Текст книги "Полная история Белого движения"

Лидерам армии было не по вкусу решать серьезные политические вопросы, поэтому они постоянно откладывали их, насколько было возможно. Некоторые вопросы тем не менее все же приходилось решить. Один из них касался реорганизации местного правительства на территории под контролем армии. Так как армия сражалась и на Дону, и на Кубани, проблема была относительно проста: правительство казачьего Войска берет на себя ответственность и за завоеванные деревни иногородних, и за освобожденные казачьи станицы. Такое снятие с себя ответственности подкрепило превосходство казаков над иногородними.

Но когда добровольцы освободили большие территории в Ставрополе и причерноморской области, армия должна была отвечать за организацию и работу местного правительства. Деникин пытался снять с себя эти обязанности, временно присоединив эти районы к Кубани. Но это стало невозможно из-за плохого отношения местного населения к казачьим законам. Когда Деникину пришлось посылать туда управляющих, вместо гражданских он выбрал военных: полковника Глазенапа – в Ставрополь, полковника Кутепова – в Новороссийск. В условиях Гражданской войны, когда государственный аппарат с трудом выполнял свои функции, а система связи была очень ненадежной, эти люди получили неограниченную власть.

Администрация Кутепова не была либеральной, но Глазенап и его заместитель генерал Уваров открыто установили реакционный режим в Ставрополе. Они игнорировали созданные органы самоуправления, вместо этого обратившись за помощью к бывшим царским чиновникам. Вопреки конституции Добровольческой армии, они аннулировали законы Временного правительства, забрали землю у крестьян и вернули ее помещикам, приказали убивать преступников без суда на месте захвата.

До Гражданской войны Ставрополье было радикальной губернией; кандидаты несоциалисты получили здесь меньше, чем одну тридцатую часть мест в Учредительном собрании, и население враждебно приняло Добровольческую армию. В подобной ситуации политические действия реакционной администрации могли иметь страшные последствия. Когда Деникин узнал о том, что проходит в Ставрополе, он сместил генерала Уварова, но вред Добровольческой армии уже был нанесен, и устранить его было не так легко.

Еще хуже ситуация обстояла на уездном уровне. Деникин был куда либеральнее, чем другие старшие офицеры в его армии, и его спокойная политика оказывала большое влияние на Екатеринодар. Но в отдаленных районах и городах, где действовали агрессивные контрреволюционные офицеры, насаждали более реакционные порядки, чем одобренные Деникиным и самой Добровольческой армией. Слишком усердные офицеры наказывали местную власть и за сотрудничество с большевиками, и даже за такую мелочь, как регистрация внецерковных браков.

Возможно, главной неудачей командования армии в губерниях была ее неспособность защитить местное население от мародерства. Н. И. Астров, выдающийся кадет и человек, разбирающийся в проблемах местных правительств (земств), разговаривал с Деникиным о поведении солдат, которые грабят население деревень и городов и обращаются с ним очень жестоко. Деникин, будучи в курсе проблемы, попросил Астрова подготовить земскую реформу. В то же время он жаловался: для того чтобы прекратить мародерство, ему придется повесить некоторых офицеров, в первую очередь – генерала Покровского, а ведь когда-то он писал: «Покровский совершает чудеса».

19 ноября Особое совещание приказало Астрову и генералу Лукомскому подготовить проект по наведению порядка в земствах. Астров сформировал комитет и пригласил экспертов помочь, но, как он считал, сам по себе проект не подействует. Все язвы были связаны с болезнями самого Белого движения, а базовые изменения он ввести не мог. Он предложил разделить военную и гражданскую власть, которую предполагал отдать в руки гражданским лицам, положить конец насильственным конфискациям и распустить мародерствующие войска. Белогвардейцам так и не удалось решить все эти проблемы.

Вскоре после взятия Екатеринодара, в августе, члены «Земского и Городского союза» приехали в город, надеясь послужить антибольшевистскому делу. «Земский и Городской союз» был организацией с очень длинной и богатой историей в лучших традициях либерализма. Многие из вновь прибывших в Екатеринодар были членами партии социал-революционеров и, очевидно, предпочли бы работать на сибирское антибольшевистское правительство, в котором к тому времени большинство мест занимали социалисты из «Союза возрождения». Но им была нужна финансовая поддержка Добровольческой армии, а армии нужна была помощь экспертов в местном управлении. Таким образом, на этой базе на некоторое время было налажено взаимное сотрудничество.

Раскол начался, как только генералы обнаружили, что политики, получая финансовую помощь, намеревались проводить свою собственную политическую линию. 18 октября на Заседании Особого совещания Лукомский доложил, что армия не будет продолжать сотрудничество с Юго-Восточным комитетом, организацией, созданной «Земским и Городским союзом». Позже совещание пригласило четырех членов комитета на свое следующее заседание, чтобы обсудить разногласия, но компромисса достигнуть не удалось.

Особое совещание требовало, чтобы организация «Земгор» состояла только из политиков, чтобы деньги, полученные от армии, были потрачены только в интересах армии, чтобы Юго-Восточный комитет принял представителей Добровольческой армии как полноправных членов своей организации. Социалисты сочли эти условия неприемлемыми, и все сотрудничество прекратилось.

Ситуация с финансами и снабжением армии в результате завоевания Кубани и большей части Северного Кавказа заметно улучшилась. Кубань была одной из богатейших сельскохозяйственных областей России, и население, по доброй воле или же по принуждению, легко могло прокормить армию.

«Донской рубль». Банкноты номиналом 100, 250, 500 рублей образцы 1918 года

Армия имела несколько источников дохода: вклады ростовского банка, кубанское правительство, дань, собранная с населения, завоеванного Белой армией, продажа военных трофеев и новые напечатанные деньги. Во второй половине 1918 года самым главным источником оставался ростовский банк, который регулярно высылал деньги в Екатеринодар. Следующим по важности было кубанское правительство, которое отдавало процент от своего годового дохода.

Продажа собственности, конфискованной у врага, и подати, собранные у потерпевших поражение, приносили армии больше вреда, чем пользы. Командование армии требовало огромных взносов у завоеванных общин. Например, город Белая Глина должен был платить два с половиной миллиона рублей в качестве наказания. Это был не лучший способ расположить к себе враждебно настроенное население. Часто население было просто не в состоянии собрать огромные суммы, которые от них требовали, поэтому армия, сильно страдая от последствий неудачной политики, не получала вообще никаких денег.

Судьба военных трофеев стала серьезным источником разногласий между Добровольческой армией и кубанским правительством. В условиях Гражданской войны, когда обе стороны испытывали недостаток в экипировке, захваченное оружие и амуниция имели огромную ценность. Кубань, не имеющая своей армии, считала само собой разумеющимся отдавать эти материалы добровольцам. Но, кроме военных трофеев, армия захватила много всего другого, и кубанское правительство требовало назад все, что было взято у врага на территории Войска. Алексеев оспаривал это право, утверждая, что большая часть имущества большевиков была собственностью тыла бывшего Кавказского фронта, таким образом, все, что было конфисковано у большевиков, является российской национальной собственностью. Тем не менее он был согласен отдавать трофеи кубанскому правительству при условии, что оно возьмет на себя снабжение всей армии. Это условие, конечно, не было принято кубанским правительством, поэтому вопрос оставался открытым.

Казаки традиционно воспринимали вопрос о трофеях в более широком смысле: они грабили не только вражеские склады, но и деревни иногородних, противостоявшие им. Вопреки приказам из штаба, Шкуро и Покровский отдавали награбленное своим отрядам, а иногда даже казакам из ближайших станиц. Здесь необходимо отметить, что поведение кубанских казаков было очень похоже на действия донских. Краснов не прилагал никаких усилий, чтобы сдержать своих людей, и даже подталкивал их к этому. Например, он пообещал, что взятие Царицына сулит щедрую награду.

Еще перед взятием Екатеринодара Алексеев и Деникин организовали комитет, контролирующий продажу захваченного имущества врага. Они назначили Н. Парамонова председателем, и он выбрал Ростов и Новочеркасск в качестве своих штабов. 17 августа Парамонов был арестован за «антикрасновские» действия, и комитет так и не выполнил свои функции. Согласно Деникину, комитет продал товаров на сумму в несколько миллионов рублей, но армия получила лишь миллион.

Основание Особого совещания и ведомства финансов под началом И. А. Геймана навело порядок в системе финансового управления, а принятие финансового плана способствовало совершенствованию использования имеющихся ресурсов. На заседании Особого совещания 11 октября было решено подготовить бюджет на следующие три месяца. Месяц спустя было решено организовать государственный банк. (Это было одно из нескольких решений, принятых без одобрения председателя совещания, генерала Драгомирова.) Начальным капиталом банка должны были стать 500 миллионов напечатанных рублей. Совещание хотело, чтобы они выглядели как можно более похожими на бывшие царские деньги. Тем не менее по разным техническим причинам печатание началось лишь во второй половине 1919 года.

Жесткая инфляция усложнила дальнейшее планирование. Прожиточный минимум рос, и армии приходилось постоянно увеличивать жалованье. В конце 1918 года всего за несколько месяцев цены выросли вдвое. И донское, и кубанское правительство платили гораздо более высокое жалованье, чем Добровольческая армия, что очень влияло на ее моральное состояние.

Сохранение претензии на неделимую Россию было главной целью финансовой и торговой политики Особого совещания. Для того чтобы ввести единую валюту, тарифы, банковское дело и торговые пошлины, армия пошла на переговоры с правительствами Крыма, Дона и Кубани, но эти переговоры оказались безрезультатными. Новые правительства хотели проводить независимую политику, а это усугубляло царивший хаос. В 1919 году в Южной России в обращении было огромное количество разных валют: царские деньги, советские, Временного правительства, украинские, крымские, донские, деньги Добровольческой армии. Причина неудачи согласования финансовых систем крылась в неспособности Добровольческой армии достичь единства в антибольшевистском деле.

Неэффективная пропаганда была еще одним слабым звеном в Белом движении. Хотя пропагандистский аппарат был реорганизован, работал он все равно недостаточно четко. В сентябре 1918 года генерал Алексеев учредил Осведомительно-агитационное агентство (Осваг), которое должно было предоставлять штабу армии информацию о политическом и военном положении России и заграницы и распространять идеи Добровольческой армии. Этот орган начал с трудом выполнять свои функции под начальством С. С. Чахотина, человека, сведущего в вопросах пропаганды. Во время формирования Особого совещания Осваг входил в ведомство дипломатии. Он отражал взгляды руководства Екатеринодара, согласно которым главной целью пропаганды было не влиять на мнение местного общества, а привлекать иностранные инвестиции.

Абсурдность сочетания иностранной и отечественной пропаганды вскоре стала очевидной, и Особое совещание прекратило это, но только для того, чтобы организовать нечто подобное. Новое информационное бюро, которое целиком находилось под начальством генерала Драгомирова, должно было налаживать связи только с прежними частями Российской империи.

Работа этого бюро была неудовлетворительной, о чем свидетельствует тот факт, что Особое совещание вскоре приказало М. М. Федорову проследить, каким образом пропаганда может быть усовершенствована. В конце концов совещание решило сформировать отдел пропаганды, который возглавил донской кадет Н. Е. Парамонов. Так как он верил в необходимость объединения всех врагов большевизма, то нанял социалистов и евреев, которых много собралось в Екатеринодаре. Вскоре он осознал, что не может сотрудничать с армией, и после двух недель работы ушел в отставку.

Не раньше чем в феврале 1919 года этот отдел обрел постоянного начальника в лице К. Н. Соколова. Он открыл местные офисы в нескольких городах, наладил выпуск газет и нанял агентов. Одной из самых действенных операций отдела было учреждение комиссии по расследованию большевистских злодеяний, которую возглавил Мейнгардт, бывший мировой судья Москвы. Комиссия также включала юристов, политиков, военных, священников и представителей Антанты. Их присутствие должно было показать заинтересованность иностранной аудитории.

Несмотря на прилежную работу Соколова, белая пропаганда так и не стала эффективной; причиной стал недостаток творческого потенциала и опыта, но больше всего виновата была базовая слабость Белого движения – отсутствие ясной идеологии.

Одним из наиболее часто высказываемых утверждений Деникина было то, что армия находится вне политики. В одном из своих выступлений он говорил:

«Добровольческая армия, на своем тернистом пути, жаждала поддержки всех национальностей – широкой группы населения. Она не могла быть инструментом в руках какой-нибудь одной политической партии или организации. Если бы это произошло с Русской национальной армией, то внутри этой армии росло бы недовольство, неудовлетворенность, политическое соперничество. Так как армия живет по своим традициям, она не может придерживаться других идей. Мы говорили прямо и открыто: „Будь правым или левым, но люби наше славное отечество и помоги нам спасти его”».

Принцип зависимости от всех легко можно назвать принципом независимости. Армия отказывалась от поддержки левых, чтобы не принимать поддержку правых, и наоборот. Правые и левые интерпретировались очень широко. Все социалисты считались слишком левыми для армии, и всех, кто открыто выступал за монархистов – политиков, невоенных, Деникин считал слишком правыми. Такой подход сужал круг тех, кого бы с распростертыми объятиями встретили в Екатеринодаре.

Случай с Милюковым можно назвать очень интересным, так как было непонятно, правых или левых взглядов он придерживался. Выдающийся лидер кадетов верил в конституционную монархию, но был согласен с Деникиным, что решение вопроса о государственном устройстве можно отложить. Возможно, что правые относились к нему неоднозначно из-за его участия во Временном правительстве, а левые – из-за его монархических взглядов и его прежних отношений с немцами. Любой известный политик имеет оппонентов. Именно по этой причине Особое совещание в основном состояло из ничтожеств. Деникин часто жаловался на эгоизм политиков, которые отказываются ему помочь. Но сам он отверг столько предложений от разных организаций, что вряд ли кто-то сочувствовал его положению.

Для Деникина «быть вне политики» значило не просто не принимать партийного значка или тесного сотрудничества с какой-либо одной партией, это также значило избегать всех спорных национальных вопросов. В первые месяцы после большевистской революции не было никакой политической программы. Позже руководство все еще надеялось, что антибольшевистские лозунги и вера в Антанту затронут сердца широких слоев русского народа. Тогда определение целей армии могло ограничить привлекательность движения.

Но к тому времени, когда Деникин встал во главе армии, он должен был уже понять, что национальное единство отсутствует; Добровольческая армия, намеренно или нет, стала придерживаться определенной политической идеологии в сознании людей. Вопрос заключался в том, формулировать ли четко эту философию или нет. Если этого не сделать, то белогвардейцы позволят большевикам определять программу за них, и, разумеется, в этом случае она не будет казаться привлекательной.

Политическая философия Деникина была схожа с кадетской, и в общем ему удалось положить свои идеи в основу всей армии. Крестьяне, что удивительно, прекрасно понимали идеологические различия между партией кадетов и солдатами Деникина и называли их всех «кадетами», пользуясь игрой слов, так как и выпускников военных кадетских училищ, и членов Конституционно-демократической партии можно было звать одним словом. Была доля иронии в том, что партия, пропагандирующая демократию и конституциализм, ассоциировалась с мародерствующими солдатами Гражданской войны. Военным также было не по душе это сравнение, так как крестьяне покушались на принцип армии, стоящей выше всех политических партий.

Осенью 1918 года политическая ситуация в антибольшевистской России была невероятно сложной. В Сибири, Киеве и Екатеринодаре огромное количество старых и новых политических организаций, причем многие из них со смутными и противоречивыми программами, ссорились друг с другом по поводу главных и второстепенных вопросов. Деникин был прав в своем суждении, что ни одна их этих группировок не имела значительного влияния за пределами узкого круга интеллигенции, а их обсуждения мало касались реального хода событий. (Деникин так и не смог понять, что те же самые политики могли сослужить хорошую службу Добровольческой армии в качестве управляющих и агитаторов, если бы он только знал, как привлечь и использовать их.)

Большинство людей в России радовались, что окончание войны в Европе перешло в новую стадию Гражданской войны. Чтобы разобраться в новой ситуации, преодолеть разногласия, обсудить, как страны-победительницы могут лучше помочь антибольшевистскому движению, 16 ноября в маленьком румынском городке Яссы была созвана конференция представителей Белого дела. На конференции мало чего удалось достичь, и в истории Добровольческой армии она мало что значила. Но ней был представлен весь спектр антибольшевистской общественности, и стоит кратко рассказать о ней, так как она отражает отношение разных политических партий к Добровольческой армии в то время.

Армию представляли только два человека, сыгравшие в обсуждениях лишь небольшую роль. Одним из организаторов конференции был В. В. Шульгин, который, надо сказать, был болен. Другой делегат, генерал Гришин-Алмазов, прибыл на конференцию только 30 ноября, когда ее уже перенесли из Ясс в Одессу. Он лишь недавно вернулся из Сибири, поэтому имел смутное представление о целях и принципах Добровольческой армии. Роль Добровольческой армии в антибольшевистской войне была центральным вопросом, поэтому в сложившихся обстоятельствах армию защищали посторонние.

Делегаты в Яссах сформировали отдельные группы, отвечающие только за себя. На конференции были представлены три крупные и мощные организации: правый «Совет государственного объединения России», центристский «Национальный центр» и левый «Союз возрождения России».

Предшественником «Совета государственного объединения» было совещание членов законодательных палат, которое было основано консервативными политиками в Киеве ранней весной 1918 года. Это была монархическая организация, но многие ее члены придерживались прогерманской ориентации. Организация взяла на себя формирование «широкого национального фронта», результатом и стал «Совет государственного объединения». Так как в этом принимали участие только правые группировки, его с трудом можно было назвать широкой коалицией. Совещанию членов законодательных палат удалось привлечь пять групп:

1) представителей православной церкви;

2) членов Сената царских времен;

3) некоторые земства (местные организации самоуправления);

4) представителей промышленных, коммерческих и финансовых кругов;

5) представителей помещичьих организаций.

«Совет государственного объединения» послал В. И. Гурко и Н. Н. Шебеко, прежнего императорского посла в Вене, в начале ноября в Екатеринодар, чтобы наладить контакт с добровольческой армией. Встреча была полна разочарований. Гурко и Шебеко думали, что целью антибольшевистского движения должно быть восстановление дореволюционной России, но философия, с которой они столкнулись в Екатеринодаре, за аполитическим фасадом показалась им размытой версией большевизма. Они сетовали на влияние кадетских политиков, так как в их глазах эти люди скомпрометировали себя, участвуя во Временном правительстве.

Из Екатеринодара Гурко и Шебеко отправились в Яссы. На конференции «Совет государственного объединения» поддержал кандидатуру великого князя Николая Николаевича, бывшего главнокомандующего русской армией, на пост руководителя антибольшевистского движения. Н. В. Савич, член партии октябристов, утверждал, что великий князь очень популярен среди крестьян и других слоев населения, в то время как Деникин неизвестен за пределами офицерского круга. Позиция «Совета государственного объединения» была такова: только человек, «стоящей над политикой», может уладить существующие разногласия между антибольшевистскими лидерами (Деникиным, Красновым и Скоропадским). Совет хотел пойти на компромисс и принять действительную власть Деникина, если будет признано превосходство великого князя Николая Николаевича и установлен монархический принцип.

Среди всех участников конференции представители «Национального центра» ближе всего были к взглядам Добровольческой армии. Основу «Национального центра» составляли члены партии «Народная свобода». 28 октября кадеты организовали заседание в Екатеринодаре, которое назвали районным заседанием, хотя, по сути, оно охватывало интересы всего очага антибольшевистского сопротивления, за исключением Сибири. Кроме вопросов иностранной политики и монархизма, на заседании обсуждалось отношение партии к Добровольческой армии. За исключением Винавера и Панина, которых беспокоила правая ориентация армии и боязнь, что связи с ней заставят отвернуться от партии большинство русских людей, все остальные члены заседания одобрили политику Деникина.

Деникин скрыто следил за работой заседания. 2 ноября его посетил Астров, которому он в шутку выразил разочарование, что кадеты украли его программу. На самом деле критика Деникина была справедлива. Партия принесла бы больше пользы открытой и дружеской критикой.

Двое старых друзей Добровольческой армии, П. Н. Милюков М. М. Федоров, выступали в Яссах, утверждая, что Белое движение должно признать полную власть Деникина. По их мнению, оппозиция Краснова и Скоропадского не имеет значения, так как победа Антанты изменит взгляды гетмана на Добровольческую армию, а Краснова можно просто снять с поста. Согласно кадетам, в Добровольческой армии установлено руководство и союз Антанты предпочтет видеть во главе армии Деникина, а не великого князя, приверженца монархии. Они также сомневались, что у великого князя Николая Николаевича хватит способностей возглавить национальное восстание.

На конференции в Яссах самой критичной по отношению к Добровольческой армии организацией был «Союз возрождения». Союз преимущественно придерживался социалистических взглядов и свою работу сосредоточил в Киеве, где подпольно действовал против правительства гетмана Скоропадского.

Хотя многие лидеры социалистов проживали в Екатеринодаре, они не принимали участия в действиях Добровольческой армии. Офицеры и солдаты, воспринимающие всех левых как большевиков, относились к ним с недоверием. Когда политики, в основном кадеты, решили сформировать политический центр в Екатеринодаре при содействии Добровольческой армии, большинство кадетов, опасаясь реакции офицеров, решили не привлекать к сотрудничеству социалистов. Ни один социалист никогда не стал членом Особого совещания.

К тому времени, когда состоялась встреча кадетов в Екатеринодаре, некоторые из них уже обменялись мнениями с социалистами, находящимися в городе. Споры сконцентрировались на роли Добровольческой армии в антибольшевистском движении. Против аргументов кадетов, защищающих армию, конечно, социалисты делали упор на том, что реакционная Добровольческая армия никогда не сможет расположить к себе население и навсегда останется изолированной военной силой. Таким образом, они утверждали, что антибольшевистское движение должно быть организовано при участии политических партий.

В начале ноября, как следствие случая с Г. И. Шрейдером, отношения между социалистами и Добровольческой армией сильно обострились. Шрейдер, бывший городским головой Петрограда в период Временного правительства и член партии народных социалистов, издавал социалистическую газету «Сын Отечества» в Екатеринодаре. Газета была закрыта, а Шрейдер был арестован. Винавер так описывает это происшествие:

«Я помню, как поздней ночью ко мне прибежала женщина, которую я не знал, с маленьким мальчиком. Это были жена Шрейдера и его сын. Расстроенная, со слезами на глазах, она рассказала мне, что мужа только что арестовали по приказу, полученному от Добровольческой армии. Никто не знал причин и даже не мог догадаться о них. В газете не печатали ничего запрещенного, а Шрейдер не принимал участия в политической жизни. Мы, петербуржцы, хорошо помним Шрейдера, когда, будучи в Петрограде, он бесстрашно боролся с большевиками, за что и был ими арестован. После своего освобождения он участвовал в антибольшевистских организациях. После ссор и безуспешных попыток освободить его нам удалось выяснить, что произошло. Шрейдер был виноват в том, как оказалось, что в августе 1917 года, во время противостояния Временного правительства и Корнилова, Петроградская дума издала указ против Корнилова, под которым стояла его подпись».

Оба кадетских политика, Астров и Винавер, ходатайствовали за Шрейдера, и его освободили, но ему пришлось уехать из Екатеринодара, а его газета была закрыта.

Случай имел грандиозные последствия. Это отпугнуло социалистов от сотрудничества с Добровольческой армией. Кроме того, не только Шрейдер, но и все остальные социалисты были настроены против Корнилова в 1917 году. Арест явно невиновного человека был просто политической вендеттой, отразившейся и на кадетах. Астров, раздумывавший о принятии предложения Деникина о вступлении в должность главы ведомства по иностранным делам в Особом совещании, решил не иметь никаких официальных связей с армией. Этот инцидент также плохо повлиял на отношения армии с кубанским правительством, которое полагало, что только оно имеет право закрывать газеты в губернской столице.

Было предсказуемо и вполне понятно, учитывая прошлое, что представители социалистов в Яссах не поддерживали кандидатуру Деникина. И. И. Бунаков-Фундаминский, член «Союза возрождения», утверждал, что если Деникин должен быть признан военным лидером антибольшевистского движения на Юге, то национальное руководство должно состоять из трех: военного, кадета и политика-социалиста. По его мнению, только такой триумвират мог привлечь большую часть населения. Милюков отстаивал позицию Деникина как перед социалистами, так перед правыми. Он утверждал, что опыт Временного правительства показал, что коалиционное правительство не будет эффективно. Диктатура Деникина уже существует, говорил он, и все антибольшевистские партии должны признать ее.

Конференция в Яссах не привела ни к каким результатам. Ее провал отразил все разногласия между политическими партиями по поводу организации антибольшевистского сопротивления. Монархисты и те, кто был готов отложить вопрос о государственном устройстве, смогли помириться гораздо быстрее, чем социалисты и антисоциалисты. Добровольческая армия и кадеты, представляющие точку зрению армии в Яссах, ничего не предложили социалистам взамен их помощи. В плане по организации антибольшевистского сопротивления социалистам не было отведено места.

Деникина не беспокоила ограниченность поддержки. Он не приложил никаких усилий, чтобы привлечь политиков, не шел ни на какие компромиссы. После визита Гурко в Екатеринодар Лукомский был готов принять условия «Совета государственного объединения», так как боялся, что Добровольческая армия останется одна. Деникин писал Лукомскому: «Добровольческая армия не должна стать оружием в руках политической партии, особенно партии с нечеткой ориентацией… То, что они предлагают, сейчас уже было предложено Родзянко в Мечетинской. Вооруженная сила никогда не останется одна. Она всегда будет желаемой!»

Последние два предложения лучше всего доказывают неодобрение Деникиным политиков. Он не понимал, что, так же как политики нуждаются в солдатах, солдаты нуждаются в политиках. Они нужны им даже больше, чтобы помочь привлечь на их сторону большинство русских людей. Но Деникин никогда не считал это их задачей. Он ждал поддержки от людей просто потому, что считал свое дело правым. Заключать сделки, находить компромиссы, получать поддержку взамен обещаний, пытаться понять, чего хотят люди, и согласовывать их желания со своей программой – все это Деникин считал абсолютно нечестным. Он боролся за то, во что верил, и думал, что следовать за ним – долг всего русского народа.