Текст книги "Crysis. Легион"

– Ну да, ну да, у глины нет никакого права спрашивать, что и зачем делает гончар. Да только твои ноги тоже сделаны из обычных, земных, смертных частей, как и мои ноги, разве нет? Разве, спрашиваю, нет?!

– Да ты, засранец, вовсе не над всем этим стоишь. Ты не выше меня. Ты можешь быть во мне, но ты не выше меня!

– Черт бы тебя побрал, монстр, проклятый паразит! Черт бы тебя побрал!

И непонятно: молится он или проклинает.

Когда я прихожу в себя в следующий раз, кто-то визжит. Покамест не я – хоть и стараюсь изо всех сил, уж поверьте. Пока у меня только-только получается захрипеть. Но кто-то визжит, и звук отскакивает от потолка, от стен, валится на меня со всех сторон, и слышится в нем металл.

Значит, надежда и опора притащил меня в убежище.

Раскрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться, что-нибудь рассмотреть – напрасно. Горит огонь – огромные тени корчатся на стене, все залито оранжевым светом, разве только правее что-то не так, не вписывается. Чуть поворачиваю голову, краем глаза вижу: мой голем играет с крошечным синим солнцем, пляшущим в ладони. «Лазер», – думаю я и отключаюсь снова.

– Проснись!

Ага, я еще живой. Еще.

– Просыпайся, солдат! Сейчас!

Место то же самое, время другое. Высоко над головой закрытые ставнями окна, в щели лезет яркое солнце, плещет на грязный пол.

Мне лучше. Боль кажется далекой, приглушенной. Это хорошо – значит, нервы, кричавшие из всех уголков моего поломанного тела, наконец заткнулись. Значит, есть надежда подохнуть спокойно.

– Мать твою, просыпайся!

Передо мной висит нечто огромное, темное, дряблое. Я заставляю себя прищуриться, заставляю мозги понять увиденное: ободранную тушу, распотрошенный…

Да это же голем!

Мой спаситель висит распотрошенный, будто рыба. Свисает, пустой и плоский, с балки над головой, рассеченный посередине и лишенный внутренностей. Все его чудо-мышцы цвета оружейной стали болтаются вялые, недвижные, внутренность блестит красным, влажным – будто сырое мясо… У меня опять глюки или эта пустая шкура и в самом деле кровоточит?

– Я тут.

Смотрю и вижу здоровенного черного мужика с бритой головой, одетого в тонкое облегающее черное трико, испещренное сетью белых прожилок, – вроде костюма аквалангиста с вентиляцией. Лицо в грязи и крови, и одно безумное сюрреалистическое мгновение в моей голове вертится мысль: «Да у него жабры!» Но это попросту кровоточащий порез вдоль челюсти. Я сосредотачиваюсь на эмблеме у мужика на плече, напрягаюсь. Та перестает скакать перед глазами, и могу прочитать: «ВДВ». Десантник, значит.

В руке у негра штука вроде шприца. Теперь чувствую зуд, покалывание – негр только что опорожнил эту штуковину в мою руку.

– Говорить не пытайся, – предупреждает черный.

Я пытаюсь рассмеяться, но боль тут же возвращается.

– Лежи тихо, пусть оно дойдет. Ты справишься, все будет нормально.

Странно – будто извиняется.

И сам-то выглядит не ахти. Из носу сочится кровь, на ногах стоит нетвердо, лицо серей бетона. Один глаз налит кровью, будто все капилляры полопались. Руки трясутся, глаза так и бегают туда-сюда, по-птичьи, будто в каждой здешней тени притаилось чудовище и вот-вот прыгнет, а теней тут хватает, пыльный свет, сочащийся из щелей в окнах, не рассеивает темноту, только добавляет теням контраста и силы. Кажется, серьезных ран у черного десантника нет и кости целы, но вот с головой… За последние пару часов я навидался дерьма и теперь смотрю костлявой в лицо, но этот черный – он жути навидался куда больше, глаза – пустые провалы в гребаный ледяной ад.

Что-то валится на крышу, скрежещет металлом о металл. Десантник глядит вверх, и его лицо бледнеет. Я имею в виду, по-настоящему бледнеет, клянусь, будто под кожей засветилось на секунду, но я сморгнул – и все, уже нету. Вверху шуршит, елозит, я всматриваюсь, но ничего разобрать не могу, только расплывчатые силуэты балок.

– Об этом не беспокойся. – Он кивком указывает на потолок. – Это самая меньшая из твоих проблем.

Снова звуки сверху, быстрый топот, сыплется неровно грубая пыль, танцует в лучах света. Потолочные балки похожи на ребра. В моей памяти всплывает библейская история, я видел ее давно по ТВ, что-то про китов и богов. Может, какой инопланетный монстр заглотил нас целиком?

– Ты в полном дерьме, – изрекает десантник, и голос его совсем пустой, равнодушный.

Неживой даже. Будто человека уже нет, а осталась штука вроде автопилота, чтобы управлять телом.

– А времени не осталось, – продолжает десантник, и я вижу: ошибся, здесь еще человек, не ушел.

В глазах его человечность осталась, в красном, налитом кровью, и в белом, в обоих судорожно дергающихся, беспокойных, живых глазах. Бьется, перепуганная, запертая, неспособная выбраться. А телом управляет автопилот, он хозяин, и выдает спокойно, бесстрастно: «Теперь дело за тобой, солдат. Я больше не могу».

Внезапно оба глаза – красный и белый – глядят прямо в мои. Вгрызаются, вворачиваются шурупами, сверлят, протыкают насквозь. Мне совсем не нравится глазеть в эти безумные зенки, я пытаюсь отвернуться – и от усилия снова уплываю. Черный опять светится, изнутри на щеках просвечивает сетка вроде сот. У мужика биолюминесцентное тату, ну, знаете, когда вводят под кожу светящиеся бактерии. Чем сильней возбуждаешься, тем сильней они светятся, это на приток крови завязано, растворенный кислород и все такое. А мужик, должно быть, возбудился на все сто. Мать его, сетка прям сияет под кожей, как в старой лампе, где видна накаленная спираль. Но я плыву, плыву, перед глазами все дрожит и мутнеет, в глазницах будто снежки какие, пятна скачут, все крутится, весь чертов мир несется в гребаный крутящийся туннель, водоворот, а в центре – безумные зенки негра, и мертвый холодный голос за ними говорит: «Это лучшее, что я могу сделать…»

И что-то обнимает меня сзади!

Ощущение, будто слизняк проглотил. Теплое, скользкое оборачивается вокруг рук, ног и груди, поначалу больно, мать твою, как больно! Но боль постепенно отступает. Что ее прогнало – непонятно, однако же становится чертовски хорошо. Намного лучше, чем под морфином, – боль притуплена, но разум не дурманит, не тяжелит голову.

Наоборот, в голове ясно и светло, мысли новые появляются, а старые вроде как изменились. Беспрецедентно! Я могу думать словами вроде «беспрецедентно», не чувствуя себя при этом умствующим засранцем, хотя мне и не слишком нравится не чувствовать себя засранцем.

То бишь мозги не только заработали на всю катушку – но, как уже говорил, стало хорошо, стало прекрасно! Наверное, это от новых производных допамина, ну, ты про них слышал. Подумал – и тут же вспомнил, где про эти производные слышал: в просмотренном краем глаза макронетовском ролике, всего-то пятнадцать секунд целых два гребаных года назад! Одно из двух: или я умираю и насчет «всей жизни перед глазами» крупно наврали, или гигантский слизняк, меня проглотивший, непонятно усилил мою память.

Перед глазами плавает, крутится, и – оп! – фокусируется до невероятной, нереальной четкости, будто и не на реальный мир смотришь. Ну, ты ж знаешь, наверное, как оно в записях тактического симулятора на высоком разрешении или в дешевых видеоиграх? В поле зрения заползают ряды цифр: бутовый лог, анализ обстановки, но что интересно – они вроде бы внутри меня. Выглядит как обычный лицевой графический интерфейс, да только не обычный он вовсе. Циферки-то и закорючки прямо в моей голове, эдакий мозговой графический интерфейс.

Я снова чувствую ноги, я могу стоять, передвигаться. Пытаюсь поднять руку – и вот она, одетая в рубашку искусственных мышц, ползущих по руке осьминогом, когда сжимаю кулак. Сокращаются, расслабляются, отзываются на каждое движение. Я смотрю – а рука моя то пропадает, то появляется, по ней бегут волны света и темноты, словно тучи под ураганным ветром. По краям волны сверкают самоцветами: глубокой морской зеленью, темной лазурью стратосферы – не знаю, как ребятки из отдела продаж зовут такие цвета. Вдруг рука пропадает целиком, превращается в жидкое стекло, тает. Полосочка перед глазами растет, а под ней надпись: «Последовательность инициализации хроматофора», и полна уже на 87 %. Когда доходит до 100 %, рука появляется снова, обыденного, скучного, универсально-серого цвета, с едва заметной гексагональной сеточкой на ней, выглядящей точь-в-точь как татуировка десантника (у вэдэвэшников проблемы с воображением, что видят, то на себе и малюют). На дисплее надпись: «Режим невидимости».

Я теперь Гавриил. Я – голем, я – своя собственная надежда и опора. И хотя я по-прежнему – куча ломаных костей и рваных кишок внутри чудесной брони, чувствую себя охренительно. Мне хорошо. И десантник с ошалелыми глазами стоит передо мной на коленях, протянув руки в мольбе.

Только он не умоляет, конечно, – просто завинчивает меня в доспехи, затягивает последнюю пару креплений на грудине.

– Хорошо, правда? Я уж знаю, лучше не бывает. Да только ненадолго, уж ты поверь мне.

Что-то в негре изменилось. Судороги не прошли, и руки трясутся еще сильнее прежнего, но ужас в глазах, безумие – оно ушло. Лицо вновь потемнело, татуировка погасла. Правый глаз теперь – сплошная красная муть, в нем ничего больше не видно, а левый нормален, и видится в нем покой, почти умиротворение. Смотрит на меня грустно и внимательно.

– Знаешь, оно живое, – говорит десантник. – И одержимое, так можно сказать, да – одержимое. Оно не двинется, пока я не двинусь, оно… вирусное. Но оно желает тебе добра, не забывай. Всегда желает. Помни об этом, и, может, тебе удастся провернуть дело и выбраться.

– Провернуть что? Выбраться откуда? – пытаюсь я спросить и не могу.

А он отвечает, будто расслышал:

– Отыщи Голда, Натана Голда. Это все, что я могу теперь сделать, ты – это все, что я могу сделать. Прости, брат, прости, я уже весь. Оно теперь на тебе, всё до конца.

Так дрожит – едва может стоять. В груди хрип, я столько раз его уже слышал. Шатаясь, поворачивается, глядит на грязь и развалины со всех сторон.

– Смотри на это гребаное место, смотри, – шепчет, едва шевеля губами.

Сквозь треск огня, скрежет чего-то рушащегося, доносящиеся издалека крики я слышу этот слабенький шепоток, слышу отчетливо. Клянусь, я могу слышать даже биение его сердца.

– Они звали меня Пророк. Помни обо мне.

Потом утыкает ствол табельного пистолета под челюсть и вышибает себе мозги.

Разбой и разгром

Ерш твою медь.

И что мне делать?

Бля-а-а.

Кровь и мозги Пророка стекают по лицевому щитку, а перед глазами радостное такое объявленьице: «Боевые разработки КН, нанокомбинезон-2.0». И вдруг чувствую – я не могу двинуться. Вокруг идет чертово побоище, всю мою команду расстреляло летающее блюдце с гребаной Зета Ретикули (вот оно, я это выговорил!). Единственный, кто мог ответить на мои вопросы, лежит с вышибленными мозгами, а моя чудесная волшебная новая броня не хочет двигаться, и я в ней будто муравей в янтаре. Кто-то топчется по крыше, нагло так, вовсе не заботясь о том, что его могут услышать. А я как раз наоборот, очень даже забочусь, потому что сижу мишень мишенью и двинуться не могу, весь на тарелочке.

С другой стороны – и мне трудно сказать, лучшая это сторона или нет, – я еще жив. Согласно же диагностике, чьи результаты бегут сейчас перед моими глазами, живым я быть не должен. Хребет переломан в трех местах, горло раздавлено, порвана бедренная артерия, в легких больше крови, чем воздуха. Это далеко не все, список тянется и тянется. Судя по данным, у нанокомбинезона-2.0 способности к диагностике и лечению как у полноразмерного стационарного госпиталя. Торчу в нем на месте, будто садовый гном, зато получаю полной дозой антитела, автокаталитический фибриноген и дюжину разных искусственных остеобластов, чтоб мои кости поскорее срослись. Если рассудить здраво, висеть неподвижно в ультрасовременном лечебном футлярчике, подогнанном к телу, вовсе не так уж плохо – конечно, пока нехорошие типы не явятся проверить, кто там в футлярчике сидит.

Наконец данные биотелеметрии перестают нестись как угорелые, поле зрения проясняется, только по краям остается горстка иконок цвета зеленого льда. Нанокомбинезон-2.0 докладывает: «Новый профиль ДНК интегрирован» – и отключается.

Я могу двигаться снова.

А тварь на крыше только и ждет этого. То и дело топает по железу – на случай, если я про нее позабыл. Так барабашка сильней давит на ступеньки скрипучей лестницы перед спальней, когда долго не обращают внимания. Хочет напомнить: здесь я, никуда не делся.

Я не позабыл, будьте уверены. Переступаю через останки Пророка, и от моей тени разбегаются тараканы. Их здесь полным-полно. Я поднимаю пистолет Пророка. Силуэт пистолета перед глазами обрисовывается светящейся линией, и система выдает опознание: «М-12 “Нова”, легкий автоматический пистолет».

Пустой. Как же я ненавижу, когда люди берут машину и возвращают с пустым баком.

Топ-топ, с потолка сыплется пыль.

– Морпех, добро пожаловать на светопреставление!

Это электронный голосок процессора зажужжал в ухе – но я все равно шарахаюсь. Шарю глазами по тактическому дисплею, пытаюсь уразуметь, где сигнал связи. Когда смотрю на иконку, та светится. Интерфейс по движению глаз – умно.

– Все системы подключены, – сообщает электронный голос. – Эн-два работает в нормальном режиме параметров.

Это не связь – сам нанокомбинезон говорит, гребаные электронные мозги. Мутновато звучит на верхних регистрах – динамик поврежден, что ли?

А голос-то как у Пророка.

– Отмечаются небольшие структурные повреждения в межреберном пространстве и связях баллардовых топливных элементов, оценочное время ремонта нанокомбинезона – двадцать шесть минут. Оценочное время лечения оператора пока недоступно.

А-а, дерьмо какое, похоже, эта штука подделывается под голос Пророка. Интонации узнаваемые, но чуть прислушаешься, и ясно – не то.

Я гляжу по сторонам, отыскивая пистолет, нож или на худой конец подходящую дубину. И наконец понимаю, где я, – в здоровенном ангаре вроде портового склада. Стою я в проходе между рядами придвинутых к стене зеленых судовых контейнеров, они без маркировки, если не считать намалеванного по трафарету красного креста на дверце каждого. Оружия никакого, но пол усыпан гильзами – значит, есть надежда отыскать патроны. Проход через десять метров упирается в глухую стену, под ней тлеет огонек затухающего костра, сложенного из ломаных ящичных досок. Просочившийся солнечный свет падает на крыши контейнеров слева. Кажется, с другого конца есть выход, просвет между контейнерами с одной стороны и кучей здоровенных решетчатых клеток, похожих на гигантские тележки из супермаркета, набитые тряпьем. Судя по жужжанию, где-то там неисправный трансформатор или распределительный щит.

Я двигаюсь – и тварь на крыше тоже начинает двигаться.

Наверняка выслеживает.

И еще – в клетках вовсе не тряпье.

И жужжит не трансформатор.

Бля.

Из этих клеток ноги высовываются. И руки. Некоторые с виду почти нормальные, а другие обезображены нарывами, наростами. Среди тряпок и трупов что-то блестит. Я еще не успеваю подойти поближе, разглядеть, как уже знаю: оно на меня смотрит. Оно и в самом деле смотрит – только во лбу у него аккуратная круглая дыра. Повсюду мухи – ползают, жужжат, копошатся, выписывают радостные петли над нечаянным счастьем.

Я смотрю на пол, на гильзы, рассыпанные по полу осенними листьями. Гильзы от стандартных армейских патронов.

Ни на ком из лежащих в клетках нет военной формы. По меньшей мере двое одеты как врачи из операционной.

У меня в голове не укладывается. Злые инопланетяне, мой спаситель, вышибающий себе мозги, тварь на крыше… и вот теперь массовый забой чертовых штатских. Остолбенев, я не сразу обращаю внимание на новую яркую иконку, мигающую в левом верхнем углу. Ощущаю только легкое раздражение, будто вспомнить силюсь что-то и не могу. Секунд пять стою дурак дураком, пока наконец не догадываюсь глянуть на чертову иконку. Как только сосредотачиваюсь на ней, она прыгает в самый центр и принимается вещать: «Отыщи Голда, Натана Голда. Это все, что я могу теперь сделать, ты – это все, что я могу сделать. Прости, брат, прости, я уже весь. Оно теперь на тебе, всё до конца».

Ощущение, будто по глазному яблоку ползет:

Голд, Натан

Саут-стрит, 89, Нью-Йорк,

штат Нью-Йорк

Моя первая реакция: да вы что, спятили? Да какое мне дело?

Но ведь это последнее желание Пророка. Конечно, я могу просто развернуться и отправиться подальше. Но могу не развернуться и не отправиться. Я жив только благодаря человеку, чей труп лежит сейчас за моей спиной. За мной должок. Кроме того, у меня нет связи с начальством, команду мою перебили, и ни черта не понятно, как и почему. Так отчего бы не начать с Натана Голда? Наверняка он хоть что-то знает. В общем, пойду-ка поговорю с мистером Голдом.

А чем еще заняться? Трупы подсчитывать?

Но тут оказывается: я заперт! Окна закрыты, да они и высоко под потолком, двери заварены и подперты тяжеленными контейнерами. Кое-где баррикады у дверей – попросту кучи мусора, но местами видно: специально городили, спасаясь от угрозы извне. Я карабкаюсь через мешки с песком и мешки с трупами, вышибаю двери контейнеров, копаюсь в ящиках. Нахожу два трупа в костюмах химзащиты, перевернутые столы, микроскопы, термоциклеры и эти крутящиеся штуки, как бишь их – да, центрифуги. Все размозжено, расплющено, разбросано по растрескавшемуся цементному полу. Нашел даже пару годных пистолетных магазинов. Куда ни двинусь, туда же и жуткие шаги над головой. Хотя не совсем шаги. Прислушавшись, понимаю: такт совсем другой, не ноги это, ступающие по очереди.

Но в конце-то концов, раз Пророк притащил меня внутрь, должен же быть лаз наружу? Только я найти его не могу.

Явно, нанокомбинезон-2.0 не совсем подходящий коктейль в мои мозги закачал. Ведь ответ-то очевиден, он прямо над моей бестолковой головой, минут двадцать уже стучится в рассудок. А я то ли безнадежно тупой, то ли ошалелый вконец.

Но все же дошло.

Богом клянусь, лезу по лестнице – а тварь на крыше прямо джигу отплясывает, радуется.

Перехват радиосообщения (дешифровано) от 23/08/2023, 09:35

39,5 МГц (гос./част. совместная полоса, наземный передатчик). Предположительный источник сигнала: оперативное командование ЦЕЛЛ.

Перехватчик в Бэттери-парке: аноним (передано Эдвардом «Эдди» Ньютоном, радио «Манхэттен»).

Голос № 1: Это «Кобальт-семь». Думаю, он сюда пошел. Рассыпаемся, ищем.

Голос № 2: Э-э, на связи «Кобальт-четыре». Получили съемку из ангара. Оно так быстро движется! Никогда такого не видел.

Голос № 3: Какого хера мы здесь возимся? Он один из них?

Голос № 4: Солдат, это не твое дело. Твое дело – не рисковать лишний раз, понятно? Как только увидишь – вали на месте.

«Кобальт 4-А»: Глазам не верю! Всех завалили: и «неотложку», и докторов, и наших. Никого не оставили!

Голос № 4: Будьте начеку. Не забывайте про карантин. Видите движущееся – валите на месте.

Пауза 47 секунд. Нижеследующий диалог, по-видимому, попал в эфир случайно, возможно из-за отказавшего переключателя.

«Кобальт 4-Б»: Думаешь, он сбил цефовский корабль?

«Кобальт 4-А»: А мне откуда знать? Я, по-твоему, похож на гребаный осьминожий студень в скафандре? Я что, с ними на линии?

«Кобальт 4-Б»: Да ладно тебе, я только хотел сказать, это ж не мы сбили. А если это он, тогда…

«Кобальт 4-А»: Что тогда???

«Кобальт 4-Б»: Ну, враг моего врага, и всякое такое.

«Кобальт 4-А»: Враг моего врага не ломает своих направо и налево.

«Кобальт 4-Б»: Своих, значит, не ломает, ага?

«Кобальт 4-А»: Слушай, хватит, в последнее время тут столько всякой дряни шляется, что… э-эй, что это?

«Кобальт 4-Б»: Что?

«Кобальт 4-А»: Вон там, у набережной, на крыше! Это осьминог?

«Кобальт 4-Б»: Да, урод этот.

«Кобальт 4-А», выдыхая удивленно: Здоровенный!

«Кобальт 4-Б»: Да нет же, смотри, их двое!

«Кобальт 4-А»: Уверен, похоже…

«Кобальт 4-Б»: Да двое их! Выглядят как один здоровенный монстр, потому что сцепились…

«Кобальт 4-А»: Что они там делают?

«Кобальт 4-Б»: Да они дерутся, брат, друг с дружкой дерутся!

«Кобальт 4-А»: Какого хрена им драться?

«Кобальт 4-Б»: Братан, ты глянь на меньшего – это ж человек!

«Кобальт 4-А»: Не, экзоскелет. Они ж внутри – студень.

«Кобальт 4-Б»: Я на него настроился, он точно не студень!

«Кобальт 4-А»: Мать твою, это наш! Это же Пророк!

«Кобальт 4-Б»: «Кобальт-Старший», «Кобальт-Старший»! Мы засекли Первейшего! Повторяю, засекли…

Источник прекратил трансляцию в 09:38, 23/08/2023.

Вот оно теперь как. Ни тебе изощренного музыкального языка и знаков, ни парней с шишками на лбу, вещающих: «Сопротивление бесполезно!», «Склонись перед Гадом Великим!». Никаких сексуальных инопланетных королев улья, занимающих героя анальным сексом в то время, как ее подручные шинкуют в котлету земных ребятишек. Вообще никакой болтовни, не считая вопля, испущенного при виде меня. Заикающийся такой гулкий хрип, будто дешевый синтезатор пытается булькнуть.

И затем инопланетный красавчик выдает все, на что способен!

В первую секунду я поражаюсь, насколько по-человечески оно выглядит. Конечно, в ногах чересчур много суставов, а в руках вообще нету – вроде сегментированных щупалец с кистями на концах, как у Доктора-Осьминога из фильма «Человек-Паук». Но их две, и на положенных местах. Наверху торчит что-то вроде шлема, со сгустками оранжевых огней на месте глаз. Оно целиком металлическое, и я думаю: «То ли доспехи, то ли боевой робот».

Оно стреляет в упор, и я валюсь на спину. Я уже должен быть трупом, но я не труп. Оно прыгает гребаной пантерой, миг – и уже нависло надо мной, и я вижу тело внутри доспехов: серое, полупрозрачное – ровно медуза. Расплывчатые оранжево-коричневые комки внутри – наверное, органы. Из спины высовываются четыре толстых щупальца, и шевелятся при том. Я думаю: «И что ж это за хренова броня, все брюхо наружу торчит», а другой частью мозгов в это же время сам себя урезониваю: «Придурок, да эти кишки – последнее, что ты в жизни увидишь, потому что уже грязь жуешь и лежишь на лопатках». Я и выстрелить не успел, оно застигло меня врасплох, сшибло, и я теперь как жук, перевернутый пузом кверху. И тут уже был бы конец игры, но тварь вдруг замешкалась.

Голову склонила, или как там называть эту клиновидную хрень с огоньками. Нам показалось: вроде принюхивается оно, втягивает воздух, стараясь распознать странный новый запах. А нам только того и надо: пара секунд промедления, нерешительности – и мы тут же быка за рога!

То бишь не мы – я себя одного имел в виду. Сую пистолет в серый студень и принимаюсь палить. Гад отскакивает, издает свист – холодный такой, будто от зимнего ветра, я на ногах в мгновение ока, тварь снова поднимает пушку, но я наготове, блокирую, бью в ответ – и не думаю даже, как оно получается. У комбинезона свои рефлексы, усилители, умножители движения. Дрожь в пальцах превращается в хук справа. Комбинезон почти и не ждет моей реакции, клянусь – без малого, он двигает мною! Я хватаю инопланетного выродка, поднимаю над головой и швыряю с крыши, как тряпичный мячик.

Вот тебе, сука, будешь по крыше ходить, железом грохотать! Вот тебе, тварь клозетная, будешь знать, как за дверью прятаться!

И о чем Пророк трепался, а? Да этот комбинезон – потрясная штука!