Автор книги: Поэтическая антология
Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Поэзия «веселых кварталов», подобно фривольной прозе и эротической гравюре сюнга, существовала как открытая оппозиция ханжеству официальной морали. В песнях, грустных и смешных, подчас слегка скабрезных, проступают отчетливые черты народного искусства укиё с его ненасытной жаждой наслаждений и скорбным сознанием иллюзорности, непрочности бытия (мудзё):
Пусть в ином перерожденье
Буду я иной,
А сейчас любовь земная
Властна надо мной.
Что мне проку от учений,
Данных на века,
Если жизнь моя – росинка
В чашечке вьюнка!..
В отличие от гравюр-сюнга, культивировавших в основном обсценную тематику, песни-коута были по-своему чисты и целомудренны, являя собой скорее идеальную, чем материальную сторону жизни «веселых кварталов». Конечно, в них присутствует эротический компонент, но нет и намека на непристойность. Это подлинная лирическая поэзия, достигающая порой необычайно высокого накала исповедальности, что вполне объяснимо, если вспомнить, из какой пучины унижения и страдания звучат голоса юных дзёро. Духовным стержнем коута стал утонченный эротизм, воплощенный в понятии ирокэ («чувственность»). Именно чувственность в широком смысле слова, включающая в себя и легкий словесный флирт, и жар любовных объятий, и тоску разлуки, придает этим небольшим песням удивительный колорит, которого напрочь лишены классические жанры японской поэзии. Слово ута (песня) в понятии коута звучит так же, как и в наименовании классических жанров (танка, тёка, рэнга), но записывается иероглифом «песенка», а не «стихотворение в жанре классической песни».
Хотя в языке и образности коута ощущается кровная связь с литературной традицией, канон не довлеет над стихом. В сравнении с хайку и вака народная песня допускает относительную свободу в выборе тем, лексики, композиции – и, соответственно, мелодии. Объем варьируется от четверостишия до многих десятков строк, причем встречаются устойчивые поэтические формы в восемь, двенадцать и шестнадцать стихов. Нередко композиционная стройность песен достигается при помощи тропов, заимствованных из поэтики танка – ассоциативных образов энго, омонимических метафор какэкотоба, введений дзё, – хотя все эти приемы вкрапливаются в совершенно иной, приземленный контекст.
В первой половине XVIII в. из коута произросли новые направления фольклорной песни: баллады нанива-буси и «длинные песни» нагаута, границы между которыми были весьма зыбки. Те и другие дали обильную пищу для пьес театров Кабуки и Дзёрури.
Как и всякая песенная лирика, коута тяготеют к насыщенной мелодике стиха, музыкальности, напевности. Японский язык лишен рифмы, но авторы песен знали о ней из китайской поэзии. И не случайны стихи с одинаковыми глагольными окончаниями, не случайно вводятся лексические повторы и ткань текста пронизана певучими ассонансами. Не выходя за рамки традиционной силлабической просодии (чередования интонационных групп 7–5, 7–7, а также иногда 8–7 и 8–8 слогов), безвестные авторы порой создавали оригинальные поэтические конструкции.
Поскольку коута всегда исполнялись под аккомпанемент трехструнного сямисэна, важную роль играло согласование музыки и вокальной партии. Часто мелодия только задавалась сямисэном, затем вступал голос, а музыка сводилась к нескольким эффектным аккордам, после чего следовал долгий проигрыш-финал. Ко всем песням существовали ноты, записанные в условной японской системе нотной грамоты при помощи азбуки катакана.
Коута завоевывали поклонников не только среди завсегдатаев «веселых кварталов», актеров, бродячих певцов и комедиантов. Под музыку сямисэна звучали песни в замках феодалов и на храмовых праздниках, в деревенских хижинах и тесных переулках городов, а также в «чайных домах» кварталов продажной любви, которые были упразднены всего несколько десятилетий назад. Не забыты коута и в наши дни. Они издаются небольшими сборниками и в многотомных сериях литературного наследия, а некоторые становятся шлягерами, переживая второе рождение в популярном жанре эстрадной песни энка. Разумеется, традиционные коута остаются в репертуаре современных гейш и танцовщиц-майко знаменитого района Гион в Киото.
Высокая, идущая «поверх барьеров» лирика интеллектуалов и легкомысленные, порой сентиментальные песни-коута – две, казалось бы, несовместимые области поэзии, расположенные на противоположных полюсах. Что ж, представим себе два извечных начала, созидающие искусство изменчивого мира, как инь и ян, из взаимодействия которых рождается движение жизни.
Александр Долин
Поэзия хайку
Мацуо Басё
«Хаги спать легли…»«Так сияй же, луна…»
Хаги спать легли —
не поднимут головы,
не кивнут в ответ…
«Иль от стаи отстав…»
Так сияй же, луна!
Все мне кажется нынче ночью,
что живу я снова в столице…
«Под сливой в цвету…»
Иль от стаи отстав,
друзей в облаках он оставил? —
Гуся клич прощальный…
«Ветер с Фудзи-горы…»
Под сливой в цвету
даже буйвол нынче, как видно,
запеть собрался…
«Заглохший очаг…»
Ветер с Фудзи-горы
подхвачу на веер – доставлю
гостинец в Эдо!..
«На голом суку…»
Заглохший очаг —
вдруг оттуда выходит с урчаньем
женушка кота…
«Вешние ливни…»
На голом суку
примостилась под вечер ворона —
кончается осень…[1]1
Известнейшее трехстишие Басё, которое поддается различным толкованиям. Сам поэт, в частности, использовал его как подпись к двум своим разным картинам: на одной изображен одинокий ворон на суку, на другой – стая ворон над оголенной веткой большого дерева. Тема подсказана классической китайской поэзией.
[Закрыть]
«Снег на Фудзи-горе…»
Вешние ливни —
будто ноги у журавля
стали короче…
«Потихоньку в ночи…»
Снег на Фудзи-горе.
Жизнь в отшельничестве порою
навевает грезы…
«Снежное утро…»
Потихоньку в ночи
под луной жучок прогрызает
скорлупу каштана…
«Банан посадил…»
Снежное утро.
В одиночестве я глодаю
вяленую кету…
«Плеск весел, шум волн…»
Банан посадил —
и теперь противны мне стали
листья мисканта…
«В мире вишни цветут…»
Плеск весел, шум волн.
До нутра мороз пробирает —
слезы на глазах…
«Этот ветер с полей…»
В мире вишни цветут —
а сакэ мое с мутью белой,
рис с примесью черной…
«Брошенное дитя…»
Этот ветер с полей —
плоть и душу мою он студит
хладом мертвых тел…
«Запах орхидей…»
Брошенное дитя.
Каково на ветру осеннем —
слушать визг обезьян!..
««Кап-кап-кап» роса…»
Запах орхидей —
крылья бабочки он осеняет
пыльцой душистой…
«Изголовье из трав…»
«Кап-кап-кап» роса.
Если бы ею же попытаться
бренный мир отмыть!..
«Снежное утро…»
Изголовье из трав.
Под холодным дождем среди ночи
скулит собака…
«Вот она, весна…»
Снежное утро —
и на вьючных лошадей
взглянуть приятно…
«На огороде…»
Вот она, весна!
Над горою безымянной
утренняя дымка…
«Запад или восток…»
На огороде
сидит воробей – созерцает
вишни в цветенье…
«Коли выпью вина…»
Запад или восток —
печаль повсюду едина.
Ветер осенний…
«Облака цветов…»
Коли выпью вина,
верно, спать и вовсе не лягу —
ночной снегопад…
«Рано вышла луна…»
«Ясная луна…»
Рано вышла луна,
хоть кроны еще не просохли —
все в каплях от дождя…
««Путешественник»…»
Ясная луна —
всю ночь напролет гуляю
около пруда…
«До самой столицы…»
«Путешественник» —
так меня и назовут.
Первый зимний дождь…
«Зимний денек…»
До самой столицы
лишь полнеба открыто взору —
грозовые тучи…
«Холодна вода…»
Зимний денек.
Тень моя на коне леденеет
рядом со мною…
«Ведь бредет и сейчас…»
Холодна вода!
У берега до рассвета
не спится чайкам…
«Поле под паром…»
«Как много всего…»
Поле под паром —
пастушьей сумки ростки
выпалывают мужчины…
«Не знаю, увы…»
Как много всего
она мне успела напомнить —
цветущая вишня!..
«Притомившись в пути…»
Не знаю, увы,
как зовется цветущее древо —
но что за аромат!..
«Вот я и узрел…»
Притомившись в пути,
бреду я к ночлегу и вижу —
глицинии цветы!..
«Одиночества грусть…»
Вот я и узрел
в цветке, распустившемся нынче,
светлый лик божества…
«Появился на свет…»
Одиночества грусть —
меж вишен в весеннем цветенье
возвышается дуб…
«Далеко-далеко…»
Появился на свет
в самый день Успения Будды[5]5
Различные исторические источники обозначают год смерти Будды с разницей в несколько веков (так называемая длинная хронология 544–543 гг. до н. э.; короткая хронология – 487–485 гг. до н. э.; короткая хронология – 386 г. до н. э. Дата Успения, по одной версии, приходится на 15-е число второго лунного месяца. По более официальной версии, в наши дни буддийский праздник Рождения, Прозрения и Нисхождения Будды в нирвану отмечается по солнечному календарю 17 мая.
[Закрыть]
маленький олененок…
«Осьминог в горшке…»
Далеко-далеко —
там, где из виду скрылась кукушка,
островок маячит…
«Уж и лето прошло…»
«В здешних краях…»
Уж и лето прошло —
а она все еще одинока —
случайная травинка…
«Мост подвесной…»
В здешних краях
все вокруг, что открылось взору,
чисто и светло…
«Воспоминания…»
«Уходящая осень…»
Воспоминания!
В одиночестве плачет старуха[8]8
Воспоминания! // В одиночестве плачет старуха… – В хайку обыгрывается распространенный сюжет «брошенная старуха на горе в Сарасина». Согласно легенде, некий бессердечный сын, дабы избавиться от обузы, отнес свою мать-старушку на гору и там бросил (обычай, достаточно широко распространенный среди беднейших крестьян в Средние века). Однако, смягчившись при созерцании полной луны, злодей в конце концов раскаялся и забрал мать домой.
[Закрыть] —
наперсница луны…
«Дождик весенний…»
Уходящая осень —
натяну поплотнее в постели
соломенное одеяло…
«Уходит весна…»
Дождик весенний.
Ощетинилась жесткой полынью
тропинка меж трав…
«Словно вешка вдали…»
Уходит весна —
плачут птицы, у рыб навернулись
слезы на глаза…
«Горы и палисад…»
Словно вешка вдали
человек, навьюченный сеном, —
летние луга…
«Даже дятел – и тот…»
«Едкий дух от камней…»
Даже дятел – и тот
на лачугу мою не польстился.
Летняя роща…
«В этом дальнем краю…»
Едкий дух от камней,
порыжели летние травы,
роса нагрелась…
«Летние травы…»
«Приютом своим…»
Летние травы —
это все, что осталось от грез
воинов павших…[11]11
Летние травы – // это все, что осталось от грез… – Хайку из дневника «По тропинкам Севера», сложенное в местности Хираидзуми, навеяно известными строками великого китайского поэта Ду Фу: «Царство погибло, а горы и реки остались. // Замок в пору весны // зеленеет густою травою…»
[Закрыть]
«Тишина вокруг…»
Приютом своим
я избрал сегодня прохладу —
тихо нежусь в дреме…
«О прохлада…»
Тишина вокруг,
только звоном пронизаны камни —
поют цикады…
«Вдруг распались вдали…»
«Солнце жаром палит…»
Вдруг распались вдали
заоблачные вершины —
луна над горами…
«Бурное море…»
Солнце жаром палит,
как и прежде, – но уж налетает
осенний ветер…
«Чистый-чистый звук…»
«Вьется стрекоза…»
«Первый зимний дождь…»
Вьется стрекоза —
не поймать ее, как ни бейся,
в траве луговой…
«Отовсюду летят…»
Первый зимний дождь —
хорошо б и обезьянке
плащик из соломы!..
«Цветет мандарин…»
«Не напомнит ничто…»
Цветет мандарин.
Долетает откуда-то с луга
песня кукушки…
«В лачуге моей…»
Не напомнит ничто
об их неизбежной кончине —
перезвон цикад…
«Ветер с реки…»
В лачуге моей
я одно достоинство вижу —
комары здесь малы…
«Не успев зачерпнуть…»
Ветер с реки
обдает вечерней прохладой
деревце хурмы…
«Плохо вышел вьюнок…»
Не успев зачерпнуть,
холодок на зубах предвкушаю —
родник в кринице…
«Полнолуние…»
Плохо вышел вьюнок
на моем неумелом рисунке —
жаль его, право!..
«Взгляни же с портрета…»
Полнолуние —
меж собравшихся им любоваться
лиц красивых нет…
«Вешняя ночь…»
Взгляни же с портрета!
Мне тоже не радостно, друг.
Сумрак осенний…
«Долго-долго струит…»
Вешняя ночь —
заря чуть заметно брезжит
над цветами вишен…
«Песня кукушки…»
Долго-долго струит
сиянье над вишней цветущей
луна в эту ночь…
«Летняя ночь…»
Песня кукушки.
Сквозь просвет в бамбуковой чаще
льется лунный свет…
«Бамбука ростки…»
Летняя ночь.
В лунных бликах вдаль улетает
эхо моих шагов…
«Вымолвлю слово…»
Бамбука ростки —
сколько в детстве их для забавы
рисовать довелось!..
«Друг, что риса принес…»
Вымолвлю слово —
и студит губы мои
осенний ветер…
«Дверь из соломы…»
Друг, что риса принес,
сегодня будет со мною
луной любоваться…
«Одиночества грусть…»
Дверь из соломы.
Солнце садится и меркнет.
Вино из хризантем…
«Приутихли к утру…»
«Вот уже и весна…»
Приутихли к утру
любовные игрища кошек —
над ложем тускнеет луна…
«Цветы на вьюнке…»
Вот уже и весна
пейзаж на свой лад подправляет —
луна и слива…
«Закатилась луна…»
Цветы на вьюнке!
Высунулся из окошка,
перепив вина…
«Цветущий вьюнок…»
Закатилась луна,
но мерцающий отблеск остался
в уголке стола…
«Заживо смерзлись…»
Цветущий вьюнок —
вот и он ведь тоже не хочет
стать моим другом…
«Угли в очаге…»
Заживо смерзлись
в бесформенный плотный комок —
бедные трепанги!..
«Сборщицы чая…»
Угли в очаге —
на стене силуэт знакомый
сидящего гостя…
«В рассветной росе…»
Сборщицы чая —
слышат ли и они сейчас
кукушку из рощи?..
«Поет соловей…»
В рассветной росе
на бахче чумазые тыквы —
прохладная грязь…
«Вешние дожди…»
Поет соловей
меж ростков молодого бамбука —
оплакивает старость…
«Близится осень…»
Вешние дожди —
шелковичным червям не сладко
на тутовых грядках…
«К прохладной стене…»
Близится осень.
Единенье сердец в каморке
на четыре татами…
«Что они там едят?..»
К прохладной стене
прижимаю босые подошвы —
полуденный сон…
«Полнолуние…»
Что они там едят? —
Под сенью ивы осенней
маленький домик…
«Студеный ветер…»
Полнолуние —
туман у подножья горы,
дымка над полями…
«Дорожная даль…»
Студеный ветер
задувает под стрехи домов —
кончается осень…
«Занемог в пути…»
Дорожная даль —
никого нет со мною рядом.
Сумрак осенний…
«И невзрачной вороне…»
Занемог в пути —
мечты мои кружатся, вьются
над оголенным лугом…
«Просыпаюсь ночью…»
И невзрачной вороне
это снежное утро к лицу —
ишь как похорошела!..
«Зимнее поле…»
Просыпаюсь ночью.
С треском лопнул кувшин на столе —
вода замерзла…
«Где-то за очагом…»
Зимнее поле —
одноцветный, поблекший мир,
завыванье ветра…
«За весь долгий день…»
Где-то за очагом
поет так самозабвенно
знакомый сверчок…
«Мышата пищат…»
За весь долгий день
еще не нащебетался —
ах, жаворонок!..
«Бабочка, не спи…»
Мышата пищат —
отвечают, должно быть, из норки
воробушкам в гнезде…
«Ветер подует…»
Бабочка, не спи!
Ну, проснись же поскорее —
давай с тобой дружить!
«Поле сурепки…»
Ветер подует —
и на новую ветку вспорхнет
бабочка на иве…
«Под вишней сижу…»
Поле сурепки —
с умным видом снуют воробьи,
любуясь цветами…
«Тихо лошадь трусит…»
Под вишней сижу.
Всюду – в супе и в рыбном салате
лепестки цветов…
«Прохладу листвы…»
Тихо лошадь трусит.
Будто вижу себя на картине
средь летних полей…
«Крабик песчаный…»
«Дикие утки…»
Крабик песчаный
карабкается по ноге —
как вода прозрачна!..
«Сорвался с травинки…»
Дикие утки, —
должно быть, лапкам тепло
в пуховых чулочках!..
«Неужели она…»
Сорвался с травинки
и в испуге прочь улетел
светлячок зеленый…
«Молодая листва…»
Неужели она
вся как есть превратилась в песню? —
Скорлупка цикады…
«Рассвет настает…»
Молодая листва —
как ярко блестит под солнцем
пышная зелень!..
«Ночью холодной…»
Рассвет настает —
отзвук колокола окутан
пеленой тумана…
«Подал голос журавль…»
Ночью холодной
мне лохмотья одолжит свои
пугало в поле…
«О стрекоза…»
Подал голос журавль —
и от крика вот-вот разорвутся
листья банана…
«Деревенька в горах…»
О стрекоза!
С каким же трудом на былинке
ты примостилась…
«Задремал в седле…»
Деревенька в горах —
непременно у каждого дома
дерево хурмы…
«Этот старый пруд…»
Задремал в седле —
сквозь сон вдали брезжит месяц,
вьется дым очагов…
«Море во тьме…»
Этот старый пруд!
Ныряет в воду лягушка —
одинокий всплеск…
У каждой вещи свое предназначение
Море во тьме —
долетает белесым мерцаньем
перекличка уток…
«Колосок ячменя…»
Слепень на цветке —
подожди, не ешь его,
дружок-воробей!..
«Занедуживший гусь…»
Колосок ячменя
сожму, опоры взыскуя, —
пришла разлука…
«Отчего в эту осень…»
Занедуживший гусь
опустился на сжатое поле —
холодный ночлег в пути…
Отчего в эту осень
так годы дают себя знать?
Птицы под облаками…
Поэты школы Басё
Мукаи Кёрай
«Хоть и движется он…»«Коршуна перья…»
Хоть и движется он,
а кажется, что неподвижен, —
кто-то мотыжит поле…
«Вихрь студеный…»
Коршуна перья
он пригладил, прижал —
первый зимний дождь…
«На ладони моей…»
Вихрь студеный —
он земли не дает коснуться
зимнему дождю…
«Дыни, сбросив листву…»
На ладони моей
угас он так незаметно,
этот светлячок…
«Обходчик с гонгом…»
Дыни, сбросив листву,
на бахче догола разделись —
какая жара!..
Обходчик с гонгом
нынче ночью меня не будил.
Луна в тумане…
Найто Дзёсо
«Море дремлет во мгле…»«В одежонке бумажной…»
Море дремлет во мгле —
вот туда и уходят, должно быть,
зимние дожди…
«Прибиты дождем…»
«Вишни в полном цвету…»
Прибиты дождем,
ячменя колосья склонились
над тропинкой в поле…
«Вынырнул чирок…»
Вишни в полном цвету,
а дятел кружит над ними —
ищет трухлявый ствол…
«Летняя гроза…»
Вынырнул чирок
и плывет, озираясь так важно:
«Я на дне побывал!»
«Полнолуние…»
Летняя гроза —
на землю спешат муравьишки
по стволу бамбука…
«Сбросив скорлупку…»
Полнолуние.
Старая сова ночует
в придорожном храме…
«Холоднее, чем снег…»
Сбросив скорлупку,
с нею рядом в осенний день
упала сама цикада…
Холоднее, чем снег,
на сединах моих серебрится
зимняя луна…
Нодзава Бонтё
«Зимний дождь идет…»«Рыбник карпов принес…»
Зимний дождь идет —
в горной хижине лесоруба
светится окошко…
«Прохладный рассвет…»
Рыбник карпов принес —
откликаюсь вслепую на голос
из туманной дымки…
«В толчее базара…»
Прохладный рассвет —
прямо к двери моей лачуги
намело травы…
«Кличет сорокопут…»
В толчее базара
ароматы снеди плывут.
Летняя луна…
«Все капли с ковша…»
Кличет сорокопут.
Погружается в бор сосновый
закатное солнце…
Все капли с ковша
стекли – в тишине наступившей
запел кузнечик…
Морикава Кёрику
«Клецки на связке…»«Убрали ячмень…»
Клецки на связке —
и те будто стали помельче.
Ветер осенний…
«К пламени свечи…»
Убрали ячмень —
рис сажают на том же поле.
Поздние светляки…
«Любуясь вершиной…»
К пламени свечи
так доверчиво он склонился —
пион в горшочке…
«Завидую им…»
Любуясь вершиной,
под деревом долго лежу
в тени прохладной…
«Уголок Киото…»
Завидую им,
сам расстаться с милой не в силах, —
кошачья свадьба…
Уголок Киото —
ночью дождь поливает остатки
дневного снега…
Оти Эцудзин
«Бумажный фонарь…»«Как спокойны они…»
Бумажный фонарь
совсем закоптился в дороге —
снежный вечер студён…
«Завидно, право…»
Как спокойны они,
опадая в свой час урочный! —
Мака цветы…
Завидно, право!
Всё на свете готовы забыть,
любятся кошки…
Ямамото Какэй
«Новый пакет…»«На белом цветке…»
Новый пакет
припасенного загодя чая
в затворничестве зимой…
«Марево висит…»
На белом цветке
прозрачной росы и не видно —
вьюнок поутру…
Марево висит —
ничем не сдержать колыханья
над снежным полем…
Имубэ Роцу
«На гладких камнях…»«Перед взором моим…»
«Что же будет теперь…»
Перед взором моим
синева безбрежного моря.
Северная осень…
«Детвора из рыбачьей деревни…»
Детвора из рыбачьей деревни
под вечер пришла собирать
морскую капусту…
Каваи Сора
«Всю ночь напролет…»Вернувшись в Ига
«Звезды в пруду…»
«Плетень не чиню…»
Звезды в пруду.
Мелко-мелко дрожат отраженья —
зимний дождь идет…
Плетень не чиню —
пусть почаще в гости приходят
оленята из леса…
Сугияма Сампу
«Закатное солнце…»«Вешние ливни…»
Закатное солнце
расколото напополам
дождевою тучей…
«Поле хризантем…»
Вешние ливни —
прямо к двери лачуги моей
плывут лягушки…
Поле хризантем —
посреди него задержался
клочок тумана…
Татибана Бокуси
«Сквозь опоры моста…»«Журчанье реки…»
Сквозь опоры моста
лучи закатного солнца —
вечерняя дымка…
«Холод ночной…»
Журчанье реки.
Домик с дикою розой у входа
еще не проснулся…
У могилы Басё в храме Гитю-Дзи
Холод ночной.
Слышу, лодка на мелководье
скребет о песок…
С посохами стоим,
окружив этот холмик могильный.
Зимний дождь над селом…
Хиросэ Идзэн
«Вьются стрекозы…»«Чуть заметен, плывет…»
Вьются стрекозы,
солнце садится – в волнах
дикие утки…
«Разлука грядет…»
Чуть заметен, плывет
аромат благовонных курений —
снежок за окном…
«Уж наверно они…»
В горах Кага принял наконец ванну
«Оклеил окно…»
Оклеил окно —
и вдруг через узкую щелку
сверчок вползает…
Кагами Сико
«Сумрак белесый…»«Вот она, прохлада…»
Сумрак белесый —
словно свой товар предлагает
продавец сакэ…
«Вороны лесные…»
Вот она, прохлада!
Из зелени летней с веранды
свешиваю ноги…
«Промозглый денек…»
Вороны лесные
разглядывают ростки
на рисовом поле…
«Нарциссы в цвету…»
Промозглый денек —
лошаденка уши прижала.
Расцветают груши…
Нарциссы в цвету.
Выхожу за ворота ночью —
луна над рекой…
Сида Яха
«Прохладный сумрак…»«Всходы риса в полях…»
Прохладный сумрак.
На крутой утес я взошел —
стою над обрывом…
«Уши открою…»
Всходы риса в полях,
а меж ними следы зияют —
будто великаньи…
«Мацуяма…»
Уши открою,
чуть-чуть одеяло стянув, —
шорохи ночные…
«Фиалки цветок…»
Мацуяма.
Угасающие светляки.
Утренняя буря…
«Как же прохладно…»
Фиалки цветок
положил для верности в пачку
платков бумажных…
Ночлег в пути
Как же прохладно!
Прикоснулся горячим лбом
к новенькой циновке…
Ливень вечерний.
Вот и кончили камни дробить
на соседнем подворье…
Ёса-но Бусон
«Белой сливы цветы…»«Алая слива…»
Алая слива.
В багровых закатных лучах
дубы и сосны…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
