Текст книги "Работа над ошибками"

– Я очень мало знаю о деле, которым нам предстоит заниматься, – добавила она.

– Вы сами ответили на свой вопрос. Нужна свежая голова. Конечно, я могу рассказать вам все подробно и изложить свою версию, но тогда ваше мнение об этом деле станет предвзятым. Мне бы хотелось, чтобы вы прочитали материалы сами, без моих комментариев, а потом рассказали, что вы думаете.

– О том, было ли расследование проведено безупречно?

– Никто и ничто на свете не является безупречным. Ищите дыры, Джули. Скользкие моменты, допускающие двойное толкование. Встретимся в три часа.

Оставив свою помощницу в импровизированном кабинете, Даймонд отправился за покупками на Столл-стрит. Там он приобрел пару рубашек, три пары трусов, а также принадлежности для бритья и умывания. Пожалел о том, что не договорился с Фарр-Джонсом о компенсации своих личных расходов. Затем он неторопливо прогулялся пешком до Куинн-сквер и уже собирался отправиться в отель «Фрэнсис», чтобы забронировать себе номер, когда вдруг вспомнил, что совсем рядом, всего в пятидесяти ярдах от Чепэл-роу, находился книжный магазин. Он не разочаровал Питера. В магазине он обзавелся книгой для чтения перед сном. Она была издана в 1947 году и называлась «Хоруэлл из Скотленд-Ярда». У Питера дома уже были книги этой серии – «Черилл из Скотленд-Ярда», «Корниш из Скотленд-Ярда» и «Фабиан из Скотленд-Ярда». Он не коллекционировал их – просто ему нравились старые детективы, и он покупал их, когда они попадались ему на глаза.

Сняв номер в отеле, Питер принял ванну, а затем решил зайти в бар. Не успел он осушить пинту «Ашерс», как в зале появилась Джули Харгривз, и ему поневоле пришлось заняться выполнением своих обязанностей руководителя.

– Ну, что скажете, Джули? – произнес он.

– Все непросто, мистер Даймонд.

– Непросто потому, что не можете ничего найти? Или вы что-то обнаружили и не знаете, как я это восприму?

– На первый взгляд в деле все ясно. Маунтджой вложил в создание частного колледжа на Гай-стрит все свои сбережения.

– Он выбрал помещение в одном из самых престижных районов, – заметил Даймонд, осторожно присаживаясь на пластмассовый складной стул. – Здание Георгианской эпохи в самом центре Бата. Это отчасти объясняет факт, что Маунтджой собирал такие большие деньги с учеников, которые записывались на курсы только для того, чтобы обзавестись справкой для своего посольства.

Джули кивнула:

– К моменту его ареста в колледже было почти две сотни слушателей, они, судя по отчетности, обучались на дневном отделении и платили по три тысячи фунтов в год. А здание могло вместить не более восьмидесяти человек.

– И тут появилась молодая шведка с разговорником в руках, планирующая написать разоблачительный репортаж.

– Верно. Бритт Стрэнд записалась на сокращенные курсы английского языка, заявив, что она иностранка, живущая в британской семье. И Маунтджой принял ее.

– Думаю, он был только рад это сделать. В конце концов, ему нужны были и настоящие ученики. Все, что мне довелось прочитать о Бритт Стрэнд, свидетельствует о том, что она была умной женщиной и профессиональной журналисткой. Иностранка, работающая как фрилансер в Бате и печатающая свои статьи в зарубежных изданиях, – это впечатляет.

– Сейчас журналисту необязательно сидеть в редакции. Современные технологии все упростили, – произнесла Джули, внимательно разглядывая лежавший перед ней лист бумаги. – У нее имелись хорошие связи в серьезных изданиях: в «Пари матч», «Огги», «Штерне».

– И еще у нее было много источников информации. Наверное, многие из них даже не знали, что их используют для получения сведений. Бритт Стрэнд обладала большим обаянием и умела легко входить с контакт с самыми разными людьми. Это видно из показаний ее знакомых. Один ее поклонник считал, что она – фанатка рок-музыки из тех, что щеголяют в кожаных куртках и штанах. Другой думал, что она спортсменка и всерьез увлекается бадминтоном. Что же касается других слушателей колледжа, то для них она была весьма целеустремленной женщиной, стремящейся как можно лучше выучить язык и для заработка помогающая по хозяйству мифической английской семье.

– Мы все открываемся разным людям разными сторонами, – промолвила Джули, словно стараясь оправдать Бритт Стрэнд.

Питер, однако, не поддержал свою помощницу:

– Дело не только в этом. Бритт Стрэнд была опытной журналисткой и, преследуя профессиональные цели, обманывала людей. А это опасно. В ее случае это оказалось смертельно опасно.

– Вероятно.

– А у вас есть другое объяснение ее гибели? – прищурился Даймонд.

– Не слишком ли многого вы хотите от человека, который ознакомился с делом только сегодня?

– Извините. Рассказывайте, какие у вас впечатления от прочитанных материалов. И не позволяйте мне себя перебивать.

– Итак, Бритт Стрэнд убеждала окружающих в том, будто она плохо говорит по-английски.

– Хотя в действительности она делала это не хуже, чем мы с вами.

– Персонал колледжа верил в это, как и слушатели курсов. Между тем Бритт Стрэнд собирала материал, необходимый для написания статьи. Ей удалось подружиться с секретаршей. Благодаря этому Бритт Стрэнд получила возможность бывать в административных помещениях колледжа, не вызывая никаких подозрений. Мы знаем, что она сумела сделать ксерокопии множества документов – после смерти Бритт Стрэнд их обнаружили в файловом шкафу в ее квартире. Кроме того, она часто болтала с Маунтджоем и вскружила ему голову, создав у него впечатление, будто неравнодушна к нему. Ей же просто нужно было получить от него признательные заявления.

– Давайте поговорим о том вечере, когда было совершено убийство, – предложил Питер.

– Хорошо. Маунтджой пригласил ее поужинать.

– Это был первый случай, когда они появились на людях вдвоем.

– Да. Они отправились во французский ресторан «Божоле».

– Тот, что на Чепэл-роу. Там еще пробки, извлеченные из винных бутылок, нарочно навалены кучей у окна. Сегодня утром я проезжал мимо.

– Согласно показаниям официанта, они вели себя спокойно, не ссорились, – продолжила Джули после паузы. – Маунтджой оплатил счет, и они ушли. Это было примерно в половине десятого. Маунтджой проводил Бритт Стрэнд домой, в Ларкхолл. Она пригласила его на кофе. Бритт Стрэнд жила на последнем, третьем этаже. Хозяева снизу уехали на Тенерифе, так что, кроме Бритт и Маунтджоя, в доме никого не было. В том, что Маунтджой принял приглашение зайти и выпить кофе, нет сомнений: в квартире обнаружили отпечатки его пальцев и волосы. Да он и сам не отрицал, что побывал у Бритт Стрэнд в гостях. По его словам, выпив кофе, он ушел. Бритт Стрэнд стала задавать Маунтджою конкретные и непростые вопросы по поводу того, как он управляет колледжем, и у него пропало желание остаться у нее на ночь.

– Если вы верите этому, значит, можете поверить во что угодно.

– Вы хотите, чтобы я продолжила? – невозмутимо поинтересовалась Джули.

– Да. – Привстав, Даймонд подсунул ладони под себя и уселся на них сверху, словно это могло помочь ему сдерживать волнение. – Рассказывайте дальше.

– Через два дня Биллингтоны, соседи Бритт Стрэнд снизу, они же владельцы квартиры, в которой она жила, вернулись из отпуска. У ее двери они увидели молоко и ее почту. Никакой записки Бритт не оставила. Биллингтоны забеспокоились, да так, что вечером, улегшись в кровать, не смогли заснуть. В конце концов они поднялись наверх, отперли дверь квартиры Бритт, вошли и увидели труп. Тело лежало на кровати. На убитой была голубая пижама. Бритт Стрэнд нанесли четырнадцать колотых ран. Тот факт, что на месте преступления нашли розы, газеты вынесли в заголовки.

– Ах да, розы.

Большинство флористов Бата ввозили цветы откуда-то из-за границы. Шесть полураспустившихся алых бутонов роз кто-то запихнул в широко раскрытый рот убитой женщины. Их яркий цвет резко контрастировал с бескровными губами и бледным лицом жертвы. Еще шесть цветков в беспорядке лежали на теле. Питер вспомнил детали так отчетливо, что не удержался и заговорил сам, хотя незадолго до этого приказал себе не перебивать свою собеседницу.

– Скорее всего цветы уже находились в комнате. На полу мы нашли отрезанные стебли. Но ни обертки, ни визитной карточки обнаружить не удалось. Когда Бритт Стрэнд и Маунтджой пришли в ресторан, цветов у нее в руках не было. Мы проверили каждого флориста в Бате и в Бристоле. В день убийства и накануне было раскуплено более двадцати букетов из двенадцати красных роз. Никогда бы не подумал, что в этом городе и в его окрестностях живет столько романтиков.

– Красные розы могут также выражать чье-то желание попросить прощения, – сообщила Джули.

Даймонд не обратил внимания на ее слова.

– Примерно половина приобретенных букетов была доставлена покупателям самими флористами, – продолжил он. – Но в Ларкхолл – ни одного. Вероятно, цветы принес Маунтджой, когда зашел за Бритт Стрэнд к ней домой. Но где он их купил, мы не знаем.

– А зачем он запихнул ей в рот бутоны?

Питер покачал головой.

– На этот вопрос может ответить только психиатр. Наверное, преступник не удовлетворился тем, что нанес жертве более десяти ударов ножом, и решил добавить к ним своеобразный заключительный штрих.

– Красные розы могут символизировать очень многое, – снова напомнила Джули. – Например, их мог преподнести Бритт Стрэнд отвергнутый любовник.

– Вы хотите сказать, что розы стали выражением обиды и разочарования? Предположим, что после ужина в ресторане Бритт Стрэнд пригласила Маунджоя домой, а затем отказала ему в физической близости. Могло это вывести его из себя? Пожалуй.

– Но все же я не думаю, что это стало мотивом для убийства.

– Это было не главным мотивом, – заявил Даймонд. – Попробуйте взглянуть на ситуацию глазами Маунтджоя. Привлекательная молодая женщина проявляет к нему интерес. Он дарит ей цветы и приглашает в ресторан. Вскоре они вместе возвращаются в ее квартиру. А дальше начинается совсем не то, чего ожидал Маунтджой. Бритт Стрэнд внезапно устраивает ему допрос третьей степени по поводу его мошеннической схемы, какую он использует, руководя колледжем. Маунтджой выходит из себя, становится агрессивным и убивает ее. Ему на глаза попадаются цветы, которые он купил, надеясь на благосклонность своей спутницы. Он отрезает стебли и запихивает бутоны в рот убитой.

Джули немного помолчала, размышляя.

– Пожалуй, все могло быть и так, – наконец сказала она. – Но вам не кажется, что Маунтджою вполне достаточно было бы изрезать жертву ножом?

– Кто знает, что для него достаточно, а что нет? Джон Маунтджой – человек несдержанный.

Джули вынула из лежавшего перед ней пухлого дела пятнадцатистраничное заключение паталогоанатома, снабженное фотоснимками и рисунками. Во вводной части говорилось о том, что тело опознал Уинстон Биллингтон. Далее значилась дата и место проведения вскрытия, а также имена и личные данные присутствовавших при процедуре. Затем – подробное описание результатов внешнего осмотра, внутреннего осмотра и выводы по поводу причины смерти. Если бы Даймонд спросил Джули, насколько внимательно она прочитала все эти материалы, она бы призналась, что проглядела их наспех – она не обладала ни нужными познаниями в области анатомии, ни хладнокровием медика, чтобы изучить их подробно. Все раны были скрупулезно описаны, измерены и зафиксированы с помощью диаграмм. В заключении отмечалось, что многие из них являлись поверхностными. На теле жертвы обнаружили четырнадцать колотых ранений, но лишь три из них оказались по-настоящему глубокими. Остальные были нанесены вскользь, по касательной. Это свидетельствовало о том, что Бритт Стрэнд оказывала активное сопротивление нападающему. Порезы были найдены на пальцах обеих рук и на левом запястье. Какие-либо признаки сексуального насилия отсутствовали. Причиной смерти стало повреждение аорты, самого крупного кровеносного сосуда в человеческом теле. Оно было нанесено обоюдоострым предметом длиной в несколько дюймов.

На фотографии, сделанной перед вскрытием, было хорошо видно, что ранения в основном пришлись на зону вокруг левой груди и над ней. Это не оставляло сомнений в том, что убийца был твердо намерен расправиться с жертвой. Один из его выпадов оставил длинный порез на шее. На лице убитой повреждений не было, поэтому оно не выглядело отталкивающе, несмотря на широко раскрытый рот, в который были с силой втиснуты бутоны роз.

– Боюсь, это будет нелегко, – произнесла Джули.

– О чем вы?

– О работе над данным делом. Маунтджой не вызывает у меня никакого сочувствия.

– Он мерзавец.

Возникла неловкая пауза, а потом Джули спросила:

– Тогда почему мы этим занимаемся? Чтобы спасти Саманту?

– Нет.

Ответ Даймонда поразил Джули Харгривз.

Питер встал и подошел к единственному небольшому окну, имевшемуся в кладовке, которая временно стала его кабинетом. Люди, проходившие мимо по Манверс-стрит, держали над головами раскрытые зонтики.

– Насколько я понимаю, этот тип виновен в убийстве. Я уверен в этом на девяносто девять процентов. Вчера я сказал бы, что уверен на все сто. Сомнения возникли у меня из-за его поведения после побега. Он мог спокойно убраться куда-нибудь подальше и залечь на дно – или, по крайней мере, попытаться это сделать. Но Маунтджой поставил на карту все и, вернувшись в Бат, вышел на меня, чтобы убедить, что я в свое время совершил ошибку. Это поколебало мою уверенность в своей правоте.

– И вы решили поискать в его деле нечто такое, чего раньше не заметили?

– Именно. Он виновен – и тем не менее пытается заставить меня доказать его невиновность. В нашем деле всегда есть вероятность ошибки. Но если во всем сомневаться, то можно поверить и в невиновность Криппена. Или Кристи.

– А вы не можете попасться на эту удочку?

Питер посмотрел Джули в лицо, отвел взгляд и ответил:

– Надеюсь, нет.

– Но вы все же считаете, что в деле Маунтджоя нужно покопаться еще раз?

– Начальство было бы просто счастливо, если бы мы с вами день-деньской играли в домино. Но я бы предпочел потратить свое время, и ваше тоже, на то, чтобы прояснить ситуацию с тем самым одним процентом из ста. Я не могу сказать, что это как-то облегчит положение Саманты. Поисково-спасательная операция, на которой настаивает Уоррилоу, дала бы ей гораздо больше шансов. Но если уж мы взялись за дело, давайте заниматься им всерьез. Договорились?

Джули Харгривз кивнула:

– Договорились.

– Вот и хорошо. Теперь посмотрим, есть ли возможность хотя бы чисто теоретически включить кого-нибудь еще в круг подозреваемых, – предложил Даймонд. – Допустим, Бритт действительно была жива в тот момент, когда Маунтджой ушел от нее той ночью, и в ее квартиру проник кто-то другой и убил ее.

– Это должен быть тот, кого она впустила сама, – заметила Джули. – Следов взлома на двери не обнаружили.

– Верно. Убийство было совершено незадолго до или вскоре после полуночи. Как обычно, паталогоанатом смог определить время смерти лишь приблизительно. Значит, мы ищем человека, которого Бритт Стрэнд могла спокойно впустить в квартиру после ухода Маунтджоя. А кстати, когда он ушел, вы помните?

– Около десяти тридцати.

– Убитую нашли в пижаме. Она могла переодеться в нее и в то время, когда убийца находился в ее доме. У нее наверняка имелись какие-то приятели, поклонники. Что мы знаем о ее личной жизни?

– Тех двоих, которые упоминаются в деле, допросили. Ни один из них в то время, когда было совершено убийство, с Бритт не встречался.

– Это они так сказали?

– Об этом написано в дневнике жертвы. С тем типом, который преподает верховую езду, Бритт виделась в последний раз восьмого октября – в конно-спортивной школе, где он работает. Я полагаю, исключительно с целью получения очередного урока.

– Верховой езды?

Джули, не удостоив улыбкой неуклюжую попытку Питера отпустить не слишком пристойную шутку, ограничилась кивком.

– А убийство было совершено…

– Восемнадцатого октября.

– А что вы скажете насчет того рок-музыканта?

– Джейка Пинкертона? Он в дневнике вообще не упоминается. Вернее, последние записи о нем относятся к 1988 году.

– Речь, насколько я помню, идет не столько о дневнике, сколько о календаре личных встреч.

– Хотите на него взглянуть? – Порывшись в папках, Джули достала одну из них с репродукцией Матисса на обложке и передала ее Питеру.

– Я полагаю, что здесь должны быть упоминания и о встречах с молодыми людьми – друзьями, и, возможно, не только, – произнес Даймонд, листая страницы.

– Да.

– Есть искушение сделать вывод, что других встреч с ними, кроме тех, которые здесь отмечены, не было. Вы понимаете, о чем я? Но если Бритт Стрэнд, предположим, познакомилась с кем-то на улице или на какой-нибудь вечеринке, не факт, что она обязательно занесла бы имя этого человека и факт знакомства с ним в свой календарь.

Даймонд открыл страничку ежедневника, на которой сине-зелеными чернилами, аккуратным круглым почерком было написано имя Джона Маунтджоя, а напротив него проставлено время – 19.30. Это была не последняя запись в календаре Бритт Стрэнд – некоторые встречи были запланированы на декабрь.

Перелистнув несколько страниц назад, Даймонд обратил внимание на имя Маркуса Мартина. Оно регулярно упоминалось в августе. Это был тот самый мастер верховой езды.

– Этот тип имеет безупречные манеры, – припомнил Питер. – У него большие связи, а живет он в особняке на другом берегу Фрома.

– Да, в деле сохранился протокол допроса. Он заявил, что они с Бритт Стрэнд расстались.

– Когда я с ним встречался, он не произвел на меня впечатления человека, способного на убийство из ревности. К тому же к тому времени Маркус Мартин успел сойтись с кем-то еще. Во всяком случае, в доме я видел какую-то женщину, которая что-то пекла ему.

– Полагаю, блинчики.

– Не знаю, мне попробовать не предложили, – сказал Питер, с удивлением услышав в голосе Джули осуждающие нотки. Инспектор Харгривз своим тоном словно бы выразила свое неодобрительное отношение к стряпне незнакомой женщины. – Так или иначе, у этого Маркуса с личной жизнью все было в порядке.

– И алиби тоже имелось.

– В определенном смысле да.

– Оно вызвало у вас сомнение?

– Его алиби обеспечила ему та женщина, которая пекла блинчики. Она заявила, что ночь убийства Маркус провел в ее квартире.

Питер снова принялся листать страницы с таким видом, словно вопрос о Маркусе был закрыт.

– А что насчет второго приятеля Бритт Стрэнд? Ну, того рок-музыканта, Джейка Пинкертона?

– С ним я не встречался. Его допрашивал кто-то другой. Мне он с самого начала показался бесперспективным.

– Как музыкант? – спросила Джули, и в глазах ее мелькнул восторг. – Он классный. Его первый сольный альбом сразу попал на первую строчку в британских рейтингах.

– Как подозреваемый.

– А музыка его вам не нравится?

– Я люблю классику. Вообще музыкальная революция прошла мимо меня. Вот что, давайте ограничимся теми сторонами жизни Джейка Пинкертона, которые не имеют отношения к его творчеству.

– Похоже, пару лет назад у него с Бритт Стрэнд были близкие отношения. По его словам, они стали охладевать друг к другу в 1989 году.

– Я припоминаю, что на одном из наших совещаний кто-то выдвинул версию, связанную с наркотиками. Пинкертон пару раз привлекался к ответственности за хранение запрещенных веществ. Так вот, согласно той версии, Бритт Стрэнд могла что-то накопать на него по этой линии и угрожать ему публикацией раздобытых ею материалов. Это нанесло бы серьезный ущерб его репутации.

– И вы все же исключаете его из числа подозреваемых?

– Пока да. Однако он остается в поле моего зрения как бывший бойфренд жертвы. Где он находился в ночь убийства?

– У себя дома, в Монктон-Кумбе.

– Кто-нибудь может подтвердить его показания?

– Вечером его видели в одном из местных пабов. Он ушел оттуда примерно в десять тридцать.

– У него было достаточно времени, чтобы добраться до Ларкхолла. А других подозреваемых не может быть? Мне бы хотелось, чтобы вы изучили календарь встреч убитой внимательно. И составили досье на каждого, кто в нем упоминается.

– Досье? В компьютере?

– Шутите? Когда я говорю о досье, то имею в виду материалы, с которыми можно работать – из бумаги и картона. А не эти ваши компьютерные файлы, от них глаза начинают слипаться.

Джуди был хорошо известен консерватизм Даймонда, поэтому она не стала спорить.

– Вот еще что, – продолжил Питер. – Пока вы не начали этим заниматься, расскажите мне, удалось ли вам найти странности или несоответствия в уликах против Маунтджоя.

Инспектор Харгривз молча изучающе смотрела на Питера Даймонда огромными голубыми глазами, а затем, тщательно подбирая каждое слово, чтобы не обидеть собеседника, произнесла:

– Я знаю, что вы в курсе этого, но меня очень удивил факт, что на одежде Маунтджоя не обнаружили следов крови.

– Их искали, и очень тщательно. Мы отправили в лабораторию все его рубашки, какие только нашли. Но преступники тоже смотрят телевизор. А там каждый вечер говорят про анализы ДНК и ультрафиолетовые тесты – и в новостях, и в детективных сериалах. В общем, научные методы не всегда срабатывают.

– Орудие убийства так и не было найдено, – напомнила Джули.

– Вероятно, Маунтджой избавился от него, как и от выпачканной в крови одежды.

– Очевидно.

– Это все?

Джули Харгривз кивнула. Ей не удалось обнаружить в деле Маунтджоя ничего больше, что могло бы поставить под сомнение справедливость приговора.

– В таком случае займитесь дневником, – подытожил Даймонд.