Текст книги "Водоворот. Запальник. Малак"

Прилипала

Открываясь, шлюз застонал, словно ворота железного собора. В этом звуке таились землетрясения, искореженный металл, небоскребы, мучительно ворочающиеся на собственных осях. Волна лениво оттолкнула мусор прочь от массивных створок.

А изнутри этого звука нарастал еще один: шум трехлопастных винтов, взрезавших воду.

Лени примостилась метрах в двухстах от берега, посреди прорытого через дно шрама, ведущего на глубоководье. Торговые суда Грейс-Харбор проходили прямо над головой. Сейчас она уже достаточно наловчилась, и план мог сработать. Кларк поднялась на несколько метров ото дна; новый ранец немного сковывал движения и тянул вниз, но она уже начала к нему привыкать. Пульсирующее эхо, идущее от приближающегося судна, коснулось имплантатов. Неожиданно мутная вода зловеще потемнела – сначала справа, а потом и сверху. Поток отбросил Лени назад. Мгновение спустя из мглы наискось вынеслась черная стена, усеянная заклепками, и устремилась дальше, заполнив собой весь океан. В воде повисло шипение приближающихся винтов.

Пока что ей везло, ни один из кораблей в нее не врезался. Лени знала, что шансов на это мало – от носовых волн весь мусор разлетался от корабля, – но такие утешительные озарения приходили только во время затишья на дне. Сейчас же, когда размытый движением металлический утес проносился мимо на расстоянии руки, Лени приходили в голову мысли исключительно о мухобойках.

Она вынырнула на поверхность; черная, местами ржаво-красная мерцающая гора неожиданно приобрела четкость и превратилась в огромную дугу, затмевающую три четверти неба. Перевозчик льда – их еще называли «ковбоями». Лени повернулась лицом к приближающейся корме. Прямо к ней мчалось ребро металлической лопасти, наклоненной под углом вниз и выступающей из корпуса судна. Вода бурлила там, где она рассекала океан.

Транцевая плита. На ней можно было бесплатно прокатиться, но она могла и голову снести. Если держаться у поверхности – чуть ниже той точки, где металл резал волны, – кончик лопасти пройдет прямо под Лени. И тогда у нее появится буквально доля секунды, чтобы ухватиться за входящую кромку.

И от силы десять, чтобы занять позицию.

Почти получилось.

Правой рукой Кларк ухватилась за лопасть, но другой не смогла: из-за болтанки та соскользнула. Плита пролетела мимо, прихватив с собой руку Лени, которая натянулась, как тетива, и плечо с хрустом вышло из сустава. Кларк попыталась закричать. Заводненное тело амфибии убило звук в зародыше.

Она потянула левую руку вперед. Инерция отшвырнула ту прочь. Лени попыталась снова. Мышцы в месте травмы кричали от ярости. Пальцы ползли вдоль поверхности плиты, против потока, и наконец, найдя входящую кромку, рефлекторно сжались.

Плечо встало на место. Вечно недовольное мясо снова завопило.

Каскад воды и пены пытался стряхнуть Кларк с корабля. «Ковбой» шел еле-еле, и она едва держалась, а ведь на борту прибавят скорость, как только пройдут последнюю отметку фарватера.

Лени понемногу взбиралась по скату. Морская вода истончилась до брызг; и вот Кларк взобралась на плиту целиком и распласталась возле корпуса судна, потом вскрыла лицевой клапан: легкое расправилось с усталым вздохом.

Плита уходила вниз под углом примерно в двадцать градусов. Кларк спиной оперлась о корпус и подняла колени, ступни разместив на скате. Теперь она безопасно закрепилась в добрых двух метрах от воды; ласты давали достаточно сцепления, чтобы не соскользнуть в океан.

Мимо проплыл последний буек фарватера. Судно начало набирать скорость. Кларк одним глазом поглядывала на берег, а другим – на навигационную панель, где уже сменялись данные.

Наконец-то. Хоть этот корабль поворачивал на север. Лени расслабилась.

Полоса медленно скользила мимо на фоне позвоночных шипов восточных башен. На таком расстоянии Кларк едва различала движение на берегу, максимум какие-то размытые пятна. Облака бескрылых мошек.

Лени вспомнила об Амитаве, анорексике. О единственном, у кого хватило мужества выйти вперед и открыто признать то, что он ее ненавидит.

Она пожелала ему удачи.

Поджигатель

Умные гели всегда немного пугали Дежардена. Люди представляли их чем-то вроде мозгов в коробочках, но сильно ошибались. Зельцы не имели составных частей, никакого мозжечка или неокортекса – у этих фиговин вообще ничего не было. Ни гипоталамуса, ни эпифиза, ни подарков от эволюции, наслоившей поверх рыбы сначала рептилию, а потом млекопитающее. Гели не ведали инстинктов, желаний и были всего лишь кашей из культивированных нейронов, не более того: этот разум с четырехзначным коэффициентом интеллекта плевал на то, жив он или мертв. Каким-то образом они учились методом проб и ошибок, хотя им не хватало способности наслаждаться поощрением и страдать от наказания. Ход их мыслей формировался и распадался с бесцветным равнодушием воды, создающей дельту реки.

Но Дежардену пришлось признать – у них были свои преимущества. В схватке с зельцем у фауны не оставалось ни единого шанса.

Конечно, дикая природа пыталась. Но экосистемы Водоворота развились в мире кремния и арсенида – несколько сотен типовых, бесконечно повторяющихся операционных систем. Предсказуемые реестры и адреса. Исчислимая и воспроизводимая среда против куска думающего мяса в постоянном движении. Даже если какая-нибудь акула и умудрилась бы постичь такую архитектуру, дальше ей хода не было. Гели перепаивали себя с каждой новой мыслью: какой толк от карты, когда постоянно изменяется ландшафт?

По крайней мере так гласила теория. А ее доказательством служил глаз циклона, смотрящий прямо из сердца Водоворота. С самого рождения зельцы держали его в чистоте – высокоскоростной компьютерный пейзаж без всяких червей, вирусов или цифровых хищников. Когда-то давным-давно вся сеть была такой же чистой. И возможно, когда-нибудь она снова такой станет, если гели оправдают надежды. Пока же внутрь пускали лишь избранные два или три миллиона душ.

Это пространство называли Убежищем, и Ахилл там практически жил.

Сейчас он плел паутину в пустом углу своей игровой площадки. Биохимические данные Роуэн уже отправились на машину Джовелланос: первым делом он послал ей апдейт. Потом осмотрел бастионы, заглядывая через плечи бдительных гелей прямо в Водоворот. Там сейчас находились артефакты, которые следовало аккуратно пронести внутрь, помня о сверкающем паркете.

Для начала войти в архивы системы обзора земной поверхности. Если возможно, получить ежедневные карты влажности почвы за прошедший год. (А в эти дни с таким запросом можно было и пролететь. Неделю назад Дежарден попытался загрузить копию «Бонни Энн» из библиотеки и выяснил, что там начали стирать все книги, к которым не обращались более двух месяцев. Старая добрая мантра: ограничения по объему памяти.) Электромагнитные снимки полиэлектролитов и комплексообразующих катионов. Многоспектральные данные по хлорофиллам, ксантофиллам и каротеноидам, а также по железу и азоту в почве. Ну и для полноты картины – без особой надежды, впрочем, – отправить запрос в базу данных Национального центра биотехнологической информации по недавним структурам, способным жить в реальном мире.

Роуэн говорила о соперничестве с первичными продуцентами. Значит, обыкновенные микробы могут вымирать: надо сделать спектральный анализ содержания метана в почве. Распространение культуры потенциально ограничено температурой; нужна картина теплового излучения с учетом альбедо и скорости ветра. Ограничить все поиски многоугольником, простирающимся от Каскадных гор до берега и от мыса Флэттери до тридцать восьмой параллели.

Свести все нити воедино. Сжать сигнал, прогнав через обычный статистический строй: пат-анализ, преобразования Больцманна, полдюжины видов нелинейного оценивания. Дискриминантные функции. Фильтры Ханкинса. Метод главных компонент. Данные интерферометрии на разных длинах волн. Гипернишевые таблицы Линн-Харди. Повторить все виды анализа с взаимоизменяющимися задержками по времени в последовательности от ноля до тридцати дней.

Дежарден играл на пульте управления, как на музыкальном инструменте. Из рассеянных облаков информации сгущались абстрактные формы, дразня, подмигивали на краю зрения и исчезали, стоило на них взглянуть пристальней. Размытые белые линии из десятков векторов переплетались, окрашивались, оборачивались затейливыми фрактальными узорами…

Но нет. У этой мозаики показатель P превышал 0,25, что нарушало изначальные предпосылки гомоскедастичности. А от скромного показателя в уголке гессианы начинали жутко психовать. Одна дефектная нить – и весь ковер расползался.

«Вырвать ее с корнем, обесцветить преобразования, начать с нуля…

Так, минуту».

Коэффициент корреляции –0,873. И что это такое?

Температура. Температура поднималась, как только уровень хлорофилла опускался.

«Какого черта я не заметил этого раньше? Ах, да. Вот тут. Задержка по времени. Какого…

Какого…»

В ухе раздался тихий перезвон:

– Эй, Кайфолом. У меня тут что-то очень странное получается.

– У меня тоже, – ответил Дежарден.

* * *

Кабинет Джовелланос находился совсем недалеко, в том же коридоре, но у двери Ахилла она показалась лишь через несколько минут. Он сразу понял, почему так долго – в руке она держала кофеиновый шип.

– Надо спать больше, – заметил Дежарден. – Тогда не нужно будет столько препаратов.

Элис подняла бровь:

– И я это слышу от человека, у которого полкровотока зарегистрировано в патентном бюро.

Сама Джовелланос еще не подсела на уколы. В ее нынешней должности те не требовались, но она слишком хорошо справлялась с работой, чтобы долго оставаться на прежнем месте. Дежарден с нетерпением ждал того дня, когда праведные речи о Неприкосновенности Свободы Воли напрямую столкнутся с юридическими требованиями для продвижения по службе. Скорее всего, при первом же взгляде на список бонусов и новую зарплату все убеждения Элис пойдут прахом.

В его случае, по крайней мере, все так и произошло.

Ахилл развернул стул к консоли и вывел на экран корреляционную матрицу:

– Взгляни. Хлоры идут вниз, а температура почвы растет.

– Высокое р-значение, – сказала Элис.

– Малый размер выборки. Не в этом дело: посмотри на временную задержку.

Она наклонилась вперед:

– Слишком широкие границы доверительного интервала.

– Задержка не последовательна. Иногда температура поднимается за пару дней, а иногда – за пару недель.

– Это даже на закономерность не походит, Кайфолом. Любой…

– Попробуй угадать масштаб поражений, – перебил он.

– Там ведь сокращается растительный покров, так? – Джовелланос пожала плечами. – Если предположить, что это все-таки реальный процесс, тогда, скажем, полстепени? Четверть?

Дежарден показал ей:

– Твою мать. Эта зараза становится причиной пожаров?

– Их что-то вызывает, так или иначе. Я просмотрел муниципальные архивы в прибрежной зоне: все местные возгорания списывали или на террористические акты, или на «промышленные аварии». А парочка древесных ферм сдохла из-за какого-то сельскохозяйственного вредителя – листовертки или типа того.

Джовелланос подвинула Ахилла локтем, бегая пальцами по консоли:

– А что насчет других пожаров в зоне…

– Да их там куча. Даже если не выходить из области поиска, я нашел то ли восемь, то ли девять, которые выпадали из корреляции. А связано с Б, но не наоборот.

– Тогда это может быть случайностью, – с надеждой сказала Элис. – Может, пожары вообще ни о чем не говорят.

– А может, кто-то выслеживает нашего паразита лучше, чем мы.

Джовелланос на секунду замешкалась с ответом, а потом произнесла:

– Тогда мы тоже сможем немного улучшить систему поиска.

Дежарден поднял голову, взглянув на нее:

– Да ну?

– Я исследовала образец, который нам дали. Нам явно не старались облегчить задачу и, насколько могу судить, не оставили ни единой нетронутой органеллы…

Он махнул рукой:

– Для масс-спектрографа они все на одно лицо.

– Только если корпы не избавились от останков, когда превратили там все в пюре.

– Разумеется, оставили. Иначе ты бы никогда не получила точную сигнатуру.

– Ну а я вот не могу найти половину из того, чему там положено быть. В этой культуре даже фосфолипидов нет. Куча нуклеотидов, но они не подходят к матрице ДНК. Значит, твой паразит, скорее всего, базируется на РНК.

– Угу.

Пока без сюрпризов: множество вирусов прекрасно обходилось без ДНК.

– Я также сумела реконструировать несколько простых энзимов, но они все задеревенелые и вообще толком не работают, понимаешь? А, и вот еще что странно: я нашла парочку D-аминокислот.

– О, – понимающе кивнул Дежарден. – И что это значит?

– Правовращающие аминокислоты. Асимметричные атомы углерода торчат не с той стороны молекулы. Вроде самой обычной левовращающей кислоты, только перевернутой.

Зеркальное отражение.

– И?

– И поэтому они бесполезны; все метаболические пути заточены под L-аминокислоты, и только под них, по крайней мере, последние три миллиарда лет. Существует парочка бактерий, которые используют R-аминокислоты, потому что те бесполезны – они их вставляют в собственные клеточные стенки, и те в результате практически не перевариваются, – но у нас тут другой случай.

Дежарден уселся поудобнее:

– Значит, нашу штуку создали практически с нуля, ты это имеешь в виду? У нас на руках еще один новый микроб.

Джовелланос с отвращением покачала головой:

– И эта дамочка из корпов тебе ничего не сказала.

– Может, она не знает.

Элис указала на окно с данными геоинформационной системы, выведенное поверх остальной информации. Больше двадцати алых точек сверкали вдоль берега от Гонкувера до Ньюпорта. Две дюжины крохотных аномалий в почвенной и водной химии. Неизвестный микроб более двадцати раз являлся на Землю и неизменно становился предвестником миниатюрного огненного апокалипсиса.

– Но кто-то явно знает, – сказала Элис.

Пепелище

Гонкувер зализывал раны.

Трусливый город всегда прятался за островом Ванкувер и лабиринтом местной батиметрии. Так он уберегся от худших последствий цунами. А вот землетрясение – это совершенно другой вопрос.

В прежние времена, до эпохи Водоворота, удаленки и полузаброшенных бизнес-центров, уровень смерти в деловых районах был бы в три раза выше. Теперь же те, кто не угодил на вивисекцию, устроенную небоскребами, просто умерли ближе к дому. Целые микрорайоны, построенные на гнилых осадочных породах в дельте Фрейзера, задрожали и исчезли, превратившись в зыбучие пески. Ричмонда, Уайт-Рока и Чиллиуэка больше не существовало. Дремавший вулкан Рейнир проснулся в дурном расположении духа; свежая лава все еще текла по его южному склону. Адамс же заволновался и вполне мог взорваться.

В центре Гонкувера ущерб оказался более разнородным. Улицы тянулись целыми кварталами без единого выбитого окна. А потом, на каком-нибудь случайном перекрестке, мир превращался в месиво из рухнувших зданий и перевернутого асфальта. Яркие желтые заграждения, поставленные после землетрясения, очерчивали границы разрушений. Подъемники висели над темными районами, словно белые кровяные тельца на опухоли. Свежие балки и панели спускались с небес восстановительными трансплантатами, латая кожу и кости города. Там, где они касались земли, ворчали в каньонах тяжелые машины.

В некоторых районах уже вполсилы наладилась жизнь, аварийные блоки Балларда разворачивали в удобные подстанции. Уцелевшие строения и улицы, которые землетрясение не отправило в Фоллс-Крик, вычистили и запустили снова. Полевые крематории изрыгали золу на углу Вест-Джорджии и Денмана, пока что на целый шаг опережая холерный вибрион. В городе сейчас было больше заграждений, чем зданий. Впрочем, уехать местные жители все равно не могли, УЛНКС закрыло границу у ущелья Хеллс-Гейт.

Бенрэй Даттон пережил все.

Ему повезло: кондоминиум с его квартирой располагался в Пойнт-Грее, районе, который походил на гранитный холм в море песка. От всех соседей ничего не осталось, он же лишь слегка покосился.

Конечно, без ущерба не обошлось. Большинство домов у подножия рухнули; те же, которые умудрились выстоять, пьяно накренились на восток. Из окон не пробивалось ни одного лучика света, уличные фонари не горели, хотя на город уже спускалась ночь. На столбах сияли соединенные на живую нитку прожекторы, они отделяли разрушенные дома от еще стоящих, но вид у них был какой-то оборонительный. Они не несли свет руинам, а больше походили на защитный периметр, выстроенный против них.

Именно они ослепили Даттона, когда сумасшедшая женщина вцепилась ему в горло, неожиданно выпрыгнув из теней.

Он застыл, не в силах двинуться с места. Холодные яркие глаза без зрачков – ледники, обрамленные плотью. Лицо без всякого тела, почти столь же бледное, как и глаза. Невидимые руки, одна сомкнулась вокруг его шеи, вторая уперлась ему в грудь…

«…нет, не невидимые, она в черном, вся в черном…»

– Что случилось?

– Что… что…

– Я не сдамся! – зашипела она, прижав Бенрэя к забору из проволочной сетки. Ее дыхание клуба`ми завивалось между ними, похожее на подсвеченный туман. – Он же делал снимки, тысячи этих проклятых снимков, и я ему просто так не дам уйти!

– Кто… Ты кто такая…

Неожиданно она остановилась, склонила голову набок так, словно только сейчас увидела свою жертву. И задала глупый вопрос:

– А ты, блин, откуда взялся?

Она оказалась ниже Бенрэя сантиметров на пятнадцать, но по какой-то причине мысль о том, чтобы дать ей отпор, ему в голову не пришла.

– Я не знаю, я… я просто домой шел, – выдавил из себя Даттон.

– Этот дом, – произнесла женщина. Ее глаза – какие-то приборы ночного видения? – казалось, сверлили его собственные.

– Какой дом?

Она опять швырнула его к забору.

– Вот этот дом! – И мотнула головой в сторону чего-то за его левым плечом. Даттон повернул голову: еще одна многоэтажка, не пострадавшая, но пустая и темная.

– Этот? Я не…

– Да, именно он! Дом этого урода, Ива Скэнлона. Ты его знаешь?

– Нет, я… в смысле я тут вообще никого не знаю. Мы тут держимся…

– Куда он уехал? – прошипела она.

– Уехал? – переспросил Бенрэй слабым голосом.

– Квартира пустая! Вообще! Ни мебели, ни одежды, даже лампочек и тех нет!

– Может… может, он уехал… землетрясение…

Незнакомка еще сильней вцепилась в одежду Даттона и наклонилась вперед: казалось, еще немного – и они поцелуются.

– На его доме нет даже царапины! С чего он решил уехать? Да и как сумел? Он – никто, ничтожество. Думаешь, он мог вот так легко собрать вещички и выйти за линию карантина?

Даттон лихорадочно замотал головой:

– Я не знаю, честно, я не…

Несколько минут она пристально его разглядывала. Волосы у нее были мокрыми, хотя дождь в тот день не шел.

– Я… я тебя не знаю, – пробормотала она чуть ли не про себя и медленно разжала кулаки. Даттон привалился к забору.

Женщина отошла, давая ему место.

Этого он и ждал – и быстро скользнул рукой во внутренний карман пиджака. Тазер ударил ее в ребра, прямо под странным металлическим диском, вшитым в униформу. Такой заряд должен был ее обездвижить за долю секунды.

Вот только в эту секунду:

Она моргнула…

Резко подняла правое колено вверх. Само собой, Бенрэй носил гульфик, но все равно больно было адски…

Быстро что-то вытащила из ножен, висящих на бедре…

Сумасшедшая сделала шаг назад, протянула руку. В двух сантиметрах от лица Даттона застыл жезл цвета черного дерева с крошечным шипом на конце, похожий на однозубую мамбу.

К боли в промежности неожиданно прибавилась теплая влага.

Женщина еле заметно, но жутко улыбнулась.

– Микроволновкой пользуешься, обыватель?

– Чт… что?

– Бытовыми приборами? Сенсориумом? Наверное, и горячее отопление зимой есть?

Он кивнул головой:

– Да. Да, разумеется, я…

– Угу. – Мамба качалась над его левым глазом. – Тогда я ошиблась. Я тебя все-таки знаю.

– Нет, – мямлил он. – Мы никогда…

– Я тебя знаю, – повторила она. – И ты мне должен.

Женщина передвинула большим пальцем какой-то рычажок на рукоятке жезла. Послышался тихий щелчок.

– Пожалуйста, – взмолился Даттон.

И, удивительное дело, его мольба не осталась без ответа.

* * *

Гонкувер по-прежнему оставался зоной бедствия; у полицейских была куча забот, а потому они не обратили особого внимания на заявление о нападении непонятного призрака, поступившее от какого-то перепуганного дебила. Тем не менее сервер принял показания Даттона, когда тот позвонил. Там, понятно, сидел не человек, но машина оказалась достаточно умна и задала уточняющие вопросы – например, заметил ли он хоть что-нибудь – не важно что, – что могло вынудить преступницу столь неожиданно прекратить нападение?

Нет.

Есть ли у него хоть какие-то соображения, почему она внезапно принялась бормотать об отце? Имели ли ее слова о «монстрах» какой-то смысл в контексте?

Может, она была сумасшедшей, ответил Даттон. У вас не хватает квалификации для постановки медицинских диагнозов, заметила машина.

Видел ли он, куда нападавшая скрылась? В деталях?

Просто вниз, по склону холма. Прямо к руинам, в сторону воды.

В одном Бенрэй был уверен точно: никогда и ни за что он бы не стал ее преследовать.