Текст книги "Машина правды. Блокчейн и будущее человечества"

Код не есть закон

Как мы уже говорили, нет ни малейших гарантий, что мечта об эффективной платформе для глобальной цифровой экономики когда-нибудь станет явью. Помимо сложных технологических и управленческих задач, которые мы обсудим в следующих главах, существуют и внешние препятствия для перехода на новую модель. Прежде чем технология блокчейн или любая другая система децентрализованного доверия ляжет в основу финансового и информационного обмена во всем мире, нам придется ответить на ряд весьма сложных вопросов.

В первую очередь они возникают у финансовых регуляторов, которым приходится менять привычные категории из-за появления криптовалют. Управлению финансовых служб Нью-Йорка понадобилось два года на разработку специализированных лицензий BitLicense и выпуск нового списка норм и правил, необходимых для расчета в биткоинах. К 2015 году, когда нормативные акты вступили в силу, в цифровом мире уже появились эфириум и смарт-контракты; теперь на очереди токены, первичные предложения монет и децентрализованные автономные организации, появление которых не могли предвидеть авторы нового уклада. Велик риск того, что регуляторы, сбитые с толку этим потоком инноваций, слишком бурно отреагируют на какой-нибудь скандал – например, если лопнет «мыльный пузырь» ICO и инвесторы понесут крупные убытки. Многие опасаются, что при таком развитии событий будут применены драконовские меры, которые положат конец инновациям в этой сфере или загонят их в подполье (и офшоры). Отдадим должное вашингтонской организации Coin Center, а также Палате электронной торговли, которые постоянно работают с правительственными чиновниками и стараются объяснить важность сохранения конкурентоспособности в мировой гонке финансовых технологий. Однако мы живем во времена политической нестабильности, когда законодательные решения, мягко говоря, диктуются отнюдь не здравым смыслом или дальновидностью. Уже сама непредсказуемость действий регуляторов и законодателей серьезно замедляет технологический прогресс в сфере криптовалют.

В ближайшее время нам потребуются законодательные инициативы – база, которая позволит понять, как вписать организационные и управленческие модели на основе блокчейна в рамки традиционных правовых систем. Как нам определить права собственности на цифровой актив, если они сводятся к владению приватным анонимным ключом? Как провести границы юрисдикций, когда блокчейн-реестр распределен между пользователями из разных стран или когда невозможно отследить, какие именно компьютеры глобальной сети исполняют случайно назначенные операции в рамках смарт-контракта? Сторонники этих технологий могут отрицать необходимость новых законов, но совсем вывести их из сферы правового регулирования невозможно. Цифровой мир – не отдельная вселенная; на него, как и на любое поле человеческого взаимодействия, распространяются законы и нормы, которые складывались тысячелетиями.

Анархически настроенные криптоэнтузиасты, которые мечтают жить исключительно по законам самого блокчейна и полностью выйти из-под власти государства, любят цитировать фразу «Код есть закон», брошенную профессором Лоуренсом Лессигом[61]61
  См.: Lawrence Lessig, “Code Is Law: On Liberty in Cyberspace,” Harvard Magazine, January 1, 2000, http://harvardmagazine.com/2000/01/code-is-law-html.


[Закрыть]. Впрочем, они склонны вкладывать в нее свой смысл. Лессиг вовсе не имел в виду, что программный код может заменить человеческие законы или что любые споры будет решать машина. Он всего лишь хотел сказать, что код отчасти подобен юридическому кодексу, поскольку регулирует «поведение» вычислительных компонентов. Считать код полноценной альтернативой закону означает сводить последний к чему-то гораздо меньшему, чем он есть в действительности. Будь закон всего лишь сводом инструкций и правил – тогда да, вероятно, мы смогли бы положиться на компьютеры и прописать алгоритмы, которые выполняли бы и регулировали наше взаимодействие в цифровой среде. Но понятие закона намного глубже и шире. На философский вопрос «что есть закон?» можно ответить по-разному, но чем дольше изучаешь это понятие, тем труднее становится отделить закон от юнговского «коллективного бессознательного»: набора представлений о том, как относиться друг к другу, унаследованного нами от предыдущих поколений и понемногу меняющегося на протяжении нашей истории[62]62
  См.: C. G. Jung, The Structure and Dynamics of the Psyche (Collected Works of C. G. Jung, Vol. 8) (Princeton University Press, 1970, 2nd edition), p. 325.


[Закрыть]. Столь древнее и сложное явление нельзя свести к программному коду.

Ничто не иллюстрирует это ярче, чем печально известная атака на фонд The DAO в июне 2016 года. DAO расшифровывается как «децентрализованная автономная организация» (ДАО). Выбрав это название, основатели проекта присвоили акроним, который прежде использовался как общее обозначение ряда новых, многообещающих систем автоматического корпоративного менеджмента и был предельным выражением техноанархических идеалов. Этот децентрализованный венчурный фонд основала команда стартапа Slock.it – группа разработчиков смарт-контрактов во главе со Стефаном Туалем, бывшим коммерческим директором Ethereum. Весь проект должен был управляться исключительно автоматикой – без администраторов, совета директоров и менеджеров какого-либо звена. О подобных системах уже давно велись разговоры, однако создатели The DАО первыми рискнули опробовать новый принцип на практике. Платформа должна была позволить инвесторам распределять средства с помощью голосования, – то есть выбирать и отмечать один из предложенных проектов. Предполагалось, что в итоге возникнет новая, более демократичная и эффективная логика инвестирования, чем в традиционных фондах, где интересы руководства и вкладчиков не всегда совпадают.

Сказать, что планы были грандиозными, значит ничего не сказать. Инвесторам предлагалось покупать токены DAO, расплачиваясь за них эфирами – изначальной валютой платформы Ethereum. Таким образом они приобретали долю в фонде The DAO. Решения по инвестициям должны были приниматься путем голосования по представленным бизнес-проектам. В дальнейшем все взносы, дивиденды и отчисления должны были автоматически распределяться системой «умных» контрактов платформы Ethereum. Этот проект вызвал небывалый ажиотаж среди адептов децентрализации в криптосообществе. Им уже виделась возможность доказать, что эффективные экономические решения могут приниматься без помощи посредников – частных или государственных.

Многих юристов беспокоило отсутствие механизма компенсаций в случае потерь. Предупреждали о недостатках кода, из-за которых взломщики могут «увести» из фонда все средства, и такие признанные специалисты по криптографии, как создатель Zcash Зуко Уилкокс и профессор Корнеллского университета Эмин Гун Сирер[63]63
  См.: Emin Gun Sirer, “Caution: The DAO Can Turn Into a Natura lly-Arising Ponzi,” Hacking, Distributed, June 13, 2016, http://hackingdistributed.com/2016/06/13/the-dao-can-turn-into-a-naturally-arising-ponzi/ и Drew Hinkes, “A Legal Analysis of the DAO Exploit and Possible Investor Rights,” Bitcoin Magazine, June 21, 2016, https://bitcoinmagazine.com/articles/a-legal-analysis-of-the-dao-exploit-and-possible-investor-rights-1466524659/.


[Закрыть]. Но, несмотря на это, инвесторы всего за 27 дней раскупили токены DAO на сумму 150 миллионов долларов. На тот момент The DAO оценивали как самый крупный краудфандинговый проект в истории.

Как выяснилось впоследствии, затея изначально была обречена на провал из-за дефектов, не замеченных учредителями и инвесторами, которые, вероятно, были ослеплены излишней самоуверенностью, помноженной на идеализм. В первичных документах, где излагались условия сделки, компания Slock.it прописала: «Алгоритм смарт-контракта DAO управляет созданием токенов DAO и отменяет любые публичные заявления о создании токенов DAO, сделанные третьими сторонами или лицами, ассоциированными с Фондом, в прошлом, настоящем и будущем»[64]64
  Онлайн-версия документов была удалена, однако основные положения можно прочесть здесь: https://www.reddit.com/r/ethereum/comments/4oo0ql/the_dao_terms_and_conditions/.


[Закрыть]. Это было весьма смелое и, как мы теперь знаем, опрометчивое заявление, основанное на радикальной, чересчур буквальной трактовке фразы Лессига «код есть закон». Создатели фонда хотели целиком и полностью избавиться от человеческого фактора, от наших расплывчатых, субъективных представлений и оценок.

Ущербность этой логики вскоре проявилась во всей красе. Ранним утром в пятницу, 17 июня 2016 года, наблюдатели заметили, что с криптовалютного счета The DAO стремительно выводятся средства. Неидентифицируемый участник проекта сумел написать и запустить программу, которая вступила во взаимодействие со смарт-контрактом, постоянно требуя и получая средства, а затем отправляя их на ложную версию DAO, специально созданную взломщиком. Получилось нечто вроде взбесившегося виртуального банкомата, который не могла выключить полностью автоматизированная система DAO. Прежде чем удалось заблокировать доступ к средствам, хакер вывел со счета почти 55 миллионов долларов в криптовалюте.

Ошеломленные организаторы проекта с юридической точки зрения оказались в патовой ситуации, поскольку сами же ранее заявили, что код стоит над законом. Предполагалось, что любая операция, выполненная программой, допустима. В данном случае программа, повинуясь правилам собственного кода, перенаправила средства фонда на счета одного ловкого пользователя. «Я даже не уверен, что это можно квалифицировать как взлом, – писал у себя в блоге профессор Гун Сирер. – Чтобы назвать некое действие взломом, кражей или хакерской атакой, – то есть нарушением закона, – для начала нужно определить, что такое соблюдение закона. В документах The DAO никаких определений не было. Более того, сам код и объявлялся основным документом. Просто хакер прочел его гораздо внимательнее, чем сами разработчики, и обнаружил лазейку. …Если бы он, наоборот, лишился денег из-за ошибки программы – я более чем уверен, разработчики без колебаний распределили бы его средства и сказали: мол, такова жизнь в новом мире электронных финансовых потоков. Однако хакер не потерял деньги, а вывел их из фонда. Остается только похвалить его за сообразительность»[65]65
  См.: Emin Gun Sirer, “Thoughts on The DAO Hack,” Hacking, Distributed, June 17, 2016, http://hackingdistributed.com/2016/06/17/thoughts-on-the-dao-hack/.


[Закрыть]. По правилам самих основателей The DAO, взломщик не сделал ничего плохого. Он просто нашел и воспользовался новой функцией программы.

В реальном мире дух закона всегда стоит выше его буквы – намерение для нас важнее, чем соблюдение формальностей. В данном случае преступные намерения хакера явственно ощутили обладатели токенов (и отреагировали соответственно). У них-то не возникло сомнений, что их ограбили. Они пришли в ярость и потребовали вернуть средства. Но как? На кого в этом случае подавать в суд? У фонда не было официально зарегистрированного владельца. Все пользователи были равноправными членами децентрализованной организации без руководства. Однако, как заявляли многие юристы, закон всегда найдет виновного. И самыми очевидными «крайними» оказались сотрудники Slock.it, а также основатели и разработчики платформы Ethereum, которые всячески рекламировали и продвигали The DAO[66]66
  См.: Preston Byrne, “#THEDAO: Broken, but worth fixing,” May 17, 2016, https://prestonbyrne.com/2016/05/17/thedao-dont-walk-away-restructure/.


[Закрыть]. Даже без судебного преследования их репутация, как и репутация популяризируемой ими системы, сильно пострадала.

Однако год спустя инцидентом заинтересовались и правоохранительные органы. Расследуя взлом The DAO, Комиссия по ценным бумагам и биржам США постановила: поскольку токены фонда не были официально зарегистрированы в качестве ценных бумаг, их выпуск можно считать противозаконным. К счастью для команды Slock.it, комиссия в итоге решила не передавать дело в прокуратуру, но пресс-релиз, где пояснялись итоги расследования, послужил своего рода предупредительным выстрелом[67]67
  См.: “SEC Issues Investigative Report Concluding DAO Tokens, a Digital Asset, Were Securities,” U.S. Securities and Exchange Commission, July 25, 2017, https://www.sec.gov/news/press-release/2017-131.


[Закрыть] и не только дал понять, что продавцам криптотокенов пора задуматься об отношениях с законом, но и напомнил о рамках полномочий регуляторных органов, за которыми стоит правовая система США.

Перед нами неизбежно встает вопрос: как встроить доверительные отношения в блокчейн? Радикальные приверженцы биткоина считают, что пользователям не нужно думать о благонадежности тех, с кем они обмениваются криптовалютой. Запись любых транзакций автоматически генерируется распределенной программой, и, когда средства переводятся другому пользователю, это подтверждается децентрализованной системой без «доверенной третьей стороны». Следовательно, нет необходимости идентифицировать пользователей. Однако в реальности пользователям биткоина неизбежно приходится кому-то или чему-то доверять. Во-первых, платеж – только часть транзакции; программное обеспечение никоим образом не гарантирует, что продавец действительно отправит вам товар или окажет требуемую услугу. Во-вторых, пользователям нужно удостовериться, что данные, вносимые в общий реестр, будут соответствовать истине. Откуда нам знать, что смартфон или компьютер, с которого мы входим в биткоин-кошелек, не был взломан? Откуда нам знать, что, набирая на клавиатуре 6f7Hl92ej, мы действительно передаем эти символы в сеть Биткоин? Остается лишь верить и надеяться, что Apple, Samsung и другие производители оргтехники строго отслеживают цепи поставки и не позволяют хакерам заразить чипы какой-нибудь программой-шпионом. Нет, впадать в панику, конечно, не стоит: невзирая на частые взломы, большинство из нас все же полагаются на милость компьютера, и ничего особо ужасного не происходит. Однако считать, что блокчейн-системы полностью снимают или отменяют проблему доверия, было бы неверно и несколько наивно.

Если не сводить транзакции к обмену криптовалютой и переводить через блокчейн другие ценности и активы, без посредников не обойтись. К примеру, подлинность документов о праве собственности на землю должна заверяться уполномоченным лицом – сотрудником кадастровой службы. Криптовалютные пуристы полагают, что такая зависимость от посредников подрывает основы блокчейна как системы безопасности. С их точки зрения, блокчейн непригоден для многих нефинансовых операций. Однако мы считаем, что при разумном компромиссе блокчейн может стать вполне надежной платформой для фиксации прав собственности и цифрового отображения материальных активов. Тем не менее о проблеме благонадежности нельзя забывать, поэтому нам понадобятся стандартные протоколы для сбора данных из официальных источников и внесения их в систему на основе блокчейна.

Технология блокчейн не отменяет потребности в доверии – даже наоборот, позволяет выстроить более доверительные отношения. В каком-то смысле она расширяет наш «периметр доверия». Само устройство блокчейн-платформ делает проверку благонадежности и ведение реестров децентрализованными процессами. Это значит, что каждому из нас нужно выдать некий кредит доверия человеку «на другом конце сети». Нам придется принять на веру, что продавец исполнит обещание и в срок отгрузит нужный товар; что источник ценной информации – например, о котировках акций – выдаст нам точные сведения или что компьютеры и смартфоны, которыми мы пользуемся для ввода данных, не заражены программами-шпионами еще на заводе. При разработке новых систем управления на основе блокчейна необходимо тщательно продумать защитные алгоритмы, которые можно будет применять на периферии сети – или, как иногда говорят, «на последнем рубеже верификации». Внедрение технологии блокчейн должно дать толчок разработке стандартов, правил и критериев для оценки соблюдения контрактных обязательств в новом цифровом контексте.

Наконец, существует еще один потенциально спорный момент, связанный со структурой рынка, – это вопрос о том, какие компьютеры должны контролировать блокчейн и какие полномочия при установке цен и уровня доступа, а также доли рыночного присутствия дает этот контроль. Закрытые блокчейны – то есть требующие допуска от администраторов – по определению содержат в себе контролирующие механизмы, а значит, риск появления монопольных или олигархических структур здесь выше, чем в одноранговой цепи, которую в идеале представляет собой биткоин. (Мы говорим «в идеале», потому что, как будет показано в следующей главе, ряд функций ПО биткоина уже привел к нежелательной концентрации власти в системе – недостаток, который сейчас устраняют разработчики.)

Закрытые блокчейны подразумевают наличие доверенной третьей стороны – тот самый тип посредничества, которого надеялся избежать Сатоши Накамото. Они уполномочены решать, какие компьютеры могут участвовать в процессе валидации. Такой принцип подходит для различных предприятий, которые хотели бы внедрить технологию блокчейн, но в силу отраслевой специфики не могут себе этого позволить. Пока не внесены изменения в законодательство, банки будут сталкиваться с неразрешимыми юридическими и регуляционными проблемами, например при попытках использовать системы вроде блокчейна Биткоина, где ответственность за разные стадии ведения отчетности случайным образом приписывается анонимным компьютерам по всему миру. Но это не означает, что компании другого профиля не заинтересованы в переосмыслении принципа работы закрытых цепей. Если распределенный реестр окажется под властью консорциума самых влиятельных банков мира, то будет ли он служить интересам широких слоев населения? Несложно представить, какая опасность кроется в «нерушимом огромном блокчейне»: мы можем вновь оказаться в заложниках у крупных организаций из-за сбоев в общей учетной системе. Вероятно, такой исход можно предотвратить с помощью строгих правил или общественного надзора над подобными системами. В любом случае нам необходимо удостовериться, что контроль над блокчейнами будет осуществляться исходя из общих интересов и потребностей, иначе блокчейн станет всего лишь новым орудием в руках олигархических сил.

Очень важна разработка закрытых реестров на базе ПО с открытым исходным кодом: ею занимаются, например, R3 CEV – консорциум под управлением ряда крупных банков – и поисковая лаборатория Hyperledger, в которую входят сотрудники таких техногигантов, как IBM, Intel и Cisco. Новые технологии выявляют и подчеркивают недостатки старых централизованных работающих моделей. Некоторые находки, несомненно, окажутся очень ценны для всей блокчейн-индустрии. Однако мы полагаем, что «открытый» идеал, намеченный биткоином и воспроизведенный в многочисленных альткоинах[68]68
  Все криптовалюты, которые представляют собой альтернативу биткоину. Прим. ред.


[Закрыть] и блокчейнах, сейчас жизненно необходим всему миру.

Как мы отмечали в книге «Эпоха криптовалют», Биткоин просто был первым пробным шаром – попыткой разрешить извечную проблему доверия и создать открытую дешевую архитектуру для прямых глобальных транзакций с помощью распределенных вычислений и децентрализованных реестров. Эта платформа может выполнить свою задачу, а может и не выполнить. Не исключено, что появится и другая технология, которая сыграет в эпоху криптовалют ту же роль, что пара протоколов TCP/IP сыграла в эпоху интернета. Возникнет некий стандартный, базовый протокол, который определит, как именно компьютеры могут обмениваться ценностями между собой. Будет ли это Биткоин, Ethereum или нечто совершенно иное – новый протокол, который позволит компьютерам с цифровыми активами любой из этих конкурирующих цепей свободно торговать друг с другом без посредников? Такова опасность и привлекательность открытых разработок: кто угодно может скопировать, а затем усовершенствовать ваше изобретение. Хорошая новость в том, что на доработку и улучшение ныне существующих технологий будет направлена безграничная творческая энергия. Возможно, русло инновации снова выведет нас к Биткоину и окончательно закрепит за ним преимущество первопроходца. Или же право на создание ценностей распределится между несколькими платформами до тех пор, пока не будет найдено принципиально новое решение. Подобные вопросы мы обсудим в следующей главе, обозревая стремительную эволюцию сферы блокчейна.

Глава 3. Платформы и политика

Формирование децентрализованной экономической системы для сети независимых анонимных пользователей, где каждый будет работать в интересах всего сообщества, представляет собой весьма сложную техническую задачу. Но не менее сложны и задачи политического характера. Парадоксальным образом выясняется, что создание сети вне традиционной политической системы требует принятия множества политических решений.

Успех децентрализованной криптовалютной сети или другого блокчейна зависит от разработки правильного набора правил – то есть программного протокола, – согласно которому будет происходить взаимодействие участников. Биткоин, новаторский проект Сатоши Накамото, впервые показал, как достичь подобного результата даже при обмене крупными денежными суммами, конфиденциальной деловой информацией и прочими ценностями. Однако по мере роста и изменения сообщества пользователей биткоина новички начинают требовать более разнообразных функций и более мощных приложений; звучат настойчивые призывы усовершенствовать протокол и упростить принципы работы. Увы, в поистине открытой и децентрализованной системе без руководства крайне сложно привести к консенсусу множество людей с очень разными индивидуальными запросами.

Внедрением блокчейн-протоколов сейчас заняты несколько тысяч блестящих программистов и предпринимателей. В каком-то смысле они напоминают отцов-основателей американской нации: перед ними лежит нечто новое и неизведанное, что могло бы изменить мир, если им удастся настроить это «нечто» должным образом. Постулат «все люди созданы равными» не родился сам по себе в июле 1776 года на просторах одной британской колонии. В нем выкристаллизовалась вся суть классической либертарианской идеологии, которая и до того насчитывала уже несколько десятилетий. В наши дни технофилософы блокчейна обрабатывают множество версий одной и той же идеи. Нужно лишь найти ее лучшие выражения.