Текст книги "Ночное лицо"

Девушка закончила работу, вскочила на ноги и быстро перебросила ему на шею венок.

– Вот! – засмеялась она. – Погоди, постой – он зацепился за ухо. Вот так, хорошо.

Он жестом показал на второй венок.

– А ты не собираешься надеть этот на себя?

– О нет. Венок, он всегда для кого-то. Это для Ворона.

– Что? – напрягся Толтека.

Она вновь вспыхнула и посмотрела мимо него, в направлении гор.

– Я немного познакомилась с ним в Инстаре. Водила его вокруг, показывала достопримечательности. Или мы гуляли.

Толтека подумал о тех многочисленных случаях в те долгие светлые ночи, когда ее не было дома. Он сказал:

– Не думаю, что Ворон – это твой тип. – И услышал, как дрогнул его голос.

– Я его не понимаю, – прошептала она, – и в то же время каким-то образом понимаю. Может быть, как могла бы понять бурю.

Она двинулась обратно к лагерю. Толтека неотступно следовал за ней. Он горько произнес:

– А я думал, что уж тебя-то не тронет этот дешевый блеск. Воин! Наследственный аристократ!

– Этих вещей я не понимаю, – сказала она, все еще отводя глаза. – Убивать людей, заставлять их выполнять свои приказы, словно они какие-то машины… Однако с ним это не так. Нет, не так.

В тишине они шли вниз по тропе, его сапоги глухо стучали рядом с сандалиями. Наконец она пробормотала:

– Он живет с Ночными Лицами. Все время. Мне невыносимо даже думать об этом, а он выдерживает это.

«Наслаждается этим», – хотел проворчать Толтека. Но понял, что злословит за спиной, и промолчал.

ГЛАВА 5

Вернувшись, они обнаружили, что большинство уже спало с накрытыми от света глазами. Часовой приветствовал их поднятой стрелой. Эльфави прошла к краю лагеря – туда, где расстелили свои постели трое лохланнцев. Корс храпел, держа пистолет в руке; Уилденви казался слишком юным и беззащитным. Ворон еще не спал. Сидя на корточках, он хмуро разглядывал пачку фотографий.

Когда Эльфави приблизилась к нему, на лице его появилась улыбка: казалось, он был совершенно искренне рад даже Толтеке.

– Вот как удачно, – позвал он. – Присоединяйтесь ко мне? У меня тут на гриле чайник.

– Нет, спасибо. Мне нравится этот ваш чайный напиток, но я после него не засну.

Эльфави стояла перед ним, глядя вниз на землю. Венок покачивался у нее на руке.

– Я только…

– Никогда не стойте между лохланнцем и его чаем, – сказал Ворон, – а, это вы, господин Инженер.

Лицо Эльфави пылало.

– Я всего лишь хотела увидеть вас на минуту, – нерешительно проговорила она.

– А я – вас. Кто-то упоминал о бывших поселениях в этом районе, и я заметил недалеко отсюда следы на горном хребте. И вот сходил туда с камерой.

Ворон выпрямился и развернул свои самопроявляющиеся пленки.

– Когда-то это была деревня, несколько домов и постройки. Сейчас сохранилось немного.

– Да. Давно заброшена. – Девушка подняла венок и вновь опустила.

Ворон пристально посмотрел на нее.

– Разрушена, – сказал он.

– Да? Ах, правда, я слышала, что этот район опасен. Вулкан…

– Это не стихийное бедствие, – перебил Ворон, – я знаю признаки. Мы вместе с моими людьми расчистили площадку от кустов и раскопали землю. У этих домов были деревянные крыши и строения, они сгорели. Мы нашли два человеческих скелета, более или менее целые. У одного был раскроен череп, а у второго между ребер был какой-то ржавый предмет.

Он поднял снимки к ее глазам.

– Видите?

– О-о. – Она отступила назад. Рука ее непроизвольно потянулась ко рту. – Какой…

– Мне все говорят, что на Гвидионе не было случаев, чтобы люди убивали друг друга, – голос Ворона звенел, словно металл. – Это не то чтобы редкость, это вообще неизвестно. И тем не менее однажды на эту деревню напали и сожгли.

Эльфави сглотнула воздух. На Толтеку нахлынул приступ ярости.

– Послушайте, Ворон, – резко сказал он, – вы можете свободно запугивать каких-нибудь лохланнских крестьян, но…

– Нет, – сказала Эльфави. – Пожалуйста.

Ворон забрасывал ее вопросами – негромко, но, тем не менее, словно выстреливал:

– С гор ушли потому, что жить в изоляции было слишком опасно?

– Я не знаю, – в голосе Эльфави звучала неизвестная до сих пор неуверенность. – Я… видела иногда руины…

И неожиданный крик:

– Не все же пишется в учебнике истории, вы же знаете! Разве вы знаете все ответы на все вопросы про свою собственную планету?

– Конечно же, нет, – ответил Ворон, – но если бы это был мой мир, то я бы, по крайней мере, знал, почему все здания построены как крепости.

– Как что?

– Вы знаете, о чем я.

– Да, вы уже однажды спрашивали об этом… Я же сказала вам, – она запиналась. – Крепость дома, семьи – символ…

– Я слышал этот миф, – перебил ее Ворон. – Меня еще уверяли, что никто никогда не считал эти мифы буквальными истинами – всего лишь поэтическая выразительность. Ваша очаровательная легенда об Анрене, сотворившем звезды, не помешала вам так превосходно воспринять астрофизику. Так от чего же вы защищаетесь? Чего вы боитесь?

Эльфави отпрянула.

– Ничего.

Слова буквально посыпались из нее.

– Если, если бы… да если бы что-нибудь… разве бы у нас не было бы против этого лучшего оружия… чем луки и копья? Люди болеют – от несчастных случаев, по старости. Они умирают, их забирает Ночь… И больше ничего! И не может быть…

Она развернулась и исчезла.

Толтека шагнул к Ворону, который стоял, щурясь в след девушке.

– Повернись, – сказал, – я из тебя сейчас душу выбью.

Ворон засмеялся лисьим лаем.

– А как? Ты знаешь боевое каратэ, торговый клерк?

Толтека опустил руку на пистолет.

– Мы в другой цивилизации, – проговорил он сквозь зубы. – Не хватит и поколения научных исследований, чтобы проследить их мыслительные процессы. Если ты думаешь, что ты спокойно можешь попирать чувства этих людей, заботясь о том, что творишь не больше бульдозера со сломанным автоматом…

Они оба почувствовали, как содрогнулась земля. Буквально через секунду услышали катившийся по воздуху гул.

Молниеносно – казалось не совершая никакого движения – трое лохланнцев были на ногах, образовав ощетинившийся оружием круг. Рядом, плохо соображая что происходит, пробуждался лагерь, люди натыкались друг на друга, среди раскатов слышны были их оклики.

Толтека побежал за Эльфави. Солнце казалось далеким и нежарким, от взрывов у него стучали зубы, и он сапогами ощущал вибрацию земли.

Гул затих, но эхо еще несколько секунд продолжало жить. Даид слился с Эльфави, обвив ее руками. Стая птиц с криком взмыла ввысь.

Старик посмотрел на запад. Над верхушками деревьев клубился черный дым. Когда Толтека добежал к Симмонам, он увидел, что Даид сделал знак от несчастья.

– Что это? – прокричал намериканец. – Что произошло?

Даид посмотрел в его сторону. Какой-то момент по глазам старика было видно, что он его не узнавал. Затем он кратко ответил:

– Гранис-Гора.

– А, – Толтека хлопнул себя по лбу. Облегчение было таким, что ему хотелось зареветь от смеха. Ну, конечно! После ста или двухсот лет молчания вулкан прочистил жерло. Почему же гвидионцы сворачивали лагерь?

– Никак этого не ожидал, – говорил Даид. – Хотя возможно наша сейсмология не так хорошо развита, как ваша…

– Наш человек сделал проверку и считает, что у нас не будет никаких серьезных проблем, если мы построим космодром здесь, – сказал Толтека, – ведь это было не настоящее извержение. Всего лишь немного лавы и много дыма.

– И западный ветер, – сказал Даид, – прямо со стороны Граниса.

Сделав паузу, он добавил, почти рассеяно:

– Место, которое я держал в уме для вашей базы, защищено от таких вещей. Я сверил направление потоков воздуха на центральном метеорологическом компьютере в Беттвисе, а пары никогда туда не дойдут. Это просто несчастливое совпадение, что мы оказались как раз на этом самом месте в этот самый момент. А сейчас мы должны бежать, и да придаст нам скорости страх.

– От небольшого дыма? – недоверчиво спросил Толтека. Даид теснее прижал к себе дочь.

– Это молодая планета, – сказал он. – Богатая тяжелыми металлами. В этом дыме и пыле, когда он дойдет сюда, будет достаточно таких веществ, чтобы погубить нас.

К тому времени, когда они двинулись по гребню, поросшему редким лесом, направляясь к югу, облако уже накрыло их своей тенью. Оценивающим глазом артиллериста Корс глянул на тускло-красный шар солнца. Перед тем, как он заговорил, его нижняя челюсть немного двигалась, словно он жевал жвачку.

– Мы не можем возвращаться тем же путем, что пришли, командир. Эта грязь вывалится на все эти места. Нам надо продолжать держаться этого направления и надеяться, что мы выскочим. Спросите какого-нибудь из этих болванов, знает ли он приличную тропу.

– А нам нужна тропа? – фыркнул Уилденви. – Давайте пробираться прямо через лес.

– Да послушай ты ради Гарри того, кто живет в вересковых зарослях, – зло проговорил Корс, – Я вырос в Орлиной Роще, поросячья ты рожа. Ты пробовал когда-нибудь бежать сквозь кустарник?

– Поберегите-ка дыхание, вы, двое, – посоветовал Ворон. Он побежал немного быстрее, пока не поравнялся с Даидом и Эльфави, возглавлявшими колонну. Под его сапогами шуршала трава, то и дело сапожный гвоздь звенел о камень и сыпались искры. Небо было пасмурно-коричневым, с черными прожилками. Выделялись яркими пятнами во всем мире резкие всплески огня из Гранис-Горы и развевающиеся волосы Эльфави.

Ворон задал ей вопрос. Он размерял слова дыханием, которое подчинял ритму движения. Девушка ответила так же тренированно:

– В этом направлении все тропинки сходятся в Священный город. Там мы должны быть в безопасности, если сможем дойти до него достаточно быстро.

– До Бейля? – воскликнул Даид.

– Это запрещено? – спросил Ворон и с интересом подумал, использует ли он свои пистолеты, чтобы войти в убежище, на которое наложено табу.

– Нет… правил поведения нет… Но туда никто не ходит, кроме как во время Бейля!

Даид озадаченно покачал головой.

– Это был бы бессмысленный поступок.

– Бессмысленный – чтобы спасти свои жизни? – возразил Ворон.

– Не символичный, – сказала Эльфави. – Он не войдет ни в одну модель.

Она подняла лицо к наползающей темноте и крикнула:

– Но какой смысл будет в том, чтобы дышать этой пылью? Я хочу снова увидеть Бьюрда!

– Да. Так. Пусть будет так. – Даид замолчал и сосредоточился на ускорении.

Взгляд Ворона, пройдя по неровной земле, коснулся быстрых ног девушки и там остался. И только споткнувшись о лозу, он вспомнил, где он находится. Тогда он выругался и заставил себя подумать о ситуации. Без прибора он никак не мог подтвердить, что вулканический пепел был так опасен, как утверждал Даид; но – на такой планете – это было разумно. Первая экспедиция была предупреждена о многих овощах, которые были ядовиты для человека просто потому, что росли в почве, насыщенной тяжелыми элементами. Придыхании не потребуется много металлического вещества, чтобы погубить себя: радиоактивные элементы, мышьяк, возможно, ртуть, выделившаяся из своей окиси. Несколько глотков и тебе конец. Смерть возможно придет не сразу, будет продлена попытками врачей выкачать из тела безнадежно большую дозу. Не то чтобы Ворон собирался смотреть как гниют его легкие и мозг. Его пистолет окажет ему последнюю услугу. Но Эльфави…

Они остановились передохнуть у начала спуска. Один из гвидионцев хрипло – из-за пересохшего горла – запротестовал:

– Только не в Священный Город! Мы нарушим все значение Бейля!

– Нет, не нарушим.

Даид, обдумывавший что-то все это время, пока бежал, ответил так веско, что обратил на себя взгляды их покрасневших глаз.

– Извержение, произошедшее в тот момент, когда мы были там – это случайность, невероятная по своей бессмысленности. Верно? Ночное Лицо вызвало Хаос.

Несколько человек перекрестились, но согласно кивнули головами.

– Если мы исправим положение – восстановим равновесие событий, логическую последовательность – войдя в Центр Бога (к тому же в нашем человеческом обличьи, что делает наш поступок своего рода притчей о человеческой мощи сознательного мышления, его умении) – что может быть более значительным?

Пока они обдумывали его слова, мрак сгущался и за их спинами слышен был гул Гранис-Горы. Один за другим они прошептали согласие. Толтека шепнул Ворону по-испански:

– Ого, мне кажется, что я вижу, как рождается новый миф.

– Да. Они, несомненно, введут сюда одного из своих полубогов спустя несколько поколений, сохранив, однако, подробное историческое описание того, что произошло на самом деле!

– Нет, ну надо же! Посмотри на них – убегают от ненужной ужасной смерти и еще смотрят, художественно ли это – умирать в этом храме!

– В этом больше смысла, чем ты думаешь, – угрюмо сказал Ворон. – Помню, я еще был мальчишкой, фактически это была моя первая компания. Гражданская война – клан Горькая Вода против моего собственного Этноса. Мы ударили по их полку в Стор-Хилле и думали, что они окопаются. Но они не окопались, потому что там вокруг были могилы храбрецов, Дануров, погибших триста лет назад. Так вот, они вышли, готовые к тому, что их просто скосят. Когда мы сообразили в чем дело, мы их отпустили и дали им один день. Они дошли до своих основных сил, что может и повернуло ход войны. Но победа стоила бы нам слишком дорого.

Толтека покачал головой.

– Я тебя не понял.

– И не поймешь.

– Как и ты не поймешь того, почему погибали люди, снося чужеземные замки на нашей планете.

– Что ж, может быть и так.

Интересно, сколько смертоносной пыли он вдохнул, подумал Ворон. Еще не так много, чтобы относиться к этому серьезно, решил он. Воздух, как он чувствовал, был еще чист, и он еще мог видеть достаточно далеко – за горами и лесными склонами. Тяжелые частицы и камни были неопасны. Убить людей могло вот это мельчайшее вещество, медленно опускавшееся на многие гектары.

Словно читая его мысли, Даид сказал ему:

– Священный Город будет почти идеальным местом для нас. Воздушные потоки защищают его от пепла, в том месте где он расположен – под Обрывом Колумкилла. С учетом этого и выбиралось это место, хотя наши местные вулканы и извергаются очень редко. Нам придется переждать там до следующего дождя, а в это время года на это может уйти несколько дней. Дождь прибьет последнюю пыль, очистит почву от осадков, смоет яд в реку, а там – в море, растворив его до безвредного состояния. В Городе большие запасы продовольствия, и я не вижу причин ими не воспользоваться.

Он поднялся.

– Но сначала мы должны добраться туда, – закончил он. – Все отдышались?

ГЛАВА 6

Остаток пути запомнился плохо. Они бежали рысцой по хорошо ухоженным тропам, под прохладной листвой. Когда требовалось, останавливались на несколько минут; но к концу люди уже шатались, чуть не падая и поддерживая друг друга под руки. Трое намериканцев свалились. Даид велел нарубить шесты и натянуть на них плащи, чтобы сделать носилки. Никто не жаловался из-за ноши. Возможно только потому, что на жалобы уже не было сил.

Когда они входили в Священный Город, сам Ворон его почти не увидел. Он сохранил достаточно сил, чтобы разложить постель для Эльфави, которая тут тихо легла и уснула. Он принес кружку воды Даиду, лежащему на спине и смотревшему пустыми глазами. Он даже смыл с себя пот и сажу перед тем как заползти в свой мешок. И тут он провалился в темноту.

Когда он проснулся, ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить кто он, и еще чуть больше – чтобы вспомнить свое местонахождение. Его накрывала тень от стены, но он взглянул прямо на звезды. Неужели он так долго спал? Небо было совершенно чистым, здесь люди были действительно в безопасности. Созвездия мерцали незнакомыми рисунками. Он с трудом узнал то, которое на Лохланне они называли Пахарь: его искажение навеяло чувство холода и одиночества. Туманность, закрывающая какую-то часть неба, была как-то менее чужда.

В темноте он вылез из мешка и, сидя на корточках, руками настолько натренированными, что обходились без света, открыл сумку, которая служила ему подушкой. Быстро оделся. Сбоку ощущалась приятная тяжесть кинжала и пистолета. Надев поверх серой походной одежды тунику с широким рукавом, потому что на ней рисовались герб его семьи и нации, он проскользнул мимо людей, все еще лежащих в бессознательном состоянии, на открытое место.

Ночь была очень тихой. Он стоял внутри форума, если это можно было так назвать. В Священном Городе не было мостовых, плотный ложный мех был прохладным и росистым. По обеим сторонам стояли беломраморные здания, длинные и низкие, их изящные резные колонны поддерживали крыши портиков, на бордюрах которых стояли танцующие фигуры. На верху покрытых мхом сходен зияли парадные – без дверей, окна же представляли собой простые прорези.

Колоннады и крылья связывали их вместе в единый лабиринт. За образованной ими площадью находилось кольцо из стройных воздушных башен с бронзовыми куполами, которые при дневном свете, должно быть казались нежно-зелеными. Все место было окружено амфитеатром: низкие покрытые мхом ярусы, обнимавшие город наподобие чаши. На вершине густо росли деревья.

Внизу же деревьев не было; а было множество парков – или, пожалуй, один, словно какими-то узорами переплетенный домами и башнями – с газонами и клумбами цветов – земных фиалок, роз без шипов, местного джуля, солнцецвета, бейльцвета и многих других, незнакомых Ворону. К югу, под ободом чащи, устремлялись к звездам скалы под названием Обрыв Колумкилла.

Он видел вес до таких подробностей, потому что на западе поднималась луна Она. В своем движении она пройдет по небу за половину ночи – половину фазового цикла. Уже сейчас это был белый полукруг, заливающий всю ложбинку каким-то фантастически светом.

В середине форума звенел фонтан. В нем Ворон проводил себя в порядок перед сном. Он прошел к его чаше и стал жадно пить – до тех пор, пока его безжизненная глотка не ожила вновь. Вода в фонтане с журчанием уходила вниз по причудливой трубе, сделанной в виде гротескной рыбьей морды. Что ж, почему бы здесь, в центре священного места, не найтись месту и для забавного, подумал Ворон. Люди Гвидиона смеялись много – не хрипло, как намериканцы, и не по-звериному, как лохланнцы, а какой-то мягкой радостью, находящей что-то смешное и в самом величественном. Вода, должно быть, поступала сюда из какого-то лесного ключа, она имела какой-то привкус дикости.

Он услышал шум и резко обернулся, держа руку на пистолете. На лунный свет вышла Эльфави.

– О-о, – глуповато произнес он, – не спится, миледи?

Она усмехнулась.

– Нет. Крепко я сплю лишь в своей постели в Инстаре. – Она шагнула ближе, – Я проснулась час или два назад, но не хотелось даже шевелиться. День по крайней мере! Потом увидела тебя и… – Голос ее замолк. Ворон сдерживал биение сердца. Это плохо у него получалось.

– Кто-то должен стоять на страже, – сказал он, – почему не я.

– Нет необходимости, даль-друг. Здесь нет опасности.

– А дикие звери?

– Их отгоняют роботы. Другие роботы следят за землей. Она показала на небольшую колесную машину, пропалывающую розовую клумбу тонкими усиками.

Ворон широко улыбнулся.

– Ах, но кто же следит за роботами?

– Глупый! Конечно, автомат. Каждые пять лет – местных лет, я имею в виду, так что это примерно раз в поколение – наши инженеры проводят в середине зимы церемонию, где они осматривают аппаратуру и подают питание.

– Понятно. И кроме этого никто никогда не приходит сюда за исключением, э-э Бейля?

Она кивнула.

– Нет причин. Посмотрим тут? Может от ходьбы у меня исчезнут судороги.

Она сделала предложение без тени трепета или благоговения, словно предлагала показать ему обычную местную достопримечательность.

Они бесшумно ступали по мху, и его мягкость и пружинистость, казалось, снимали всю усталость. Здесь, под суровой массой Колумкилла, здания казались волшебными; но подойдя к дверному проему, Ворон увидел, что их стены были крепки и массивны, как и остальные строения Гвидиона. Внутри свет исходил из флюоров, скрытых на высоком потолке. «Возможно солнечные батареи», – подумал Ворон. Освещение было тусклым, да и смотреть было почти нечего: элегантная передняя, сводчатые проходы и коридоры.

– Нам нельзя заходить очень далеко, – сказала девушка, – а то мы можем заблудиться и долго бродить здесь, пока не найдем выход. Смотри.

Она показывала вглубь дома, в направлении места, от которого расходились пять других проходов.

– Это всего лишь край лабиринта.

Ворон потрогал стену. Она была податливой под его пальцами, тот же эластичный серый материал, которым был покрыт и пол.

– Что это? – спросил он. – Какой-нибудь синтетический эластомер? Он проходит по всему интерьеру?

– Да, – ответила Эльфави. Тон ее стал равнодушным. – Да здесь нет ничего. Давай поднимемся на одну из башен, тогда можно увидеть всю структуру.

– Одну минуту, если позволишь.

Ворон открыл одну из дверей ближайшего коридора. Она была стальной, как обычно, хотя покрыта мягким пластиком и имела внутренний засов. Комната за дверью проветривалась через прорезь-окно. Унитаз и водопроводный кран были единственной обстановкой, однако один угол был заполнен кучей набитых мешков.

– Что в них? – спросил он.

– Продукты, запечатанные в пластиковые мешки, – ответила Эльфави. – Искусственные продукты, которые хранятся бесконечно. Боюсь, вы будете не в восторге, когда нам надо будет жить на них, но сюда входит все необходимое для питания.

– Похоже во время Бейля вы живете как аскеты, – сказал Ворон, искоса наблюдая за ней.

– Это не время для заботы о материальных нуждах. Вместо этого хватаешь пакет, разрываешь ногтями, когда голоден, пьешь из крана или фонтана, когда хочешь пить, и просто ложишься куда-нибудь, когда хочешь спать.

– Понятно. Но что же это такое важное вы делаете, что даже сохранение жизни – это что-то несущественное.

– Я уже говорила.

Нервным, быстрым шагом она вышла из комнаты.

– Мы есть Бог.

– Но когда я спросил, что вы под этим подразумеваете, ты не смогла объяснить.

– Я не могу.

Она избегала его взгляда. Голос ее не был совершенно ровным.

– Разве ты не понимаешь, это вне языка. Любого языка. Человечество, кроме речи, как ты знаешь, используют и другие. Математика – это один, музыка – другой, живопись – третий, хореография – четвертый и так далее. И, судя по тому, что ты мне рассказывал, Гвидион кажется единственной планетой, где был разработан – обдуманно и систематично – и миф, как еще один язык – не примитивными людьми, которые путают его с понятием науки или здравого смысла, а людьми, подготовленными по семантике, которые знали, что каждый язык описывает одну единственную грань действительности, и которые хотели, чтобы миф помог им говорить о том, для чего другие языки были недостаточны. Ты же не можешь, например, поверить в то, что математика и поэзия взаимозаменяемы!

– Нет, – сказал Ворон.

Она откинула назад взъерошенные волосы и продолжала уже с воодушевлением.

– Так вот, то, что происходит во время Бейля, может быть описано только слиянием всех языков, включая и те, которые не может себе представить пока ни один человек. А такой супер-язык невозможен, потому что он был бы внутренне противоречив.

– Ты хочешь сказать, что во время Бейля вы воспринимаете или общаетесь с абсолютной реальностью?

Они снова вышли на воздух. Она поспешно прошла через форум, пересекая полосатую тень колоннады, к шпилям. Он никогда не видел ничего красивее, чем вид бегущей в лунном свете девушки. Она остановилась у входа в башню, накрывшую се темнотой, и оттуда, из темноты, сказала:

– Это просто другой набор слов, лиафа. Я бы хотела, чтобы ты сам был здесь и все узнал.

Они вошли во внутрь и стали подниматься. Мягкие, подбитые сходни вились вокруг небольших комнат. Проход был тускло освещенным и душным. После некоторого молчания Ворон спросил:

– Как это ты меня назвала?

– Что? – В темноте он не мог быть уверен, но подумал, что на лице ее выступил румянец.

– Лиафа. Этого слова я не знаю.

Ресницы ее дрогнули.

– Ничего, – пробормотала она. – Такое выражение.

– А-а, позволь отгадать. – Он хотел пошутить, предположив, что оно означает мужлан, варвар, злодей, но вспомнил, что у гвидионцев нет таких выражений. Так как она смотрела на него огромными, полными ожидания глазами, он должен постараться на ощупь. – Дорогой, любимый…

Она остановилась и в испуге отпрянула к стене.

– Ты сказал, что не знаешь! – Приученный за свою жизнь к дисциплине, он не остановился. Когда она догнала его, он заставил себя сказать:

– Ты очень добра, миротворец, но мне ничего так не льстит, как то, что ты нашла время для меня.

– Для всего остального еще будет время, – прошептала она, – когда ты уйдешь.

Самая высокая комната, сразу под куполом была единственной, где имелось настоящее окно, а не прорезь. Сквозь его бронзовую решетку лился лунный свет. Воздух был теплым, но этот свет производил впечатление, будто волосы Эльфави потрескивали от мороза. Она показала на замысловатые соединения лабиринта, башен и цветочных клумб.

– Шестиугольники, вписанные в круги, означают законы природы, – начала она приглушенным голосом, – их система вложена в некую более крупную схему. Это знак Ована, Кузнеца Солнца, который… – Она замолчала. Ни он, ни она не слушали. Под отраженным светом луны оба всматривались в лицо друг другу.

– Тебе обязательно уходить? – наконец спросила она.

– Я давал обещания дома, – ответил он.

– А когда они все будут выполнены?

– Не знаю.

Он рассматривал чужое, незнакомое небо. В южном его полушарии, которое находилось в стороне, откуда он пришел, созвездия не будут так изменены. Но в южном полушарии никто не жил.

– Я знал людей из одного мира, одной культуры, которые пытались обустроиться в другом, – сказал он. – Это редко получалось.

– Может получиться. Если бы было желание. Гвидионец, например, мог бы быть счастлив даже на… ну, на Лохланне.

– Интересно.

– Ты смог бы для меня кое-что сделать?

Пульс его участился.

– Если смогу, миледи.

– Допой мне песню. Ту, что ты пел, когда мы встретились в первый раз.

– Какую? Ах, да – «Беспокойная могила». Но ведь ты не могла…

– Я попробую еще раз. Раз она так тебе нравится. Пожалуйста.

Он не взял с собой флейты, но тихо запел под прохладным светом:

– Любовь моя, это я тут сижу

И лишаю покоя и сна.

Любовь моя, все, чего я хочу —

К твоим прикоснуться губам.

– Мой милый, к моим прикоснуться губам?

Но на них – дыханье земли.

Если лишь раз прикоснешься ты к ним,

То дни твои сочтены.

– Нет, – сказала Эльфави. Сглотнув воздух, она обняла себя руками, стараясь согреться. – Извини.

Он снова вспомнил, что на Гвидионе не было трагического искусства. Никакого. Интересно, что бы с ней сделали Лир, или Агамемнон, или Старики на Центавре. Или даже что-нибудь из реальной жизни: Вард из Адской Долины, восстающий за честь семьи, в которую не верит, побежденный и убитый своими же товарищами; молодой Брэнд, который нарушил свою полковую клятву, бросил друзей, богатство и возлюбленную, которую любил больше солнца – чтобы жить в крестьянской хижине и ухаживать за своей безумной женой.

Интересно, а он сам – все ли у него в порядке с головой, чтобы жить на Гвидионе?

Девушка потерла глаза.

– Нам лучше вернуться вниз, – безжизненно сказала она. – Скоро проснутся остальные. Они не будут знать, что с нами.

– Поговорим попозже, – сказал Ворон. – Когда не будем такими уставшими.

– Конечно, – согласилась она.