Текст книги "Счастливы когда-нибудь"

Какой от этого вред?

Я считаю, что влияние любого социального нарратива должно оцениваться по тому, какие чувства он заставляет испытывать. Быть успешным – это замечательно звучит, но на деле может оказаться далеко не столь замечательным. А если это не столь хорошо, оно и не должно звучать и восприниматься как нечто безусловно хорошее. Каждый из нас должен обращать внимание на реалии собственного опыта, потому что наличие прекрасной в теории работы не компенсирует того, что в действительности вы несчастны. В стремлении быть счастливыми и не причинять вреда другим нам надо исходить из своего опыта (который изменяется со временем), а не ориентироваться на ярлыки (отец, профессор, бодибилдер и так далее), загоняющие нас в жесткие рамки.

Для того чтобы определить, насколько полезны те или иные действия или обстоятельства, необходимы стандарты. Я полагаю, что множество социальных повествований, обсуждаемых в этой книге, должно заменить одно главное и всеобъемлющее – реальный опыт реальных людей, проживающих свою жизнь. Такой подход должен иметь преимущество перед массой историй, которые приносят очень мало пользы. Основываясь на реальном людском опыте, мы избежим соблазна загнать всех в рамки одного нарратива по типу одежды «универсального размера», подходящей всем без исключения.

Возможно, если бы не давление общества, вы с вашим партнером могли бы быть счастливее, договорившись, что не будете придерживаться моногамных отношений. Вы также могли бы предпочесть одиночество или выбрать целибат. А может, вы решили бы, что брак, моногамия и дети – это именно то, что вам надо. Мне абсолютно все равно, как вы живете, пока вы счастливы сами и не делаете людей вокруг несчастными без необходимости. Фокусировка на реальном опыте, а не нарративе позволяет существовать рядом многим способам проживать жизнь, включая (но не ограничиваясь ими) и те, что берут за основу как раз нарратив. И хотя многие мои аргументы не имеют конкретной национальной привязки, я буду обращаться к опыту граждан Великобритании и США.

Я стану писать о том, как люди себя чувствуют, в тех случаях, когда буду располагать соответствующими данными. Но такой информации мало, поэтому иногда я вынужден буду опираться на гораздо более доступные исследования, посвященные удовлетворенности жизнью. Однако я сам отношусь к подобным исследованиям критически, потому что степень моей удовлетворенности жизнью зависит от того, что ждет от меня общество: например, есть ли у меня работа, хорошая ли это работа и так далее[12]12
  Dolan, P. and Kudrna, L. (2016), Sentimental hedonism: pleasure, purpose, and public policy. In Joar Vittersø, ed., Handbook of Eudaimonic Well-Being. Switzerland: Springer International Publishing, 437–52.


[Закрыть]. Это означает, что, если мы найдем в результатах исследований доводы в пользу общепринятых стереотипов, касающихся удовлетворенности жизнью, мы не сможем быть уверены, что эти исследования соотносятся с реальным счастьем. Но если окажется, что исследования относительно удовлетворенности жизнью не поддерживают социальный нарратив (например, обнаружится, что замужние женщины удовлетворены жизнью не больше одиноких), то, скорее всего, тут точно есть конфликт между нарративом и реальным счастьем. Особенно если все было сделано как полагается, а счастье так и не наступило.

В большинстве случаев имеющиеся данные не позволяют мне сказать с какой-либо степенью уверенности, как выглядел бы мир, не будь в нем социальных историй. И если выяснится, что счастье и брак, скажем, взаимосвязаны, то мы весьма редко знаем, по какой причине. Обосновано ли это каким-то фактором, о котором у нас нет информации, например особенностями личности? Но моя задача в данном случае – начать диалог на предмет того, что могут дать нам результаты исследований, нежели предоставить определенный ответ. Кроме того, если бы решения в жизни принимались только на основании стопроцентных доказательств, сделать удалось бы немного.

Книга «Счастливы когда-нибудь» фокусирует внимание на случаях, когда социальные нарративы вредят нам. Я считаю, что, принимая решения, которые будут влиять на других людей, надо стремиться к минимизации их страданий. Такой подход часто называют утилитарным, и он направлен на достижение «наибольшего счастья для наибольшего количества людей»[13]13
  Gamst, F. C. (1991), Foundations of social theory. Anthropology of Work Review, 12 (3), 19–25.


[Закрыть]. Для целей данной книги я видоизменил приведенную формулировку английского философа Иеремии Бентама следующим образом: «наименьшее страдание для наименьшего количества людей». Такой подход получил название «негативный утилитаризм»[14]14
  Walker, A. D. M. (1974), Negative utilitarianism. Mind, 83 (331), 424–8.


[Закрыть]. Это позволяет мне придавать наибольшее значение задаче уменьшения страданий. Ведь, скажем, облегчение страданий на £100 будет очень существенным благом для наименее обеспеченных лиц. Мы также можем облегчить страдания путем снижения неравенства, если люди считают его несправедливым. (Большинство из нас считают несправедливым, что генеральный директор компании зарабатывает в несколько раз больше санитара в больнице, но на самом деле он зарабатывает в несколько сотен раз больше, и вот это действительно несправедливо.)

В принципе, в социальном нарративе как таковом нет ничего хорошего или плохого – о нем можно судить лишь в контексте, по затратам и выгоде. Поэтому я занимаю консеквенциальную позицию в противовес деонтологической[15]15
  Darwall, S. (2007), Consequentialism. Malden, Mass.: Blackwell.


[Закрыть]. Консеквенциальный взгляд на кражу состоит в том, что она плоха лишь тогда, когда приносит больше горя, чем счастья. А согласно деонтологической точке зрения воровство – это всегда плохо, потому что моральная ценность заключается в определенных правилах поведения. Деонтологическая перспектива обычно не учитывает важности контекста. Но я утверждаю, что кража с целью накормить своего голодного ребенка морально оправданна.

В наивысшей форме консеквенциализма равное страдание каждого индивидуума весит одинаково[16]16
  Scanlon, T. M. (2003), Rights, Goals, and Fairness. Cambridge: Cambridge University Press.


[Закрыть]. Это означает, что я должен одинаково относиться к моим собственным страданиям, страданиям моей семьи и друзей и к страданиям посторонних людей. Но такая форма консеквенциализма вступает в противоречие со здравым смыслом и, возможно, с эволюционными преимуществами. Мне кажется морально оправданным, что страдания моей семьи должны волновать меня больше, чем вашей, точно так же как вас больше должны волновать страдания именно ваших близких. Таким образом, мы сталкиваемся с необходимостью выработать правила, чтобы определить, какие решения и последствия относительны (допускают пристрастность), а какие требуют полной беспристрастности.

От меня как от отца ожидается, что я буду отдавать предпочтение своим детям перед вашими. Я могу купить своей дочери пару лучших туфель для боулдеринга или своему сыну – дорогую ракетку для сквоша, чтобы они с большей вероятностью преуспели в выбранных ими видах спорта. Ваши дети могут быть разочарованы моими поступками, но я не почувствую необходимости покупать им все то же самое. Но если я тренер по боулдерингу или команды по сквошу и получил пожертвования на новый комплект снаряжения, то что тогда? Будет несправедливо отдать комплект снаряжения моим детям за счет ваших. Тот факт, что в одном случае деньги мои, а в другом – нет, конечно, создает разницу, но важна и моя позиция как пристрастного родителя или же беспристрастного тренера.

Хотя контекст всегда играет основную роль, но дополнительное значение, которое я придаю своим детям, должно быть таким же, как то, которое вы придаете вашим. Поэтому я принимаю консеквенциальную точку зрения, позволяющую быть пристрастным, но в то же время требующую симметрии (одинакового дополнительного значения для моих и ваших детей). Пристрастность, несомненно, делает мою жизнь несколько сложнее, если учитывать общее влияние различных нарративов на процветание людей. Однако я намерен решать все связанные с этим проблемы, когда возникнет такая необходимость.

Двигаемся дальше

При выявлении нарративных ловушек я сосредотачиваюсь на историях, которые продолжают соответствовать здравому смыслу с точки зрения сторонника деонтологической позиции, но явно противоречат здравому смыслу с точки зрения консеквенциалиста. При этом я время от времени буду просить вас поразмыслить над тем, является ли истиной то, во что вы верите. Когда дело доходит до оценки доказательств, мы любим думать о себе как о справедливых, беспристрастных судьях, которые тщательно взвешивают аргументы и формируют свое мнение или убеждение в бесстрастном ключе. В реальности, однако, мы зачастую просто ищем в доказательствах то, что подтвердит уже имеющиеся у нас убеждения. Когда доказательства поддерживают наши убеждения, мы гордимся своей правотой. Ну а если доказательства опровергают то, в чем мы убеждены? В таком случае мы хитроумно ищем способы повернуть доказательства таким образом, чтобы мы могли продолжать верить в то, во что верили ранее. И в конце концов получается так, что мы проникаемся еще более глубокой верой в свои убеждения.

Это называется предвзятостью[17]17
  Nickerson, R. S. (1998), Confirmation bias: a ubiquitous phenomenon in many guises. Review of General Psychology, 2 (2), 175.


[Закрыть]. Эксперты по дактилоскопии чаще приходят к выводу, что папиллярные узоры совпадают с отпечатками подозреваемого, если им говорят, что тот признался в преступлении, нежели в случаях, когда они не знают о факте признания, хотя доказательства одинаковы в обоих случаях. Написание этой книги позволило мне осознать нюансы нарративов, и некоторые из доказательств не подтвердили то, что я считал правдой. Я, например, предполагал, что учеба в университете способствует счастью и выгодна широким слоям общества. Однако доказательства это опровергли. Я не думал, что развод полезен для детей, но оказалось, что во многих случаях это лучше, чем если бы их родители продолжали жить вместе.

Если, читая эту книгу, вы еще сильнее утвердились в своих взглядах на социальный нарратив, то подумайте, почему так произошло? Возможно, вы действительно испытали счастье, в полном согласии с нарративом, или знаете тех, кому он помог. Или, может быть, вы опасаетесь альтернативы, потому что она более сложная, более неведомая или даже более захватывающая. Давно установлено, что мужчины-гомофобы сильнее возбуждаются от гомосексуальных отношений, чем те, кто не испытывает такой фобии[18]18
  Adams, H. E., Wright, L. W. and Lohr, B. A. (1996), Is homophobia associated with homosexual arousal? Journal of Abnormal Psychology, 105 (3), 440–45.


[Закрыть]. Я полагаю, что осознать свое поведение и переживания сложно даже тем, кто четко идентифицирует себя с определенной ориентацией. И я искренне хочу инициировать обсуждение этих нарративов, а не просто продемонстрировать новый набор правил, которые надо соблюдать и которым нужно непременно соответствовать.

На мой взгляд, прежде чем двигаться вперед, будет интересно выяснить, насколько вы вообще верите в социальные истории. Поэтому в начале каждой главы я попрошу вас выбрать один из двух вариантов жизни – следовать нарративу или быть счастливыми. Я понимаю, что нарратив тоже может сделать вас счастливее, но приводимые гипотетические примеры позволят вам увидеть, как много нарративы значат для вас, даже если из-за них вы несчастны. И поскольку часть книги сфокусирована на решениях, которые мы принимаем в интересах других людей, мне бы еще хотелось, чтобы вы подумали, какую жизнь вы бы выбрали для ваших друзей. Нет правильных или неверных ответов, и они не имеют какой-либо связи с тем, что будет написано в книге дальше. Но вы можете записать ответы и даже пересмотреть их с разных точек зрения. В конце каждой части я буду приводить данные о том, как ответили на эти вопросы другие люди, и вы получите возможность сравнить свое мнение с мнением окружающих.

Часть первая
Достижения

В главах первой части книги – «Богатство», «Успех» и «Образование» – исследуются социальные нарративы, к которым люди стремятся «до бесконечности». Очевидно, что отсутствие любого из трех ведет к беспокойству и проблемам. И я не стану с этим спорить. Однако социальные истории предполагают, что, каким бы ни был наш уровень жизни, мы всегда хотим большего. Ожидается, что за счет увеличения количества денег, признаков успеха и интеллектуальной востребованности возможно достичь еще большего счастья. Ловушка в том, что чем выше вы поднимаетесь по этой лестнице, тем меньше счастья дают вам нарративы, и в итоге стремление вверх может привести к обратному результату – вы будете чувствовать себя несчастным. Чтобы стать счастливее, нам нужно двигаться от принципа «дайте еще» к принципу «этого достаточно».

Позиция «этого достаточно» имеет некоторое сходство с концепцией «удовлетворительности», которая используется при принятии решений. Суть ее в том, что искать возможности следует лишь до тех пор, пока вы не упретесь в порог приемлемости. Между тем в экономике принят стандарт «максимизации», которая подразумевает, что наилучший вариант ищется путем исключения всех остальных вариантов. Это различие было впервые отмечено Гербертом Саймоном в 1950-х и популяризовано не так давно Барри Шварцем. Так, например, максимизатор бронирует отель на выходные, тратя на это часы и даже дни, перебирая все имеющиеся варианты среди соответствующих его бюджету. Он взвесит все предложения, учтет все решающие факторы – цену, местоположение, размер комнаты, завтрак, недавние отзывы постояльцев и тому подобное, а потом с гордостью скажет: «Я нашел лучший из возможных вариантов». А тот, кто руководствуется принципом удовлетворительности, нажмет на кнопку «Забронировать», как только увидит первый подходящий отель в рамках его финансовых возможностей.

Позиция «этого достаточно» ставит во главу угла то, сколько счастья мы можем получить, приняв то или иное решение. Важно найти такой оптимальный вариант, который принесет максимальное количество счастья вам и тем, о ком вы заботитесь. В плане процветания, успешности и образования это, скорее всего, будет «удовлетворительно», но зато в смысле счастья – «максимально».

Глава 1
Богатство

Перед тем как мы начнем разговор о данном нарративе, я хочу предложить вам два вопроса. Пожалуйста, запишите ваши ответы, и мы вернемся к ним в конце первой части книги.

Прочтите следующие утверждения и выберите, что больше подходит для вас:

Жизнь А. Вы богаты. Вы часто чувствуете себя несчастным.

Жизнь Б. Вы небогаты. Вы почти никогда не чувствуете себя несчастным.

Прочтите следующие утверждения и укажите, что бы вы выбрали для вашего друга:

Жизнь А. Ваш друг богат. Он часто чувствует себя несчастным.

Жизнь Б. Ваш друг небогат. Он почти никогда не чувствует себя несчастным.

С одной стороны, мир вращается вокруг денег, с другой – в них корень всех зол. Правда же в том, что деньги могут быть тем, чем мы захотим, в зависимости от того, как мы ими пользуемся. Деньги позволяют нам организовать сотрудничество и торговлю товарами и услугами в глобальном масштабе. Если завтра деньги исчезнут, большинство обществ на планете рухнет. Без денег в кармане и на банковских счетах каждый из нас рискует оказаться голодным и бездомным. Но все же деньги не имеют ценности сами по себе, они только инструмент для удовлетворения наших потребностей и желаний, в том числе потребности в счастье.

Стать богаче – очень популярная цель среди людей. Правительства по всему миру отслеживают экономическое положение населения своих стран с помощью национальных исследований, применяя такой показатель, как валовой внутренний продукт (ВВП), который выражает совокупную стоимость всех товаров и услуг, произведенных страной за определенный период. Однако повсеместно считается, что ВВП – очень плохой показатель развития. При его подсчете учитываются все формы экономической деятельности, включая бензин, который вы тратите в пробках, хотя единственный результат выхлопов вашего автомобиля – загрязнение планеты и вред для вас самих. Еще «экономический рост стал фетишем… на алтарь которого мы готовы положить все»[19]19
  Pilling, D. (2018), The Growth Delusion. New York: Tim Duggan Books, 19.


[Закрыть]. Такова власть социального нарратива стремления к богатству.

Согласно опросу, проведенному в 2008 году Исследовательским центром Пью, более половины американцев заявили, что «быть богатыми» – это важно для них[20]20
  Pew Research Center (2008), Social demographics and trends. См.: http://www.pewsocialtrends.org/2008/04/30/who-wants-to-be-rich/.


[Закрыть]. Американский Heartland Monitor в своем исследовании 2014 года показал, что для половины американцев быть богатыми – необходимый компонент хорошей жизни[21]21
  Allstate National Journal Heartland Monitor XXI Key Findings (2014). См.: http://heartlandmonitor.com/wp-content/uploads/2015/03/FTI-Allstate-NJ-Heartland-Poll-Findings-Memo-11-5-14.pdf.


[Закрыть]. Британцы движутся в том же направлении. Например, газета The Sunday Times последние 30 лет каждый год публикует список живущих в Соединенном Королевстве богатейших людей и семейств. Подумайте обо всех знакомых людях, которые стремятся стать еще богаче, хотя уже имеют более чем достаточно. Мы не особо доверяем тому, кто заявляет, что деньги для него не главное.

Конечно, здесь надо принимать во внимание соображения социального обеспечения. Налоги на богатство и доходы могут быть направлены для помощи бедным, а также на финансирование тех областей, которыми пренебрегает рынок, например на здравоохранение и образование. Однако сосредоточение на экономическом росте еще больше направляет наши усилия на производство и потребление, тогда как счастье человека остается под вопросом. Как отметил американский экономист и нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц в своей книге «Цена неравенства», отдельные индивидуумы, такие как Альберт Эйнштейн, вносят необычайно большой вклад в благополучие общества, однако пока что не получают адекватного ответа от экономической системы. Поэтому нарратив, призывающий быть богатым, может подтолкнуть новых эйнштейнов к деланию денег, а не к совершению открытий[22]22
  Stiglitz, J. (2013), The Price of Inequality. New York: W. W. Norton & Company.


[Закрыть]. Люди, находящиеся наверху экономической пирамиды, и те, кто постоянно фигурируют в списке богачей The Sunday Times, по большей части используют рыночную систему в своих целях. Это происходит зачастую благодаря добавленной удаче наследственного богатства, и нередко – отнюдь не с выгодой для общества.

Строго говоря, «богатство» зиждется на накопленных активах в форме сбережений, инвестиций и имущества. Все это сложно измерить. В этой книге я буду опираться в основном на информацию о доходах. Со временем доход и богатство начинают соотноситься друг с другом, то есть люди, получающие высокую зарплату, как правило, накапливают больше активов. Однако не всегда имеет место такая прямолинейность. У многих пенсионеров низкий доход, но они богаты, а некоторые молодые люди получают хорошую зарплату, но не владеют активами. Рассматривая те или иные свидетельства, пожалуйста, имейте в виду, что богатство лучше характеризует благосостояние человека, нежели доход, так как лучше отражает покупательную способность[23]23
  Pfeffer, F. T. and Killewald, A. (2015), How rigid is the wealth structure and why? Inter– and multigenerational associations in family wealth. Population Studies Center Research Report, 15–845.


[Закрыть].

Как связаны между собой доход и счастье? Ну, если мы используем в качестве меры счастья удовлетворенность жизнью, то по мере роста дохода его влияние на счастье уменьшается (но, согласно большинству исследований, никогда не исчезает полностью)[24]24
  Layard, R., Mayraz, G. and Nickell, S. (2008), The marginal utility of income. Journal of Public Economics, 92 (8–9), 1846–57.


[Закрыть]. Однако соотношение дохода и удовлетворенности жизнью также никогда не бывает слишком значительным, особенно если сравнивать с такими аспектами жизни, как позитивные социальные взаимоотношения или хорошее физическое и душевное здоровье[25]25
  Dolan, P., Peasgood, T. and White, M. (2008), Do we really know what makes us happy? A review of the economic literature on the factors associated with subjective well-being. Journal of Economic Psychology, 29 (1), 94–122; Layard, R. and Clark, D. M. (2014), Thrive: The Power of Evidence-Based Psychological Therapies. London: Penguin.


[Закрыть].

Многие исследования при этом показали, что бедность делает людей несчастными[26]26
  Smith, S. C. (2015), Ending Global Poverty: A Guide to What Works. New York: St. Martin’s Press.


[Закрыть]. Чтобы проиллюстрировать это, Кейт Лаффан, Алина Велиас и я проверили информацию о наиболее несчастных людях, собранную Службой национальной статистики Великобритании (ONS) путем ежегодных опросов почти 200 000 человек начиная с 2011 года. ONS задает четыре вопроса, касающиеся ощущения счастья и предложенные Ричардом Лэйардом, Робом Меткалфом и мной. На каждый вопрос надо дать ответ в виде оценки по шкале от 0 до 10, где 0 означает «нисколько», а 10 – «абсолютно».

1. Насколько вы в целом удовлетворены своей жизнью в настоящее время?

2. До какой степени вы в целом ощущаете значимость того, чем занимаетесь в жизни?

3. Насколько в целом вы были счастливы вчера?

4. Насколько в целом вы были встревожены вчера?

Возможно, не все согласны с тем, что это лучшие вопросы для измерения счастья, но, вероятно, все согласятся, что человек, поставивший в ответах на первые три вопроса не больше четырех, а на последний – не меньше шести баллов, вряд ли хорошо живет. Если исходить из данного критерия, то примерно 1 % опрошенных сотрудниками ONS респондентов являются несчастными. Это соответствует 1700–2000 человек в каждый год из пяти лет, о которых мы имеем сведения (а в совокупности это примерно полмиллиона британцев). Доход менее £400 в неделю (около £20 000 в год) – один из факторов, повышающих шансы попасть в 1 % самых несчастных. Выше порога в £400 недельного дохода уже вступает в силу закон убывающей предельной доходности. Как только ваши базовые потребности оказываются удовлетворены, ваше желание получать все больше денег ведет к уменьшению счастья.

Конечно, эти ответы не дают понимания того, что люди чувствуют изо дня в день. Чтобы помочь объяснить, как доход сказывается на ощущении счастья, Лаура Кудрна проанализировала данные Американского исследования использования времени (ATUS), проведенного силами Бюро трудовой статистики США и Бюро переписи населения США. Я буду часто обращаться к результатам этого исследования на протяжении книги. Исследование велось более десяти лет и позволяет аналитикам оценить количество времени, которое люди тратят на дела в повседневной жизни. В 2012–2013 годах интервьюеры ATUS попросили порядка 20 000 человек записать, что они делали в течение одного случайно выбранного дня. На следующий день в беседе с интервьюерами респонденты должны были оценить счастье, важность, стресс, усталость, печаль и боль, связанные с каждым делом, по шкале от 0 до 6.

Взгляните на графики 1 и 2, представленные ниже. Первый из них отражает соотношение «счастья» и дохода, второй – «смысла» и дохода. По сути, оба графика фактически одинаковы. Сначала по мере увеличения дохода счастье растет, но затем начинает уменьшаться. Люди, зарабатывающие от $50 000 до $75 000 в год, ощущают больше удовольствия и смысла, чем остальные. Вопреки предположениям большинства из нас, те, кто зарабатывает более $100 000, не счастливее тех, кто получает менее $25 000. Еще хуже у богатых со смыслом. Люди с наибольшим доходом сообщают о наименьшем ощущении смысла. Возможно, обладание «всем» делает то, что мы чувствуем, менее значимым.

А как обстоит дело со страданием (стресс, усталость, печаль и боль вместе взятые), которое волнует нас в большей степени? Из графика 3 видно, что нет существенной разницы в неудовлетворенности после порога зарплаты в $50 000, тогда как люди с доходом ниже этой цифры более несчастны. Это важное напоминание о том, что нехватка денег ведет к серьезным проблемам. Основываясь на анализе всех трех графиков, можно сделать вывод, что лучший вариант для США – иметь «достаточный» доход $50 000–75 000 в год. На этом уровне люди защищены от страданий, но еще не потеряли ощущение смысла.

График 3 обычно всех удивляет. Исходя из данных графика, мы не можем сказать что-либо о причинных связях, но в нем определенно присутствует кое-что интересное, хотя, может быть, для кого-то это и предсказуемо. График свидетельствует, что быть богатым означает тратить время и внимание на деятельность, которая позволит стать еще богаче: у богатых людей длинный рабочий день, они долго добираются до офиса. При этом они уделяют мало времени и внимания тому, что делает человека счастливее, – прогулкам, общению с семьей и друзьями. Такое несоответствие между нашим представлением о большом влиянии богатства на счастье и реальностью, где такой эффект довольно мал, имеет важное значение для объяснения нарративной ловушки стремления разбогатеть.

В ходе различных исследований выясняется, что $75 000 (примерно £50 000) в год – это граница, за которой дальнейшее увеличение дохода не ведет к дальнейшему уменьшению страданий. Примерно 90 % граждан Соединенного Королевства получают близкий к этому годовой доход, а в США таких людей около 80 %. Казалось бы, для подавляющей части населения возможность получать больший доход должна быть путем к уменьшению страданий. Это важный момент, который часто игнорируют относительно богатые академики и комментаторы, утверждающие, что деньги не важны. Они не важны для тех, у кого есть некие резервы, и критически важны для тех, кто еле сводит концы с концами и с трудом оплачивает ежемесячные счета[27]27
  Kahneman, D. and Deaton, A. (2010), High income improves evaluation of life but not emotional well-being. Proceedings of the National Academy of Sciences, 107 (38), 16489–93.


[Закрыть].

Но большинство людей, включая тех, кто получает более £50 000 в год, и вправду верят, что страданий станет меньше, если доход возрастет. Также большинство людей, безотносительно к их доходу, будут стараться заработать больше, даже достигнув порога в £50 000. Тут налицо проблема зависимости.