Текст книги "Просто умереть"

18

– Эй! Эй! Кто там? Отзовись!

И опять лишь тишина да атлас цвета слоновой кости вокруг.

– Пожалуйста, помогите мне!

Всхлипывая, Майкл снова и снова нажимал на кнопку передачи.

– Помогите мне, пожалуйста! Помогите!

Один лишь статический треск.

«Извини, не могу говорить, он над душой стоит – врубаешься?»

Странный голос, как будто какой-то актеришка изображает американского гангстера. Может, это часть розыгрыша? Пошевелив головой, Майкл направил соленые слезы к пересохшим, растрескавшимся губам и одно мимолетное мгновение смаковал влагу, пока язык не впитал ее, словно промокашка.

Он взглянул на часы. Ничего себе, уже без десяти девять. Сколько же будет продолжаться этот кошмар? И как только парням до сих пор удается безнаказанно издеваться над ним? Учитывая, сколько времени прошло, Эшли, мама – да и вообще все, господи! – всяко должны были догадаться, что эти придурки что-то откололи. А он находится здесь вот уже… уже…

Внезапно Майкла охватила паника. Сейчас без десяти девять утра или вечера?

Вроде совсем недавно был день? Он же отслеживал каждый час! И никак не мог настолько забыться, чтобы упустить целых двенадцать часов! Наверняка еще вечер, сегодняшний вечер, а вовсе не завтрашнее утро.

Почти двое суток прошло.

«Да чем вы все там занимаетесь, черт вас подери?»

Майкл уперся ладонями в днище и на мгновение приподнял тело, чтобы хоть немного восстановить кровообращение в онемевших ягодицах. Плечи уже здорово затекли, каждый сустав тела ныл от неподвижности – и от обезвоживания, – из опыта мореплавания ему было известно, чем это грозит. Пульсирующая боль в голове не стихала. Ее можно было унять на несколько секунд, переместив руки вверх и нажав большими пальцами на виски, но почти сразу она вновь возвращалась с прежней силой.

– Господи, у меня же свадьба в субботу, вы, утырки! Выпустите меня отсюда! – заорал бедняга во всю мощь легких, а затем принялся колотить по крышке и стенкам гроба руками и ногами.

Дебилы! Завтра уже пятница! Канун свадьбы. Ему нужно купить костюм. Подстричься. А в субботу вечером они с Эшли улетают на Мальдивы, где собрались провести медовый месяц, – перед этим нужно переделать уйму вещей в офисе, его же не будет целых две недели! Да и свадебная речь сама себя не напишет.

«Ну все, хватит, парни, у меня же дел невпроворот! Давайте считать, что вы уже расквитались со мной, ладно? За все мои многочисленные приколы. Вы отплатили мне с процентами! Воздали с лихвой!»

Переместив руки к промежности, Майкл нашарил фонарик и включил его на несколько драгоценных секунд, экономя батарейки. Белый атлас сверху словно бы приблизился. Когда он проверял в прошлый раз, до него было дюймов шесть, а сейчас максимум три – как будто этот ящик, гроб, или куда там Майкла засунули, медленно, но неуклонно оседал на него.

Харрисон в очередной раз взялся за дыхательную трубку, торчащую перед глазами, и сощурился, пытаясь вглядеться через нее, но снова безрезультатно. Потом убедился, что не перепутал кнопки на рации, и по очереди надавил на них. Сначала послушал статические шорохи, затем нажал «Вызов», крикнул как можно громче: «Эй!» – и снова нажал «Прием». Ничего.

– Ни фига! – произнес он вслух. – Шиш с гребаным маслом!

В мыслях немедленно нарисовался образ сковородки на плите в кухне у матери. Сковородки, наполненной колбасками, яйцами, грудинкой, помидорами, – все это похрустывало, шипело, щелкало и шкварчало. Майкл даже почувствовал запахи, черт побери, – и хлеба тоже, поджаривающегося на другой сковороде, а еще разогреваемой консервированной фасоли.

«Черт побери, как же я голоден!»

Харрисон попытался отвлечься от мыслей о еде, от боли в желудке – такой сильной, что казалось, будто кислота уже проедает слизистую оболочку. Где-то под пульсирующим черепом в мозгу всплыла некогда прочитанная информация: существуют какие-то то ли лягушки, то ли жабы – сейчас уже точно и не припомнить, – которые вынашивают потомство не в утробе, а в желудке. По какой-то причине соляная кислота не причиняет вреда их зародышам.

«Интересно, что не дает желудку человека переваривать самого себя?» – внезапно задумался Майкл. Мозг вдруг принялся лихорадочно извлекать из закоулков памяти всяческие факты.

Несколько лет назад, вспомнилось ему, он ознакомился с теорией о суточных биоритмах. Все живые организмы нашей планеты живут по двадцатичетырехчасовому циклу – все, кроме человека, средняя продолжительность цикла у которого составляет двадцать пять часов пятнадцать минут. Проводились эксперименты, в ходе которых людей держали в темноте неделями напролет, лишив их возможности отслеживать время. Все участники неизменно считали, что пробыли в изоляции меньше, нежели это было на самом деле.

«Класс, сейчас я вполне смог бы сыграть роль чертовой подопытной крысы».

Во рту у него настолько пересохло, что губы склеились и было больно их размыкать. Ему даже показалось, что рвется кожа.

Направив луч фонарика вверх, Майкл оглядел постепенно углубляющуюся канавку, которую он проделывал в крышке прямо над лицом. Затем вытащил кожаный ремень и вновь принялся скрести туда-сюда уголком металлической пряжки по твердому тику, а в лесоматериалах он разбирался достаточно, чтобы точно определить породу дерева и чтобы знать, что древесины тверже тика найдется не так уж и много. Он трудился, крепко зажмурившись, превозмогая боль в теле. По векам били мельчайшие опилки, а пряжка все сильнее и сильнее нагревалась, пока не стало совсем невмоготу, и тогда он сделал перерыв, чтобы дать металлу остыть.

«Извини, не могу говорить, он над душой стоит – врубаешься?»

Майкл нахмурился. Да кто это, черт побери, кривлялся, изображая американский акцент?

Они что, вправду считают это смешным? И что они наплели Эшли? Матери?

Через несколько минут бедняга совершенно выдохся и прекратил скрести. Он понимал, что нужно продолжать. Из-за обезвоживания быстро устаешь. Необходимо бороться с усталостью. Надо выбраться, на хрен, из этого чертова ящика. Выбраться и достать всех этих ублюдков. Уж тогда-то они ему за все заплатят.

Его хватило еще на несколько минут. Он тер, порой задевая костяшками пальцев крышку, стараясь крепко зажмуриваться от опилок, что всё сыпались сверху и щекотали лицо, пока полностью не выбился из сил. Рука упала, напряженные мышцы шеи расслабились. Голова мягко опустилась на днище гроба.

Майкл заснул.

19

Вечером стемнело раньше обычного. Марк припарковал машину сразу же за автобусной остановкой чуть дальше по дороге, а затем немного выждал. Транспортный поток на широкой улице, из-за ливня словно бы покрытой черным лаком, иссяк до одиночных автомобилей. Желающих гулять пешком как будто и вовсе не нашлось, так что Уоррена никто не заметил.

Он надвинул козырек бейсболки на глаза, поднял воротник куртки и побежал под навес подъезда многоэтажки, в которой жил Майкл, по пути оглядывая каждую припаркованную машину, не сидит ли кто внутри в темноте. Майкл всем говорил, что в их фирме за детали отвечает Марк: дескать, он продумывает все до мелочей. А потом уточнял: «Дотошный до тошноты, просто жуткий перестраховщик». Замечание это неизменно выводило Уоррена из себя.

Да, он дотошный, но без этого нельзя. Между прочим, дела у «Дабл-М пропертис» до сих пор потому и шли хорошо, что Уоррен досконально изучал каждую строчку строительных смет, постоянно контролировал объекты, лично проверял абсолютно все купленные материалы, отслеживал графики и бился за каждый пенни. В то время как Майкл половину своего рабочего времени шатался без дела, ловеласничал и вообще мало что воспринимал достаточно серьезно. Марк нисколько не сомневался в том, что финансовым ростом и процветанием фирма обязана ему, и только ему. А контрольным пакетом акций владел Майкл – только потому, что при создании «Дабл-М пропертис» у него оказалось больше наличных.

Панель домофона предлагала на выбор сорок две кнопки. Марк нажал наугад, проследив лишь за тем, чтобы этаж был не Майкла. Никто не ответил. Он надавил на другую, с надписью «Маранелло».

Через несколько секунд из динамика послышался хриплый мужской голос с сильным итальянским акцентом:

– Да? Кто там?

– Доставка! – прокричал Марк.

– Какая еще доставка?

– «Федерал экспресс». Из Америки, для господина Маранелло.

– Что-что? Доставка? Я… Я не… Я…

Жилец умолк, однако через секунду электрический замок все-таки с жужжанием открылся.

Марк толкнул дверь и шагнул внутрь. Не теряя времени, поднялся на лифте на седьмой этаж и прошел по коридору к квартире Майкла. Тот хранил под ковриком запасной ключ – на случай, если выйдет на площадку, а дверь вдруг захлопнется. Однажды такая история с ним действительно приключилась, причем он был тогда пьяным и абсолютно голым. К облегчению Марка, ключ оказался на месте. Простой ключ от цилиндрического замка, весь облепленный ворсом.

Дабы подстраховаться, Уоррен позвонил в дверь и немного подождал, нервно поглядывая в коридор: лишние свидетели его визита ни к чему. Затем отпер замок, проскользнул в квартиру, быстро закрыл за собой дверь и достал из кармана маленький фонарик. Окна в жилище Майкла выходили на улицу, а напротив располагалась другая многоэтажка. Возможно, опасаться включать свет и не стоило, однако рисковать лишний раз Марк все же не хотел. А вдруг прямо сейчас кто-нибудь наблюдает за квартирой?

Он снял промокшую бейсболку и куртку, повесил их на крючки и снова выждал какое-то время, прислушиваясь. Сердце у него так и заходилось. Из-за стены доносилось нечто похожее на марш – у соседей слишком громко работал телевизор. Наконец, подсвечивая себе фонариком, Марк приступил к поискам.

Сначала он направился в главную комнату, гостиную-столовую, где прошелся лучом по каждой поверхности. Осмотрел горку немытых тарелок на серванте, заткнутую пробкой наполовину выпитую бутылку кьянти, затем журнальный столик, где обнаружились телевизионный пульт и стеклянная чаша с огромной свечой, частично сожженной. Перебрал стопку журналов – «Джентльменс квотерли», «Фо хим мэгэзин», «Яхты и парусный спорт», – рядом с которыми деловито мерцал красный индикатор на автоответчике.

Марк прослушал сообщения. Одно, оставленное всего час назад, было от матери Майкла, которая явно вся была на нервах:

«Привет, сынок. Просто проверяю, вдруг ты уже вернулся».

Другое от Эшли, – судя по звуку, она звонила с мобильника, из зоны, где связь была так себе:

«Майкл, милый, решила вот узнать, не вернулся ли ты. Пожалуйста, пожалуйста, перезвони мне, как только прослушаешь это. Я очень тебя люблю».

Затем спам-звонок: рекламный агент интересовался, не хочет ли Майкл на выгодных условиях оформить новую кредитную карту, которую банк «Барклейс» предлагает своим клиентам.

Марк продолжал проигрывать сообщения, однако ничего интересного не попадалось. Он осмотрел два дивана, кресла, приставные столики, после чего перебрался в рабочий кабинет.

На письменном столе перед компьютером обнаружились лишь клавиатура, беспроводная мышь, флуоресцентный коврик для нее, стеклянное пресс-папье в форме сердца, калькулятор, зарядка для мобильника и черный стакан, заполненный ручками и карандашами. Предмета его поисков здесь тоже не оказалось. Как и на стеллаже, да и вообще нигде в неубранной спальне.

«Черт! Черт, черт, черт!»

Марк покинул квартиру, спустился по пожарной лестнице и вышел через заднюю дверь на погруженную в темноту стоянку.

«Хреново, – думал он, тайком пробираясь на улицу. – Ну просто хуже некуда».

Пятнадцать минут спустя Уоррен поднялся на своем «БМВ-Х5» по крутому склону холма вдоль огромного комплекса Суссекской окружной больницы, въехал на парковку при отделении экстренной медицинской помощи и, обойдя пару дежурящих «скорых», поспешил в ярко освещенный вестибюль, со стойкой регистрации и залом ожидания, уже знакомыми ему после вчерашнего визита сюда.

Марк миновал несколько десятков человек, потерянно сидящих на пластиковых скамьях под вывеской «Время ожидания – три часа», коридорами добрался до лифта и поднялся на пятый этаж.

Оказавшись наверху, в окружении запахов дезинфекции и больничной еды, он, ориентируясь по указателям, направился в отделение реанимации. Свернув за угол, прошел мимо торгового автомата и таксофона под куполом из органического стекла и увидел впереди сестринский пост. За стойкой стояли две медсестры: одна разговаривала по телефону, другая что-то объясняла плачущей пожилой женщине.

В палате он сразу же двинулся мимо четырех коек с пациентами в угол, где прошлым вечером находился Джош, ожидая увидеть сидящую возле него Зои. Вместо этого там оказался иссохший старичок с растрепанными седыми волосами и запавшими щеками в пигментных пятнах, весь в трубках капельниц, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких.

Марк быстро осмотрел другие койки, однако Джоша и след простыл. Перепугавшись, что состояние друга улучшилось и его перевели в другую палату, он рванул обратно в коридор и встал перед разговаривающей по телефону сестричкой, пухлой и жизнерадостной на вид женщиной лет тридцати, с короткой стрижкой и бейджиком, на котором значилось: «Мэриголд Уоттс, медицинская сестра отделения интенсивной терапии». Судя по интонациям, она болтала со своим дружком.

Уоррену оставалось лишь нетерпеливо дожидаться. Облокотившись на деревянную стойку, он стал рассматривать ряд черно-белых экранов, демонстрирующих каждую кровать в палате. Под видеомониторами располагались цветные цифровые дисплеи. Пару раз Марк перемещался туда-сюда, пытаясь привлечь внимание медсестры, но ту, похоже, куда больше заботил предстоящий ужин:

– Давай в какой-нибудь китайский ресторанчик. Ага, хочется чего-нибудь китайского. Утку по-пекински, например. Ну да, куда-нибудь, где готовят утку по-пекински, а еще блинчики и…

Наконец Мэриголд Уоттс снизошла до посетителя.

– Ладно, мне надо работать. Попозже перезвоню. Я тоже тебя люблю. – Лучезарно улыбаясь, она повернулась к Марку. – Да, слушаю вас.

– Джош Уокер. – Уоррен указал в дальний конец палаты. – Он был там… хм, вчера. Не подскажете, в какую палату его перевели?

Лицо медсестры разом застыло, словно бы ей вкололи внушительную дозу ботокса. Голос тоже изменился, внезапно зазвучав резко и настороженно:

– Вы его родственник?

– Нет, я его деловой партнер. – Уоррен тут же пожалел, что не назвался братом Джоша. Откуда ей знать, кто он такой.

– Мне очень жаль, – ответила женщина, определенно раскаиваясь, что ради него прервала телефонный разговор. – Но информацию мы предоставляем только родственникам.

– Вы не можете просто сказать мне, куда его перевели?

В этот момент раздался сигнал тревоги. Мэриголд Уоттс взглянула на экраны: рядом с одним из них мигал красный огонек.

– Мне нужно идти, – нахмурилась медсестра. – Извините.

И она поспешила к пациенту.

Марк достал мобильник, но затем увидел объявление крупным шрифтом: «Пользоваться в больнице мобильными телефонами строго запрещено».

Он торопливо вернулся обратно к лифту и спустился на первый этаж. Уже вне себя от ужаса, помчался по лабиринту коридоров к главному входу.