Текст книги "Танцовщица из Атлантиды"

5

Вместе с ночью появились прохлада и яркие звезды. Море тускло блестело. Ни прибоя, ни прилива – только легкие волны плещут о камень. Твердь уходила во тьму, на юг, где возвышались холмы на фоне созвездий. Вопила какая-то живность. Рейд решил, что это шакалы.

После того, как тело Сахира положили в ущелье и прикрыли дерном и камнем – потому что копать могилу было нечем – Рейд решил набрать хворосту для костра. Он мог бы развести его зажигалкой. Но Ульдин, которому не хотелось долго чиркать своим огнивом, возразил:

– Не надо. У меня и у тебя теплая одежда, у Олега тоже. А Эриссе я отдам попону. А эта… повозка шамана… Она ведь свет дает? К чему тогда трудиться?

– Рядом вода, она сохраняет дневное тепло, – добавил опытный мореход Олег.

Рейд решил поберечь зажигалку для крайнего случая, к тому же в кармане сохранилось курево, но он не решался зажечь трубку, пока не будет чем утолить жажду.

От моря – разумеется, соленого, – толку немного. Рейд читал записки Алена Бомбара: можно выжить, если пить морскую воду мелкими порциями. К тому же можно попытать счастья в рыбной ловле. Но все это лишь отсрочка, спасти может только помощь извне.

Мягкое, приглушенное свечение, окутывавшее машину времени, не давало добраться до воды, до пищи, до убежища, до медикаментов, инструментов, оружия. Тусклый свет струился на несколько ярдов. Сахир знал, как попасть туда, но сейчас Сахир недвижен и дожидается шакалов. Рейду было очень жаль его, жаль его спутников, пораженных радиацией и оставшихся в машине – у них были добрые намерения, и они хотели жить. Только эта жалость была абстрактной. Рейд никогда не знал и не узнает этих людей. Нужно думать о себе и товарищах: всем им предстоит или спастись, или умереть в муках.

Олег смачно зевнул.

– Ну и день! Или мы вправду заблудились во времени, как ты говоришь, Дункан, или сам леший нас унес, как я полагаю? Так и так надо прежде выспаться. Может, хоть во сне ангелы Господни унесут меня к моей женушке.

– Какую стражу выберешь – вторую или третью? – спросил Ульдин.

– А никакую. Я сплю в кольчуге, в шлеме и при топоре. Что толку – углядеть врага на расстоянии?

– Да чтобы подготовиться к встрече, болван, или укрыться, если враг сильнее нас! – рявкнул Ульдин. Несмотря на вонь, грязь, жир и шрамы, он все же напоминал того педантичного капитана, под началом которого пришлось служить Рейду. Русский поворчал, но уступил.

– Я буду сторожить первым, – предложил Рейд. – Все равно ведь не усну.

– Ты слишком много думаешь, – сказал Ульдин. – А это делает мужчину слабым. Но как хочешь. Сначала ты, потом я, напоследок Олег.

– А я? – спросила Эрисса.

Взгляд Ульдина красноречиво говорил, что он думает о женщине в роли часового. Гунн отошел в сторону и поглядело верх.

– Не мое небо, – заявил он. – Звезды на севере мне знакомы, но что-то в них не так. Дункан, видишь ту яркую звезду на востоке? Разбудишь меня, когда она поднимется вот досюда, – не зная никакой геометрии, он уверенно начертил рукой дугу в 60 градусов, неуклюже протопал к лошади, лег и мгновенно уснул.

Олег встал на колени, снял шлем, перекрестился и произнес молитву на своем языке. Место для ночлега он тоже недолго искал.

Завидую им, подумал Рейд. Интеллект, а если не быть снобом – привычка искать всему определение имеет свои недостатки.

Тело его от усталости казалось набитым камнями, а голова – песком. Большую часть ульдинова кумыса выпили, запивая сушеное мясо; во рту у Рейда пересохло. Кожа болела от солнечных ожогов, начинался озноб. Если сделать несколько кругов вокруг лагеря, может, полегчает.

– Я ухожу, Дункан! Скоро вернусь, – сказала Эрисса.

– Не уходи далеко, – предупредил он.

– Я никуда от тебя не уйду.

Рейд подождал, пока она исчезнет из виду, и начал обход. Не то, чтобы он увлекся ею – в таких-то обстоятельствах – но что за женщина, сколько в ней тайны!

Раньше у него не было возможности поговорить – шок от произошедшего, появление Сахира и его смерть, жара, жажда, языковый барьер измотали их. И они облегченно вздохнули, выполнив все необходимое до захода солнца.

Рейд последовал совету пилота. Он взял за основу язык Эриссы – ее бронзовый нож и удивление при виде железа подсказали, что она из самой древней эпохи, близкой кол времени, в котором они находились. Она подчинилась ему безоговорочно, как и раньше. Рейд обнаружил, что обучаться языку с помощью ментатора нелегко: в голове шумело, словно с тяжкого похмелья, по мышцам пробегала нервная дрожь. Должно быть, в обычных условиях обучение проходило постепенно. И ясно, что эта тяжелая процедура ускорила смерть пилота. Но выбирать не приходилось. После недолгой дремоты Рейду стало легче.

Олег и Ульдин шарахались от аппарата, пока не сообразили, что американец и Эрисса свободно разговаривают между собой. Русский надел шлем совершенно добровольно, а Ульдин, должно быть, не захотел уступить ему в мужестве.

Быстро темнело, все очень устали и сумели обменяться лишь самой жизненно необходимой информацией.

Рейд шел вокруг лагеря. Песок скрипит под ногами, вдали завывают звери – вот и все звуки, звезды и холод – вот и все спутники. Сомнительно, чтобы до света обнаружилась какая-нибудь опасность. Но все же Ульдин прав: стража необходима. Голова соображала плохо, но надо думать.

Где мы? Когда мы?

Экспедиция Сахира покинула Гавайи… в некоем будущем. Скажем, через тысячу лет после моей эпохи. Машина, скользя над сушей и водой, одновременно перемещалась и в Хроносе.

Почему над поверхностью? Это необходимо для определения примерных координат. Ведь земля движется в пространстве, а оно абсолютных координат не имеет. Предположим, машина не может подняться, иначе она утратит контакт (гравитация?) и вынырнет из небытия где-нибудь среди звезд.

Моя курсовая, которая возникнет через N тысячелетий в будущем, а по моему внутреннему отсчету – 20 лет назад, доказывала, что путешествие в прошлое невозможно по нескольким причинам, включая и тот факт, что для этого потребуется бесконечное количество энергии. Значит, я ошибался. Значит, ее количество, сконцентрированное в ограниченном объеме и на коротком отрезке времени, все же конечная величина, и эта энергия воздействует на параметры континуума и движет машину… в пространстве и времени.

В пути машина должна была соприкасаться с могучими силами. Сахир говорил об изоляции. Вероятно, он имел в виду понятия «контроль» или «сдерживание».

Но путешествие кончилось катастрофой. Прорыв. Поле, окружавшее машину, захватывало с собой попавшихся на пути… животных.

Почему только животных – высших животных, заодно, например, с одеждой? Почему не деревья, камни, воду, воздух, почву? Да, Сахир называл причину. Умирая, он упомянул о чем-то… Точно. Технология его эпохи – по крайней мере, управление машиной времени – основывалась на силе мысли. Телепатия. Телепатически управляемые автоматы, если такое возможно. Да и самому мне случалось порассуждать об усиленных нервных токах. Как ни крути, остается фактом, что поле захватывало лишь материю, пронизанную… волнами мысли.

Возможно, это мера предосторожности. В случае утечки энергии машина не окажется погребенной в земной коре в момент остановки. А высших животных, в конце концов, не так уж много. Одно из них должно оказаться в определенной точке пространства в определенный момент, где и когда будет проходить машина. Так. Это может быть птичья стая или скопление грызунов или что-то в этом роде. Чего их жалеть? А встреча с человеком – это редкость. Можно сказать, уникальный случай.

(Но почему именно со мной? Вечный вопрос, который каждый задает себе рано или поздно).

Сахир сказал, что приборы показали неисправность и экипаж начал торможение. Но в силу инерции они не смогли остановиться в точке, где захватили меня и продолжали движение, увлекая последовательно Олега, Ульдина и Эриссу.

Вот не везет! Когда они уже готовы были остановиться в пространстве и начать возвращение во времени, то получили энергетический удар. Думаю, что искажение пространства времени, вызванное этой силой, взаимодействовало с собственным полем машины и в результате высвободилась энергия в виде радиоактивного излучения внутри корпуса.

По невероятному совпадению маршрут машины времени совпал с районом мощного катаклизма.

Стоп. Возможно, и не совпадение. Должно быть, хрононавты (вернее, их компьютеры) прокладывают курс как раз рядом с такими районами. Значит, ядерные взрывы, падение гигантских метеоров и тому подобное дают им дополнительную энергию. Путешествия во времени становятся дешевле и, следовательно, более частыми.

Может быть, Сахир и его друзья знали о катастрофе, пробовали уклониться, но не сумели? Или забыли в суматохе последних мгновений? (Мне кажется, что само путешествие для тех, что внутри кабины, длятся мгновения. Даже мы, захваченные извне, ощутили лишь на миг тьму, шум и вращение).

Подведем итоги. Мы погибнем, если не найдем других путешественников во времени. Или они не найдут нас.

Если бы мы могли остаться в этом месте, поисковая партия обнаружила бы нас рано или поздно.

Но станут ли люди будущего заниматься этим? Разве что просто захотят убедиться, что обломки машины времени никак не повлияют на историю…

Но возможно ли это? В моей курсовой есть и об этом. В самом понятии «изменение прошлого» содержится противоречие. Думаю, что и машина, и мы – часть того, что уже было. Значит, эта ночь в некотором смысле «была всегда».

Что же мы можем сделать? Скорее всего умрем через несколько дней. Кости наши растащат шакалы, а сверкающий корпус машины времени станет предметом поклонения местных племен, если такие водятся в этой мрачной земле. Но в конце концов аккумуляторы иссякнут, защитное поле исчезнет, металл источит коррозия или растащат здешние кузнецы. Возникнет очередное народное предание, но и оно забудется через несколько поколений.

Господи, что подумает Пам, если я не вернусь? Что я случайно упал за борт? Проклятье! Следовало застраховаться а более крупную сумму!

– Дункан!

Эрисса вернулась. Чем же она занималась?

– Я молилась, – просто объяснила она. – А потом заклинала удачу. Впрочем, я не сомневаюсь, что ты нас спасешь.

Хриплый язык, который она называла «кефту», звучал в ее устах мягко. Рейд понятия не имел, как именуется этот язык в его время, если от него вообще что-нибудь осталось. Все попытки определить хотя бы самые общие слова потерпели неудачу. Кроме того, и он, и Олег, и Ульдин научились от нее сразу двум языкам, на которых она говорила с одинаковой легкостью.

Он узнал, как называется этот второй язык, мог произнести его название, знал, что имеет он свою письменность в виде иероглифов, в отличие от кефту, изображаемого на письме в более сложной слоговой форме. Но вот перевести эти слова на латинский алфавит для сравнения он не сумел. Так что название это – нечто вроде «ах-хай-я» – ничего не говорило ему о национальности тех, что им пользовался.

Рейд, хоть и не был лингвистом, определил кефту как язык со строгим порядком слов, отчасти агглютинативный. Второй язык, изобилующий окончаниями и приставками, был противоположностью первого.

Она задала вопрос, пытаясь завязать разговор. В буквальном переводе вопрос звучал так: «Какой неизвестной мне природы этот подобный Луне нашей Госпожи драгоценный камень, который ты, как знак Ее, носишь?» А слышалось:

– Что это? Как красиво! Словно зрачок Богини!

Он показал ей часы. Она почтительно прикоснулась к ним кончиком пальца.

– Раньше у тебя этого не было, – прошептала она.

– Раньше? – Рейд взглянул на нее. Было темно, все скрыла густая тень.

– Ты ведешь себя так, как будто знала меня и вправду раньше…

– Конечно! Дункан. Дункан, ты же не мог забыть! – она вытащила руки из-под зловонной попоны, которую ей волей-неволей пришлось обмотать вокруг юбки. Пальцы ее коснулись его щеки. – Или тебя тоже коснулось заклятье? – она уронила голову. – Колдунья о многом заставила меня забыть. И тебя?

Он сунул руки в карманы пальто и сжал привычную трубку.

– Эрисса, – устало сказал он. – Я знаю о прошлом и будущем не больше тебя. Сахир сказал мне, что мы увязли во времени. А это страшно.

– Не понимаю, – она вздрогнула. – Ты поклялся мне, что мы встретимся, но я не думала, что для этой встречи дракон унесет меня в страну мертвых. Значит, все дело в этом? – она выпрямилась и говорила с оживлением. – Ты наперед знал, что придешь спасти ту, которая никогда не переставала любить тебя?

– Эти воды слишком глубоки для нашего корабля, – со вздохом сказал он и тут же узнал поговорку кефту. – Я пуст. Ничего не знаю, кроме того, что и вам известно.

Рейд помолчал, подыскивая слова, но не потому, сто испытывал с этим затруднения, а просто от отупения.

– Во-первых, – сказал он, – мы должны знать, в каком месте мы находимся и который сейчас год.

– Который? Двадцать четыре года прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, когда мир взорвался.

– Когда мир… что?

– Ну, когда взорвалась гора, и вырвался огонь, и море обрушилось на счастливый народ кефту и уничтожило его. – Эрисса коснулась своего амулета в виде двойного топора.

Что-то щелкнуло в мозгу Рейда. Боже, подумал он, так выброс энергии уже произошел? И мы находимся после него, а не до? Значит, мы крепко застряли.

– Ты дрожишь, Дункан. – Эрисса положила ладони ему на плечи. – Иди, я согрею тебя.

– Нет, спасибо, не нужно, – он встал, приходя в себя.

Возможно, мы не поняли друг друга. Сахир определенно говорил о грандиозной катастрофе где-то неподалеку в будущем. Не стоит и пытаться распутать весь клубок зараз. Постепенно, узел за узлом. Дом Эриссы где-то не так уж далеко, об этом говорил Сахир. С этого и начнем.

– Скажи мне, откуда ты.

– Что? – она не находила слов. – Ну, после того, как мы расстались, я бывала в разных местах. Сейчас я с острова Малат. А до этого… много где была. Но всегда тосковала по родному дому, где мы встретились, Дункан.

– Где этот дом? Назови!

Она покачала локонами в темноте.

– Ты сам знаешь, Дункан.

– Все равно скажи! – настаивал он.

– Ну, Кхария-ти-йех!

«Земля Столпа», – перевел Рейд. Эрисса продолжала, словно поражаясь его невежеству.

– На материке она зовется Атлантидой.

6

Он проснулся и почувствовал, что закрывается последняя дверь, за которой можно было спастись от кошмара – во сне. Мир двадцатого столетия стал далеким, фантастическим, почти нереальным.

– Поеду разведаю, пока лошадь не околела, – объявил Ульдин. По причине грубой внешности он выглядел не таким измученным, как остальные.

Пока он отсутствовал, они нашли спасение в море. Из прутьев сладили каркас, связав его нитями из пояса Олега, на каркас натянули одежду и сидели по горло в воде под этим зонтиком.

Когда каркас был готов, Эрисса скинула сандалии и платье. Олег разинул рот.

– В чем дело? – спросила она невинно.

– Ты… ты ведь женщина! – по обожженному лицу невозможно было определить, покраснел русский или нет. Внезапно он рассмеялся: – Ну, при такой красавице это не худший день в моей жизни!

– Что такое? Убери руки! – одернула она его.

– Она не твоего племени, Олег, – пояснил Рейд. – У них нагота не считается постыдной.

Хотя самому-то было неловко раздеваться при ней – стройное, прекрасное тело, рождение детей оставило на нем мало следов…

– Тогда отвернись, а я забреду поглубже, – проворчал Олег.

Освежившись, они почувствовали себя лучше. Теперь и жажда не так мучила. Олег, вслед за Эриссой, неохотно последовал совету Рейда – пить малыми дозами морскую воду.

– Не верю, – сказал он. – Так мы скорее помрем. А если немного продержимся, то, может, и святые угодники выручат нас. Вы слышите? – заорал он в небо. – Обещаю золотой кубок в самоцветах церкви Святого Бориса, а Богородице – шесть покровов на алтарь из шелка, шитого жемчугом!

Он помолчал.

– Наверное, лучше сказать по-русски и по-ромейски. И по-твоему тоже.

Рейд не мог сдержать улыбки.

– Твои святые еще не родились.

Олег испуганно посмотрел на него. Американец торопливо добавил:

– А может, я и ошибаюсь.

Бессмысленно говорить, что и сам Христос, и праотец Авраам – дело будущего.

Он повернулся к Эриссе.

– Сон освежил мою голову. Хочу подумать над тем, что нам известно. – «И не думать о том, что я вижу сквозь воду», – добавил он про себя.

Рейд тщательно расспросил своих спутников. Олег оказался бесценным источником информации. Рейд решил, что за простоватыми манерами русский сознательно скрывает незаурядный ум. Киевское княжество было гораздо могущественней своих западных соседей. На его территории, превышавшей территорию США к востоку от Миссисипи, проживали восемь миллионов человек, земли изобиловали природными богатствами, которые рачительно использовались. Постоянная оживленная торговля с Византией давала не только новые товары – появлялись новые ремесла и новые идеи. Правящая знать русского общества, скорее капиталисты, чем феодалы, была образованна и хорошо осведомлена о том, что происходит в мире. Жили они в домах с печами и застекленными окнами, ели с золотой и серебряной посуды на богатых скатертях, а к столу подавались такие деликатесы, как сахар, апельсины и лимоны; собаки в дом не допускались и жили в конурах, для ухода за ними и лошадьми было принято держать псарей и конюхов из Венгрии; сам Киев был городом космополитическим и давал приют десятку наций; власть не была деспотичной, давала достаточно воли, и, пользуясь этим, население, особенно новгородцы, нередко поднимало бунты…

Смог Олег и точно указать место и время переноса: восточная излучина Днепра, начало июня, 1050 год от Рождества Христова.

Ульдин с меньшей осведомленностью говорил о недавнем завоевании земли остготов, произошедшем после того, как гунны разбили аланов, говорил о вожделенной Римской империи на западе. Собрав все свои знания по истории (спасибо судьбе за хорошую память), Рейд сумел определить, откуда и когда был подхвачен гунн: Украина, сто – двести миль севернее Крыма, примерно в конце четвертого столетия нашей эры.

С Эриссой, несмотря на ее искреннее желание помочь, было сложнее. Название острова, откуда она исчезла – «Малат» – было на языке кефту. Соответствующей аналогии на английском он найти не мог – это все равно что догадаться, что Осло и Христиания – один и тот же город, не зная об этом заранее.

Отложим эту загадку на будущее. Атлантида. Затонувший континент? Чистейший миф. С точки зрения геологии такое могло случиться не менее миллиона лет назад. И все же это название со знакомым значением: счастливое и процветающее государство, поглощенное морем. Значит, это неспроста. Что ж, она говорит, что Атлантида погибла. Где же Эрисса жила впоследствии? Может, пригодится другой ее язык? Как на нем называется ее остров Малат?

– Родос, – ответила она, и все стало ясно. Несколько дополнительных вопросов о расположении острова относительно материка. Родос.

Рейд закрыл глаза о снова представил себе поверхность земного шара. Разумно предположить, что машина пространства-времени выбрала самый прямой курс. Если так, то Гавайи, корабль в северной части Тихого океана, излучина Днепра, юг Украины и Родос расположены примерно на дуге одного круга.

– «Прекрасно, – с волнением подумал Рейд. – Экстраполируем. – Где мы окажемся потом?

Западный Египет или Восточный Ливан. Приморская пустыня, если память не изменяет».

Он открыл глаза. Карий взгляд Эриссы был устремлен на него. Рейд утонул в этом взгляде. С трудом оторвавшись от ее лица, он сказал:

– Думаю, я понял, где мы находимся.

– О, Дункан! – Эрисса встала с колен и обняла его.

Олег кашлянул. Эрисса отпустила Рейда. Американец принялся объяснять. На это потребовалось время, потому что женщина называла Египет «Кем» и утверждала, что это его туземное название. Когда она поняла, радостное выражение покинуло ее.

– Да, ахейцы говорят «Айгюптос». Значит, о моем бедном народе в твоем мире не осталось даже воспоминаний?

– Египет, – Олег потянул себя за бороду. – Сходится с тем, что я слышал от мореходов. Самому мне не приходилось бывать дальше Иерусалима, – он покосился на импровизированный навес и небо над ним. – Я совершал паломничество, – напомнил он, – к святым угодникам. Постоянно нападали сарацины и вообще сплошное неудобство. Привез оттуда бутылочку воды из Иордана и отдал ее в собор Святой Софии, который князь Ярослав воздвиг в Киеве.

Лицо Эриссы прояснилось.

– Значит, мы можем спастись. Все лето корабли идут из Египта и в Египет, – но тут она встревожилась. – Хотя корабельщики возьмут нас лишь в качестве рабов…

Рейд похлопал ее по колену.

– У меня есть пара фокусов, которые их удивят, – сказал он не от уверенности, а для того, чтобы лицо ее просветлело.

«Постой-ка, – подумал он. – Если она знает что-нибудь о современном ей Египте, это поможет определить дату. Хотя я не силен в хронологии эры фараонов, а сейчас, похоже, стоят как раз их времена».

Мысленно он нарисовал маршрут движения машины в пространстве и времени. Если эра Сахира наступит через несколько столетий после его собственной, а эпоха Эриссы – за тысячу или больше лет до Христа… Полученный график будет представлять собой половину петли гистерезиса. Какое это может иметь значение и объясняет ли эффект «инерции»? Пожалуй, это пока неважно.

– Хей-я! – раздался крик, и они выглянули из-под навеса. На вершине холма гарцевал на лошади Ульдин и яростно размахивал при этом саблей. Все трое поспешно вылезли из воды и вскарабкались по горячему откосу.

Гунн был в ярости и плюнуло им под ноги:

– Прохлаждаетесь, собаки? Мужики вы или нет?

Олег схватился за топор, Эрисса сжала нож. Рейд нервно сглотнул и подумал: что я могу ответить? Я трус, мямля, обыватель, вся политическая деятельность которого сводится к голосованию, человек, который старается потихоньку смыться, когда назревает скандал с женой…

Он поглядел на рожу в шрамах и сказал:

– Побереги здоровье и голову, Ульдин, и не жужжи. Я все это время думал о наших делах. Никто не знает, что мы здесь находимся, поэтому можно не торопиться.

Лицо Ундина застыло:

– Ты не говорил, Дункан, что ты шаман. Да я в это и не поверю. Однако в словах твоих есть мудрость. Не будем ругаться, лучше приготовимся. Вдали я заметил людей. Они идут сюда. Они идут пешком, оборванцы, но с оружием и вообще мне не нравятся. Должно быть, какой-нибудь пастух пришел в их стойбище на рассвете и сказал, что видел-де ночью сверкающее сокровище, и стерегут его всего четверо. Вот они и пошли.

– Уф, – сказал Олег. – И когда их ждать?

– Когда солнце будет в зените. Но в самую жару они, должно быть, сделают привал. Значит, к вечеру.

– Отлично. Хоть не придется напяливать на голову эту печку. Будем убегать?

Рейд покачал головой:

– Мы не сумеем уйти далеко. А если и сумеем, так нас убьет пустыня. Останемся здесь и подумаем, как договориться с варварами.

– Плохие разговоры с перерезанной глоткой! – рассмеялся Ульдин. – Собирайтесь побыстрее. Если часть пути мы пройдем по воде, то собьем их со следа.

– Ты думаешь, мы не договоримся?

Олег и Ульдин уставились на него.

– Ну ясно, нет, – сказал русский. – Это же дикари.

– А может, пугнуть их? Я, во всяком случае, останусь здесь и попробую что-нибудь сделать. Это лучше, чем мучиться еще три-четыре дня перед смертью.

Ульдин нетерпеливо хлопнул себя по бедру:

– Скорей!

– Нет, – ответил Рейд.

Эрисса взяла его за руку.

– Вы двое, ступайте, если боитесь, – презрительно сказала она. – А мы останемся.

Олег почесал волосатую грудь.

– Ладно, – пробормотал он. – Ладно, я тоже с вами. Может, ты и прав.

Ульдин гневно глянул на них:

– Выбора у меня нет! – рявкнул он. – Что вы собираетесь делать?

«Действуй или помалкивай», – подумал Рейд. – Не таковы ли все вожди?»

– Попробую удивить их, – сказал он. У нас есть сама машина и кое-что еще…

Он продемонстрировал свою зажигалку. Взметнувшийся язычок пламени вызвал удивленные восклицания.

– Если придется драться… Вот этим и займитесь, Олег и Ульдин. Я думаю, что оборванцы призадумаются, нападать ли на верховного лучника в компании с воином в броне. Эрисса, мы с тобой наберем хвороста, чтобы зажечь костер, если появится корабль.

Когда собирали хворост, она сказала:

– Правильно ли мы делаем, Дункан? Не всякий капитан решится пристать. Ведь костер может оказаться ловушкой. А если и решится, так мы для него всего лишь добыча – ограбить и взять в рабство. Может быть, довериться Богине и договориться с людьми пустыни, чтобы нас провели в Египет. Ведь морские пути год от года все опаснее, потому что могучая длань Миноса не страшит больше пиратов.

– Минос! – воскликнул он с волнением, с ослепительной ясностью поняв, где и когда он находится.

Снова пошли расспросы. Да, кефту – это народ Кефта, большого острова в Средиземном море, лежавшего между Египтом и землей, захваченной ахейцами. Это Крит! Да, второй известный ей язык – ахейский, его знает всякий, кто имеет дело с чужестранцами. Нынче эти варвары расположились по всему побережью Эгейского моря. Они слишком горды, чтобы учиться языку Кносса и погибшей Атлантиды…

Ахейцы! Рейд знал древнегреческий в объеме, обычном для среднего образованного американца в XX веке, но и этого хватило, чтобы догадаться, что ахейский – предок древнегреческого.

Снова Атлантида, Гайя Атлантида, в переводе – Земля Столпа.

– Парус! – заорал Олег.

Корабль был большой, не менее 90 футов в длину. Если не было попутного ветра, в дело шли полсотни весел. Черный смоленый корпус, расширяющийся к середине. (Эрисса сказала, что корабль не боевой, а торговый), с закругленной кормой и высоко поднятым форштевнем. Носовая и кормовая палубы украшены резными изображениями конской головы и рыбьего хвоста. Мачта вместе с реями и парусом снята и уложена на палубе. Корабль ожидал, чиркая килем о дно.

Большая часть команды оставалась на борту. Солнце играло на бронзовых наконечниках копий. Металлическими были и заклепки на щитах, скреплявших бычью шкуру с основой. Простые матросы были в рубахах, как на Эриссе, или вообще голышом.

Капитан корабля Диор и семеро сопровождавших его молодых воинов выгодно отличались от прочих. Они могли себе это позволить: основу экономического могущества военной аристократии составляли залежи олова и меди, и она правила миром в бронзовом веке. Воины в шлемах с высокими плюмажами, в сверкающих нагрудниках, со щитами, украшенными медными барельефами, в поножах, вооруженные мечами в позолоченных ножнах, одетые в синие, красные и оранжевые плащи, казалось, сошли со страниц «Илиады».

«Нет, они еще идут прямиком на эти страницы», – с каким-то ужасом подумал Рейд. Из расспросов он узнал, что Троя – могучий процветающий ныне город, и понял, что стоящие перед ним ахейцы – эллины, данайцы, аргосцы, – предки Одиссея и Агамемнона.

Высокие, хорошо сложенные, с удлиненными черепами. Несколько поколений назад их предки пришли сюда с севера. Чаще всего встречаются каштановые волосы, но нередки и рыжие, и соломенные, волосы отпущены до плеч, а те, у кого растут борода и усы (многие воины весьма юны), походят на персонажей с картин Ван-Дейка. И вели они себя с бессознательной надменностью потомственных воинов.

– Ладно, – сказал Диор. – Дивлюсь. Странные вещи вы рассказываете.

Наши герои решили не усложнять свою и без того невероятную историю рассказом о странствиях во времени. По словам американца, их, весьма достойных на родине людей, похитил волшебник на летающей колеснице. Волшебник умер, успев продемонстрировать им колдовской механизм, обучающий языку. Диор приказал откопать тело, удостоверился и велел снова похоронить с почестями.

– Странная история, да поразит меня Зевс! – сказал он и прищелкнул языком. Говорил он врастяжку. – Прямо и не знаю, брать ли мне вас на борт. Вдруг да на вас проклятие богов?

– Но ведь… – Рейд устало показал на ментатор. – Мы отдалим его вашему царю.

Диор вздохнул. Он был поменьше ростом и смуглее своих спутников, крепкий, быстрый в движениях, с ледяными серыми глазами на птичьем лице.

– Поймите меня правильно, – сказал он. – Вы мне нравитесь, клянусь грудью Афродиты. Вы-то мне нравитесь. Особенно ты, господин, – он кивнул на Олега, – что одет в чужеземный металл железо. До нас доходили слухи, что железо умеют обрабатывать в земле хеттов, но их владыка стережет эту тайну. Может, вам она известна? О, тогда вы нам пригодитесь. Но что толку от этого, если на нас разгневается Посейдон? А у него крутой нрав, у Посейдона, в эту пору: скоро начнутся бури в дни равноденствия.

Его задумчивый взгляд остановился на Ульдине, который так и не покинул седла.

– Да и ты, господин, что сидит верхом вместо того, чтобы следовать за конем в колеснице… Я отдал бы упитанного быка, чтобы узнать, в чем тут дело. Ведь так можно свалиться во время битвы! Да еще собираешься взять коня на борт…

– Я с ним не расстанусь! – воскликнул Ульдин.

– Ведь лошади посвящены Посейдону, – вмешался Рейд.

– Так-то оно так, но вот на деле… На корабле уже есть пара овец и голуби, которые отыскивают берег. А до дому еще далеко. Скажу вам по секрету, что это не простое торговое плавание. Да, мы пристали в Аварисе и приступили к торгу, покуда команда веселилась по кабакам. Но несколько человек поплыли вверх по реке в Мемфис, в столицу, с посланием моего царевича, в теперь я должен отвезти ему ответ. Я не могу рисковать – ведь я служу царской семье давно, когда царевича и на свете не было.

– Так ты оставишь нас тут подыхать от жары и дожидаться дикарей? – вскричал Ульдин.

– Успокойся, – сказал Олег и посмотрел на Диора. При этом физиономия у него была такая же лукавая, как у ахейца. – Все так, от нас будет много неудобства, капитана. Но не изволишь ли принять небольшой подарок в награду за великодушие? И ты, и твой царь убедитесь, что мы люди не бедные.

Говоря это, он рылся в своем кошеле. Сверкнули на солнце золотые монеты и тотчас скрылись в проворных пальцах Диора.

– Вот теперь я убедился, что люди вы благодарные, – сказал ахеец. – И одно это обязывает меня помочь вам. Ступайте на борт. А лошадь… Если бы ты, господин, согласился принести лошадь в жертву здесь же, на берегу, чтобы наше путешествие было благополучным, то по прибытии, клянусь, ты сможешь выбрать любого коня из моих табунов.

Ульдин поворчал, но уступил. Диор приглашающе указал на корабль.

– Сначала на Родос, – сказала Эрисса радостно. – Дункан, Дункан, ты увидишь своего сына!

Рейд остолбенел, но Диор осадил Эриссу:

– Боюсь, что не получится. Я посланец царевича Тезея и должен следовать своим курсом. А отклонился я так далеко к западу от дельты Нила потому только…

– Что боишься пиратов в Эгейском архипелаге, – с горечью закончила Эрисса.