Текст книги "Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть"

Первое завоевание – королевства вандалов – было инициировано событиями, которые изначально являлись внутренними делами Северной Африки. В отличие от Италии Теодориха (плачевное заключение в тюрьму папы Иоанна), где арийские правители и христианские церковнослужители – приверженцы никейской веры прекрасно ладили друг с другом, на юге Средиземноморья отношения между религиозными течениями не были гладкими. В очень значительной степени причиной этого считались другие обстоятельства основания королевства вандалов, вырезанного из живого тела еще вполне жизнеспособной Западной Римской империи их вандалами Карфагена в 439 г., тогда как все другие западные государства-преемники появились и более медленно, и более согласованно позже на одно поколение или около того, когда в Центральном Римском государстве постепенно иссякли доходы и его власти утратили способность руководить событиями. А так как католичество однозначно являлось религией империи, монархи вандалов были склонны к ней относиться враждебно и намеренно поощряли альтернативное христианство среди воинов, которые привели их к власти. Другим компонентом здесь было то, что христианская церковь Северной Африки имела долгую историю решительного сопротивления преследованиям, и она видела, наверное, большую добродетель в поклонении ей; там это проявлялось более, чем в других местах. Но тем не менее агрессия вандалов лежала в основе всех систематических мелкомасштабных и временами ужасных (особенно при Гунерихе в 484 г.) преследований католического духовенства и мирян, которые были характерны для этого королевства даже после того, как Западная Римская империя перестала существовать[122]122
  О подоплеке см.: Куртуа (1955), pt. 3, с. 1–2; Хизер (2007); Меррилз и Майлз (2010), с. 7.


[Закрыть].

Вырвавшись из установленного шаблона, карфагенскую весну возвестил новый король Хильдерих, ставший преемником того Трасамунда, дары которого Теодорих так бесцеремонно вернул, когда тот умер 6 мая 523 г. Хильдерих был сыном Гунериха, известного своими гонениями на христиан в 484 г., но по иронии судьбы, которая так часто встречается в истории, его главная новая политика состояла в том, чтобы положить конец всем гонениям и позволить церкви в Северной Африке функционировать без препон и, в частности, созвать первый полный собор епископов двух поколений в Карфагене в 525 г. Его религиозная политика, являвшаяся частью перестройки внешней политики вандалов (как мы видели в последней главе, далекой от остготской политики альянса и одновременно господства, которая была возвещена браком Трасамунда на сестре Теодориха Амалафриде), проводилась и в отношении Константинополя. В конце концов ему повезло. В то время как бургунды пострадали от гнева Теодориха за аналогичное самоуверенное поведение (когда Тулуин захватил дополнительные территории у них в Галлии) и, по крайней мере, корабли соответствующего североафриканского экспедиционного войска все еще стояли на якоре в ожидании окончательного приказа, старый воин-гот неожиданно умер летом 526 г.

Если Хильдерих таким образом вышел из трудного положения с более чем опасной демонстрацией независимости в начале своего правления, то в конечном итоге он нарвался на проблемы с другой стороны. В Северной Африке в целом или, скорее, на ее окраинах огромную политическую проблему представляли собой местные группы мавров, численность которых росла, организация улучшалась, а эффективность повышалась во время правления вандалов. Некоторые из этих групп нанесли крупное поражение его армиям в провинции Бизакий в 529–530 гг., и этого оказалось достаточно, чтобы инициировать против него государственный переворот под руководством его двоюродного брата Гелимера 19 мая 530 г. (похоже, май – немного несчастливый месяц для королей вандалов в VI в.). Гелимер был правнуком первого короля вандалов Северной Африки Гейзериха, а Хильдерих – его внуком (по другой родственной ветви), и более молодой захватил бразды правления королевством в свои руки. Это повлекло за собой и чистку сторонников-вандалов Хильдериха, и умеренное изменение прохристианской политики последнего, хотя нет никаких признаков того, что он начал новые необузданные преследования верующих[123]123
  О восстании мавров см. ниже. Государственный переворот Гелимера: Куртуа (1955), 269 и далее; Меррилз и Майлз (2010), 74 и далее.


[Закрыть].

Хильдерих являлся верным союзником Юстиниана, но, когда в Константинополь пришла весть о его свержении, император был еще полностью занят своей войной с персами и надеялся на ее хороший исход (поражение у Каллиникума произойдет лишь на следующий год). Поэтому он удовлетворился парой жестких посланий к новому королю и письмом, в котором советовал внуку Теодориха Аталариху не признавать нового короля в Карфагене. Фактически только двумя годами позже, летом 532 г. (и здесь очень важно не нарушить хронологию), Юстиниан начал проявлять хоть какой-то интерес к тому, чтобы сделать нечто большее, чем изредка писать письма. А к этому времени произошли ключевые события. Неделя под лозунгом «Ника!» началась и закончилась с катастрофическими последствиями для авторитета режима Юстиниана, который остался среди груд камней в центре Константинополя. И тенденция к ухудшению положения полностью подтвердилась условиями вскоре заключенного с Персией «вечного мира» весной 532 г., согласно которым император обязан был ежегодно выплачивать большую контрибуцию.

Поэтому к середине того года Юстиниан отчаянно нуждался в каком-нибудь политическом успехе, и это обстоятельство заставило его серьезно взглянуть на Северную Африку. Даже при этом решение попытаться спасти свою власть посредством успешной интервенции еще не было окончательно принято. При дворе одновременно изучались другие возможные пути для пропагандистского переворота и инициировались дискуссии, которые могли бы преодолеть существующий раскол внутри восточно-римской церкви. В феврале сразу после попытки переворота провели несколько «бесед», которые достигли некоторого успеха, но не привели ни к какому позитивному исходу. Интересно, что тот религиозный компромисс, который был бы нужен для преодоления раскола, отдалил бы церковнослужителей в неримском Западном Средиземноморье, так что эти «беседы» тянули режим Юстиниана в противоположном направлении, в какой-то степени к африканскому варианту. Но даже после того как «беседы» не помогли, император все еще колебался «спустить курок»[124]124
  Главный источник «бесед» в 532 г. переведен у Брока (1981); ср.: Грей (2005) – более широкий контекст.


[Закрыть].

Для этого имелись очень веские причины. С тех пор как вандалы захватили Карфаген в 439 г., случились три серьезные попытки отвоевать у них утраченные провинции, и все они закончились плохо. Главной проблемой было переправить достаточно большое войско через Средиземное море и в целости и сохранности высадить его на северный берег Африки. Первый поход 441–442 гг. предполагал создание на Сицилии объединенного экспедиционного войска Восточной и Западной Римских империй, когда первое вторжение гуннов под предводительством Аттилы на Балканы вынудило оставить эту затею, так как войска Восточной империи срочно понадобились дома. В 461 г. в Испании собралась вторая экспедиция, чтобы быстро переправиться через Гибралтар, но вандалам стало о ней известно, и они уничтожили транспортные корабли римлян, когда те еще стояли в гавани. Третья и последняя попытка состоялась в 468 г. Тогда огромная армада Восточной Римской империи вышла из Константинополя, но потерпела неудачу у берегов Северной Африки: сильным ветром ее вынесло на скалистую береговую линию, где она стала легкой добычей для брандеров вандалов. Потери живой силы были ужасающими, и эта неудача флота ознаменовала конец серьезных попыток удержать Западную Римскую империю на плаву, положив начало общей потасовке, в которой ее последние активы были полностью поглощены ближайшей державой варваров. Она также опустошила казну Восточной Римской империи до такой степени, что та не восстановилась ко времени смерти императора Льва пятью годами позже. И хотя Юстиниан очень нуждался в успехе, а Африка представляла собой такую искушающую возможность, возникшие трудности его пугали[125]125
  Об этих предыдущих нападениях см.: Хизер (2005); 385–407.


[Закрыть].

Согласно рассказу Прокопия в «Войнах», благодаря божественному вмешательству дилемма в конце концов разрешилась. Юстиниану во сне было велено совершить нападение. Я готов поверить, что император видел сон, но все выглядит так, будто другая цепь случайных событий на самом деле подсказала императору «нажать на кнопку». Осенью – зимой 532–533 гг. до Константинополя дошли две важные вести. Первая: в восточной части королевства вандалов в Триполитании (современная Ливия) начался мятеж против Гелимера, возглавленный местным аристократом по имени Пуденций. В этой дальней части королевства не было поселений вандалов, так что там не требовалось вести реальных – или, по крайней мере, нескольких – сражений, чтобы объявить о независимости. Пуденций немедленно послал в Константинополь за помощью, прося взять Триполитанию назад под власть империи. Самого по себе этого все еще могло бы быть недостаточно, чтобы возбудить у императора интерес к полномасштабному приключению в королевстве вандалов, но вторая весть выдвинула Африку на первый план в повестке дня империи. Стало известно, что началось второе восстание во владениях вандалов. На этот раз правитель острова Сардиния (самого северного земельного владения Гелимера) по имени Годас провозгласил независимость и написал в Константинополь, прося имперской поддержки. Это сообщение тоже пришло осенью – зимой 532/533 г., и его было достаточно, чтобы заставить Юстиниана задействовать войска. Когда два мятежа сотрясали королевство Гелимера, появилось гораздо больше шансов на успех[126]126
  Пуденций и Годас: Прокопий. «Войны» 3.10–11.


[Закрыть].

Соответственно, подготовка византийского экспедиционного войска была завершена весной – в начале лета 533 г.; его огромный флот собирался в тихих водах Босфора и Золотого Рога – требовалось перевезти в Северную Африку 10 тысяч пехотинцев и 5 тысяч всадников под командованием Велизария – «героя», если можно употребить это слово, кровавой бойни на ипподроме. Покинув Константинополь в середине июня, флот медленно и временами тяжело стал двигаться к восточному побережью Италии, а затем к Сицилии, где он спрятался в пустынном месте неподалеку от горы Этна. Двух солдат-гуннов пришлось казнить за убийство в состоянии опьянения одного из своих товарищей, а пятьсот человек умерли, поев зараженного хлеба. Но если в то время все это не могло казаться чем-то большим, чем дурное предзнаменование, то госпожа удача была прочно на стороне экспедиции и помогала ей избежать унизительной судьбы ее британских аналогов в начале Второй мировой войны (постоянная необходимость в эвакуации под сильными бомбардировками привела к тому, что части Королевского флота – несправедливо, конечно, – стали объяснением реального значения британских экспедиций как «назад каждую пятницу»). Прокопий был отправлен в Сиракузы и вернулся с очень важной разведывательной информацией. Гелимер, как оказалось, не подготовился к вторжению римлян и отправил флот и элитное войско из 7 тысяч солдат на Сардинию, чтобы подавить мятеж Годаса. В прошлом проблема оставалась всегда одной и той же. Она проявляла себя по-разному в 441, 461 и 468 гг., но главной трудностью в первую очередь оказывалась транспортировка армии на берега Северной Африки. Благодаря Годасу дорога на Карфаген была теперь открыта[127]127
  Прокопий в «Войнах» 3.11.13–14.13 подробно рассказывает об этом плавании, ср.: «Войны» 3.14.1–5 о разведывательной миссии Прокопия.


[Закрыть].

И я подозреваю, что именно в тот момент в том пустынном месте вблизи горы Этна, вероятно, вблизи прекрасного города Таормина с его изумительным греческим театром и родилась политика Юстиниана, направленная на завоевание Западной Римской империи. По рассказу Прокопия, как только Велизарий узнал, что флот вандалов находится где-то в другом месте, он принял решение отправиться прямо в сердце королевства Гелимера. Это наводит на мысль о том (а это, вероятнее всего, так и было), что Велизария отправили из Константинополя с приказом действовать по обстоятельствам. Юстиниан и его главные советники знали, что в королевстве вандалов происходят какие-то беспорядки, но в древние времена вести шли настолько медленно даже по Средиземноморью, что новости, поступившие в Константинополь в середине июня 533 г. о событиях, произошедших за несколько недель, если не месяцев до этого, уже устарели. То же самое обстоятельство не давало возможности Велизарию, узнав больше, связаться с Юстинианом для получения дальнейших приказаний. Поэтому в действительности он, вероятно, имел право выбора варианта действий – начиная от наименее и кончая наиболее честолюбивым – в зависимости от того, что он обнаружит, добравшись до Сицилии. Если ситуация выглядела бы менее многообещающей, флот всегда мог благополучно доплыть до Триполитании и, завладев этой провинцией, подтвердить, по крайней мере, для пропагандистов Юстиниана завоевание хоть какой-то «победы». Но оказалось, что король вандалов был в отлучке, и в связи с этим открывались более широкие перспективы. Начатое в хитросплетениях начальных лет правления Юстиниана, завоевание Запада, оказывается, было не давно разработанным и выношенным планом романтичного мечтателя, а совершенно другим явлением, которое гораздо больше известно историкам, – заграничной авантюрой, последним отчаянным и рискованным предприятием обанкротившегося режима. Неделя под кличем «Ника!» и поражение от персов поставили под большую угрозу власть Юстиниана. По мере того как вокруг императора и его советников разворачивались непредвиденные обстоятельства, они решили в конечном счете – три года спустя, – что месть за своего давнего союзника Хильдериха давала наилучшую возможность для повторного установления власти; в конце концов, игральные кости оказались в руках Велизария, и от него зависело, выпадет ли «война».

К Ад-Дециму и далее

Невозможно переоценить важность того факта, что флот вандалов находился в Сардинии. Никогда еще римской армии – Западной, Восточной империй или объединенной – не удавалось без помех высадиться на берегах королевства вандалов. Однако армада Велизария сумела уверенно пробиться на юг с Сицилии. После коротких остановок на промежуточных островах Гозо и Мальта они прибыли к мысу Капут-Вада (ныне мыс Кабудия) в провинции Бизацена приблизительно через три месяца после того, как флот покинул Константинополь. После высадки был быстро разбит укрепленный лагерь; в окрестностях добыли продовольствие (не обошлось без небольшого умышленного наказания мародеров для успокоения местного населения). И через три дня армия начала свой поход на Карфаген – столицу королевства вандалов (карта 7, с. 195). Ее путь пролегал мимо города Лептис-Минор к Гадрументуму и Грассу, где случилась первая стычка с войсками Гелимера. На четвертый день пути – 13 сентября – армия прибыла в город Ад-Децим, названный так потому, что он был основан у десятого мильного столба от Карфагена. Там началось сражение.

Сначала разведывательные подразделения Велизария вклинились в авангард вандалов и убили его командира Амматаса – одного из братьев Гелимера. Преследуя теперь уже отступающего врага, часть основных сил римлян достигла того места, где находились Гелимер и основная часть его армии, которая сразу атаковала и отбросила врагов. Однако Велизарий и основные силы кавалерии оставались недалеко позади, и когда они прибыли на помощь, то обнаружили армию вандалов в беспорядке, радовавшуюся явной победе. Полководец увидел в этом свой шанс и немедленно атаковал, обратив противника в беспорядочное бегство и нанеся ему значительные потери. Римляне завоевали первую серьезную победу даже безо всякого плана. Основная часть армии Велизария – пехота так и не вышла из своего лагеря. 14 сентября армия подошла к окраине Карфагена, но не вошла в город, так как Велизарий опасался, что Гелимер может устроить засаду. Полководец также хотел убедиться в том, что его солдаты не воспользуются наступлением ночи, чтобы начать в городе грабежи. Но никакой ловушки там не было, и на следующий день римляне победно вошли в город[128]128
  Прокопий. «Войны» 3.14–21 о войне до захвата Карфагена.


[Закрыть]. Приблизительно через неделю после изначальной высадки солдаты Велизария удобно устроились в крупнейшем городе Северной Африки. Контраст между их судьбой и судьбой их предшественников в 441, 461 и 468 гг. не мог быть ярче.

Затем последовал длительный период затишья. Осторожный, как всегда, и, без сомнения, понимавший, что захват Карфагена – гораздо больший успех, чем те минимальные требования, которые предъявлял к экспедиции император, Велизарий тщательно укреплял город, стенам которого вандалы позволили разрушаться. Тем временем Гелимер зализал раны, укрепил свое войско и двинулся на Карфаген, но довольствовался лишь небольшими беспокоившими врага вылазками. Изначально король ждал возвращения своего флота и семи тысяч человек подкрепления, участвовавших в военных действиях в Сардинии, но, даже когда они вернулись, он не захотел нападать на Карфаген и втянулся в осадную войну, опыта ведения которой у вандалов не было. Тактическая инициатива оказалась целиком в руках Велизария. Окончательное сражение должно было начаться только по его желанию.

Три месяца спустя он был к нему готов. Его армия выдвинулась вперед двумя группами. Авангард снова состоял из кавалерии, одержавшей победу в Ад-Дециме под командованием офицера армянского происхождения Иоанна, который раньше возглавлял отряд, уничтоживший брата Гелимера. За авангардом находились основные силы под командованием самого Велизария, в которые входили вся пехота и небольшой отряд кавалерии из пятисот всадников, а также личная охрана полководца. Вечером авангард обнаружил Гелимера и его армию в Трикамаруме, расположенном на расстоянии приблизительно двадцати миль от Карфагена. Следующий день начался спокойно, но около полудня вандалы вышли из лагеря в боевом порядке и выстроились на берегу небольшой речки. Иоанн сделал то же самое на другой ее стороне, но до начала боевых действий Велизарий и последний отряд его кавалерии прибыли на место действия, а пехота следовала за ними так быстро, как только могла.

Бой начался с нескольких небольших схваток, которые всегда начинали римляне, после чего, в конце концов, развернулось полномасштабное сражение. Солдаты Велизария выиграли его, потеряв, по имеющимся данным, менее пятидесяти человек, тогда как вандалы потеряли восемьсот. В конечном итоге вандалы достаточно «нахлебались» и отступили в свой лагерь, но Велизарий не закончил сражение. К этому времени подошла его пехота, и к середине дня она уже была готова к полномасштабному наступлению. В данном случае оно уже не требовалось. Гелимер в панике бежал из лагеря, и, когда остатки его войска это поняли, среди них начались разброд и шатания. Организованное сопротивление прекратилось, и обращенные в бегство вандалы, многих из которых сопровождали их женщины и дети, были просто перебиты. Но в лагере вандалов осталось огромное количество движимого имущества, так что армия Велизария тоже утратила слаженность действий, когда от ведения боевых действий перешла к грабежу[129]129
  Прокопий. «Войны» 3.21-4.3.


[Закрыть].

В итоге сражение при Трикамаруме приобрело беспорядочный характер, но из-за этого оно не стало менее решающим. Гелимер продолжал бегство на запад – от одного прибрежного города своего бывшего королевства к другому. Велизарий остановился, чтобы восстановить дисциплину среди своих солдат и собрать остатки разбитой армии вандалов – он хотел быть уверенным в том, что их не смогут снова мобилизовать для борьбы против него. Их и не мобилизовали. Удовлетворенный тем, что все у него под контролем, Велизарий затем отправился в погоню за Гелимером и в конечном счете захватил королевскую казну вандалов и деморализованную толпу их вождей в Гиппон-Регии. Сам Гелимер бежал в поисках убежища у дружески настроенных к нему мавров на неприступной горе Папуа на границе с Нумидией, где он оставался в достаточной безопасности, но не мог ничего сделать, чтобы помешать Велизарию устроить облаву на всех оставшихся вандалов. Не имея средств для возмездия, Гелимер к марту 534 г. уже получил сполна и вел переговоры об условиях сдачи. Через десять месяцев после высадки на мысе Капут-Вада все было кончено. Тем же летом Велизарий возвратился в Константинополь с Гелимером и толпой пленных вандалов. Как и положено, он получил все почести, которые только смог дать ему Юстиниан. Велизарию первому за всю историю как полководцу (не императору) была дарована честь пройти по столице победным шествием, а на следующий год его назначили консулом, что было высочайшей наградой империи[130]130
  Прокопий. «Войны» 4.4–9; cf. PLRE 3, 192–193 о многочисленных других источниках, которые описывают победу.


[Закрыть].

Ужасы январского бунта 532 г. сменили наконец события другого рода, и режим Юстиниана снова вернулся. Достоинства императора подтверждались его выдающейся победой, масштаб и легкость которой никто не прогнозировал, и это как нельзя лучше продемонстрировало вмешательство Бога. Однако это не относилось к проведению императором законодательной реформы. Даже будучи отстраненным от должности, Трибониан, по-видимому, продолжал работать, и к осени 532 г. он был официально к ней возвращен. Через год тексты законов были готовы к публикации, а к этому времени войска Юстиниана уже захватили Карфаген. Этой полупобеды даже до окончательного поражения Гелимера было больше чем достаточно, чтобы дать императору последний политический рычаг, который был ему нужен, чтобы протолкнуть реформу к ее завершению. 16 декабря 533 г., еще до того, как весть о победе у Трикамарума достигла Константинополя, Юстиниан утвердил дигесты – тексты римского права и объединил все свои победы:

«Бог даровал нам – после нашего мира с персами – победу над вандалами, захват нами всей Ливии и взятие известного Карфагена, чтобы выполнить нашу задачу восстановления древних законов, осуществить которую не могли даже и мечтать императоры, которые правили до нас; они и представить себе не могли, что такое под силу человеку».

Бог сказал свое слово, и теперь режим был в безопасности. Среди всех громких восторгов и поздравлений Юстиниан мог позволить себе быть великодушным. Восемнадцать сенаторов, высланных после мятежа, получили прощение, а имущество Ипатия и Помпея возвратили их семьям. Последняя отчаянная авантюра императора окупилась в высокой степени: его положение теперь было неприкосновенным, и все это знали[131]131
  Const. Tanta предисловие; ср.: Оноре (1978), 170 и далее – о предполагаемой реконструкции рабочего расписания.


[Закрыть].

Ошеломляющий контраст между различными несчастьями, сопровождавшими военные экспедиции в королевство вандалов в середине V в., и поразительно быстрой победой Велизария не только дали неопровержимые доказательства того, что Юстиниан действительно правил по Божьему повелению, но и заставил заработать мозги придворных в Константинополе. Двух сражений за три месяца было достаточно, чтобы захватить целое королевство, которое терроризировало большую часть Средиземноморья на протяжении почти всего V в. Откуда взялось это радикальное изменение в существовавшем политическом равновесии?

Отчасти это произошло просто-напросто потому, что на этот раз восточные римляне сумели высадить свою армию в целости и сохранности на побережье Северной Африки. Вероятно, вандалов можно было бы так же легко победить и в V в., если бы орлы оказались на суше? Но на самом деле вандалам приходилось силой пробивать себе путь на восток от Марокко. Они захватили Карфаген и богатейшие земли этой провинции в 439 г. только после восьми лет борьбы с объединенными силами Восточной и Западной империй, что вовсе не говорит о том, что тогда они были не способны отразить напор римских армий. Главная причина, по-видимому, лежит в крупной перестройке армий Восточной Римской империи, которая произошла к тому времени, когда Велизарий отправился в Северную Африку.

Традиционно римские армии полагались на пехоту. Армии Цезаря и Августа, которые поддерживали римскую власть на всем Средиземноморье и большей части прилегающих территорий, опирались на силу легионов, а легионеры были преимущественно пехотинцами. Однако почти треть армии Велизария составляла конница, которая сыграла решающую роль (в сражении у Децима римская пехота так и не вступила в бой). К тому же многие из этих конников были особыми кавалеристами – тяжеловооруженными лучниками. В византийских армиях появился этот новый род войск, который объединил дистанционную ударную силу конных лучников гуннов, с которыми они были вынуждены сражаться в середине V в. – с ужасающим натиском закованной в латы кавалерии в ближнем бою; в результате появились универсальные вооруженные силы, способные доминировать на поле боя в VI в.

Сам я особенно не верю в более широкое толкование военной технологии. Бог обычно на стороне больших воинских подразделений. Но иногда – и обычно только на короткое время, пока противник не подхватит эти изменения или не найдет альтернативные средства противостояния, – новая «фишка» может дать той или иной стороне временное преимущество. В этом случае временное, но достаточное преимущество было получено благодаря более гибкому использованию возможностей конных лучников гуннов – и результат был потрясающий. Рассказы Прокопия о войне с вандалами оставляют желать много лучшего. Он не объясняет нам, почему именно вандалы потеряли восемьсот солдат, а римляне только пятьдесят во время начальной – «стычечной» – фазы сражения при Трикамаруме. Но с учетом того, что конница Иоанна постоянно делала вылазки, а затем отступала, вполне можно предположить, что их стрельба из луков и наносила в основном ущерб. Он гораздо подробнее пишет о некоторых сражениях с готами, которые последовали в Италии. Там готам трудно было вести бой с византийской конницей, способной наносить урон на расстоянии, что давало ей огромное тактическое преимущество. Главной причиной такой адаптации, которую можно отнести к концу V в., вероятно, был традиционный враг Константинополя на востоке – Персия. Но авантюра с вандалами показала, насколько велика дистанция между римскими армиями и армиями государств, пришедших на смену Западной Римской империи. А если вы знаете, что имеете большое военное преимущество до тех пор, пока никакая третья сторона вас не сдерживает, искушение использовать его, как мы уже видели в наше время, может стать непреодолимым[132]132
  Появление этого нового рода войск в армии Восточной Римской империи все еще ожидает всестороннего изучения, но в предисловии Прокопия («Войны» 5) дается стилизованный рассказ о его несомненной важности, что веско подтверждается последующими повествованиями. Важные второстепенные комментарии см. у Томпсона (1982), 77–81, 90–91; Элтона (2007).


[Закрыть].

Однако режим был чрезвычайно осторожен и все еще не спешил безрассудно ринуться в политику тотальной войны на Западе. Изначальная пропаганда, порожденная победой над вандалами, провозгласила ее триумф над еретиками, которые угнетали братьев-христиан. Иными словами, она была сформулирована специально для североафриканской ситуации и не представляла угрозы – явной или скрытой – для других западных государств. На самом деле весь военный поход Велизария оказался бы невозможным без лицензии на материально-техническое обеспечение, которую сама она предоставила римскому флоту в ее территориальных водах. Но остготская Италия была следующей вероятной целью для византийских армий, и Константинополь в VI в. не мог завоевать и удержать власть, оставаясь верным разовым друзьям или, возможно, даже имея слово «друг» в лексиконе.

Предлог для розыгрыша карты «глупых парней» в Италии был все тот же – золотое дно в виде наследственного права. Константинополь уже однажды там удачно половил рыбку после смерти Евтариха с целью расшатать недавно объединившиеся вестготское и остготское королевства Теодориха. Ответил ли он более позитивно на просьбу, выраженную в дошедшем до нас трактате Variae, – признать Аталариха наследником после смерти Теодориха и повторное отделение Испании от Италии – неясно, но это вполне вероятно, так как главная цель Константинополем уже была достигнута, а отношения оставались настолько хороши ми к началу 530-х гг., что флот Велизария нашел необходимую ему материально-техническую поддержку на итальянских берегах. Однако если имелось желание создать неприятности, то политическая ситуация в большинстве государств – преемников Западной Римской империи была достаточно нестабильной, чтобы на нее полагаться для исполнения мечты агрессора – разжигания в объекте устремлений внутренних разногласий в сочетании с пропагандой для придания вам необходимой респектабельности.

Аталариху было всего восемь или десять лет на момент смерти Теодориха, и в политическом смысле на тот момент он не мог осуществлять реальную власть в силу личных качеств. Таким образом, в Равенне началась новая игра с целью обеспечить влияние на Аталариха через совет регентов, который теперь фактически правил королевством. Прокопий создает нужное впечатление о последовавшей политической борьбе, утверждая, что мать мальчика – дочь Теодориха Амаласунта хотела, чтобы ее сын получил римское образование, в то время как другие готы мужского пола старшего возраста в совете регентов хотели, чтобы его воспитали в готских традициях. Я уверен, что это скорее упрощенная стенографическая запись, чем полный рассказ, но контроль над воспитанием короля, безусловно, стал бы ключом к непосредственной политической власти, так что даже неудивительно, если этот вопрос был одним из тех, который объединил вокруг себя соперничающие политические группировки.

В конечном счете – и Прокопий становится более точным – Амаласунта оказалась вовлеченной в борьбу с тремя ведущими титулованными готами, имена которых не названы в «Войнах». И эта борьба оказалась такой опасной, что в какой-то момент дочь Теодориха приказала погрузить на корабль сокровища и держать его наготове на тот случай, если ей понадобится быстро бежать, а Константинополь был выбранным ею местом назначения. В конце концов, она добилась успеха, но едва-едва и большой ценой. Она сумела организовать назначение этих трех готов на большие посты в провинциях, где по ее приказу их убили. Двумя из трех были, вероятно, наш старый знакомый Тулуин, который владел большими поместьями в готском Провансе (и считался военачальником провинции), и гот по имени Озуин, которого приблизительно в то же время назначили на важный – и тоже в провинции – пост в Далмации. Затем оба они исчезли без следа. Кто стал третьим, я понятия не имею, как, впрочем, и никто другой.

Королева пережила чрезвычайно опасный момент, но ей не суждено было более спокойное будущее. Истинная цена этого выживания стала ясной, когда 2 октября 534 г. Аталарих умер в юном возрасте – шестнадцати или восемнадцати лет. Теперь положение оказалось таковым, что Амаласунта не могла править сама, поэтому она назначила своего двоюродного брата Теодахада, племянника Теодориха, своим соправителем. Однако он уже был потенциальным кандидатом на трон в 520-х гг. и имел за спиной влиятельную поддержку. Организованные Амаласунтой одновременные убийства в стиле «Крестного отца» восстановили против нее многих сторонников ее устраненных соперников, что помогло Теодахаду сконцентрировать против нее критическую массу поддержки. Власть быстро ускользнула у нее сквозь пальцы, и в Константинополе тоже не было выхода из затруднительного положения. Сначала Теодахад приказал ее арестовать, а затем казнить – как известно, в ее ванне. Мы не знаем точной даты ее убийства, но к апрелю 535 г. она была уже, безусловно, мертва[133]133
  Наш главный источник информации о правлении Амаласунты – Прокопий. «Войны», 5.2–4, и важный дополнительный материал есть у Кассиодора в Variae, особенно 9.8–9 (об Озуине) и 8.9-10 (о Тулуине); ср.: Вольфрам (1988), ч. 5, с. 9; см.: Хизер (1995) для дополнительного обсуждения.


[Закрыть].