Текст книги "Самурай-буги"

– Интересная? В каком смысле?

Из зала снизу раздается взрыв хохота, аплодисменты и восторженные возгласы. Хаясака тычет пальцем вниз.

– Скажу вам после представления, – говорит он. – Для хороших друзей билеты в полцены.

Мори качает головой:

– Мне нужно срочно.

– Вы можете подождать час, Мори-сан. В конце концов, Панго ждал пятнадцать лет. Пойдемте, я покажу вам дорогу.

Хаясака был прав. Час ничего не решает. А Панго, между прочим, великолепен, и смотреть на него без улыбки невозможно. Женщины-змеи высовываются из корзин. Панго смотрит на них со смесью недоумения и пучеглазой похоти. Чешет затылок, смотрит на зрителей, призывает их не смеяться. Мори смеется – сам удивляясь, как громко. И, начав смеяться, он не может остановиться.

Стремительная очередь гэгов – они как старые друзья, которых приятно снова встретить, – и час вдруг заканчивается. Поднимаясь по лестнице в кабинет Хаяса-ки, Мори чувствует себя легче и моложе.

Развалившись на софе со стаканчиком виски в руках, Мори слушает рассказ о честолюбивой молодой женщине, которую звали Наоми Кусака. Скандал, который он припомнил, касался мошенника, построившего финансовую пирамиду. Выяснилось, что подарки, которые он расточал любимой актрисе, – бриллианты, спортивная машина, квартира на Гавайях – покупались на «страховые премии», собранные с крестьянских жен из Тохоку. С тех пор Наоми Кусака стала осторожнее в выборе спонсоров. Сначала был магнат из сферы недвижимости, которого хватил инфаркт во время купания в горячей воде. Потом – президент киностудии. Готовился фильм-возвращение, большой бюджет, сопродюсеры из Франции, Италии и Японии. Проект был отменен, когда компанию постигли финансовые затруднения, ей пришлось продать студию совместному предприятию, организованному «Мега Энтерпрайзис» и Рупертом Мёрдоком.

– И что было дальше?

Хаясака зажимает сигаретный мундштук в губах, задумчиво затягивается.

– Я слышал, Наоми образумилась. Слухи, конечно, ходят, но не такие, чтоб им верить.

– Не такие, чтоб верить? – хмурится Мори. – В наши дни всему поверить можно. Если бы вы занимались моим бизнесом, вы бы знали.

Хаясака пожимает плечами:

– По моему опыту, 70 % слухов – ложь. Не похоже, чтобы тот, который я слышал о Наоми Кусака, принадлежал к оставшимся тридцати.

– Попробуйте. Я выскажу вам свое мнение.

– Хорошо. Вы бы поверили, что с женщиной с таким прошлым может связаться известный политик?

Мори подается вперед:

– Конечно, поверил бы.

– Погодите минутку, – говорит Хаясака. – Я имею в виду не какого-нибудь депутата средней руки. Я говорю о человеке, который может стать следующим премьер-министром!

– Вы имеете в виду человека, который хочет посвятить себя возрождению нации?

Хаясака вынимает мувдштук изо рта и в изумлении смотрит на Мори:

– Что, вы тоже в курсе этого слуха?

– Нет, я не в курсе, – говорит Мори. – Это просто сильное предчувствие. И по моему опыту, 70 % сильных предчувствий – правда.

Он допивает виски и встает; пора идти. По дороге покупает пару билетов на следующее представление Панго.

Снаружи в воздухе висит дождь. «Хонда» вьется по узким бедным улочкам, мимо навесов над витринами, что не меняли оттенок десятки лет, мимо храмов, что не меняли форму столетиями. Мори переезжает реку, оставляя старый город позади. Когда он приезжает в Синдзюку, великий город отъехал еще на несколько миллиметров к западу.

Ёити Сонода откидывается назад, закрыв глаза и обхватив руками шею. На уме у него порнография. Не в смысле самих образов, – потное напряженное людское мясо ни капли его не интересует, – а в смысле рынка порнографии, рынка, который ждет захвата и раздела.

Принцип прост: искусственная стимуляция соответствующих нейрорецепторов путем набора сенсорной информации. Обычные методы, однако, совершенно неэффективны.

Подумать только обо всех этих журналах, видео, кино, телефонных линиях, вебсайтах, стрип-шоу, барах с полуголыми женщинами, танцклубах, салонах «модного массажа», кабаре, банях, клубах садо-мазо. Подумать только, какие огромные суммы тратятся на это по всему миру в любой день недели.

Теперь представьте себе, что хотя бы небольшой процент этих расходов направляется на новый род видеоигры, предоставляющей самую полную, самую насыщенную эротику, какая только возможна. Это будет полиморфная игра, созданная так, чтобы удовлетворять фантазии любого игрока. Вы выбираете среду. Выбираете героя – исторического или любого, какого хотите. Вы становитесь этим героем. Встречаетесь с другими героями, выбранными другими игроками.

Компания, разработавшая такой продукт, создаст денежный поток, достаточный, чтобы контролировать всю отрасль.

Сонода знает, что его анализ далеко не уникален. Индустрия игр уже несколько лет примеривается к виртуальной порнографии. Исследователи компании «Мега Энтерпрайзис» уже создали несколько пробных образцов. Образец, который видел Сонода, был пошлый, вульгарный, просто трехмерное видео с добавлением пары интерактивных функций. Как обычно, «Мега» рассматривает идею под неправильным углом. Они лишь упаковывают порнографические картинки в новый формат. Когда новый продукт «Софтджоя» будет готов к выходу на рынок – лет через пять, может, через восемь, – это будет нечто совершенно особенное. Не новый тип порнографии, а новый тип секса.

Стук в дверь.

– Войдите.

Появляется Окада и приносит Соноде последний отчет их шпиона из финансового отдела «Меги». В нем – расписание выпуска игр на лето. Сонода читает отчет, одобрительно кивает. «Мега», как он и ожидал, решила выпустить игру, украденную из «Софтджоя» предателем-разработчиком. Согласно расписанию, игра поступит в магазины к концу месяца.

– Неудивительно, что они спешат, – бормочет он рассеянно. – Эта игра может стать их бестселлером года.

Окада озадачен, что неудивительно.

– А наша версия? Не разумно ли перенести выпуск на более ранний срок?

– Не разумно! – резко отвечает Сонода. – Лучше отложить на пару месяцев.

– Отложить! – Глаза Окады расширяются от изумления.

– Ты слышал, что я сказал.

На самом-то деле, лучше сразу отправить эту игру на свалку. Через несколько дней она сделает свое дело.

Есть стратегическая необходимость, которую такие люди, как Окада, никогда не смогут оценить. Поэтому Сонода предпочитает держать их в неведении. Когда предатель-разработчик был выявлен, Сонода взял этот маленький проект под свой контроль. Он лично допросил этого человека, используя экстраординарные угрозы и посулы, чтобы добиться сотрудничества. На следующий день велел ему встретиться с верхушкой отдела разработки «Меги». Разработчик передал им усовершенствованную версию игры, отличавшуюся от предыдущей парой визуальных деталей. А также парой строк в коде, сжатых и спрятанных там, где их никогда не найдут сарариманы-тестеры «Меги».

Ричард Митчелл стоит и нервно поглядывает на часы. Рэйко должна была подъехать за ним к перекрестку Ака-сака в девять. Уже четверть десятого, и он начинает беспокоиться. Может, он неправильно запомнил место или время. Может, у Соноды срочные дела, и он решил отменить встречу. Может, никакой встречи и не назначено – просто Рэйко зло подшутила над ним. Так или иначе, она до сих пор не появилась, и Митчеллу начинают приходить в голову дурные мысли. Нет встречи – значит, нечего показать Саше де Глазье, а значит, никаких шансов сохранить работу.

Такси шелестят по асфальту. Капли капают с темного зонтика с шишковатой ручкой, специально купленного для такого случая. «Британский Простой Консервативный» – гласил ярлычок в универсаме «Мицуя». Стоит, как билет в ложу на Уимблдон.

Вдруг мимо, очень близко к обочине, пролетает навороченный «исудзу-бигхорн» с огромными колесами и нарисованным серфом на боку. Грязная вода плещет Митчеллу на лодыжки.

– Хой! – орет он. – Ты, осьминог безголовый! «Бигхорн» с визгом останавливается. Пассажирская дверца открывается, и на тротуар выскакивает молодой человек: чахлая бородка и грива «чайного цвета», спадающая на плечи. Прохожие останавливаются и глазеют, вне сомнения, надеясь увидеть разборку между серфером и высоким иностранцем.

– Посмотри, – вопит Митчелл, указывая на пятна внизу брюк.

– Не надо было стоять так близко к обочине, – говорит серфер с презрительной улыбкой. – Так ведь можно и промокнуть.

У него превосходный английский, и от этого Митчелл почему-то бесится сильнее.

– Промокнуть? Я тебе покажу промокнуть! Улыбка исчезает с лица серфера: Митчелл отбрасывает зонтик и надвигается на него.

– Подожди! Стой!

Но Митчелл не собирается останавливаться. Он хватает серфера за плечо и толкает его назад, прижимая к боку «бигхорна». Но противник на удивление гибок. Он как-то выскальзывает, и вот уже Митчелл сам прижат к дверце машины, и мокрый металл холодит его тело. Теперь оба держат друг друга за воротники, тянут их и выкручивают. Бой скорее неравный, потому что у серфера под короткой хлопковой летной курткой голая грудь, а на Митчелле рубашка с монограммой и шелковый галстук от Валентино, купленный в сингапурском аэропорту.

– Йах! – выдыхает серфер.

– Х-хах! – фыркает Митчелл.

– Йах!

– Пусти его!

Женский голос. Воротничок Митчелла оставляют в покое. Он поворачивается и видит, что рядом, руки на бедрах, стоит Рэйко Танака.

– Пойдемте, – командует она. – Нет времени валять дурака.

– Валять дурака? – возмущенно возражает Митчелл. – Вы, вероятно, не видели, что произошло. Все вот этот тип виноват!

Рэйко нетерпеливо мотает головой:

– Вы не понимаете? Это начальник отдела маркетинга компании «Софтджой».

Митчелл в изумлении смотрит на серфера, который достает из внутреннего кармана куртки бумажник, а оттуда – визитку.

– Меня зовут Такэути, – говорит он, кланяясь и протягивая визитку Митчеллу. – Всецело к вашим услугам.

Митчелл берет визитку и поспешно протягивает свою.

– К вашим услугам, – бормочет он.

Двое мужчин стоят под дождем, с чрезвычайным уважением изучая визитные карточки друг друга. Рэйко проходит к водительскому сиденью «бигхорна» и залезает внутрь.

Встреча с Сонодой назначена в отеле «Сэйкю», где персонала намного больше, чем гостей, хотя его почти никогда не видно, а городской шум кажется далеким, как гора Фудзи. Особенность «Сэйкю» – черта, привлекающая его частых гостей, – то, с какой принципиальностью он избегает всего, что свойственно отелям. Ни атриума, наполненного птичьим пением, ни улыбающихся портье, ни «дополнительных» фруктов или шоколада в комнате, никаких знаков, указывающих на способ оплаты, никакой гостиничной стойки. Хочешь отбыть – просто уходишь. Нужно что-то – просто просишь. Отель знает, кто вы такой. Если бы не знал, вас бы там не было.

Рэйко ведет их через вестибюль – никаких подсвечников, никакого пианиста во фраке, никакого газетного киоска – к двери, полускрытой в нише. За ней – лифт, в котором нет ни звуковых сигналов, ни зеркал, ни нумерованных кнопок. Вместо этого Рэйко всовывает в щель на стене пластиковую карточку. Двери закрываются, и лифт приходит в движение, такое тихое и незаметное, что невозможно понять, поднимается он или опускается.

Сонода ждет их в одиночестве в своем обычном костюме – босиком, в джинсах и простой белой футболке. Со своей битловской челкой и круглыми щечками он мог бы сойти за студента или ученика повара.

Митчелл осторожно выходит на середину комнаты. Пожимать руки или кланяться, говорить по-английски или по-японски, называть его «Сонода-сан», или «Президент» – или, может быть, даже «сэнсэй»? Митчелл достаточно долгое время провел в Японии, чтобы оценить степень сложности ситуации. Не только то, что ты скажешь, но и то, как ты стоишь, как дышишь, какой стул выберешь, насколько быстро схватишься за чашку чая, стоящую перед тобой на столе, – все эти мелочи наполнены глубоким смыслом, связанным со сложными выводами о лице и статусе.

– Вы – Ричард Митчелл, – говорит Сонода решительно, на английском без акцента.

Митчелл кивает. Внезапно все тщательно приготовленные слова объяснения улетучиваются.

– Ричард – один из самых горячих сторонников компании «Софтджой» на финансовом рынке, – любезно говорит Рэйко.

– Думаю, единственный оставшийся сторонник, – говорит Сонода со слабой улыбкой. – Но даже ваши оценки нашей будущей выручки слишком консервативны. Если вы хотите заставить инвесторов верить в потенциал «Софтджоя», вы сами должны быть в нем уверены.

– Я вполне уверен, – протестует Митчелл. – Я как раз пересматриваю прогнозы вашей выручки на этот год в сторону повышения.

Сонода упирает палец Митчеллу в грудь.

– Вы пересматриваете до 15 % – это незначительная цифра. А будет 50 %, может быть – 70.

Митчелл взирает на него в изумлении:

– Как вы узнали о моих прогнозах?

– У меня быстрые уши, – говорит Сонода, расплываясь в улыбке.

Быстрые – не то слово. Насчет 15 % Митчелл решил всего лишь два дня назад. И никому об этом не говорил. Только сегодня утром он внес эту цифру в наполовину написанный отчет в своем компьютере.

– В чем проблема? – продолжает Сонода, явно наслаждаясь замешательством Митчелла. – Вам кажется, что 70 % – это недостижимо?

Митчелл делает паузу, прежде чем ответить.

– Думаю, это действительно сложновато. В условиях, которые в данный момент сложились на рынке видеоигр…

– Не волнуйтесь, условия на рынке вскоре резко изменятся.

– Каким образом?

– Простите, – говорит Сонода туманно. – Это крайне деликатная информация.

Митчелл начинает терять терпение. Сонода играет с ним, относится, как к младшему сотруднику.

– Ну, у меня тоже есть деликатная информация, – говорит он. – Информация, которая может сильно повредить вашей компании.

– Хах, и если я не раскрою корпоративных секретов, вы используете эту информацию против нас. То есть, вы предлагаете мне что-то вроде шантажа, так?

Митчелл очень старается, но не может сдержать раздражения в своем голосе.

– Это совершенно несправедливо. Я поставил всю карьеру на успех вашей компании. Если цена акций не вырастет как на дрожжах, меня уволят, это без вариантов.

Сонода, кажется, лишь наполовину удовлетворен ответом.

– Так почему же вы так упорно рекомендуете «Софтджой»? Почему не рекомендуете «Мегу», как все остальные аналитики?

– Все просто. У «Меги» скучные игры, в них нет никакого креатива.

– А у нас игры не скучные?

Митчелл качает головой:

– Нет, у «Софтджоя» не скучные игры. Иногда слишком причудливые или слишком жестокие, на мой вкус, но скучные – никогда.

Он видит, что полное лицо Соноды сияет от удовольствия, как у школьника, которого только что похвалил учитель.

– Скажите, мистер Митчелл, – говорит он. – Какая из наших игр нравится вам больше всего?

Любимой игрой молодого иностранца оказывается «Реставрация Мэйдзи» – сложная ролевая игра, основанная на том, как Япония открывала себя миру в середине XIX века. «Реставрация Мэйдзи» оказывается также и любимой игрой Соноды. Сонода так любит эту игру, потому что он сам придумал идею и возглавил команду разработчиков, сделавших ее маленьким бестселлером.

– И сколько очков вы обычно набираете? – спрашивает он молодого иностранца.

– Около пятисот.

Сонода впечатлен. Игра устроена так, что лишь 10 % лучших игроков могут набрать больше 400 очков. До 500 очков и сам Сонода редко добирался. Но правду ли говорит молодой иностранец? Есть лишь один способ проверить.

– Сыграем, – говорит он.

Митчелл зримо сомневается.

– Как, прямо сейчас?

– Конечно! – обрезает Сонода. – В соседней комнате есть приставка. Мы загрузим игру за несколько минут.

До сих пор Рэйко стояла у двери, молча глядя на них. В этом месте она вмешивается в разговор:

– Вы уверены, что сейчас есть время, Президент? Радостное возбуждение Соноды возрастает. Он давно не играл в игры для развлечения.

– Нет проблем, – говорит он, вскакивая на ноги.

У меня два часа перед следующей встречей, вполне достаточно, чтобы понять, кто из нас сильнее!

– Но мистер Митчелл хотел обсудить с вами серьезную проблему, связанную с одним из наших разработчиков.

Сонода бросает взгляд на Рэйко. Надоедливая женщина, но есть у нее некоторые острые и полезные инстинкты. Молодой иностранец по-прежнему сомневается; он, конечно, обеспокоен перспективой потери работы. Это наводит Соноду на мысль – как сделать соревнование между ними еще более увлекательным.

Митчелл следует за Сонодой в соседнюю комнату и беспокойно ожидает, пока «Реставрация Мэйдзи» загружается с главного компьютера «Софтджоя». Сонода еще больший чудак, чем о нем пишет пресса. Сначала он прерывает деловую встречу, чтоб посостязаться с Митчеллом в видеоигре. Потом предлагает странный «приз». Если Митчелл выигрывает, он получает право задать Соноде любой вопрос. Если Митчелл проигрывает, он должен раскрыть свою информацию и немедленно удалиться. Он мог бы отказаться или попробовать поспорить, но с таким человеком, как Сонода, это бессмысленно. Итак, судьба Митчелла зависит от исхода пищащей и сверкающей видеоигры. Это лучше, чем зависеть от переменчивых настроений Саши де Глазье или хитрых уловок Скотта Хамады.

Загрузка завершена. Сонода достает из коробки два шлема, протягивает один Митчеллу. Ангельски пухлое лицо президента сияет странной энергией.

– Готов?

– Готов.

Митчелл надевает шлем и погружается в мир политических беспорядков, сумасшедшей конспирации и кровавых убийств. Встать на сторону гибнущего режима сегунов или мятежного клана Сацума? Торговать с иностранным флотом или выгнать его из японских вод? Кому верить, кого предавать? История дала свой ответ на эти вопросы, но в видеоиграх «Софтджоя» исход может быть каким угодно. Умелый игрок может, делая правильный выбор, построить другую Японию, где старый порядок торжествует, модернизаторы терпят поражение, а самураи продолжают носить узел на голове и два меча.

Митчелл становится на сторону империи. Сонода – на сторону сегуна. Битва начинается.

Восемнадцать

Митчелл покидает Соноду в час ночи: рубаха промокла от пота, голова трещит от картинок. Он только что завершил самую выматывающую игровую сессию в своей жизни.

Первое состязание развивалось медленно, ровно, клан против клана, стратагема на стратагему. Каким-то образом, однако, Сонода забыл добиться лояльности дзэнских монахов горы Хай, главных союзников в подавлении любого восстания. Митчелл заключил с ними секретное соглашение в обмен на редкие буддистские свитки, которые он украл в храме Нары. Позиция Соноды оказалась фатальным образом ослаблена, и Митчелл выиграл со счетом 400 очков против 360.

Раздражение Соноды нужно было видеть. Он приказал Такэути отменить следующую встречу и потребовал немедленного реванша. Игра завершилась быстро, Митчелл проиграл шестьдесят очков – Сонода со своими грозными войсками в бешеном порыве раскидал его слуг в стороны.

В третьей игре целый час никто не мог выиграть; игроки лихорадочно сосредоточивались, пытаясь достичь преимущества. Наконец Митчелл вычислил шпиона, которого Сонода заслал в его внутренний совет. Умело примененная пытка заставила его выдать детали соглашения Соноды с французским правительством. Это дало Митчеллу достаточное преимущество, чтобы вырвать победу – 530 очков против 520.

Благодаря долгим часам, проведенным Митчеллом за видеоиграми, модернизация Японии – вне опасности.

Дрожащими руками он снимает шлем и трясет головой, чтобы не кружилась. Сонода глядит на него со странной гримасой на лице, расширив ноздри. После момента тишины – оба пытаются восстановить дыхание – Сонода вдруг подает ему руку.

– Поздравляю, мистер Митчелл, – говорит он сжато. – Вы умеете играть всерьез.

Митчелл понимает, что это наивысший комплимент в устах Соноды. Он кивает, пожимает потную руку соперника.

Высокие стаканы сока гуавы ждут их в соседней комнате. Следующие четверть часа Митчелл выслушивает от Соноды краткий обзор будущих тенденций на рынке видеоигр. Долгосрочная картина впечатляет, но перспектива на ближайшие месяцы наполняет Митчелла настоящим восторгом.

По-видимому, у «Меги» – технические проблемы с одной из следующих партий видеоигр, достаточно серьезные, чтобы им пришлось отменить все выпуски игр нескольких следующих месяцев. Какие именно проблемы и как Сонода узнал о них – на эти вопросы Сонода отвечает загадочной улыбкой.

Президент компании «Софтджой» – странный человек. Когда Митчелл рассказывает ему, что один из его разработчиков был вовлечен в убийство, связанное с содержанием игры «Черный Клинок», он ухмыляется так, будто в жизни не слышал ничего смешнее.

– Я был бы покорно благодарен, если бы вы согласились назвать его имя, – говорит Митчелл, поворачивая уровень любезности на максимум.

Сонода смотрит на него с бесстрастным изумлением. В конце концов, личности разработчиков игр «Софтджоя» – самый тщательно охраняемый секрет фирмы.

– Зачем вам это? – спрашивает он наконец.

– Мой друг – детектив, – говорит Митчелл. – Он пытается выяснить правду о случившемся.

– Правду? – Сонода произносит это слово, как будто оно из другого языка.

Такэути делает шаг вперед.

– Это серьезно, Президент. Если люди узнают, это очень негативно повлияет на нашу репутацию.

Митчелл качает головой:

– Еще хуже будет, если полиция начнет полномасштабное расследование. Они будут опрашивать каждого из ваших разработчиков, их имена появятся во всех газетах, «Мега» получит доступ ко всем деталям вашей деятельности.

Такэути сражен ужасом. Сонода, сузив глаза, смотрит на Митчелла.

– Я посмотрю, что можно сделать, – тихо говорит он. И, без дальнейших слов, поворачивается и выходит из комнаты. Встреча закончена.

Рэйко и Такэути остались в номере Соноды. Митчелл в одиночестве идет по пустому коридору – ни горничных с тележками, ни табличек «Не беспокоить», ничего и никого, кто бы побеспокоить мог, – к лифту, не похожему на лифт, через вестибюль, не похожий на вестибюль, и наружу, в блистающую ночь Гиндзы.

Возбуждение сменяется нервным истощением. Он переходит дорогу, и лицо его не чувствует дождя, а уши глухи к шуму транспорта.

Десятью этажами выше, стоя у окна, Сонода смотрит, как Митчелл переходит улицу и ловит такси. Молодой иностранец не солгал: он действительно человек на 500 очков. Конечно, Сонода в последней игре немножко поддался. Он мог бы отравить сакэ или запугать гейшу, чтобы она выкрала письмо к британскому правительству. Вместо этого он придерживался традиционной тактики и проиграл с самой маленькой разницей. В следующий раз – а Сонода уверен, что они еще сыграют, – он не станет накладывать на себя подобных ограничений.

Такси Митчелла исчезает в реке габаритных огней. Сонода отворачивается от окна. Рэйко и Такэути стоят у двери, пытаясь избежать его взгляда. Они еще никогда не видели, чтобы он проигрывал.

– Негативная репутация, – задумчиво говорит он. – Мне так не кажется.

– Если мы будем действовать первыми – нет, – говорит Такэути. – Я могу стереть все следы этого человека из наших записей, выставить его всего лишь субподрядчиком.

– Не сработает, – говорит Рэйко. – Все знают, что разработчики игр компании «Софтджой» находятся под личным контролем президента Соноды.

– Что же мы в таком случае, по-вашему, должны делать? – раздраженно говорит Такэути. – Ничего?

– Совершенно верно, – говорит Сонода.

Двое других поворачиваются и смотрят на него. Сонода отворачивается. Оба – посредственные игроки, они не понимают, что ничего не делать – иногда наилучшее из возможных действий. Он берет шлем и снова надевает его. Время опробовать некоторые новые тактики.