Текст книги "Убить лучше по-доброму"

Глава 18
Лили

По дороге из Винслоу в Кенневик я не переставала думать о том, что Миранда совершила с Тедом. Он был невинной жертвой. Хотя он и планировал убийство самой Миранды и Брэда в придачу, в глубине души я знала, что он – не прирожденный убийца, не настоящий хищник. А теперь я поняла, что все это время он был жертвой. Интересно, предчувствовал ли он, что Миранда жаждет его крови? Может, поэтому он и хотел ее убить – потому что чувствовал угрозу, как мышь чует кошку, которая замерла в высокой траве?

День выдался холодный и серый, но я опустила окно и, свернув с шоссе I-95 на развязку к северу от Портсмута, почувствовала соленый запах моря. Я плохо знала Мэн. Живя в Массачусетсе, я пару раз ездила в Кейп Код, останавливалась в Веллфлите у своей коллеги, но севернее границ своего штата бывала всего несколько раз. Я выехала на шоссе 1, затем мимо Киттери, с его ярмарками и магазинами, и заметила палатку, где Тед купил бинокль, чтобы следить за Мирандой. Я представила его на этой же дороге, всего несколько недель назад; я представила, что он чувствовал – ужасающую опустошенность, когда тебя предал любимый человек.

Миновав магазины, я увидела океан – почти серый, как и низкое безмятежное небо.

Я не сразу нашла гостиницу «Кенневик-Инн». Я съехала с шоссе 1 на Кенневик-Бич, затем пришлось вернуться на юг к Кенневик-Харбор. Я проехала мимо нескольких съемных домов, выцветших на соленом воздухе, и задумалась, какие из них принадлежат Брэду и его семье. Я проехала «Кулис», его неоновая вывеска не светилась в тот воскресный день. Пикап неторопливо завернул на парковку перед пабом, и я подумала, может, Брэд уже там. После Кенневик-Бич Микмак-роуд шла мимо дорогих особняков. Я искала дом, который строили Тед с Мирандой, и заметила его сразу же – уродливое бежевое строение чудовищных размеров громоздилось высоко на утесе на фоне темного океана. Перед домом стояли два больших мусорных бака, но машин не было видно.

Я поехала дальше, до гостиницы, и припарковалась на пустынной подъездной дорожке, покрытой гравием. Под деревянной вывеской, на которой вычурными буквами было вырезано название гостиницы, висело объявление о наличии свободных мест. Я так и знала. На дворе октябрь, воскресенье, в это время туристы идут в горы фотографировать и любоваться природой, оставляя прибрежную территорию местным жителям.

Я осмотрела гостиницу. Каркасное здание на краю дороги, с просторной территорией позади, искусственно состаренное, чтобы выглядело ровесником первоначального строения. Внешнюю деревянную обшивку недавно выкрасили в белый цвет, и даже в пасмурный день она блестела, обещая роскошь и комфорт. Стоит ли снимать комнату? Возможно, Миранда тоже здесь. Хотя маловероятно – ее мужа недавно убили, и я предполагала, что она в Бостоне, занимается делами. Но уверенности не было. Столкнуться с ней в гостинице – не самое плохое. У нее нет причин подозревать, что я как-то связана с ее мужем. Между нами не было абсолютно никакой связи. Все же она может насторожиться, а чтобы мой план сработал, она не должна ничего подозревать.

Я решила остаться. Честно говоря, мне хотелось взглянуть, где Миранда прожила целый год. Здесь ее наверняка знали. Наверняка ходили слухи. Все это может дать мне преимущество.

Я вышла из машины и направилась к регистратуре, соленый воздух пах горелым деревом. Рабочий в забрызганном краской комбинезоне вышел из бокового входа, когда я подошла к гостинице, и придержал для меня дверь. Я прошла по неровному паркету к пустой регистратуре. Подождала минуту, затем позвонила в звонок. Седой человек с подкрученными усами вышел из бокового офиса. На бейджике было написано: «Джон Корнинг, консьерж».

– Уезжаете?

– Вообще-то въезжаю. Если есть комната. Я не бронировала.

Минут пятнадцать Джон описывал несколько свободных комнат. Я выбрала номер в старой части гостиницы. Меня предупредили, что потолки низкие, но вид на океан – замечательный.

– Навещаете кого-нибудь?

– У меня отпуск пару дней, а здесь я никогда не была, так что решила побаловать себя.

– Что ж, вы выбрали подходящее место. У нас есть спа, но записаться нужно заранее. Столовая закрыта сегодня, но «Конюшня» работает – в подвале, по мне, так там кормят вкусно. Попробуйте лобстера. Буду рад порекомендовать рестораны неподалеку. Вас проводить в номер?

Я отказалась и поднялась по узкой лестнице на второй этаж. Видом из окна оказалась тонкая полоска океана за деревьями, теснившимися на утесе через дорогу, но комната была приятной, с темно-синими стенами, мебелью в стиле шейкеров[12]12
  Шейкеры – религиозная секта в США. Среди всего прочего изготавливали мебель высокого качества – простую, строгую и функциональную. – Прим. пер.


[Закрыть] и кроватью с четырьмя столбиками и настоящим красно-бело-синим лоскутным одеялом. Я сразу подумала, не в этом ли номере останавливались Тед с Мирандой? Возможно, они спали на этой кровати?

Я разобрала сумку. Я сказала консьержу, что останусь на две ночи, но одежду взяла с запасом. Буду действовать по обстоятельствам. В комнате было слишком тепло, радиатор шипел и потрескивал, я открыла окно и стояла, наслаждаясь прохладным воздухом. Низкие облака рассеялись к вечеру, и я заметила длинную тень гостиницы, тянущуюся прямо через дорогу. Меньше, чем через час, стемнеет. Я собиралась прогуляться вдоль утеса, но решила сделать это утром. Оставив окно открытым, я легла в мягкую постель. Потолок украшали перекрещенные темные балки, и я представила себе Миранду в этой комнате, то, как она смотрит на те же балки. Она одна, обнаженная, укрылась одеялом, думает о двух мужчинах в своей жизни – о муже и любовнике – и замышляет убийство. Я попыталась представить себе Теда, но мыслями постоянно возвращалась к Миранде. Может, я ошибаюсь на ее счет, и Теда действительно убил грабитель? Вряд ли, хотя вероятность есть. Это первое, что предстоит выяснить, и это главная причина, по которой мне нужно встретиться с Брэдом как можно быстрее.

Миранда овладела моими мыслями. Я помню, как много лет назад она вглядывалась в мои глаза в ту пьяную ночь в Сен-Дане. Она хотела изучить мои глаза, так она сказала, и я позволила ей это. Я чувствовала приторный запах водки на ее губах, одной рукой она держала меня за кисть. Она перечислила все цвета, которые увидела в моих глазах. А я никак не могла понять, зачем ей это нужно. Я решила, что это как-то связано с Эриком, что она пытается запугать меня, раз я стала встречаться с ее бывшим парнем, но теперь я подумала, не было ли это связано со мной. Что она увидела в моих глазах? Чета на дне колодца? То, что связывало нас намного сильнее, чем Эрик Вошборн?

Какой-то парень – не помню его имени – крикнул с другого конца комнаты: «Целуйтесь уже», и мы отстранились друг от друга, но я никогда не забывала тот момент. Интересно, помнит ли его она?

Я оставалась в комнате до пяти, затем переоделась в облегающие джинсы. Собрала волосы в хвост, накрасилась ярче обычного, подвела глаза черным карандашом. После ужина в «Конюшне» я собиралась отправиться в «Кулис», нужно выглядеть соответственно.

В «Конюшне» было немноголюдно. Бармен, унылый верзила в подтяжках и в галстуке, нарезал лимоны и лайм, официантка протирала столы. Бар был длинным и узким. В одном конце находился камин, в другом – площадка, где мужчина с длинными седыми волосами, достав электрогитару из чехла, настраивал усилитель. Я повесила сумку на крючок под деревянной барной стойкой и заказала бутылку слабоалкогольного пива. По телевизору, возвышавшемуся над бутылками, показывали фрагменты футбольных матчей, и я притворилась, что мне интересно. Я задумалась, будут ли здесь посетители в этот воскресный вечер, но к шести часам, когда я потягивала вторую бутылку пива, появились по меньшей мере пятнадцать человек, почти все сели у бара, а мужчина с гитарой уже спел две песни Eagles. Я с утра ничего не ела, поэтому заказала бургер с индейкой и сладкую картошку фри. Когда принесли мой заказ, Джон, консьерж, вошел в ресторан, подсел ко мне и заказал коктейль Grey Goose Martini.

– Привет, – сказала я, повернув свой стул к нему.

Я заметила, как он разглядывает меня. Я знала, что выгляжу совсем не так, как днем. Подумав немного, он сказал:

– Привет, гостья без бронирования. Вам понравилась комната?

– Да, чудесная. Вы были правы.

– Не стукнулись головой, когда через дверь проходили?

– Почти.

Принесли его коктейль, водка прозрачной пленкой колыхалась на поверхности стакана.

– И как мне это пить, по-твоему? – обратился он к бармену, который молча достал небольшую черную соломинку и положил ее в коктейль. Джон утопил водку на четверть дюйма, затем бросил соломинку прямо в бармена, она отскочила от его груди и упала на пол.

– Приятно уйти с работы, пройти всего сто ярдов и выпить мартини, – сказала я.

– Я не шутил, когда говорил, что это замечательное место. Да, из меня получилась отличная реклама – я пью на рабочем месте. – Он захихикал, и его плечи заходили вверх-вниз.

Мы болтали, пока я ела бургер, а он пил коктейль, добавляя лед. Я уже потеряла надежду услышать хоть какие-то слухи о Теде и Миранде, но когда принесли второй коктейль, Джон спросил:

– Так вы говорите, вы из Бостона?

– Нет, но тоже из Массачусетса. Из Винслоу, это примерно двадцать миль на запад от Бостона.

– Вы читали про убийство в Саут-Энде? Тед Северсон.

– Да. Говорят, кто-то вломился в дом, да?

– Точно. Он строил здесь особняк, всего в миле отсюда. – Большой мясистой рукой он показал на север. – Они всегда останавливаются здесь – то есть останавливались.

– Неужели вы знали их?

– Я неплохо знал Теда, а его жена Миранда прожила здесь почти год.

– Она действительно жила здесь, – вмешался бармен, нарушив свое молчание. – И ужинала тут почти каждый вечер.

– Сидни уже слышала? – спросил Джон бармена, и я заметила, что две молодые женщины на другом конце барной стойки умолкли и прислушались к нашему разговору.

– Не знаю, но наверняка слышала. Об этом знает весь город.

– А дом достроили? – спросила я, чтобы участвовать в разговоре.

– Нет еще, – ответил Джон. – Если пойдете вдоль утеса, увидите его. Он должен был быть огромным. То еще уродство, только не говорите никому, что я так сказал.

– Что теперь с ним будет?

– Понятия не имею. Насколько мне известно, Миранда достроит его и переедет сюда.

– Конечно переедет, – вставила одна из женщин. Им обеим было лет по двадцать, на одной была толстовка, на другой – ветровка и бейсболка. У женщины, которая заговорила, – той, что в толстовке, – был такой хриплый голос, словно она курила всю свою недолгую жизнь.

– Думаешь? – спросил Джон.

– Конечно, ведь она практически жила здесь и всегда говорила, как ей здесь нравится и каким прекрасным будет дом и так далее. Она из Мэна, знаете. Из Ороно. Может, ей не захочется переезжать в такой большой дом, раз мужа убили, но не удивлюсь, если она приедет сюда. С такими деньгами можно жить где хочешь.

– Почему она проводила здесь столько времени, если дом еще не достроен? – спросила я.

Ответил Джон:

– Она следила за стройкой. Говорила, что сама все спроектировала. Муж приезжал по выходным. Мы все хорошо его знали.

– Каким он был?

– Каким? Приятным, хотя немного отчужденным, наверное. Миранду мы знали намного лучше. Возможно, потому что она так часто бывала здесь.

– Кроме того, Миранда всегда оплачивала нам выпивку в баре, а Тед никогда, – сказала женщина в бейсболке, и ее лицо побледнело, как только она вспомнила, что Теда убили. Она прикрыла рот и сказала: – То есть я не хотела… – и умолкла.

– Они были богаты? – спросила я.

Отреагировали все – обе женщины в один голос воскликнули: «О да!», Джон громко вздохнул, а бармен кивнул головой, медленно и основательно.

– До безобразия, – сказал Джон. – Прогуляйтесь завтра и взгляните на дом. Вы его не пропустите. Там, кажется, спален десять. Я не преувеличиваю.

Гитарист заиграл «Милю лунного света» The Stones, и мои новые знакомые принялись обсуждать, какими богатыми были Тед и Миранда Северсоны. Женщина в толстовке произнесла слово «мультимиллионер», а Джон сказал, что они были «состоятельными». Я ушла в туалет, а когда вернулась, две женщины взяли подстаканники для своего пива со вкусом лайма и отправились покурить, а Джон купил мне еще бутылочку.

– Раз мы сплетничаем, – сказала я, садясь на стул, – странно, что она проводила столько времени здесь, в гостинице, без мужа. Вам не кажется, что она с кем-то встречалась?

Джон погладил свои подкрученные усы.

– Вряд ли. Она всегда радовалась, когда Тед приезжал, – произнес он холодно, будто я задаю слишком много вопросов.

– Я просто интересуюсь, – добавила я. – Это так грустно.

Я выпила еще несколько бутылок пива. Джон ушел после второго мартини, а я пересела к двум женщинам, представилась. Их звали Лори и Николь, обе официантки, одна – в рыбном ресторане в Портсмуте, а другая – в столовой другой прибрежной гостиницы в двух милях отсюда. В воскресенье вечером они выбирались куда-нибудь вместе. Они болтали только про Теда и Миранду, и не всегда уважительно. К восьми в «Конюшне» не осталось свободных мест, и другая пара – друзья Лори и Николь, присоединились к нам. Марк и Калли лет тридцати тоже занимались ресторанным бизнесом, и многое из того, что было сказано про убийство Теда Северсона, повторили после их прихода. Я осталась и внимательно слушала. Я уже решила, что пойду в «Кулис» только на следующий день. Я много выпила, в основном меня угощали мои новые друзья, и, хотя это было слабоалкогольное пиво, я слишком опьянела, чтобы разговаривать с Брэдом Даггетом.

Близилось время закрытия, наша компания расшумелась, и я снова заговорила о том, что Миранда могла завести любовника здесь, в Мэне.

– Вряд ли, – сказала Лори, которая считала себя самой близкой подругой Миранды в нашей компании. – Если у нее и был любовник, то не понимаю, когда она с ним встречалась, потому что здесь она только ночевала и всегда поднималась прямиком в свою комнату. Нет, вряд ли она занималась чем-то таким. Выбор-то невелик в наших краях.

– Точно, – подтвердила Николь.

– Не обижайся, Марк. Ты уже занят. Серьезно, сомневаюсь, что она изменяла мужу.

– Она, конечно, сногсшибательная. Вот и лезут такие мысли в голову, – сказал Марк, а его подружка Калли закивала головой, как и Николь с Лори.

– Правда? – спросила я.

– Ну конечно. Она как супер-модель. Горячая штучка.

– Наверняка, в нее влюблялись многие?

– Если бы она ходила в другие места, то да, конечно. Например, в «Кулис». А здесь – нет, в этом баре не знакомятся обычно.

– Сидни была бы непрочь познакомиться с ней поближе, – сказала Калли.

Снова все закивали головой.

– Точно, Сидни помешалась на Миранде, – добавила Лори. – Она работает здесь в баре почти каждую ночь. Она влюбилась в Миранду, но, понимаешь, безответно.

Больше я ничего не узнала, и когда бар закрылся в десять, я вернулась в свой номер, надела шорты, футболку, в которых обычно спала, и легла в постель, вытащив подоткнутое одеяло. Иначе мне не заснуть. Я выключила лампу на тумбочке, и в комнате стало невыносимо темно – я не привыкла к такой темноте. В Винслоу было тихо, но на моей улице стояли фонари, и в комнате никогда не было кромешной тьмы. Я подумала о Теде, но темная комната напомнила мне, где он сейчас находится, и я уснула. Лишь один образ не давал мне покоя – Миранда, ее глаза рядом с моими, вот она уже не прикасается, а хватает меня за руку и вонзает свои острые когти.

Глава 19
Миранда

В тот вечер в Ороно – после ужасного ужина из китайского ресторана и неуклюжих попыток мамы расспросить меня об убийстве моего мужа, вместо того чтобы рассказывать о своей никчемной жизни, – я лежала в унылой гостевой комнате на односпальной кровати – единственной мебели тут. Стены были выкрашены в уродливый лимонно-белый цвет, и даже при тусклом свете уличных фонарей их пошлость угнетала меня.

Я не спала, нервничала из-за Брэда – сможет ли он держать себя в руках, и все еще размышляла, зачем Тед ездил в Винслоу в ту пятницу, когда Брэд убил его. Весь день я повторяла про себя это слово – Винслоу, Винслоу. Уверена, что я знала кого-то из Винслоу. Очевидно, Тед тоже знал этого человека, и я голову сломала, перебирая всех наших друзей. Но никто не подходил.

Я грызла ноготь на большом пальце, пока не почувствовала вкус крови, и только тогда заставила себя остановиться. Я собралась встать, спуститься вниз и поискать сигареты, про которые мама врала, что их нет, но я знала, что если она услышит меня, то выйдет из спальни и продолжит свой треп. Вместо этого я попыталась мастурбировать – единственный известный мне способ уснуть. Я представила себе безликих мужчин, как делала всегда, но у них появлялись лица то Теда, то Брэда, и в итоге я отказалась от этой мысли, приготовившись к бессонной ночи. Я уставилась на потолок и на полоски света, которые пересекали его каждый раз, когда мимо проезжала машина.

Видимо, я заснула, потому что, открыв глаза, увидела маму, стоявшую надо мной в розовом халате с мокрыми после душа волосами.

– Мама! – вскрикнула я.

– Извини, Фейт. Просто хотела взглянуть, как мирно спит моя дочь.

– Вот именно. Я мирно спала.

– Спи, спи. Я буду внизу, на кухне. Приготовлю завтрак.

Когда она ушла, я уже не смогла заснуть и решила проверить мобильный. Я выключила его еще вчера вечером и теперь обнаружила по меньшей мере тысячу голосовых сообщений и смс от друзей, которые выражали соболезнования и спрашивали, не нужна ли мне помощь. Я зашла в Интернет, чтобы проверить, нет ли новой информации об убийстве Теда, но ничего не нашла – полиция все еще отрабатывала версию взлома, жители нашего района выражали обеспокоенность. Отсутствие новостей – тоже хорошая новость, сказала я себе и решила сегодня же вернуться в Бостон или в Кенневик. Еще один день с мамой – выше моих сил.

За завтраком мы обсуждали мои планы, мама задавала вопросы, на которые знала ответ. Как всегда. Что ты наденешь в первый день школы? Какой колледж ты выберешь? Почему твой отец поступил так с нами? В то утро она спросила, где я буду жить теперь без Теда.

– Не в Бостоне, конечно, – вставила она, прежде чем я успела ответить. – Это я уже знаю.

– Может быть, в Бостоне, – сказала я.

– Фейт, что ты говоришь? После того, что случилось. Район, видимо, опасный. Я всегда сомневалась, что там безопасно, и оказалась права. Я видела тот фильм с Мэттом Деймоном о Южном…

– Мам, я живу в Саут-Энде, а не в южном Бостоне. Это совершенно разные районы.

– Ты ошибаешься. А даже если так, они оба опасные. Переезжай сюда, покажи всем в Ороно, как изменилась твоя жизнь. С такими деньгами ты смогла бы купить здесь самый большой дом.

– Мам, не хочу это обсуждать – не сейчас, ладно?

К счастью, она мрачно кивнула и принялась мыть посуду, вздыхая в мою сторону. Я простила ей плохие манеры и эгоизм. Всегда прощала. Говорят, личность формируется к пяти годам, но личность Сандры Рой, по крайней мере во второй части ее жизни, сформировалась в тот день, когда мой отец, декан исторического факультета университета Мэна, лишился должности из-за того, что связался со студенткой первого курса. До того дня моя мама считала, что живет припеваючи. В каком-то смысле так оно и было – она выросла в многоквартирном доме в Дерри и проделала непростой путь до Университета Мэна, где познакомилась с Алексом Хобартом – студентом последнего курса из зажиточного Вермонта. Она ушла из колледжа, чтобы выйти за него замуж, и через несколько месяцев родила моего брата Эндрю, а еще через год – меня. Когда мы были детьми, отец получил должность преподавателя на историческом факультете университета. Затем стал самым молодым деканом в истории университета; его зарплата считалась в Ороно почти что состоянием, и мама, довольствуясь двумя детьми, превратила наш дом, построенный по спецпроекту, в свое любимое дело. Когда мне исполнилось девять, семья отправилась путешествовать по Европе, и мама вернулась с новой манерой говорить, как американская актриса 1950-х годов, не растягивая слова и слоги, как принято на Юге, и периодически вставляя английские гласные.

А потом все развалилось – в тот год, когда я перешла в девятый класс. Первокурсница, посещавшая семинары моего отца по Древнему Египту, записала на диктофон, как он склоняет ее к сексу в обмен на оценки. Об этом узнали все, и отца сразу уволили. Мама выгнала его из дома и подала на развод. Тот год я помню как один длинный разъяренный монолог моей матери, которая больше винила отца за то, что он потерял высокооплачиваемую работу, чем за сексуальный шантаж. Эти монологи она обрушивала на меня. Эндрю увлекся марихуаной, потом группой Phish и все свободное время проводил в спальне с большими наушниками на голове. Сбережений у нас не осталось; все деньги родители вложили в обустройство дома и поездки, и через два года после развода мама продала дом, и мы перебрались в квартиру под крышей с тремя спальнями, которую обычно снимали студенты. Эндрю прожил с нами меньше месяца, а потом переехал к другу. Мама возмущалась, но я знала, что на самом деле она не возражает. Она возненавидела всех мужчин, включая моего бестолкового брата.

– Остались только мы, девочки, – говорила она, убеждая меня, что долго мы здесь не задержимся. Но мы прожили в той квартире еще несколько лет, пока я не закончила школу. Мой брат после окончания школы целый год ездил с группой Phish по всей стране, оказавшись в итоге в Сан-Диего, где и живет до сих пор. Я слышала, что он работает в пивной и живет с женщиной, у которой четверо детей. Он позвонил мне и оставил сообщение на мобильном после убийства Теда, но я не ответила ему и, скорее всего, не стану этого делать.

После развода отец переехал в Портленд, где получил должность ассистента в колледже. Мама устроилась секретаршей в стоматологическую клинику, и с ее зарплатой и жалкими алиментами, которые отец платил на содержание детей, мы едва сводили концы с концами. В нашем доме была одна неизменная тема разговора – что хотя жизнь моей матери разрушена, но моя жизнь может сложиться намного лучше. И, прежде всего, мама имела в виду деньги.

В старших классах я была вполне обычным, среднестатистическим подростком, единственное, что меня отличало, – я стала первоклассной воровкой. В основном я воровала в магазинах за пределами Ороно, либо в Бэнгоре, либо в Портленде, когда ездила к отцу. Обычно я занималась этим в универмагах, то есть там, где работали контролеры, которые ходили по магазинам под видом покупателей. Они умели вычислять воришек, наблюдая за языком тела, выискивая тех, кто нервничал или вел себя подозрительно. Меня не поймали ни разу, потому что я никогда не вела себя, как вор. Я довела до совершенства образ беззаботной девушки с родительской кредиткой, которая бесцельно прогуливается по магазинам. Я брала с собой большую сумку и искала небольшие дорогие товары. Шарфы. Духи. Я действовала профессионально.

Меня застукали только один раз – мой одноклассник заметил меня в аптеке Ороно. Я редко воровала там – слишком близко к дому, к тому же я часто туда ходила. Я училась тогда в девятом классе. Выбрав несколько товаров и оплатив их у одной из зорких кассирш, я вышла из аптеки, прихватив там еще и три пачки сменных бритв для моего станка «Gillette Venus».

Выходя через автоматические двери, я услышала мужской голос:

– Кажется, ты забыла заплатить.

Я обернулась. Это оказался парень из моей школы. Джеймс, кажется. Я и не знала, что он работает в аптеке.

– Что, простите? – произнесла я, делая вид, что у меня есть дела поважнее, чем болтать с продавцом.

– В твоей сумке. Я видел, как ты положила туда бритвы.

– Господи! – сказала я, изобразив потрясение. – Совершенно выпало из головы. – Я подошла к магазину. – Я сейчас…

Парень засмеялся, схватил меня за руку и потащил через раскаленную парковку. Стоял август, когда каждый год на две недели северный Мэн становился удушливым местом, осажденным комарами. Асфальт плавился под солнцем, наполняя воздух запахом горячего битума.

– Я не собираюсь арестовывать тебя, – сказал он. – Я просто заметил. Хотя мне все равно, воруешь ты или нет. Я и сам этим занимаюсь.

– Надо же, – я рассмеялась. – Мы ведь знакомы, правда?

Мы представились. Его звали Джеймс Одэт, он тоже учился в девятом классе, перешел к нам в восьмом, посреди учебного года. Симпатичный, голубоглазый, с высокими скулами и густыми светлыми волосами. Он был невысокого роста, но мускулистый, и из-за этого ходил как спортсмен, пружиня на носках. В старших классах я не отличалась общительностью, с нетерпением ждала поступления в колледж и училась хорошо, чтобы получить стипендию в другом штате. Мы с Джеймсом подружились. Он признался, что единственной ценностью в жизни он считает деньги и собирается разбогатеть.

– В таком случае женись на богачке, – сказала я. Мы сидели в «Френдлис» в соседнем городке, где любили зависать.

– Ростом не вышел. Богатые женщины ищут высоких мужей.

– Серьезно?

– Доказано. А вот ты точно могла бы выйти за богача. С такой-то грудью.

– Ну да, та еще красавица.

– Поверь мне. Ты неуклюжая старшеклассница, которая на следующей встрече выпускников будет выглядеть как модель. Я видел это сотни раз.

– Где?

– В фильмах, конечно.

После окончания школы мы оба получили работу в центре Ороно, Джемс – в пиццерии, а я в той самой аптеке, которую когда-то обворовала. Меня приняли в Матер – частный колледж в Коннектикуте. Там учились в основном дети из богатых семей Нью-Йорка и Бостона, но по результатам экзаменов я стала третьей в классе, а финансовое положение моих родителей предполагало, что колледж внесет больше половины платы за мое обучение. Джеймс собирался в университет Мэна, где его отец тренировал команду по спортивной борьбе. Мы оба были девственниками, и в июле решили заняться любовью, чтобы уехать в колледж уже с определенным опытом. Мы сделали это на заднем сиденьи «Каприс Классик» Джеймса. После секса он спросил, понравилось ли мне.

– Такое чувство, что мы совершили инцест, – сказала я, и мы оба рассмеялись так сильно, что Джеймс свалился с сиденья и ударился бедром. Однако мы встречались все лето, оправдываясь тем, что больше заняться нечем – все стоящие фильмы мы уже посмотрели. В последнюю ночь перед тем, как отец должен был заехать за мной и отвезти в Коннектикут, Джеймс сказал:

– Было приятно познакомиться.

– Мы же увидимся на День Благодарения.

– Знаю. Просто решил, что к тому времени ты найдешь себе богатого парня и даже не станешь разговаривать со мной.

– Я буду разговаривать с тобой, – сказала я.

Но он был прав, и после той ночи мы практически не виделись. Я вспоминала о нем, только когда приезжала в Мэн. Интересно, знает ли он, как я богата?

– Ты что-нибудь слышала про Одэтов? – спросила я маму, когда мы убрались на кухне после завтрака и перешли в гостиную с высокими эркерами, выходившими на Методистскую церковь рядом с кладбищем.

– Их сын Джим женился. Ты же знаешь. Он работает в банке в Бэнгоре, и, кажется, его жена беременна.

– Его зовут теперь Джим?

– Так называет его Пег. Я не видела его после школы. Говорят, он так и остался коротышкой.

Зазвонил мобильный. Я узнала номер детектива Кимбелла. Страх, словно электрический разряд, пронзил меня.

– Мам, это важно.

Я ответила на звонок, выйдя на кухню.

– Миссис Северсон?

– Да.

– Это снова детектив Кимбелл. Как вы?

– Ничего, – сказала я со вздохом.

– Простите за беспокойство, но мне придется попросить вас вернуться в Бостон.

– Хорошо. Но почему?

– Соседка, кажется, видела мужчину, который мог убить вашего мужа. Мы сделали набросок и хотим, чтобы вы взглянули.

– Зачем? Вы думаете, я его знаю? – сказала я, сразу пожалев о тоне. Слова прозвучали так, будто я защищаюсь.

– Не обязательно. Мы все еще считаем это неудачным ограблением, однако необходимо исключить все другие варианты. Вполне вероятно, что это сделал человек, который желал смерти вашему мужу, и в таком случае вы, возможно, смогли бы опознать его.

– Я приеду сегодня вечером.

– Замечательно, миссис Северсон. Понимаю, вам нелегко, но любая помощь…

– Ничего страшного.

Детектив кашлянул раз шесть подряд.

– Извините, простыл. Еще кое-что. Вы случайно не вспомнили, кого мог знать ваш муж в Винслоу? Помните, я просил вас в прошлый раз?

– Нет, никто не пришел мне на ум. Извините.

– Просто спросил. Пожалуйста, позвоните, когда вернетесь в Бостон. Я могу привезти рисунок, куда скажете.

– Я позвоню, – ответила я.

Я слышала, как мама разговаривает по телефону в гостиной. Она произнесла слово «ужасно» несколько раз. Я выглянула в окно. Солнце спряталось, ветер гнал набухшие, темные тучи, близилась гроза с ливнем. В сгустившейся тьме я видела свое отражение в кухонном окне. Я уставилась на себя, снова вспомнив про Винслоу. Уверена, что знаю кого-то там… из школы или из Матера? И вдруг я вспомнила, я наконец поняла, о ком так долго думала. Лили Кинтнер, та чудачка, которая была с Эриком Вошборном, когда он умер в Лондоне. Я слышала, что она живет в Винслоу и работает библиотекарем в колледже. Но она не знакома с Тедом. По крайней мере, я так думала. Возможно, они виделись один раз много лет назад, когда мы столкнулись с ней в Саут-Энде? Неужели Тед ездил к ней?

Мама все еще болтала по телефону, она громко шептала, будто мне было не слышно. Я поднялась наверх и собрала сумку.