Текст книги "Зовите меня Джо"

Саундерс совсем по-другому представлял себе поселения будущего. Несмотря на высокие здания, городок выглядел каким-то захудалым и… угрожающим. Впрочем, судить было трудно. Возможно, тут всему виной усталость.

Внезапно над центром города в небо взмыл черный яйцеобразный предмет и устремился через реку к ним. Комитет по встрече, подумал Саундерс и положил руку на рукоятку пистолета.

Когда аппарат приблизился, стало видно, что это реактивная машина с короткими крыльями. Из хвостовой части вырывалось пламя. Она снизила скорость, постепенно полого снижаясь.

– Эй, привет! – заорал Халл, стоя во весь рост и размахивая рукой; ветер трепал его огненно-рыжие волосы. – Привет, люди!

Машина спикировала прямо на них. Из носовой части внезапно вырвалась ниточка дыма. Трассирующие пули!

Натренированный рефлекс швырнул Саундерса на землю. Пули взвизгнули над головой и с треском взорвались позади. На его глазах Халла разнесло на куски.

Аппарат пронесся над ним и развернулся для новой атаки. Саундерс вскочил и побежал, низко пригнувшись и рыская из стороны в сторону. Стрелок промахнулся и на этот раз, пули лишь взметнули неподалеку фонтанчики грязи. Саундерс снова бросился на землю.

Еще один заход… Взрыв снаряда сбил Саундерса с ног. Он перекатился и вжался в землю, надеясь укрыться в траве. Ему пришло в голову, что для охоты на человека аппарат летает слишком быстро – стрелок просто не успевает прицелиться.

Он слышал наверху завывание двигателя, но даже не стал поднимать голову. Выискивая его, аппарат стервятником кружился в небе. Саундерс получил небольшую передышку, и его захлестнула горькая ненависть.

Сэм… Они убили его, застрелили без предупреждения… Сэма, рыжеволосого весельчака и товарища. Сэм мертв, и убили его они.

Саундерс рискнул перевернуться на спину. Аппарат садился. Так, значит, охоту решили продолжить на земле. Он вскочил и снова побежал.

Мимо уха просвистела пуля. Саундерс обернулся, выхватив пистолет, и выстрелил в ответ. Из аппарата выскакивали люди в черной форме. Расстояние было довольно велико, но не для крупнокалиберного армейского пистолета Саундерса. Он выстрелил снова и ощутил дикую радость, когда одна из черных фигур закрутилась на месте и рухнула.

Машина времени была уже совсем рядом. Некогда строить из себя героя, пора удирать – и побыстрее! Рядом с ним уже взвизгивали пули.

Он прыгнул в кабину и захлопнул за собой дверь. Металлический корпус зазвенел, пробитый пулей. К счастью, лампы еще не успели остыть!

Он включил главный тумблер. Когда все вокруг начало расплываться, Саундерс посмотрел в окно. Преследователи уже почти настигли его. Один из них целился из какого-то оружия, похожего на базуку.

Потом все окуталось серым туманом. Саундерс откинулся на спинку сиденья; его трясла нервная дрожь. Через некоторое время до него дошло, что одежда разорвана, а рука чем-то поцарапана.

И погиб Сэм.

Он сидел, уставившись на ползущую вверх стрелку. Ладно, пусть будет 3000 год. Пять столетий – как раз подходящее расстояние между ним и преследователями.

Для прибытия он выбрал ночное время. Осторожно выглянув в иллюминатор, он разглядел, что оказался среди высоких зданий – почти не освещенных или вовсе темных. Прекрасно!

Он потратил несколько минут, перевязывая ранку и переодеваясь в запасную одежду, которую Ева уговорила взять с собой, – плотную шерстяную рубашку, бриджи и ботинки. Наброшенный сверху плащ наверняка поможет ему выглядеть не так подозрительно. Само собой, он не забыл кобуру с пистолетом и запасные обоймы. Придется на время разведки покинуть машину. Саундерс рисковал – ее могли обнаружить, но оставалось лишь запереть дверь и понадеяться на везение.

Выйдя наружу, он очутился в небольшом, вымощенном булыжником переулке между высокими домами. Окна в них не светились или были закрыты ставнями. Сквозь плотный мрак над головой не пробивались даже звезды – должно быть, их скрывали облака, но на севере Саундерс разглядел слабое красное сияние, пульсирующее и мерцающее. Помедлив мгновение, он расправил плечи и зашагал по темному переулку.

Он тут же поразился невероятности ситуации, в которой оказался. Менее чем за час он перенесся на тысячу лет вперед, на его глазах погиб друг, – и вот он шагает по чужому городу, гораздо более одинокий, чем любой из когда-либо живших людей. Увижу ли я тебя снова, Ева?

Мимо него сгустком мрака бесшумно скользнула тень. Тускло блеснули зеленоватые огоньки глаз. Бродячий кот! Выходит, люди еще не расстались со своими любимцами. Но сейчас ему не помешала бы более ободряющая встреча.

Впереди послышался шум, по дверям домов заплясал луч света. Сунув руку под плащ, Саундерс сжал рукоятку пистолета. В полумраке показались четыре черных силуэта, перегородившие всю улицу. Ритм их шагов звучал по-военному. Какой-то патруль. Саундерс огляделся, отыскивая укрытие, – ему вовсе не хотелось попасть в плен к незнакомцам.

Спрятаться было негде – дома стояли сплошной стеной. Он попятился. Луч фонарика заметался по сторонам, скользнул по его телу и тут же вернулся. Патрульный что-то крикнул, резко и властно.

Саундерс повернулся и побежал. За спиной послышались крики и топот тяжелых ботинок. Внезапный резкий свист эхом заметался между высокими темными стенами.

Из темноты вырос черный силуэт. Крепкие пальцы клещами сомкнулись на запястье Саундерса и дернули в сторону. Он открыл рот, но его тут же зажала ладонь незнакомца. Через несколько секунд его уже волокли вниз по каким-то ступеням.

– Сюда, – резко прошипел кто-то. – Быстро.

Приоткрылась дверь. Они скользнули внутрь, тут же щелкнул автоматический замок.

– Кажется, нас не засекли, – мрачно произнес незнакомец. – Иначе крышка.

Саундерс пригляделся к нему. Его спаситель оказался среднего роста. Под черной накидкой виднелось гибкое и ловкое тело, затянутое в облегающую одежду. На одном бедре болтался пистолет, на другом – сумка. Коротко стриженные волосы не скрывали его лица – худого, выразительного, с высокими скулами, болезненно-желтоватой кожей и прямым носом с подвижными ноздрями. Из-под мефистофелевских бровей смотрели темные, слегка раскосые глаза. Рот, широкий и самодовольный, был растянут в дерзкой улыбке, открывающей острые белые зубы. Какой-то монголоид, решил Саундерс.

– Ты кто такой? – грубо спросил он.

Незнакомец взглянул на него с подозрением.

– Белготай из Сырта, – ответил он наконец. – Но ты и сам нездешний.

– Еще какой, – мрачно пошутил Саундерс. – Ты зачем меня сюда затащил?

– Ты ж не хотел попасть в лапы к Ищейкам, верно? – спросил Белготай. – Только не спрашивай меня, зачем я спас незнакомца. Просто оказался на улице. Смотрю, ты бежишь. Вот я и подумал, что раз парень смывается от Ищеек, то ему надо помочь. – Он пожал плечами. – Впрочем, если тебе помощь не нужна, можешь катиться обратно.

– Нет, я, конечно, останусь, – сказал Саундерс. – И… спасибо, что спас меня.

– De nada[44]44
  Не за что (исп.).


[Закрыть], – ответил Белготай. – Пойдем выпьем.

Они вошли в задымленную комнату с низким потолком, в которой стояло несколько обшарпанных деревянных столов, теснившихся вокруг небольшой жаровни с углями. В дальнем углу виднелось несколько больших бочек. Скорее всего, то была какая-то таверна, место сборищ местной мафии. Кажется, мне повезло, подумал Саундерс. В отличие от официальных властей, преступники не станут интересоваться его прошлым. Здесь можно осмотреться и кое-что разузнать.

– Боюсь, у меня нет денег, – признался Саундерс. – Разве что… – Он достал из кармана горстку монет.

Белготай впился в них взглядом и с шумом втянул в себя воздух. Потом его лицо разгладилось и стало бесстрастным.

– Я угощаю, – радушно произнес он. – Эй, Хеннади, принеси нам уисски.

Белготай повлек Саундерса в темный угол, подальше от остальных, и усадил за стол. Хозяин принес высокие стаканы с чем-то, отдаленно напоминающим виски, и Саундерс с благодарностью выпил свою порцию.

– Тебя как звать? – поинтересовался Белготай.

– Саундерс. Мартин Саундерс.

– Рад познакомиться. А теперь… – Белготай придвинулся к Саундерсу и прошептал: – Теперь скажи-ка мне, Саундерс, из какого ты года?

Саундерс замер.

– Не бойся. – Белготай едва заметно улыбнулся. – Здесь только мои друзья. Никто не собирается перерезать тебе глотку и выбросить на улицу. Я ничего плохого не замышляю.

Саундерс неожиданно ощутил огромное облегчение и успокоился. Да и какого черта? Рано или поздно его тайна все равно открылась бы.

– Из тысяча девятьсот семьдесят третьего.

– Что? Из будущего?

– Нет… из прошлого.

– А, значит, разная хронология. Это сколько лет назад?

– Тысяча двадцать семь.

Белготай свистнул.

– Неблизкий путь! Но я и не сомневался, что ты из прошлого. Никто еще не прибывал из будущего.

– Хочешь сказать… это невозможно? – потерянно спросил Саундерс.

– Не знаю. – Белготай криво усмехнулся. – Да и кому из будущего пришло бы в голову наведаться в нашу эпоху, будь даже у него такая возможность? Давай рассказывай.

Саундерс разозлился. Виски уже растеклось теплом по его жилам.

– Я продаю информацию, – холодно произнес он, – а не раздаю ее даром.

– Что ж, честно сказано. Выкладывай, Мартин Саундерс.

Саундерс вкратце рассказал ему свою историю. Выслушав, Белготай медленно кивнул.

– Тогда, пятьсот лет назад, ты наткнулся на Фанатиков. Они не выносят путешественников по времени. Да и большинство людей тоже.

– Но что случилось? Что это за мир, в конце концов?

Он уже легче воспринимал акцент Белготая. Произношение немного изменилось, гласные звучали слегка иначе, «р» произносилась примерно так, как в датском или французском в двадцатом веке. Добавились иностранные слова, особенно испанские. Но тем не менее Саундерс понимал все и теперь внимательно слушал. Белготай был не очень сведущ в истории, но его цепкий ум ухватил наиболее значимые факты.

Время потрясений началось в двадцать третьем столетии после восстания марсианских колонистов против все более продажного и тиранического Земного Директората. Столетие спустя началось великое переселение народов Земли, вызванное голодом, эпидемиями и гражданскими войнами. В этом хаосе появилась секта Армагеддонистов, или, как их назовут позднее, Фанатиков. Через пятьдесят лет после бойни на Луне военным диктатором Земли стал Хантри, и правление Армагеддонистов растянулось почти на три столетия. Власть их была, по сути, номинальной: на огромных территориях постоянно вспыхивали восстания, а колонии на других планетах уже достаточно окрепли, чтобы не пускать Фанатиков в космос. Но там, где им удавалось удерживать власть, они правили с невероятной жестокостью.

В числе прочего они запретили и путешествия во времени, которые, впрочем, и так не были популярны после Войны во Времени, когда побежденная армия Директората просочилась из двадцать третьего столетия в двадцать четвертое, попытавшись захватить власть на планете. Их разгромили, но погибло очень много людей. Путешественников во времени всегда было немного – слишком уж непредсказуемым и опасным оказывалось будущее, и их зачастую убивали или захватывали в плен в какой-нибудь беспокойной эпохе.

В конце двадцать седьмого столетия Всепланетная Лига и Африканские Раскольники покончили наконец с правлением Фанатиков. Из послевоенного хаоса родился Африканский мир, и два столетия человечество наслаждалось эрой относительного спокойствия и прогресса, которую теперь с завистью вспоминают, называя золотым веком. Современная хронология даже начинается с года восхождения на престол Джона Мтезы I. Крах наступил из-за внутренней стагнации и вспышек варварства на внешних планетах, после чего Солнечная система разбилась на множество маленьких государств и даже независимых городов. То был трудный, беспокойный период, но теперь он быстро близится к концу.

– Мы сейчас в одном из городов-государств под названием Лиунг-Вей, – пояснил Белготай. – Его основали захватчики из Китая около трех столетий назад. Теперь им правит диктатор Краусманн, упрямый старый осел, не желающий сдаваться, хотя армия правителя Атлантики уже стоит у ворот города. Видел красное сияние на горизонте? Это их излучатели обрабатывают наш силовой экран. Когда они его пробьют, то захватят город и накажут его за то, что он так долго сопротивлялся. Никого такая перспектива не радует.

Белготай рассказал немного и о себе. Он был человеком из той, уже умирающей эпохи, когда небольшие государства нанимали наемников, не желая сражаться сами. Родившись на Марсе, Белготай продавал свои услуги по всей Солнечной системе. Но небольшие отряды наемников оказались бессильны перед организованными новобранцами восставших наций, и после разгрома своего отряда Белготай бежал на Землю, где влачил жалкое существование вора и наемного убийцы. От будущего он не ждал ничего хорошего.

– Никому сейчас не нужен вольный стрелок, – уныло произнес он. – И если меня не успеют поймать Ищейки, я сам повешусь, когда Атланты возьмут город.

Саундерс сочувственно кивнул.

Белготай приблизился, его раскосые глаза сверкнули.

– Но ты можешь мне помочь, Мартин Саундерс, – прошептал он. – И себе тоже.

– Как? – непонимающе моргнул Саундерс.

– Да, да. Возьми меня с собой, вытащи из этого проклятого времени. Здесь тебе никто помочь не сможет, они разбираются в путешествиях во времени не больше твоего. Скорее всего тебя засунут в каталажку, а машину разобьют. Сматывайся отсюда! И забери меня.

Саундерса охватили сомнения. Что ему, в сущности, известно об этой эпохе? И насколько правдивы слова Белготая? Можно ли ему верить?…

– Высади меня в таком времени, где вольный стрелок снова сможет сражаться. А по дороге я помогу тебе. Я неплохо управляюсь с пистолетом и виброножом. Не можешь же ты скакать по будущему в одиночку.

Саундерс задумался. Впрочем, что тут долго размышлять? И так ясно, что эта эпоха для него бесполезна. К тому же Белготай спас его от Ищеек, пусть даже не таких страшных, какими он их расписал. И… если уж на то пошло, ему нужен кто-нибудь, с кем можно просто поговорить. Кто помог бы ему забыть Сэма Халла и пропасть столетий, отделяющую его от Евы.

Решение пришло.

– Согласен.

– Отлично! Ты не пожалеешь, Мартин. – Белготай встал. – Пошли, пора отправляться.

– Прямо сейчас?

– Чем скорее, тем лучше. А вдруг твою машину найдут? Тогда станет слишком поздно.

– Но… тебе же надо собраться, попрощаться…

Белготай похлопал по сумке.

– Все мое при мне. – В его дерзком смехе чувствовалась горечь. – Мне не с кем прощаться, разве что с кредиторами. Пошли!

Слегка ошеломленный таким стремительным поворотом событий, Саундерс вышел вслед за Белготаем из таверны. Слишком уж быстро пришлось прыгать из эпохи в эпоху, а поразмыслить и прийти в себя так и не удалось.

Например, если он когда-нибудь вернется в свое время, то его потомки будут жить и в эту эпоху. Родственные связи распространяются быстро; в каждой из враждующих армий наверняка есть люди, несущие в себе кровь его и Евы. А ведь они сражаются между собой, даже не задумываясь о любви своих предков, благодаря которой появились на свет. «Но ведь и я сам, – устало подумал Саундерс, – не задумывался в свое время, имею ли общих предков с теми летчиками, которых сбивал во время войны».

Каждый живет в своем собственном времени. Человеческая жизнь – короткая вспышка света во мраке вечности, и людям не свойственно задумываться о том, что простирается за пределами этого короткого промежутка. Саундерс начал понимать, почему путешествия во времени так и не стали обычным явлением.

– Сюда!

Белготай увлек его в туннель переулка. Едва они укрылись в темноте, как мимо прошествовали четверо Ищеек в черных шлемах. В тусклых красноватых отблесках Саундерс разглядел их полувосточные лица с высокими скулами и поблескивающее оружие.

Городские дома словно сжались в эту ночь страха и ожидания. Когда спутники добрались до машины, Белготай снова рассмеялся, на этот раз легко и радостно.

– Свобода! – прошептал он.

Они забрались в кабину. Саундерс настроил приборы на сто лет вперед. Белготай нахмурился.

– Наверное, мир через сто лет покажется мне слишком скучным, – сказал он.

– Если я найду способ вернуться, то доставлю тебя в любую эпоху, какую только пожелаешь, – пообещал Саундерс.

– Лучше перенеси меня на сто лет назад, – сказал воин. – Давай отправляйся!

3100 год. Развалины. Почерневшие, обугленные обломки. Саундерс включил счетчик Гейгера, тот бешено затрещал. Радиоактивность! Чья-то дьявольская атомная бомба смела Лиунг-Вей. Дрожащей рукой он снова включил машину.

3200 год. Радиоактивность исчезла, но развалины остались. Под горячим небом, мертвым и безжизненным, распластался огромный оплавленный кратер. Быть может, если перебраться через него, им повезет и они отыщут людей, но Саундерс не хотел уходить далеко от машины. Если им не удастся к ней вернуться…

К 3500 году выжженная земля снова покрылась почвой, на ней вырос лес. Путешественники стояли под моросящим дождем и осматривались.

– А деревья-то большие, – заметил Саундерс. – Этого леса очень долго не касалась рука человека.

– Может, люди снова вернулись в пещеры? – предположил Белготай. – Хотя вряд ли. Цивилизация так широко распространилась, что в полной дикости не погибнет. Но до ближайшего поселения может оказаться очень далеко.

– Тогда поехали дальше!

Глаза Белготая заблестели – ему стало интересно.

Несколько столетий спустя на этом месте все еще рос лес. Саундерс тревожно нахмурился. Ему очень не нравилось, что приходится все дальше и дальше отдаляться от своего времени. Он и так забрался настолько далеко, что уже не сможет вернуться без чьей-либо помощи. Но, разумеется, когда-нибудь ему повезет…

4100 год. Они материализовались на просторном лугу, где среди фонтанов, статуй и беседок стояли низкие округлые здания из какого-то цветного пластика. Впереди бесшумно пролетел маленький аппарат. Саундерс не мог понять, какой у него двигатель.

Путешественники увидели на лугу молодых мужчин и женщин, одетых в длинные разноцветные накидки поверх легких туник. Заметив машину, они собрались вокруг, удивленно переговариваясь. Саундерс и Белготай вышли, приветственно подняв руки, но другую руку воин на всякий случай держал поближе к оружию.

С пришельцами заговорили на каком-то певучем, мелодичном языке, в котором с большим трудом угадывалось нечто знакомое. Неужели время настолько все изменило?

Их привели в одно из зданий. В просторном прохладном помещении им навстречу приветливо поднялся седой бородатый мужчина в украшенной орнаментом красной одежде. Кто-то принес небольшой аппарат, напоминающий осциллограф с микрофонной приставкой. Мужчина поставил его на стол и что-то настроил.

Бородач заговорил на том же незнакомом языке – но из машины послышалась английская речь!

– Приветствую вас, путешественники, в нашем отделении Американского колледжа. Садитесь, прошу вас.

Саундерс и Белготай ахнули. Старик улыбнулся.

– Вижу, психофон для вас новинка. Он воспринимает излучение речевого центра мозга. Когда человек говорит, соответствующие мысли улавливаются машиной, усиливаются и излучаются в мозг слушателя, который воспринимает их как слова родного языка. Позвольте представиться. Меня зовут Гамалон Авард, я декан местного отделения колледжа. – Его кустистые брови вопросительно приподнялись.

Путешественники назвали свои имена. Авард церемонно кивнул. Стройная девушка, одетая так легко, что глаза Белготая заблестели, принесла поднос с бутербродами и напиток, напоминающий чай. Саундерс внезапно осознал, насколько голоден и устал… Он обессиленно опустился в кресло, которое тут же изменило форму, подстроившись под контуры его тела, устало взглянул на Аварда и начал рассказывать свою историю.

– Я так и думал, что вы путешественники во времени, – кивнул декан, когда Саундерс смолк. – Для нас вы очень интересны. С вами наверняка захотят поговорить представители археологического факультета – если получат ваше любезное согласие.

– Вы можете нам помочь? – прямо спросил Саундерс. – Сможете так переделать нашу машину, чтобы мы смогли вернуться?

– Увы, нет. Боюсь, уровень развития нашей физики не оставляет для вас надежд. Я могу проконсультироваться с экспертами, но уверен, что теория пространства-времени не изменилась с того дня, когда Приоган ее сформулировал. Она утверждает, что расход энергии, необходимый для путешествия в прошлое, чудовищно возрастает с увеличением длительности обратного пути. Видите ли, происходит деформация мировых линий. Предельная дальность возвращения составляет около семидесяти лет, а далее требуется бесконечно большое количество энергии.

Саундерс хмуро кивнул:

– Понятно. И нет никакой надежды?

– В наше время боюсь, что нет. Но наука быстро развивается. Контакт с другими цивилизациями Галактики оказался необыкновенно плодотворным…

– Вы предпринимаете межзвездные путешествия? – не смог удержаться Белготай. – Вы можете долететь до звезд?

– Да, конечно. Примерно пятьсот лет назад создан сверхсветовой двигатель, работа которого основана на модифицированной теории относительности Приогана. Он позволяет пронизывать пространство сквозь более высокие измерения… Но вас ждут проблемы поважнее научных теорий.

– Только не меня! – пылко воскликнул Белготай. – Если бы я мог добраться до звезд… Ведь там наверняка воюют.

– Увы, да. Быстрое расширение границы освоенного пространства ввергло Галактику в хаос. Но сомневаюсь, что вам разрешат попасть на звездолет. Более того, Совет наверняка прикажет применить по отношению к вам, как к неуравновешенным личностям, темпоральную депортацию. В противном случае душевное здоровье планеты окажется в опасности.

– Послушай, ты… – взревел Белготай и потянулся к пистолету.

Саундерс стиснул его руку.

– Успокойся, дурак! – прошипел он. – Мы не можем воевать с целой планетой. Да и ради чего? Будут и другие эпохи.

Белготай утихомирился, но глаза его рассерженно блестели.

Путешественники пробыли в колледже еще два дня. Авард и его коллеги оказались вежливыми, приветливыми и с жадным интересом слушали все, что путешественники рассказывали о своем времени. Им предоставили еду, жилье и столь необходимый отдых. Гостеприимные хозяева даже передали Совету планеты просьбу Белготая, но ответ был категоричен: в Галактике и так слишком много варваров. Путешественникам придется отправиться дальше.

Из машины времени удалили батареи, заменив их маленьким атомным двигателем с почти неограниченным энергетическим ресурсом. Авард подарил гостям психофон, чтобы они могли общаться со всеми, кто встретится им в будущем. Все были очень вежливы и деликатны, но Саундерс поймал себя на том, что невольно согласен с Белготаем. Ему не очень пришлись по душе эти чересчур цивилизованные господа. Он принадлежал к другой эпохе.

Авард попрощался с гостями важно и степенно.

– Странно видеть, как вы отправляетесь в путешествие во времени, – сказал он. – Невозможно представить, что вы будете путешествовать еще долго после моей кремации, увидите такое, чего я даже не могу вообразить. – Выражение его лица на мгновение изменилось. – Я даже немного вам завидую. – Он быстро отвел глаза, словно испугался собственной мысли. – Прощайте, и да пребудет с вами удача.

4300 год. Здания колледжа исчезли, теперь их сменили маленькие, искусно сделанные летние домики. Вокруг машины столпились юноши и девушки в легкой переливающейся одежде.

– Вы путешественники во времени? – спросил один из них, удивленно округлив глаза.

Саундерс кивнул – он так устал, что не мог говорить.

– Путешественники во времени! – восхищенно пискнула девушка.

– А не знают ли в ваше время способа путешествия в прошлое? – с надеждой спросил Саундерс.

– Я о таком не ведаю. Но, пожалуйста, останьтесь ненадолго, расскажите нам о вашем путешествии. У нас давно не было никаких развлечений – с тех самых пор, как вернулся корабль с Сириуса.

Никто не скрывал настойчивого нетерпения, особенно женщины. Они окружили пришельцев кольцом нежных рук, смеялись, что-то восклицали и оттесняли их все дальше от машины. Белготай ухмыльнулся.

– Давай останемся на ночь, – предложил он.

Саундерс не видел смысла возражать. Времени у них достаточно, с горечью подумал он. Все время мира.

Ночь прошла в шумном веселье. Саундерс ухитрился кое-что разузнать. В эту эпоху Земля стала галактическим захолустьем, где скопилось накопленное торговлей огромное богатство, охраняемое негуманоидными наемниками от набегов межзвездных пиратов и завоевателей. Этот регион превратился в одно из многочисленных мест развлечений для детей из богатых купеческих семей, уже многие поколения живущих за счет унаследованных богатств. Они оказались симпатичными ребятами, но в них чувствовалась какая-то умственная и физическая расслабленность и глубокая внутренняя усталость от пустых, все более теряющих новизну развлечений. Декаданс.

В конце концов Саундерс одиноко уселся неподалеку от мягко поплескивающего искусственного озера под луной, на которой алмазно поблескивали купола городов, и принялся разглядывать медленно вращающиеся над головой созвездия – далекие солнца, которые человек завоевал, так и не став хозяином над самим собой. Он подумал о Еве и захотел заплакать, но пустота в его груди оказалась сухой и холодной.

Наутро Белгатая одолело сокрушительное похмелье, от которого его избавил напиток, предложенный одной из женщин. Путешественники немного поспорили между собой, стоит ли Белготаю оставаться в этом веке. Сейчас он при желании мог улететь куда угодно – в галактических далях остро не хватало воинов. Но то, что Сол – так сейчас называли Солнце – теперь очень редко посещали и ему, возможно, пришлось бы прождать долгие годы, в конце концов заставило Белготая продолжить путешествие.

– Мир долго не продлится, – сказал он. – Сол слишком лакомый кусочек, а наемники не всегда преданы тем, кто их нанимает. Рано или поздно на Земле снова вспыхнет война.

Саундерс грустно кивнул. Ему было невыносимо тяжело думать о сокрушающей силе, которая начнет губить миролюбивых и никому не причиняющих вреда людей, о том, как их начнут убивать, мучить и захватывать в плен. Но у истории свой путь, и он отмечен могилами пацифистов.

Яркая сцена затянулась серым туманом. Они отправились дальше.

4400 год. Полыхала какая-то вилла, взметая дым и пламя в пасмурное небо. Неподалеку стоял огромный звездолет, покрытый отметинами от лучевых ударов, а возле него суетились огромные бородатые люди в шлемах и кирасах, с хохотом волочившие отовсюду награбленное золото и упирающихся пленников. Варвары пришли!

Вышедшие было путешественники торопливо вернулись в машину. Оружие звездолета могло превратить ее в тлеющие обломки. Саундерс до упора передвинул вперед рукоятку хода.

– Давай лучше прыгнем подальше, – сказал Саундерс, когда стрелка миновала столетнюю отметку. – Вряд ли стоит ожидать технического прогресса в эпоху упадка. Попробую пятитысячный год.

«А достигнет ли когда-нибудь прогресс того, что нам нужно? – мелькнуло у него в голове. – Увижу ли я тебя когда-нибудь снова, Ева? И не оплакивай меня долго, – подумал он, словно его тоска могла преодолеть бездну тысячелетий. – Единственное, что для меня важно во все кровавые века человеческой истории, – твое счастье».

Когда стрелка стала приближаться к шестому столетию, Саундерс попытался передвинуть рукоятку обратно. Но не смог!

– Что случилось? – Белготай склонился к его плечу.

Саундерс потянул сильнее, чувствуя, как по ребрам заструился холодный пот. Рукоятка осталась неподвижной – проектор нельзя было остановить.

– Сломалась? – тревожно спросил Белготай.

– Нет… это автоматический детектор массы. Мы погибнем, если появимся в том месте, которое уже занято твердой материей. Детектор не дает проектору остановиться, когда распознает такую ситуацию. – Саундерс криво усмехнулся. – Должно быть, какой-то болван построил дом прямо на этом месте!

Стрелка продвинулась до упора, а они все продолжали мчаться сквозь безликую серость. Саундерс обнулил счетчик и отметил про себя, что они уже проскочили первые полтысячелетия. Неплохо бы знать, в каком году они вынырнут. Хотя и не обязательно.

Поначалу он не волновался. Творения человеческих рук на редкость недолговечны; он с грустью подумал о городах и цивилизациях, чей восход он наблюдал и которые снова погрузились в ночь и хаос времени, прожив свой недолгий час. Но через тысячу лет…

Две тысячи…

Три тысячи…

В тусклом свечении инструментальной панели он увидел бледное и напряженное лицо Белготая.

– Сколько еще? – прошептал он.

– Не знаю…

Внутри машины под мощную песнь проектора текли долгие минуты, а два человека зачарованно следили за отсчетом веков.

Через двадцать тысяч лет невероятное завершилось. В 25 296 году рукоятка, на которую непрерывно давил Саундерс, неожиданно высвободилась. Машина вырвалась в реальность, качнулась, опустилась на полметра вниз и замерла. Они тут же распахнули дверь.

Проектор лежал на каменном блоке размером с небольшой дом. А сам блок находился… на середине грани пирамиды. Столетиями он медленно соскальзывал со своего места, пока не освободил машину.

Пирамида из серого камня имела форму тетраэдра с основанием в милю и высотой в полмили. Внешняя облицовка то ли обвалилась, то ли была снята, и гигантские блоки обнажились. Ветер нанес на них землю, и на титанических склонах выросли трава и деревья. Их корни вместе с ветром, дождем и холодом медленно разрушали искусственную гору, но пока она еще возвышалась над ландшафтом.

Из густых низких кустов на Саундерса злобно уставилось лицо исковерканной статуи. Мартин вгляделся в него и тут же с содроганием отвернулся. Рука человека никогда не высекла бы из камня такое.

Знакомая местность изменилась: куда-то исчезла река, а в отдалении блестело озеро, которого раньше не было. Холмы казались ниже, их покрывал лес. Возле основания пирамиды стоял звездолет – огромная машина, устремленная в небо. На его корпусе пылал солнечный блик. Рядом работали люди.

Крик Саундерса завис в неподвижном воздухе. Он и Белготай начали спускаться по крутому склону, цепляясь за деревья и лианы. Люди!

Нет… не все они были людьми. У подножия пирамиды без какого-либо надзора трудился десяток больших сверкающих машин. Роботы. А в группе существ, которые, повернувшись, уставились на путешественников, было двое приземистых, покрытых голубым мехом, с мордами вместо лиц и шестипалыми руками.

Потрясенный Саундерс неожиданно понял, что видит перед собой разумные существа с другой планеты, и стал разглядывать только людей.

Все они были высоки, с утонченными аристократическими лицами, их спокойствие казалось прирожденным. Их одежду нельзя было описать – казалось, их окутывает радужное сияние, непрерывно меняющее цвет и форму. Так, должно быть, выглядели древние олимпийские боги, подумал Саундерс, существа более великие и прекрасные, чем человек.