Текст книги "Зелёный король"

Хаас протянул свою дрожащую руку и притронулся к металлу. В то же мгновенье он ощутил, как сильно разогрелся металл, и тут же отдернул руку.

– Это еще только начало, – произнес Реб Климрод своим мечтательным голосом. – Ровно через минуту металл раскалится докрасна.

Парень нажал на кнопку, и металлическая кабина лифта тронулась с места и медленно, почти незаметно, поползла вверх. В это время Климрод достал из второй холщовой сумки серебряные подсвечники и свечи.

Он вставил свечи в подсвечники и расставил их прямо перед раскаляющейся кабиной лифта.

Диего Хаас не отважился заглянуть теперь в окошечко, он лишь молча наблюдал за сосредоточенными действиями парня.

– Восемь подсвечников и восемь свечей, – произнес Реб Климрод. – По две на каждого члена моей семьи…

Он зажигал одну свечу за другой. Видно было, что Штейр смотрит в окошечко. Его лицо словно расплавлялось, а глаза от дикой боли вспыхнули, как две свечи. Диего видел, как Штейр пытается что-то сказать, но уже не может.

Реб стоял у свечей на коленях, склонив голову, и говорил что-то нараспев на языке, которого Диего Хаас не знал.

Когда Климрод замолчал и поднял голову, то раскаленная кабина лифта уже уехала высоко вверх, а над догорающими свечами возникла пустота. Диего Хааса охватил ужас, он задрожал и даже на некоторое время отключился от происходящего.

Он пришел в себя лишь от приказа Реба Климрода:

– Встаньте оба и спускайтесь вниз.

Они бежали вначале по короткому пролету, а затем по лестнице, выходящей во двор. Здесь они и наткнулись на шофера-колумбийца.

Реб Климрод выстрелил дважды. Пули просвистели над головой мужчины, не пожелавшего служить мишенью. В спешке они заскочили в квартиру привратника. Пришлось запереть его в шкафу. Из квартиры они выбрались через запасную дверь, ключ от которой оказался у Климрода. В этот раз они очутились в маленьком переулке, где их поджидал «фольксваген».

– Надеюсь, вы умеете водить машину. Садитесь за руль, у меня ранена рука, – приказал Диего Реб.

Послышался топот – это бежал шофер Эриха Штейра. Пуля разбила зеркало заднего вида и рикошетом задела правое крыло. Не целясь, Климрод выстрелил в ответ. Было заметно, что он не особо стремится поразить цель.

– Трогайтесь немедленно, прошу вас.

Пули еще свистели, но Хаас, развернувшись на полной скорости, вывел машину из-под обстрела. Они выскочили на улицу Каракаса. Немного отдышавшись, Диего спросил:

– Куда дальше?

– В аэропорт.

– Лучше не рисковать. Шофер, видимо, уже сообщил в полицию, а сеньор Штейр имел здесь влиятельных друзей.

– В аэропорт! – твердо произнес Климрод.

– Это значит – волку в пасть, – не удержался все же Диего.

Первый шок от того, что увидел и пережил Хаас, уже прошел, и он снова стал самим собой.

– Что вы читали, стоя перед свечами?

– «Кадиш» – еврейскую заупокойную молитву.

– Значит, вы еврей?

– Сейчас нет, но еще недавно был им, – ответил Климрод и тут же закричал во весь голос: – Стойте!

«Фольксваген» выезжал на широкую площадь, а наперерез ему мчались две машины военной полиции.

– Разворачивайтесь побыстрее, прошу вас, – торопил его Климрод.

– Называйте меня просто Нуволари, – ответил ему Диего и сделал такой бешеный разворот, словно это была последняя в их жизни поездка. «Конечно, она запросто может быть последней, разве ты этого не понимаешь, ты, трижды дурак!» – про себя ругался Диего, а сам на полной скорости мчал в сторону ипподрома Техо. Теперь для него наступили самые яркие минуты в его достаточно однообразной жизни. Справа и слева также мчались машины, но Диего с легкостью обгонял их, словно это была лихая гонка на авторалли. Она продолжалась ровно до той секунды, когда по приказу Климрода ему пришлось нажать на педаль тормоза. Он даже не понимал, что происходит, а всего лишь повиновался командам тихого, спокойного голоса. Через несколько мгновений он оказался за рулем грузовика. Он мчал в западном направлении и усмехался, видя, как полицейские машины преследуют «фольксваген»…

Они проехали по шоссе совсем немного, когда дорога перешла в крутой и скользкий от грязи спуск. Дело в том, что пошел сильный дождь. Сквозь серую пелену фары грузовика с трудом выхватывали то темную стену заросшей лесом скалы, то чернеющую бездну пропасти. Не меньше десяти раз Диего пришлось использовать экстренное торможение, понимая, что в любое мгновение грузовик может снести в бездну. Только чудом ему удавалось справиться с управлением. «Если я не смогу остановиться, это будет твое последнее падение, Диегуито!» – говорил он себе, слушая визг тормозов.

Только через несколько часов этого безумного спуска грузовик неожиданно уперся в скалу и остановился на крошечной площадке.

Из кабины грузовика Реб и Диего выпрыгнули одновременно. В скале, отделяющей площадку от пропасти, они увидели небольшую нишу, а в ней позолоченную статую пресвятой Девы, у подножия которой стояли букеты цветов и иконки. Так водители грузовиков благодарили Мадонну за то, что она охраняла их от падения в пропасть во время опасного для жизни спуска.

– Мне все понятно, – весело воскликнул Диего. – Но ведь и я неплохой водитель…

Когда он повернул голову, то увидел, что Реб плачет, прислонившись к скале.

Они еще дважды останавливались в пути, а через четыре часа добрались до маленького городка Вилья-Висенсио, расположенного в двух километрах от Боготы. Во время безумной гонки между ними установилось странное взаимопонимание.

– Ответьте мне, пожалуйста, куда же мы все-таки едем? – спросил Климрод.

Диего пребывал в прекрасном расположении духа. Он рассмеялся и сказал:

– Я не отличаюсь большими познаниями в области географии, так же, впрочем, как и в других науках. Моя мамочка позаботилась даже о том, чтобы я был освобожден от уроков физкультуры. То, как я получил лицензию адвоката, всего лишь небольшой скандальчик в истории одного университета. Ну да ладно. Справа у нас нет ничего и слева полная пустота… А если ехать прямо, то еще хуже.

– Как это понимать?

«Твой сегодняшний поступок, Диего, похож на историческое событие», – подумал Хаас, а Ребу сказал:

– Выбирайте, что вам подойдет больше. До Амазонки примерно три тысячи километров. Там можно взять весла, сесть в лодку и проплыть еще тысячу. Вы достигнете Атлантики. А оттуда путь единственный – вернуться в Австрию.

Он хотел увидеть реакцию на свою шутку. Но когда посмотрел на худое, испепеленное какой-то внутренней страстью лицо, то вздрогнул.

– Эти люди будут преследовать вас, – он уже пожалел о своей глупой выдумке. – Здесь, в Аргентине, они ворочают сотнями миллионов долларов. Такие люди, как Штейр, есть везде, их полно на этом континенте. У меня есть информация о том, что организация, занимающаяся их доставкой, привезет сюда партию новеньких. Они не простят вам того, что случилось со Штейром. Тем более что остались свидетели, к примеру привратник.

– Это вовсе не привратник. Я просто платил ему за роль в спектакле. Его нельзя обвинять в чем-то.

– Он понимает немецкий?

– Нет.

– Значит, он не понял, что вы говорили Штейру. Получается, что я – единственный свидетель, единственный, кто знает вашу фамилию.

Глаза Диего стали желтыми, он схватил Реба за руку. Он заставил парня силой вытащить пистолет. Холодный ствол оружия уперся в висок.

– Так стреляйте же, – закричал он и засмеялся истерическим смехом. Хотя на самом деле ему было не смешно.

Пока добирались до местечка Пуэрто-Лопес, над ними несколько раз пролетал небольшой самолет-разведчик. Дальнейший путь пролегал по поросшей густой травой равнине. Поскольку они двигались строго в южном направлении, воздух становился все более раскаленным. Узкая дорога постоянно терялась, превращаясь в тропинку. Из Боготы они ехали уже более сорока часов.

Позади остался город Сан-Карлос-де-Гуароа, поздним утром 9 ноября они добрались до Амо-де-Чафураи. Дальше оставался единственный населенный пункт – ранчо ла Оркета. До него они ехали весь день, но когда добрались, то поняли, что дальнейшее движение невозможно. Грузовик остановился на берегу реки. Диего влез на крышу и стал осматривать окрестности. Он не обнаружил ни одного моста, чтобы перебраться на противоположный берег. Не было даже брода. Значит, дальше путь закрыт.

– Вот и приехали, – грустно произнес Диего.

Вокруг стояла тягучая, давящая тишина, слышен был только звук работающего мотора, который водитель не выключал, лелея надежду ехать дальше. Диего охватило чувство безысходности. Казалось, вот-вот случится нечто непоправимое. Разве стоило им в течение нескольких часов спускаться по дороге из Боготы, граничащей с пропастью? Они рисковали погибнуть не раз, а много-много раз. А то, как они убегали из квартала Чапинерро? А этот бросок на восток, который длился целых пятьдесят часов. И куда они приехали? В какой-то безлюдный мир, где нет ничего живого. Все это похоже на безумную игру, на движение по самому краю пропасти…

«Но это уже предел», – подумал Диего и снова взобрался на крышу грузовика. Он увидел лес, тянувшийся густой темной лентой над желтой рекой и местами полностью ее скрывавший. А за этим лесом… абсолютная, неведомая, зеленая и вязкая необъятность. Реб назвал ее «зеленый мир». Он простирался на сотни тысяч квадратных километров. Лес просто кишел насекомыми и хищными животными. Диего содрогнулся от страха.

– Вы не можете продолжать это безумие – идти в одиночку вперед, – произнес Диего с серьезностью, удивившей его самого.

Реб ответил ему своим удивительно мягким и спокойным голосом:

– Я хочу попросить вас сделать следующее. Дело в том, что этот грузовик я взял в аренду у одного знакомого. Он не знал о моих намерениях. Его фамилию и адрес вы найдете в машине. Он рискует иметь неприятности, помогите ему, если потребуется, убедить полицию в его непричастности к тому, что произошло. Я оставлю для него деньги.

Из одежды на Ребе были сапоги, брюки да холщовая рубашка. Он вытащил из-за пояса пистолет и протянул его:

– Вот, возьмите или выбросьте, как вам будет угодно.

Из холщового мешка прямо к ногам Диего упали две книги, три паспорта и куча банкнот. Обратно в мешок парень сунул лишь книги и паспорта.

– Спасибо. Вас, Диего, я никогда не забуду, – произнес на прощанье Реб Климрод.

С этими словами он тронулся в путь. Диего кричал ему вслед, просил вернуться. Но Климрод словно не слышал его голоса, полного отчаяния. Он уходил все дальше и дальше, и вскоре стена темного леса жадно поглотила парня.

Через два дня, 13 ноября 1947 года, Диего Хаас вернулся в родной город. Он тут же был арестован солдатами, которые жестоко его избили и доставили в Боготу. Здесь его допросили с не меньшей строгостью. Но Диего был парнем стойким и упрямо придерживался своей единственной версии: он стал невинной жертвой Безумного (так они окрестили Реба). Угрожая пистолетом и дюжиной гранат, тот заставил вести сначала легковой автомобиль, а потом грузовик до крайней точки границы Цапо. Сам он, разумеется, до такого никогда не додумался бы. Безумный не назвал себя и причины, заставившие его сжечь заживо сеньора Эриха Штейра, «горячо любимого хозяина, о гибели которого я глубоко скорблю».

Когда автогеном разрезали стальную кабину лифта, то увидели, что от сеньора Эриха Штейра осталась куча обгоревшего мяса и костей.

Они все пытались разузнать, как выглядел этот Безумный. Вот как описывал его внешность Диего Хаас:

– Ему лет тридцать пять. Роста невысокого, где-то метр семьдесят. Волосы и глаза черные, на левой щеке большой шрам. Мизинец левой руки укорочен на одну фалангу. Но главная примета в том, что этот человек хромает. Действительно, он изъясняется на немецком, но с сильным русским акцентом. А русских я знаю неплохо! Он не может быть немцем. В моем присутствии он упоминал такие названия, как Каракас и Венесуэла, но, по-моему, он направился на юг, к границе с Эквадором.

Его показания абсолютно не совпадали с теми, которые дал привратник. Вероятно, по этой причине Диего еще раз неслабо избили, хотя он и пытался доказать, что показания привратника не могут быть приняты к сведению всерьез, поскольку он, во-первых, человек близорукий, а во-вторых, обыкновенный пьяница.

В общем, ситуация развивалась так, что потребовалось вмешательство матери Диего, имеющей в Буэнос-Айресе влиятельные связи и средства. Она доказала, что ее единственный сын может быть кем угодно, но только не пособником «польского еврея» или «русского коммуниста». Диего выпустили на свободу, и первое, что он сделал, отыскал владельца грузовика. Он также пострадал от полиции, лишившись нескольких зубов. Хаас вернул ему машину и отдал часть денег, полученных от Реба Климрода на берегу реки. Ради справедливости часть денег он дал и привратнику, поскольку ему в полиции отрубили несколько пальцев, а Диего Хаас был человеком чутким к страданиям других.

Текстильный магнат из Медельина объявил вознаграждение в двадцать пять тысяч долларов тому, кто знает о местонахождении Безумного. Поиски продолжались еще четыре недели. Со всей тщательностью обследовали огромную территорию в тысячу километров – от северной Нунчии до границы с Эквадором на юге страны.

Две колонны солдат и два самолета обследовали равнину и добрались до крайней точки, где расстались Реб и Диего. Прочесывать лес не решились, поскольку не были уверены в том, что Безумный мог таким образом продолжить свой путь.

Реб в это время настойчиво шел к единственной цели – в свое будущее королевство.

Глава III
Гуаарибос

16

Однажды Король признался Дэвиду Сеттиньязу, что ни за что не вспомнит маршрут, по которому вернулся из Буэнос-Айреса. Сеттиньяз упорно настаивал на необходимости повторить этот путь еще раз. Путешествие по собственным следам никогда не прельщало Реба, поэтому он особо не задумывался над предложением Дэвида. Однако Сеттиньяз проявил настойчивость и добился согласия Климрода.

В марте 1949 года Дэвид и Король отправились в путь. Они летели на большом вертолете и с него обследовали весь район.

Король никогда не вдавался в подробности своего фантастического пути через лес, но это живо интересовало Дэвида Сеттиньяза. Сто дней Реб шел по течению реки Гуавьяре и только в феврале добрался до небольшого селения Сан-Фернандо-де-Атабапо, расположенного на территории Венесуэлы. Он, конечно, мог облегчить свой путь, без особых усилий спуститься вниз по течению Ориноко к Гвиане, достичь берегов Карибского моря и, наконец, очутиться в Каракасе.

Однако Реб, возможно из-за особенностей своего характера, выбрал другой путь – он направился к неизвестным истокам Ориноко, постепенно углубляясь в территорию Амазонии. Этот мужественный парень прошел по плато, расположенному в горной гряде Парима, окруженному загадочными вершинами гор – отдельные из них достигали двух с половиной тысяч метров. Горы были покрыты густыми тропическими лесами.

Дэвид Сеттиньяз еще раз, но уже без Реба Климрода, обследовал на вертолете этот район. На Ориноко он нашел небольшой городок Сан-Фернандо-де-Атабапо, в котором проживало примерно три тысячи жителей. Низкие домики теснились вокруг площади Боливара. Город был заброшен более полувека, хотя именно пятьдесят лет назад был столицей «Territorio de Las Amazonas»[22]22
  Территории Амазонии (исп.). – Прим. перев.


[Закрыть] и главным центром жизнедеятельности серингерос. Эти люди изо всех сил старались сохранить жизненно важную для них добычу каучука[23]23
  Она закончилась в первые годы двадцатого столетия, когда британцам удалось тайком вывезти из Бразилии семена гевеи и развести плантации каучука в Юго-Восточной Азии.


[Закрыть]. Из Пуэрто-Айакучо на вертолете он поднялся к истокам Ориноко, сначала до Ла-Эсмеральды, которая в момент экстремального путешествия Реба Климрода была главным венесуэльским форпостом. Дальше шла запретная для полетов зона, но Сеттиньяз все же рискнул в нее проникнуть. Он миновал три только что обосновавшиеся здесь католические миссии. Самая последняя была организована в 1951 году и располагалась в Планаталье[24]24
  В 1951 году французско-венесуэльская экспедиция обследовала истоки реки Ориноко.


[Закрыть]. Миссионером был итальянец по имени Бартоли. Дэвида Сеттиньяза он принял с радостью.

По прошествии двадцати лет после того, как Реб совершил свой переход через джунгли, Сеттиньязу сказали, что место, куда он так удачно слетал на вертолете, было территорией индейцев яномама. В пятидесятые годы их называли гуаарибос – «люди-обезьяны» – «Muy peligrosos, señor…»[25]25
  «Очень опасные люди, сеньор» (исп.). – Прим. перев.


[Закрыть].

Племя яномама было последним большим амазонским племенем, которое наотрез отказалось от любых контактов с цивилизованным миром.

Король побывал у них в апреле 1948 года. Свою одиссею в две с половиной тысячи километров он совершил в полном одиночестве и мог рассчитывать только на собственные силы и удачу.

Во время путешествия ему приходилось иметь дело с индейцами. Это произошло в Сан-Фернандо-де-Атабапо и во время спуска по реке. Он плыл с ними на пироге иногда даже по нескольку дней. Эти индейцы немного говорили по-испански, да и появление белого человека их не удивило. Позже он столкнулся с серингерос. Целую неделю он провел в обществе этих полудиких людей. Они предупредили Реба, что макиритарос в основном миролюбивые люди, хотя не прочь уворовать что-либо. А вот гуаарибос… «Они убьют тебя, парень, и ты даже не успеешь увидеть, с какой стороны приблизилась смерть», – сказали аборигены и наговорили ему еще множество жутких историй о жестокости «людей-обезьян», которые жили на территории, расположенной на границе Венесуэлы и Бразилии, в верховьях Ориноко и при слиянии рек Риу-Бранку и Риу-Негру.

Поскольку у Реба не было паспорта, колумбийско-венесуэльскую границу пришлось переплывать на плоту. Это было в районе Сан-Фернандо-де-Атабапо. На его пути попадались маленькие деревни и ранчо, но он там не останавливался. Он не решился посетить даже миссию Ла-Эсмеральда, а дождался наступления ночи, чтобы незаметно обойти ее. В конце марта он приблизился к поселению гуаарибос. Примерно дней через двадцать состоялась его первая встреча с этими людьми.

День уже наступил, но лучи утреннего солнца с трудом пробивались сквозь густую стену деревьев и лиан. Последние возвышались над землей на несколько десятков метров, были по метру в диаметре и напоминали громадных чудовищных змей, извивающихся в полумраке. Иногда здесь попадались и змеи. Они ползали по слою гниющей листвы, в которой кишела своя жизнь. Иногда Ребу чудилось, что он движется в темно-зеленом чреве огромного экзотического животного.

В очередной раз он остановился, чтобы слегка передохнуть. Диего Хаас сейчас, скорее всего, не узнал бы его. Он перестал расти, сильно похудел, лицо покрылось загаром цвета старого золота и резко контрастировало с цветом его больших светлых глаз. Отросшая борода не была густой, но придавала ему некий мистический облик. Теперь он был похож на изображения Христа в Мексике. Реб отдыхал, сидя под густой лианой. В правой руке он держал мачете, который выменял у индейцев в обмен на часы.

На лагерь индейцев он наткнулся через шесть часов непрерывной ходьбы по пятидесятиградусной жаре при удушающей влажности. Казалось, что тягучий воздух застыл окончательно. На деревьях не шевелился ни один листок. Реб преодолел стену густой растительности и очутился на небольшой поляне, образовавшейся после того, как на участке выкорчевали деревья.

На этой искусственно созданной небольшой территории стояли три хижины. Их крыши опирались на пальмовые стволы. Из признаков жизни был лишь небольшой костер, который слабо дымился в перенасыщенном влагой воздухе.

Реб сильно устал, пробираясь сквозь чащу, поэтому долго стоял на краю поляны, наслаждаясь солнечным светом. Через некоторое время он осторожно подошел к тлеющему костру и сбросил свой холщовый мешок. Затем снял всю одежду и сложил ее возле костра. На кучу одежды он положил мачете, повернув его острием к себе, а ручкой к тому, кто придет. Реб сделал несколько шагов от костра в сторону темной стены леса, запрокинул голову и замер, подставив лицо солнцу. Сейчас он был похож на статую: все его тело, на котором отчетливо выделялись натренированные мышцы, отливало бронзово-золотистым загаром. Через несколько минут Реб услышал, как сквозь тяжелое дыхание леса пробиваются едва уловимые шорохи.

Пятеро гуаарибос вышли из укрытия. Самый рослый из них был не выше метра шестидесяти. Все пятеро были молодыми атлетически сложенными людьми. Одежды на них практически не было, а кожа лоснилась и блестела так, будто ее покрыли глазурью. Тело каждого было искусно разрисовано черными и красными узорами, а к правой руке был привязан пучок ярких птичьих перьев. Можно даже сказать, что эти люди были симпатичными, если бы не их натянутые луки с длинными стрелами, направленными на Реба Климрода. Неподвижная поза, в которой он застыл на поляне, придала гуаарибос смелости, и они приблизились к Ребу совсем вплотную, окружив его. Наконечники стрел, смазанные ядом кураре, коснулись его кожи. Один потрогал мачете, провел пальцем по острию лезвия, поднял оружие Реба и внезапно резко ударил по пальмовому стволу. В одно мгновение ствол был разрублен на две части. Довольный индеец захохотал, и тут, словно по сигналу, из леса вышла большая группа гуаарибос – мужчин, женщин и детей. Они окружили гиганта плотным кольцом. Человек, поднявший мачете, ткнул его острием в обнаженное тело Реба. Увидев выступившую капельку крови, он снова захохотал. Подошли и другие аборигены этих джунглей и принялись царапать ногтями кожу на теле Реба. Они хотели убедиться, что это его настоящая кожа, а не нанесенная на тело краска. Кстати, серингерос рассказывали Ребу, что с одного захваченного негра они содрали почти всю кожу, так как были удивлены ее цветом. Они никогда не видели негров и не знали, что у них цвет кожи черный от природы.

Далее все они, в том числе и женщины, начали ощупывать его и дергать за волосы. Вскоре Реб понял, что больше всего их заинтересовал цвет его глаз. Парня спасало то, что он был Гулливером в стране лилипутов. Они не могли дотянуться до его лица, а лишь запрокидывали головы, чтобы хорошенько рассмотреть глаза чужеземца. Все это происходило в полном молчании. Первым заговорил старик, рот которого был растянут до ушей. За щекой он держал непонятный предмет, из которого сочилась зеленоватая жидкость. По мнению Реба, старик произнес какую-то угрозу в его адрес. Тем временем толпа стала разбираться с его одеждой. Рубашку напялил один абориген, брюки второй, а с сапогами проделывались невероятные манипуляции: их примеряли к голове, груди и прочим частям тела и при этом весело хохотали.

Реб тоже постарался изобразить на своем лице улыбку.

– Атчика, друг, – произнес он в надежде на взаимопонимание с теми, кто изучал его на этой дикой поляне.

Однако его призыв к близкому знакомству и последующей дружбе остался без ответа.

Дней десять шел Король по пятам небольшой группы гуаарибос. Он двигался обнаженным, поскольку всю одежду забрали аборигены, у него остались только две книги – неизменные спутницы его путешествия, предварительно спрятанные на лужайке. Много раз индейцы пробовали отогнать Короля от себя, даже выпускали в него маленькие охотничьи стрелы. Реб получил несколько легких ранений, но от племени не отстал. Внутренне он был спокоен, поскольку понимал, что угрозы его жизни от гуаарибос уже нет. Если бы они хотели убить белого человека, то сделали бы это сразу – возможно, там, на поляне, где остались стоять три их хижины.

Через неделю Реб почувствовал, что он на грани истощения. Его тело было искусано насекомыми, а босые ноги изранены в кровь и изъедены клещами, в результате чего образовались гноящиеся ранки, которые мучили приступами невыносимой боли. В этой безумной гонке за кучкой гуаарибос у него не было даже малейшей возможности поесть, хотя он привык подолгу голодать с первых дней этого фантастического похода, начатого у подножия Анд.

– В конце концов наступил момент, когда я не смог сделать ни шагу, я впал в забытье, а когда очнулся, то увидел, что вокруг меня стоит все та же группа гуаарибос. На их коричневых лицах сияли улыбки. Несколько месяцев я прожил в их лагере, восстанавливая свое здоровье. Дальше я отправился на юг, на Риу-Негру, – рассказывал Реб о том, как он расстался с племенем «людей-обезьян».

Штаб[26]26
  За четыре года до этого группа американских ученых из Манауса отправилась вверх по Риу-Негру. Они доплыли до небольшого городка Мора, расположенного на двести километров северо-западнее. Это поселение возникло здесь после расправы, которую учинила здесь группа солдат в 1955 году. Они сожгли живьем большое количество индейцев, даже женщин и детей. С этого времени Мора стал отправным пунктом для других кровавых карательных экспедиций. Немного выше по течению в воды Риу-Негру вливается могучая Риу-Бранку – самый крупный приток Амазонки. Американские антропологи и этнологи поплыли вверх по реке Алалау с экспедицией и… исчезли. Этот штаб был последним пунктом, где их видели живыми.


[Закрыть], организованный весьма сомнительной Службой защиты индейцев, находился в городке Мора, расположенном на берегу реки Каманау. Его действиями руководил человек по имени Рамос. В 1948 году ему исполнилось тридцать четыре года. В Мору он приехал вместе с молодой женой, а через полгода был назначен начальником поста привлечения индейцев. Среди многих чиновников Службы защиты индейцев, действовавших в Амазонии и штате Мату-Гросу, он был не самым плохим. За семь месяцев он не лишил жизни ни одного индейца. Благодаря усилиям этого человека было покончено с одним из жесточайших преступлений – практикой заражать местное население какими-нибудь болезнями, начиная с насморка, пустякового заболевания для белых и практически смертельного для индейцев. А вот продажу оружия золотоискателям (гаримпейрос) он считал вполне нормальным явлением и делал вид, что не знает, с какой целью приобретается это оружие. Он был якобы в полном неведении, что винчестеры – это те самые винтовки, которые использовались в Соединенных Штатах и Мексике во время индейских войн. Одна нью-йоркская фирма сделала на этом бизнес: скупила карабины по бросовой цене, а затем перепродала их в 1939 году бразильским переселенцам.

Первые признаки недовольства среди аборигенов, клиентов поста привлечения индейцев, столь успешно руководимого Рамосом, начали проявляться в конце 1948 года. До этого времени все обменные операции осуществлялись без каких-либо осложнений: различные предметы, в основном безделушки и металлическая кухонная утварь, успешно обменивались на небольшие золотые слитки и бриллианты, луки и стрелы. К тому же все эти операции были финансово выгодны, поэтому оружием индейцев торговали даже в Рио. Гаримпейрос имели свою выгоду: приобретенные винчестеры стреляли без промаха, когда приходилось защищаться от безоружных дикарей. Но в октябре индейцы запротивились и стали отказываться от обмена луков и стрел на другие предметы.

В ноябре возле штаба появился незнакомый белый человек. Он был высокого роста, практически без одежды, с большими светлыми глазами, редкой бородой и длинными волосами, перехваченными зеленой лентой. Он появлялся раза три или четыре, но никогда не подходил близко к посту, держась на порядочном расстоянии. Не реагировал, когда к нему обращались на португальском и испанском языках, – просто делал вид, что ничего не понимает. Сопровождавшие его спутники, ваймири, относились к белому с явным уважением. Сделки совершали только после того, как он одобрял. Видно было, что он хорошо говорит на языке племени, хотя голос у него был другой – тихий и спокойный.

Подчиненный Рамоса, некто Роша, заметил, что среди ваймири находилось несколько гуаарибос с севера, – явление совершенно невозможное, если вспомнить, какая страшная вражда царила между племенами Паримы и бассейна реки Риу-Негру. Рамос был уверен, что «этот белый сделан, как говорят, из другого теста», в отличие от сопровождающих его индейцев, хотя однажды этот таинственный молодой человек появился возле поста с очень молодой и прекрасно сложенной индейской девушкой.

В начале декабря в деревне, расположенной в тридцати километрах северо-западнее реки Жауапери, произошло событие, по поводу которого Рамос неоднократно высказывал «глубокое сожаление». А случилась невероятная дикость: гаримпейрос перестреляли всех жителей деревни, включая грудных детей. В донесении, посланном в Белен, Рамос доложил, что ответственность за случившееся в равной степени несут обе стороны. Он также подчеркнул, что гаримпейрос ведут суровую и трудную жизнь, а индейцы очень часто относятся к ним враждебно безо всякой причины.

В последних числах января группа сильно возбужденных индейцев появилась на посту с предложением обменять десять луков или же один бриллиант на один винчестер. Предложенный обмен вызвал у Рамоса негодование, но, как ни странно, его отказ почти не расстроил индейцев. Рамос успокоился и посчитал этот случай забытым. Но он жестоко ошибся. Роша, молодой человек из Моры, прозванный Убалду, знал несколько индейских диалектов. Он заметил, что индейцы стали приходить на пост без жен и детей, чего никогда прежде не делали. Роша также отметил, что агрессивное поведение индейцев меняется на доброжелательное только по команде белого. Из всего этого он сделал вывод, что белый, хотя и живет среди «людей-обезьян», макакой еще не стал.

Это случилось 31 декабря 1948 года. Клаудиа Рамос, жена начальника штаба, была на шестом месяце беременности и ужасно страдала от жары. Она обрызгивала пол водой из таза и неожиданно через противомоскитную сетку, которой было затянуто окно, увидела отряд ваймири, стоящий на опушке леса в двадцати метрах от дома. Она стала спешно одеваться, но сетку на окне неожиданно располосовал удар мачете. Женщина закричала от ужаса и, путаясь в одежде, побежала в кабинет супруга. Длинная стрела догнала ее и впилась в ногу, вторая вонзилась между лопаток. Ей удалось добежать до веранды. Брата мужа, Жоана Рамоса, она увидела прибитым к стене не менее чем двадцатью стрелами. Горло его было буквально разорвано этими стрелами, а одна даже вошла в рот и вышла через затылок.

Пораженная увиденным, Клаудиа Рамос рухнула на пол, и тут же перед ней вырос индеец. В руках у него была большая палка. Еще секунда, и последовал бы страшный удар, но индейца остановил чей-то окрик. Появился белый, что-то сказал индейцу, и тот, очень недовольный, выбежал вон.

– О Господи, помоги! – застонала молодая женщина.

Человек с большими светлыми глазами наклонился над ней, провел ладонью по ее щеке и молча удалился.

Убалду Роша возвращался с реки. Совершено неожиданно он увидел, как один из служащих поста упал на землю со стрелой в горле. Мгновенно сообразив, что происходит, Роша укрылся в небольшом сарае, к счастью стоящем неподалеку. Едва он успел заблокировать единственную дверь, как подоспели индейцы. Несколько минут они яростно колотили по стенам сарая, но укрытие выстояло, и Убалду остался невредимым. Через щели в стенах он хорошо видел происходящее. Его показания полностью противоречили показаниям Рамоса, младшего брата которого убили потому, что тот внешне был очень похож на начальника поста.

Роша утверждал, что белый человек, носивший зеленую повязку на лбу, не возглавлял нападение. Напротив, всячески удерживал индейцев, метался между ними и что-то говорил им на их языке. Он убедил индейцев не взламывать сарай, где укрылся Убалду. Они все же подожгли строение, и если бы не белый, приказавший потушить огонь, то Роша сгорел бы заживо или был бы застрелен при попытке выбраться из огня. Белый отогнал индейцев и крикнул на испанском: