Текст книги "Прогнившие насквозь. Тела и незаконные дела в главном морге Великобритании"

Здание осадили журналисты, телеоператоры и сверкающие вспышками камер фотографы. Увидев меня, медсестра интенсивной терапии явно почувствовала облегчение. Улыбнувшись, она подмигнула мне, сказав, чтобы я направлялся прямиком в палату, добавив с легкой улыбкой: «Не упоминайте войну!» Понятия не имея, что она имела в виду, и не желая тратить времени попусту, я повиновался и обнаружил полдюжины детективов, собравшихся вокруг тела элегантно одетого старика. Этот обычный с виду мужчина оказался не кем иным, как Альбертом Шпеером, архитектором и министром вооружения Третьего рейха, а также доверенным лицом Адольфа Гитлера. Он отсидел свой двадцатилетний срок в тюрьме Шпандау и прибыл в Лондон, чтобы записать интервью для BBC. Я вышел из палаты на поиски Пэта, чтобы он помог мне подготовить тело для вскрытия, за право проведения которого, как я хорошо знал, будут бороться все судмедэксперты. Для них не было ничего лучше возможности добавить в свое резюме какое-нибудь скандально известное имя. Только я зашел в отделение интенсивной терапии, как ко мне подошел неопрятного вида невысокий мужчина в плаще.

– Я из новостей, чувак, – сказал он уголком рта. – Дам десять штук, если сделаешь фото нациста.

Он приоткрыл плащ, показав карманный фотоаппарат. Я отказался и выпроводил его за дверь, где полицейские вывели его за теперь уже надежно установленное оцепление.

Потребовалось провести полномасштабное расследование причины смерти, однако она оказалась совершенно банальной: сердечный приступ. На следующее утро я сопроводил дочку Шпеера в зал прощания при морге, чтобы она могла посмотреть на тело. Она явно пыталась держать себя в руках, демонстрируя нарочитую холодность, даже скомандовала мне «Schnell!» («Быстро!»), так как в зал опознания можно было попасть только через несколько длинных подземных коридоров, которые казались бесконечными. Когда мы пришли, она постояла несколько секунд, склонив голову, после чего поспешно ушла с заплаканным лицом.

Однажды во время осмотра тела в морг пришли агенты специальной службы и просто забрали покойного, не оставив никаких документов об этом.

Следующее тело скандально известного человека прибыло в больницу святой Марии на такси, в котором он только что скончался. Это был барон Брэдвелл, более известный как Том Дриберг, представитель коммунистической партии, член палаты общин от Баркинга, который когда-то вел дружбу с близнецами Крэй, гангстерами из восточного Лондона. Ходили слухи, будто Дриберг был шпионом КГБ, но никаких доказательств этого так никто и не предоставил. Поскольку он был известной публичной личностью, потребовалось провести тщательное вскрытие и расследовать причины смерти, однако, как и Шпеер, Дриберг скончался от обычного сердечного приступа.

Из-за холодной войны я несколько раз попадал в довольно непростые ситуации. Разбуженный однажды ни свет ни заря взбудораженной медсестрой отделения интенсивной терапии, я прибыл в больницу, где обнаружил перепуганного полицейского, охраняющего труп мужчины сорока с небольшим лет. На его подбородке лежали остатки розовой таблетки, предположительно выпавшей изо рта. Вскоре мой осмотр был прерван таинственным мужчиной, представившимся партнером покойника. За ним последовали полдюжины агентов специальной службы, один из которых обмолвился, будто погибший был агентом КГБ. Погрузив труп в синий фургон, они испарились, оставив меня оформлять документы без тела или отчета о вскрытии для коронера. Четыре часа спустя дневная медсестра интенсивной терапии сообщила, что у нее в палате мертвый дипломат. Я объяснил ей, что тело дипломата уже забрали несколькими часами ранее.

– Тогда мог бы ты объяснить, кто сейчас лежит на моей тележке?

Я помчался туда, обнаружив второго мужчину, также с розовой таблеткой, на этот раз уже во рту. Агенты специальной службы вернулись и погрузили в свой синий фургон второго дипломата, оставив меня с двумя бланками о поступлении, но при этом без тел – теперь мне нужно было как-то все это объяснить.

У меня состоялась еще одна непродолжительная встреча с особой службой после того, как к нам в морг привезли тело молодого ирландца. Он умер от удушья, подавившись в обед стейком. В его смерти не было ничего подозрительного, однако, когда появились агенты специальной службы, я узнал, что он на самом деле был «спящим» агентом ИРА (ирландской освободительной армии), получившим зашифрованное послание и инструкции по взрыву бомбы. Его решение сначала пообедать спасло многие жизни.

* * *

Жизнь заведующего моргом не бывает скучной, и я определенно не жалею о решении отказаться от актерской карьеры, даже когда меня вызвали в отделение интенсивной терапии, чтобы забрать труп, и я увидел, что это был мой старый приятель Эдгар Люстгартен. Своей работой этот человек заново вдохновил меня на работу в морге. Увидев Эдгара, я невольно задумался о том, как складывается моя карьера, и решил, что, хоть мне и нравились проведенные в больнице святой Марии шесть лет, хочется чего-то большего. Следующим шагом стало бы управление судебным моргом, где занимались более серьезными и громкими уголовными делами, а также более запутанными, необъяснимыми случаями смерти. Несколько недель спустя, читая вечернюю газету, я увидел, что в Саутуарке открылась вакансия. «Мне это будет полезно», – думал я про себя, заполняя заявление и даже не мечтая получить работу. Знал бы я, на что подписываюсь, разорвал бы заявление в клочья и крепко держался за свое нынешнее место.

04. Самое бессмысленное убийство

7 июня 1982 года

Когда я выгрузил тело восьмилетнего Мэтью на тележку и закатил ее в морг, меня встретили полицейский фотограф и один из детективов инспектора Каннинга, ответственный за установление личности и вещественные доказательства. Следом шел офицер по связям с лабораторией Клиффорд Смит, ранее служивший в Королевской военной полиции. Клифф был вдумчивым и невозмутимым человеком, я достаточно близко познакомился с ним в последующие месяцы.

Мы опустили тело мальчика с тележки – оно по-прежнему было в мешке – на застеленный полиэтиленовой пленкой пол. Фотограф сделал снимки тела в мешке, затем в открытом мешке и, наконец, без него, на полиэтиленовой пленке, после чего мы осторожно одели тело, снова сфотографировали и вернули обратно на тележку. Пленку, на которой оно лежало, тоже сфотографировали и запечатали в пакет для вещественных доказательств, то же было проделано и со всей одеждой – каждый предмет детективы запечатали и промаркировали, в то время как я выступил в качестве понятого. Тело Мэтью повезли мимо холодильной комнаты. При других обстоятельствах оно оставалось бы там в ожидании своей очереди на вскрытие, однако дело было срочное, и морг уже работал, поэтому решили провести вскрытие незамедлительно.

Когда мы зашли в секционную, где горела только одна потолочная лампа, я увидел в полумраке три ожидающие меня фигуры. В падающем сзади свете они напоминали своеобразные гробы, поставленные вертикально. Я вздохнул. Коллектив у меня был, мягко говоря, разношерстный.

Здесь был Фрэнк, помощник коронера, которого было не выгнать из-за рабочего стола. Пытаться вытащить его оттуда – было все равно что уговаривать мертвого, так что я удивился, увидев его на ногах в такую рань. Одевался Фрэнк как пятилетка: его галстук вечно висел криво, один из шнурков был развязан, а рубашка все время оказывалась незаправленной. Внешний вид, впрочем, был обманчив. Фрэнк значился вторым по важности человеком после судмедэксперта. Его обязанностью было сопоставлять все полицейские отчеты по произошедшей смерти (отчеты с места преступления, результаты анализов полицейской лаборатории, показания свидетелей и так далее) с информацией, полученной в результате вскрытия, и создавать итоговый документ для коронера (Гордона Дэвиса в данном случае), чтобы тот принял решение, проводить ли ему дознание и кого вызывать, если дознание будет. Мы редко видели Дэвиса. Как и его заместитель с примечательным именем сэр Монтегю Левин, он старался по возможности держаться от морга подальше. Посвященный в рыцари за службу личным семейным врачом Гарольда Вилсона, когда тот был премьер-министром, сэр Монти гордо носил закрученные вверх усы и был истинным джентльменом старой-старой школы.

Курение в морге было повсеместным. Оно позволяло отвлечься и в неформальной обстановке обсудить рабочие моменты.

Над Фрэнком возвышался Косой, один из носильщиков/уборщиков. У этого двухметрового выходца из Бирмингема была забавная косая походка вразвалочку. Скажем так: учитывая его вид, мало кого удивило бы то, что он работает в морге. Вместе с тем уборщик из него был отвратительный, и мне приходилось тратить немало времени, вытирая за ним. Казалось, уборка, с его точки зрения, заключалась в том, чтобы размазать по всей свободной поверхности побольше отбеливателя, порошка и пены.

Фрэнк с Косым курили, но в этом не было ничего необычного. В морге все курили: это приветствовалось. Закурив сигареты – или, в моем случае, трубку, – мы могли несколько минут в неформальной обстановке обсудить проведенное вскрытие или подготовку к следующему. Когда мы ждали прибытия жертвы убийства, обстановка становилась настолько напряженной, что все непременно закуривали. К началу вскрытия, особенно в скудном освещении морга, мы работали уже словно в тумане.

Я с облегчением увидел, что третьим присутствующим человеком был Том, бывший солдат из королевского танкового полка, который стал санитаром морга, – суровый, молчаливый и трудолюбивый.

Все трое болтали, однако прервали разговор, стоило мне зайти. Увидев, что мы завозим тело мальчика, Фрэнк сразу же бросил сигарету в переполненную пепельницу (которую Косой и не думал опустошать) и удрал к себе в кабинет. Лишь половина из восьми помощников коронера в Саутуарке когда-либо присоединялась к нам во время вскрытия. Прочие предпочитали подождать, пока все закончится, и забирали отчет санитаров вместе с записями судмедэксперта уже из моего кабинета.

Мгновение спустя прибыл профессор Мант, и мы поспешили приступить к работе. Взяли образцы мочи и волос, дважды взяли пробу из-под ногтей Мэтью с помощью обратной стороны спички, сложив все, что получилось собрать, в пакет. Затем мы тщательно осмотрели тело на предмет внешних повреждений. Следуя указаниям профессора Манта, я отметил расположение синяков, порезов и ссадин на схеме тела.

Точечные кровоизлияния на веках свидетельствуют о том, что человека душили.

Мальчик был ростом чуть больше метра двадцати, хорошо упитанный, однако чрезвычайно бледный из-за огромной кровопотери. У него были обширные травмы. Казалось, на него сначала напали, а потом ударили ножом и скинули на голову бетонный блок.

– Есть признаки сдавливания шеи, – сообщил профессор Мант. – Точечные кровоизлияния на верхних и нижних веках.

Это было признаком лопнувших в процессе удушения кровеносных сосудов.

– Кроме того, имеются несколько ссадин на самой шее, а также синяки и две серповидные ссадины с правой стороны.

Эти серповидные ссадины указывали на то, что его душили. Затем мы насчитали тринадцать колотых ран в левой верхней части груди на участке размером всего тринадцать квадратных сантиметров. Еще три раны были чуть ниже, а еще четыре располагались вдоль горизонтальной линии поперек верхней части его живота. Пять ран доходили до сердца, и еще одна проходила через печень. Все внутренние органы были обескровленными, в то время как в левом легком осталось много крови. Голова была усеяна синяками и ссадинами.

В случае убийства или самоубийства тело обязательно должны опознать ближайшие родственники.

– Череп во многих местах проломлен, – сказал профессор Мант, – и скальп местами полностью отделен от подлежащих тканей.

Достав мозг, я сразу же увидел, что он сильно поврежден.

– Средний мозг раздавлен, – сказал профессор Мант, – а задний – сильно рассечен.

– Значит, это соответствует падению на голову тяжелого объекта? – спросил инспектор Каннинг.

– По-моему, сомнений быть не может, – ответил профессор Мант.

– Такого, как найденный на месте преступления бетонный блок?

– Да.

– А колотые раны?

– Нож с односторонним тонким лезвием длиной сантиметров семь – если считать, что лезвие полностью вошло в тело, – и сантиметр шириной.

– Какие-то догадки по поводу очередности нанесенных ран?

– Нет. Могу лишь сказать, судя по количеству крови в легких, что мальчик был жив, когда наносились удары ножом, и все еще дышал, когда ему на голову сбросили бетонный блок.

На этих словах нас прервали, так как зашел детектив, чтобы сообщить инспектору Каннингу о прибытии матери мальчика для официального опознания. В случае убийства или самоубийства тело обязательно должно быть опознано ближайшими родственниками.

Инспектор Каннинг поблагодарил профессора Манта, который покинул нас, чтобы напечатать официальный отчет, а мы с Томом в это время стали приводить тело Мэтью в порядок. Каждый орган положили в пластиковый пакет и поместили в соответствующую полость тела. Взявшись за работу, аккуратно зашивая Y-образный шов, мы не могли не думать о перенесенном Мэтью ужасе, о том, как долго он изо всех сил цеплялся за жизнь и как все это время его убийцу не оставляло желание уничтожить эту юную жизнь.

Даже Том, будучи человеком немногословным, который лучше многих из нас знал, насколько немыслимо жестокими бывают люди, не смог удержаться от неизбежного вопроса: «Каким нужно быть человеком, чтобы делать подобные вещи?» В ответ я лишь покачал головой и постарался как можно лучше прикрыть раны Мэтью тканью.

Когда мы закончили, Косой закатил тело в смотровую, располагавшуюся между моргом и судом. Это была крошечная тесная комнатка – не более, чем узкий коридор со стеклянным окном, отделяющим тело от того, кто пришел на него посмотреть. Прикасаться к телу было запрещено из-за опасности перекрестного загрязнения[15]15
   Такими потенциальными уликами, как фрагменты волос, текстильные волокна, следы крови и т. д.


[Закрыть]. Я еще не закончил с уборкой, когда услышал ужасный, неописуемый, преисполненный горя вопль матери.

Я решил, что это будет подходящий момент, чтобы доставить кое-какие бумаги напрямую в офис коронера, и побрел по узким коридорам здания в кабинеты, где сидели восемь его помощников.

Всего два месяца я был в должности, однако уже хорошо познакомился с этими людьми. Здесь были Дэвид, который не выносил ничего, что было как-либо связано со смертью, и «тайком» потягивал весь день напролет виски из фляжки (все об этом знали, но делали вид, что не замечают), что оказалось уже невозможно скрывать, когда он начинал пытаться здороваться с вешалкой; Стивен, рыжеволосый йоркширец, утверждавший, будто у него «хорошее чувство юмора», и обожавший устраивать розыгрыши, начиная от подушек-пердушек и заканчивая взрывающимися сигарами; Тед, густоволосый мужчина за пятьдесят, который разговаривал словно принц Филипп, а вел себя так, будто был не младшим констеблем, а суперинтендантом (он редко когда удосуживался заговорить с кем-либо в морге); Мартин, пожилой мужчина, невысокий и худощавый, крайне подозрительный тип; а также Пол, деятельный полицейский, смотревший на всех с подозрением. Я поладил с двумя помощниками коронера: Брайаном, беззаботным юношей, который недавно обзавелся семьей, и Норманом, осмотрительным полицейским, которому оставалось недолго до пенсии. Последний был заядлым курильщиком и, казалось, знал обо всем происходящем вокруг него. Хоть у него и было золотое сердце, он хотел лишь продержаться еще несколько лет, чтобы потом получать солидную полицейскую пенсию. Я постучался в дверь к Норману и протянул папку с делом Мэтью.

Однажды в морг привезли тело мужчины с двумя торчащими из груди ножами. И даже в этом случае необходимо было провести полный осмотр, чтобы установить причину смерти.

– Как дела, Питер? – спросил он, забирая папку. – Этот твой заместитель все доставляет тебе хлопоты?

Только с Норманом и Брайаном я мог разговаривать открыто, поскольку они предупреждали меня насчет Джорджа с самого первого дня.

– Да уж, можешь не сомневаться.

Открыв папку, он втянул ртом воздух:

– Скверное это дело.

Я успел лишь вкратце обрисовать ситуацию, прежде чем меня прервали.

– Эверетт! – раздался в коридоре звучный голос профессора Джонсона. Его красное лицо показалось из секционной – как всегда, он был на грани бешенства. – Вот ты где! – воскликнул он. – Нам тут не хватает людей, и мне нужна твоя помощь. Давай уже! Я не могу ждать тебя целый день!

Проводилось вскрытие мужчины пятидесяти пяти лет, из груди которого прямо по центру торчали два ножа. Стараясь не шутить по поводу очевидной причины смерти, я поинтересовался, что уже удалось установить. Здесь были Том и детектив, которого я прежде не видел, представившийся инспектором Джеком Брауном, – это был мужчина средних лет, с пивным пузом и добрым нравом; один из тех людей, которые и там были, и то делали, все на свете повидали и написали целый учебник.

– Он отмечал серебряную свадьбу, – сообщил инспектор Браун, – и, по словам соседей, счастливая пара весь день напролет выпивала и ссорилась. Так продолжалось до утра, когда мистер Уотерс, что перед нами, проснулся, схватил нож и ударил им жену в грудь.

Я оглянулся по сторонам в поисках второго тела.

– Нет, она в порядке, если так можно сказать, – сказал инспектор Браун. – Миссис Уотерс взяла еще два ножа и воткнула оба в грудь мистеру Уотерсу.

Она явно преуспела лучше своего супруга, однако, по словам инспектора Брауна, теперь отчаянно сожалела о своих действиях, сообщив детективу, что мистер Уотерс – это «все, что у нее есть» и что она любила его до глубины души.

* * *

Мне не пришлось долго ждать, чтобы узнать, кто убил Мэтью. В день своей гибели он вышел из дома в пять вечера и встретился со своим старшим приятелем – жившим по соседству пятнадцатилетним мальчиком. Отправившись допрашивать этого парня, инспектор Каннинг заметил на его кроссовках небольшие кровавые брызги, а также кровь с грязью под ногтями. Вскоре парню предъявили обвинение в этом ужасающем убийстве. Понятное дело, случай стал довольно громким и даже был притянут к разгоревшимся в то время спорам по поводу насилия в кино.

В Британии начала 1980-х разразилась настоящая истерия по поводу тлетворного влияния кинематографа и литературы жанра хоррор на подростков.

Видеомагнитофоны появились в Великобритании в 1979 году, и к 1982 году они имелись уже в каждом четвертом доме. Голливуд тогда решил не выпускать на видеокассетах свои самые кассовые фильмы, опасаясь видеопиратства, тем самым только спровоцировав его. Видеорынок никак не регулировался, и как только сметливые дельцы увидели, что люди с радостью покупают дешевые импортные фильмы, небольшие прокатные компании закупили итальянские ужастики и американские слэшеры[16]16
   Поджанр фильмов ужасов, в нем характерно, как правило, наличие убийцы-психопата (иногда носящего маску), который преследует и изощренно убивает одного за другим некоторое число людей, чаще всего подростков, в типично случайной неспровоцированной манере, лишая жизни многих за один день.


[Закрыть] и начали поставлять их по всему миру. В марте 1982 года компания Go Video отправила кассету с фильмом «Ад каннибалов» вместе с выдуманным гневным письмом самопровозглашенному борцу за нравственность Мэри Уайтхаус. Миссис Уайтхаус, глава Национальной ассоциации зрителей и слушателей, тут же принялась создавать – не без любезной помощи СМИ – полномасштабную моральную панику. Убийца Мэтью – который, как выяснилось, был большим любителем литературы ужасов, в особенности всего, что касалось графа Дракулы, – использовался в качестве примера для демонстрации тлетворного влияния жанра ужасов в сфере развлечений. Все признаки того, что наше общество было на грани коллапса, якобы были налицо. В результате в 1983 году был принят Закон о видеозаписи, запрещавший определенные виды эксплуатационных[17]17
   Жанровые фильмы, эксплуатирующие какую-либо популярную тему в целях быстрого заработка.


[Закрыть] фильмов и фильмов ужасов. Этот закон положил конец истерике таких газет, как Daily Mail, которая в июле 1983 года запустила целую кампанию, разместив на главной странице статью с заголовком «Запретим видеосадизм», рассказывающую, как «нашим детям насилуют мозги». В другой статье было высказано предположение, что убийца Мэтью оказался одержим одним из таких фильмов – каких-либо доказательств этого не имелось.

И действительно, как бы нам ни хотелось понять, почему тот подросток решил убить беззащитного невинного восьмилетнего ребенка столь жестоким образом, ответа на этот вопрос попросту не было. Он отрицал свою вину, однако в 1983 году в Центральном суде Лондона его признали виновным и приговорили к пожизненному тюремному заключению. Мать Мэтью присутствовала в суде, когда огласили этот вердикт. Описав свой ужас после того, как она увидела фотографии бетонного блока, сброшенного на голову ее сыну, она сказала прессе: «Не проходит и дня, чтобы я его не оплакивала. У матери (убийцы Мэтью) по-прежнему есть сын. У меня же остался лишь могильный камень».