мир перед тем, как осядет на одном месте. Все причины, которые привел Моллой, не подлежали сомнению.

Так что же, черт возьми, в нем есть такое, что вызывает сомнение начальника службы безопасности?