Текст книги "Полная история Белого движения"

Политика Добровольческой армии

Взятие Екатеринодара 16 августа стало поворотным моментом истории политического устройства Добровольческой армии. С самого начала ее существования финансы, отношения с иностранными государствами и политические вопросы решались генералом Алексеевым и несколькими его помощниками. После Ледяного похода генерал организовал маленький военно-политический отдел в Новочеркасске. Но армия росла, ее бюджет тоже должен был увеличиваться. После серии побед ее слава распространилась, и она получила ведущую роль в национальной антибольшевистской борьбе, которая теперь требовала налаживания контактов с другими антибольшевистскими организациями. Так как теперь армия занимала обширную территорию, на нее легла ответственность за организацию местной власти. В сложившейся ситуации неформальное руководство политическими делами Алексеева стало неуместным.

В Екатеринодаре политики Добровольческой армии обсудили несколько проектов создания административного аппарата Конституции, но прошло много времени, прежде чем удалось воплотить их в жизнь. Одним из главных препятствий было то, что здоровье Алексеева постоянно ухудшалось, и никто не хотел брать на себя инициативу в его отсутствие, так как это могло означать падение его авторитета. Реализация проектов также была замедлена из-за враждебного отношения кубанских политиков, которые считали, что создание администрации с национальной претензией как-то помешает суверенитету Войска.

Среди всех обсуждаемых проектов план В. В. Шульгина был самым значительным. Шульгин, убежденный монархист, пользующийся полным доверием генерала Алексеева благодаря прежним заслугам, приехал в Екатеринодар в августе. Его влияние сильно возросло, когда генерал А. М. Драгомиров присоединился к Добровольческой армии. Драгомиров, командующий армией во время мировой войны и близкий друг генерала Алексеева, сразу стал одним из трех влиятельнейших лиц в армии, после Деникина и Алексеева. Перед тем как приехать на Кубань, генерал Драгомиров вместе с Шульгиным работал в различных антибольшевистских организациях в Киеве.

Политический и общественный деятель, один из организаторов и идеологов Белого движения Василий Шульгин

Шульгин был очень удивлен тем, как халатно и неаккуратно велись дела. Позже он выразил свои впечатления: «Я обнаружил, что ситуация не соответствует той роли, что должна играть Добровольческая армия: генерала Алексеева окружали лишь молодые адъютанты, которые не могли правильно составить даже простейшие официальные бумаги». Чтобы исправить ситуацию, Шульгин начал внедрять свой план. Его друг Драгомиров сыграл важную роль в обсуждении, и именно он показал набросок создания административного органа генералу Алексееву 31 августа. Алексеев одобрил его, не внес никаких изменений, но этот документ не был издан, дабы избежать обострения отношений с кубанским правительством. Среди прочих пунктов проект утверждал:

«Особое совещание имеет целью:

а) разборку всех вопросов, связанных с восстановлением органов государственного управления и самоуправления в местностях, на которых распространяется власть и влияние Добровольческой армии;

б) обсуждение и подготовку законопроектов по всем отраслям государственного устройства как местного значения по управлению областями, вошедшими в сферу влияния Добровольческой армии, так и в широком государственном масштабе по воссозданию России в ее прежних пределах;

в) налаживание связей со всеми частями бывшей Российской империи, их правительствами и партиями для совместной работы по воссозданию великодержавной России;

г) восстановление контактов со странами Антанты и выработку стратегии совместных с ними действий против Центральных держав и большевистского режима;

д) организацию сношений с представителями держав Согласия, выяснение местонахождения и установление связи со всеми видными государственными и общественными деятелями, а также представителями торговли, промышленности и финансов для привлечения их к решению текущих вопросив и в нужную минуту к самому широкому государственному строительству;

е) привлечение вышеперечисленных людей к работе по немедленному решению текущих проблем».

Документ определял одиннадцать государственных ведомств по отраслям управления: государственного устройства, внутренних дел, дипломатическо-агитационного, финансового, торговли и промышленности, продовольствия и снабжения, земледелия, путей сообщения, юстиции, народного просвещения и государственного контроля. Не было отдела по военным делам. По мнению Шульгина, целью Особого совещания было не руководить Белым движением, а дополнять штаб Добровольческой армии, выполняя неприятные, но необходимые гражданские обязанности. Все, что генералы считали главным, то есть все, что касалось армии, оставалось в юрисдикции штаба.

Председателем Особого совещания являлся Алексеев, а его заместителями – последовательно Деникин, Драгомиров и Лукомский. По проекту существовали «большие» (по наиболее серьезным вопросам) и «малые» (по вопросам, требующим скорейшего решения) заседания Особого совещания. Алексеев должен был председательствовать на «больших» заседаниях, собираемых для решения наиболее серьезных вопросов общегосударственного характера и рассмотрения проектов законов, касающихся нескольких ведомств. На «малых» заседаниях, где предполагалось рассматривать срочные текущие вопросы, должен был председательствовать Деникин. На «больших» заседаниях должны были присутствовать главы всех ведомств, а на «малых» заседаниях присутствовали только те, в чьей компетенции было решение конкретных вопросов.

Создание Особого совещания происходило медленно. Будучи тяжелобольным, Алексеев не мог участвовать в работе организации. Деникин, лично выступающий против Сорокина, также не мог уделить Особому совещанию достаточно внимания. Самой главной проблемой стал выбор глав ведомств, так как в Екатеринодаре было мало политиков, подходящих на эту роль.

В середине сентября генерал Драгомиров, который все чаще заменял Алексеева, доверил двум кадетским адвокатам, профессору К. Н. Соколову и В. А. Степанову, разработку конституции Добровольческой армии. Профессиональным экспертам предстояло выполнить двойную работу: сформулировать принципы власти Добровольческой армии и согласовать права кубанского правительства с правами командования Добровольческой армии. Как упоминал в своих мемуарах Соколов, вторая задача была гораздо сложнее первой. Соколов и Степанов работали в доме П. М. Каплина, кубанского кадетского адвоката, который в это же время разрабатывал кубанскую конституцию. Конституция Добровольческой армии была подготовлена за относительно короткое время, и после нескольких обсуждений с Драгомировым, Шульгиным, Лукомским Деникин ее принял 4 октября.

Генералы так же, как и политики, хотели власти; главным принципом конституции должна была быть верховная и неограниченная власть лидера армии. Но для Соколова и Степанова эта задача была сложной, так как для неограниченной власти требовался диктатор. В сложившейся ситуации Алексеев не имел никакой должности, а Деникин был лишь командующим армией. По сути, вся власть принадлежала Деникину, но именно Алексеева считали главой движения. Это не беспокоило Деникина, и ситуация всех устраивала.

Но написанная конституция не могла сохранить прежнее устройство; высшая власть должна быть отдана либо в руки Деникина, либо в руки Алексеева. Руководство армии знало, что Алексеев не проживет долго, его скорая кончина часто обсуждалась, но даже если он выздоровеет, старому генералу не хватит сил занять место предводителя целого движения. Хотя Соколов и Степанов не смогли решить эту важную и сложную задачу, они уладили проблему необычным способом. Первый пункт конституции гласил: «Верховная власть в регионе, контролируемом Добровольческой армией, принадлежит верховному лидеру Добровольческой армии». Под этим они подразумевали Алексеева. В скобках было добавлено: «Командующему Добровольческой армией»; здесь, конечно, имелся в виду Деникин.

Смерть Алексеева 8 октября, спустя четыре дня после принятия Деникиным конституции, разрешила эту дилемму. Деникин стал называться главнокомандующим Добровольческой армии.

Второй параграф конституции гласил: «В регионе, контролируемом Добровольческой армией, законы, принятые по всей российской территории до 25 октября, должны оставаться в силе, с некоторыми поправками».

Этот параграф был самым главным во всей конституции: она признает законы, действовавшие на территории России до 25 октября 1917 года, то есть признает Февральскую революцию. Конституция гарантировала свободу религии, печати, собраний, неприкосновенность собственности. Ни одно из решительных заявлений белого лагеря не было таким фундаментальным. Деникин признал законность реформ, в то время как Скоропадский и Краснов поступили иначе, а большинство его последователей, будучи монархистами, яростно ненавидели правительство Керенского. Таким образом, он проявил смелость.

Следующий параграф содержал следующее: «Все жители России, независимо от национальности, социального статуса и религии, имеют одинаковые права. Особые права и привилегии, которыми обладают казаки, остаются неприкосновенными».

Здесь очень хорошо видна дилемма, вставшая перед составителями документа. С одной стороны, они знали современные тенденции; и было бы опасно вставать на сторону казаков перед иногородними в местной гражданской войне. С другой стороны, судьба армии целиком зависела от поддержки казаков, поэтому нельзя было упразднять их особые привилегии. Поэтому второе предложение параграфа противоречит первому.

Другие параграфы части первой и второй включают перечень законов, обещающих свободу религии, печати, собраний, исключение ареста без законного расследования. Десятый параграф, последний во второй части, касается частной собственности: «Частная собственность неприкосновенна. Принудительное лишение недвижимой собственности при необходимости интересов области или общества должно происходить в соответствии с законом и компенсироваться».

В программах белых правительств о земле говорилось туманно и двусмысленно. Параграф о «неприкосновенности собственности» в конституции Добровольческой армии мог рассматриваться как объявление аграрной реформы недействительной. На территориях, занятых белыми армиями, были нередки случаи возвращения крестьянской земли помещикам, этот пункт лишил крестьян надежды когда-либо вернуться на свою землю.

Третья часть являлась уточнением к первому параграфу; в нем перечислялись права главнокомандующего Добровольческой армией. Главнокомандующий нес ответственность за вооруженные силы, проводил международные переговоры, издавал законы и постановления, ведал финансами, назначал на высокие посты, имел право прощать преступников и объявлять военное положение.

Четвертая часть касалась Особого совещания. Именно в ее основу легли наброски Шульгина. Один из параграфов гласил, что совещание является исключительно консультативным собранием, а также не имеет никаких прав, кроме как советовать главнокомандующему. Главнокомандующий выбирает не только председателя совещания, но и также глав ведомств, которые будут отчитываться только перед ним самим. Соколов и Степанов не сохранили деление на «большие» и «малые» заседания по плану Шульгина, а также внесли некоторые изменения в планы ведомств, заменив военно-морское ведомство на ведомство государственного устройства. Пятая часть состояла только из одного параграфа, утверждающего, что судебные органы на территории, находящейся под контролем Добровольческой армии, будут базироваться на уже существующих законах.

Шестая часть была посвящена ограничениям кубанской автономии и была наиболее противоречивой.

Параграф 25.

Субъекты, находящиеся под юрисдикцией законодательных и административных властей Кубанской области, следующие: 1. Местная политика. 2. Надзор за прессой, собраниями и обществами согласно законам, принятым на этой территории. 3. Санитария и медицина. 4. Местное самоуправление. 5. Тюрьмы. 6. Установление и сбор местных налогов. 7. Состояние путей сообщения местного значения. 8. Местная торговля и промышленность. 9. Провиант для населения. 10. Сельское хозяйство. 11. Образование, с учетом государственного языка (русского). 12. Контроль над местными правительственными и общественными организациями.

Параграф 26.

Для того чтобы выполнять все вышеперечисленные положения, кубанское правительство во главе с атаманом может сформировать следующие ведомства: 1. Внутренних дел. 2. Финансов. 3. Путей сообщения. 4. Торговли и промышленности. 5. Дел Кубанского войска. 6. Продовольствия. 7. Сельского хозяйства и эксплуатации земель. 8. Образования. 9. Контроля.

Параграф 27.

Следующие вопросы не находятся в юрисдикции кубанских властей: 1. Международные контакты. 2. Командование вооруженными силами. 3. Уголовные и гражданские законодательные органы, судебная система и судебные процессы. 4. Почта и телеграф. 5. Пути сообщения государства или международные. 6. Вопросы валюты, государственные кредиты, тарифная политика и торговля. 7. Прямое и косвенное обложение налогом ради национальных нужд и государственных монополий. 8. Торговый флот и порты. 9. Законодательные органы, касающиеся акционерных компаний и торговой технологии.

Деникин не хотел обнародовать конституцию без предварительного одобрения кубанского правительства. Шестая часть конституции не имела особого значения, кроме того, что общих в очертаниях говорила об ограничениях власти, которыми Добровольческая армия хотела обременить кубанское правительство. (Отношения с кубанским правительством будут описаны в следующей главе.)

Принятие этого документа не внесло никаких изменений в жизнь армии. Неудивительно, что Билль о правах часто игнорировался; в смутное время Гражданской войны и речи ни могло идти о полной свободе печати и собраний. Незаконные аресты также не стали более редкими. Конституция не повлияла на авторитет Деникина; власть, которой он обладал, была и без этого документа. Параграфы, касающиеся кубанской автономии, не имели шанса быть одобренными ее правительством и Радой, а Деникин не имел ни возможности, ни желания насаждать их силой. Особое совещание начало свою работу, но оставалось крайне неэффективным органом.

Тем не менее, конституция является очень интересным ценным историческим документом, так как отражает идеи и ход мыслей лидеров Добровольческой армии. Соколов и Степанов были убежденными кадетами, поэтому документ также отражает идеологию их партии. Самое интересное то, что оба кадетских адвоката подходили Деникину и всем остальным генералам; они разделяли одни и те же взгляды. Деникин, кроме всего прочего, был и всегда оставался либералом.

Белое движение не провозгласило цели, а его лидеры отказывались говорить о будущем России. Больше всего оно хотело создания правового государства. Эта цель была слишком прогрессивной для XIX и начала XX века, а в условиях Гражданской войны просто неуместной. Чтобы понять противоречия главного документа Белого движения, созданного всего лишь после года сражений, нужно сравнить его с простейшим заявлением большевиков, обещавшим землю и мир сразу после того, как они получат власть. Красные, в отличие белых, знали, как использовать настроения русских людей.

После смерти генерала Алексеева Деникин стал верховным главой Добровольческой армии как на словах, так и на деле. Так как Деникин должен был выбирать членов Особого совещания, а они отвечали только перед ним, то работа совещания целиком зависела от его действий. К несчастью, он не обладал ни темпераментом, ни образованием, необходимыми для той роли, что ему выпала. Он не понимал, что исключительные обстоятельства требуют исключительных методов. Н. И. Астров, современник и член Особого совещания, писал: «Провал был еще более трагичен, так как верховный руководитель был и оставался безумно преданным русской национальной идее, самоотверженный, бескорыстный, честнейший человек, но… не в своей тарелке в революционной атмосфере. То же самое относится и к людям, окружавшим его». Одним из главных недостатков Деникина была его провинциальность. Советский историк писал: «Штамп провинциальности стоял на всех деяниях и взглядах Деникина. Он никогда не был центровой русской личностью. Он занял центральное положение в контрреволюции только потому, что был одним из главных участников мятежа Корнилова. После смерти Корнилова и Алексеева власть оказалась в руках Деникина…».

Главнокомандующему просто не хватало знания политики, чтобы выбрать себе лучших помощников. Будучи скромным человеком, он признавал свое невежество: «Благодаря обстоятельствам моей жизни и военной службе в основном на периферии [России] раньше у меня было мало контактов с политическим миром и общественными деятелями, поэтому у меня не хватает опыта, чтобы выбрать людей на высокие посты администрации. Я пользовался таким методом: когда ко мне приходили кандидаты правых убеждений, я задавал им «левые» вопросы, и наоборот».

Деникин часто жаловался, что ему недостает ответственных и способных людей в администрации. Эти жалобы справедливы. Многие политики уклонялись от своего долга, не помогали Добровольческой армии воссоздать Россию, в которую они верили. Некоторые из них предпочли изгнание, другие не хотели пачкать свою репутацию сотрудничеством с Белой армией, нести ответственность за ее промахи и бездумные действия.

Но виновато в этом было не командование армии. За малым исключением, старшие генералы разделяли предубеждения военных против политиков и интеллигенции в целом. Именно армия никогда не думала назначать гражданских на ответственные посты. Особое совещание было слабой организацией. У него не было прав, и оно редко обсуждало действительно важные проблемы. Тем не менее даже в такой организации военные преобладали. В списках членов Особого совещания всегда сначала перечислялись имена офицеров, независимо от того, кем они являлись.

Известные деятели не хотели заниматься мелкой работой, и к ним относились, как в Екатеринодаре. Шульгин, человек энергичный и творческий, имеющий огромное влияние на верхи армии, не смог занять место в Особом совещании. Номинально он числился членом «без портфеля», но на заседаниях не присутствовал. Вскоре он выехал сначала в Яссы, затем в Одессу. Как и Милюков, он понял, что ему нечего делать на заседаниях Особого совещания. Это был порочный круг: не доверяя политикам, офицеры не давали им высокие посты, поэтому их занимали лишь второстепенные люди. За небольшим исключением, гражданские участвовали в работе Особого совещания, но были лишены инициативы.

Председателем Особого совещания был генерал Драгомиров. А его первыми членами были Лукомский – глава военно-морского ведомства; В. А. Лебедев – торговли и промышленности, Е. П. Шуберский – путей сообщения; И. А. Гейман – финансового; генерал-лейтенант А. А. Макаренко – юстиции; А. А. Нератов (до приезда С. Д. Сазонова) – дипломатического; В. А. Степанов – государственного контроля. Ведомство внутренних дел было предложено Астрову, но он отказался. Он присутствовал на заседаниях, но не занимал официального поста; таким образом, место главы ведомства внутренних дел оставалось свободным в течение четырех месяцев. Генерал-лейтенант Санников, вернувшийся в конце октября, занял место главы ведомства по снабжению. Лукомский редко посещал заседания, и его место занимал его заместитель, генерал Вахмитинов.

Н. И. Астров, либеральный кадет, так описывал заседания в своих мемуарах:

«Главы ведомств в спешке докладывали о своих «делах», по большей части говорили о незначительных вещах, отвечали на вопросы Драгомирова и молча садились. Некоторые не вмешивались в обсуждения и молчали, как будто эти обсуждения их не касались. Казалось, что решения принимаются не Особым совещанием, а его председателем. Очень редко бывало, что кто-нибудь из членов задаст вопрос или выскажет свое мнение. А. А. Нератов, глава дипломатического ведомства, вообще не участвовал в обсуждениях. Гейман, глава финансового ведомства, бывший министр финансов, производил комическое впечатление. Присутствие генерала Макаренко в качестве главы ведомства юстиции просто не имело смысла. Но самое смешное впечатление производил В. А. Лебедев. Я помню этого господина на заседании 1-й Думы. Тогда он был расторопным юнцом. Никто не знал, откуда он, кто его назначил, какую роль он выполнял в Думе. Но он всегда появлялся там, где нужно, когда нужно посылал кого-то за чем-нибудь, искал что-то…».

Читая журнал Особого совещания, невозможно не согласиться с описанием Астрова. Удивительно, но советники никогда не обсуждали вопросы высокой политики. В ноябре и декабре 1918 года центральной проблемой были отношения Добровольческой армии с атаманом Красновым, но на заседаниях об этом не говорилось ни слова. Совет не обсуждал земельную реформу, не планировал привлечение рабочих, игнорировал иностранную политику. Чаще всего участники обсуждали проблемы финансов, снабжения и торговли. Они тратили много времени на пустяки: рассуждали, будет ли преподаваться в ставропольских школах старая или новая орфография (характерно, что они выбрали старую), затрагивали проблемы почтовой службы, решали, покупать или нет какую-то модель техники.

Надо сказать, что Астров не сильно отличался от своих коллег. Он также готовил доклады и делал замечания, касающиеся только местного самоуправления. Первое заседание Особого совещания прошло 11 октября. С этого момента и до конца года совещание проходило двадцать один раз. Деникин участвовал только в двух. Он лишь читал журнал заседаний и делал замечания по некоторым пунктам. Если он что-то не одобрял, то это был конец без дальнейших обсуждений.

Совещание проходило по вторникам и пятницам в 18.30 по петроградскому времени (все организации Добровольческой армии работали по петроградскому времени). Кроме официальных встреч, члены совещания собирались на квартире главнокомандующего каждый вечер в среду. Главной целью этих дополнительных встреч было проинформировать гостей о военной и политической ситуации в неформальной обстановке. В первые недели участвовали лишь главы ведомств, но позже помощники также стали приглашаться, что, по мнению Соколова, мешало прежней тесной связи.

Конституция наделила главнокомандующего неограниченной властью, поэтому Особое совещание оказалось беспомощной организацией, но из этого нельзя заключать то, что Деникин в одиночку управлял всем движением. Скромный, общительный, очень талантливый и умный человек, Деникин не мог стать диктатором. Ему не хватало ревностного отношения власти, что заставляет некоторых лидеров интересоваться любым вопросом и каждой мелкой деталью. Ближайшие друзья и военные советники Деникина, генералы Драгомиров, Лукомский и Романовский, имели огромное влияние.

Когда Деникин покидал Екатеринодар, чтобы инспектировать войска, что случалось достаточно часто, Драгомиров и Лукомский участвовали в переговорах от его имени и принимали важные решения. Так как у них были лучше налажены контакты с политиками и они разбирались в политике гораздо лучше, чем Деникин, то играли важную роль в важных назначениях на высшие посты. Сложно сказать, насколько они были независимы в своих решениях. Если верить Астрову, уважение, которое они питали к Деникину, было лишь притворством, и они поступали вопреки его желаниям. Оба, и Астров, и Винавер, известный либеральный политик-кадет, считали Лукомского ненадежным и хитрым. Стоит вспомнить ярость Деникина, когда Лукомский встал на сторону Врангеля в споре в 1920 году и главнокомандующий чувствовал себя преданным.

Драгомиров и Лукомский придерживались более правых взглядов, чем Деникин и гражданские члены Особого совещания. Оба они были монархистами, но никогда особо не афишировали свои убеждения, так как не считали это целесообразным. Лукомский неоднократно советовал Деникину принять условия монархистов. Какую бы роль они ни играли, без сомнения, Лукомский и Драгомиров заставляли армию вести правую политику.

Гораздо сложнее определить характер влияния генерала И. П. Романовского, самой таинственной фигуры Белого движения. Практически все испытывали к нему антипатию по разным причинам. Согласно одному мнению, либералы считали его членом крайне правой антисемитской организации «Черная сотня», а правые считали его масоном. Именно правые настолько ненавидели его, что даже настаивали на том, чтобы Деникин отправил его в отставку, хотя Романовский был его лучшим другом. Он погиб в 1920 году, пав не жертвой большевиков, а от пули белого офицера в Константинополе.

О его политике и его характере бытуют противоречивые мнения. Деникин считал его самым либеральным членом из числа военных в Особом совещании; Соколов полагал, что он не придерживается более левых взглядов, чем остальные, просто он был более интеллигентный. Социалист Вендзягольский думал, что он монархист, прекрасно осознающий необходимость взаимодействия антибольшевистских войск; Милюков просто называл его «слабаком».

Скорее всего, взгляды Романовского были чуть более либеральными, чем взгляды его товарищей, что делало его ближе к Деникину. Возможно, злоба и нападки на него объясняются неодобрением некоторых офицеров либеральной политики Деникина. Им легче обвинять советника, поэтому Романовский стал для них козлом отпущения. Кроме того, он заслужил эту роль за свои личные промахи; к тому же он практиковал непотизм, что приводило в бешенство офицеров-карьеристов, почти все современники считали его надменным.

Он пользовался властью, оказывая влияние на Деникина. Как начальник штаба, он сопровождал Деникина на всех важных встречах и переговорах, смело высказывал свое мнение по поводу тех или иных спорных вопросов. Его начальник испытывал к нему сильное чувство привязанности. Соколов отмечал, что в голосе Деникина была необычная теплота и нежность, когда он говорил о своем ближайшем помощнике и друге. Он часто вставлял в беседу такие слова: «в результате разговора с Иваном Павловичем» или «мы с Иваном Павловичем решили». Должно быть, Деникин радовался, что смог найти в военных кругах человека, который разделял его политические взгляды; он ценил преданность своего друга, но больше восхищался его легендарной храбростью. В своих мемуарах он пишет: «Я не трусливый человек и часто находился под обстрелом, но я никогда не видел человека более спокойного, чем Иван Павлович. Если бы граната оторвала ему ноги, он не моргнул бы глазом и не прервал бы предложение, которое начал. Когда пули пролетали над его головой, он был спокоен, как у себя в кабинете».

Когда Деникин получил пост главнокомандующего Вооруженными силами Южной России в декабре 1918 года, после объединения с Донской армией, он хотел доверить командование Добровольческой армией генералу Романовскому. Начальник штаба раздумывал в течение целого дня и в конце концов предпочел остаться на своем прежнем посту. Вместо него Деникин назначил Врангеля.