Текст книги "Кенгуру, или Я тебя не понимаю"

Я подошла к зеркалу – с детства люблю зеркала и люблю смотреться в них. Выгляжу так себе, надо хотя бы какое-то время на то, чтобы привести себя в порядок.

Секретарь сказала, что совещание назначено на три часа. Значит, часа два у меня есть. Вчера я сначала не поняла, зачем ему понадобилась, пока главное, с заработной платой меня не обидели. Но отчётливо уловила, что внешность моя не произвела на господина президента особого впечатления.

Сегодня надо исправить эту досадную ошибку. В жизни мне не раз приходилось сталкиваться с тем, что внешний вид у людей очень сильно меняется после грамотного макияжа. Здесь недалеко есть фирма, в которой я раньше работала, и девчонки по старой дружбе обещали быстренько меня подкрасить и причесать. И одежду у них подберу, не ехать же через весь город к Инессе.

Через полтора часа половина встреченных мужчин сворачивала голову мне вслед, охранник банка кинулся открывать двери, а толпа возле лифта молча расступилась. Боже, как же все падки до внешнего антуража! Это меня очень злило, а вот Мелани использовала это оружие ежедневно!

Теперь вспомни все, чему тебя учили. Правило первое: убери эмоции, они мешают точно оценивать обстановку; правило второе: сосредоточься на главном; третье: надень улыбку, весь твой вид должен излучать флюиды добра и счастья! Всё, можно идти, время.

На совещании присутствовали: президент «Интерфинанса», его первые заместители, руководители служб и отделов.

Честно сказать, я хотела произвести впечатление, но не настолько, потому что при моём появлении Громов даже привстал, и вид у него был, как у человека, который хочет что-то вспомнить, но не может! Я уверена, что он просто не узнал меня, уж слишком изменился мой «лук» по сравнению со вчерашним днём, вернее, ночью.

Правда, он быстро собрался и представил меня сотрудникам, сказав, что я его новый финансовый советник. Представляю, как были изумлены присутствующие моим воцарением, точнее, «материализацией из тьмы», как съязвила Инна, но надо отдать им должное, на их лицах это никак не отразилось.

Первым докладывал начальник информационного отдела. Ничего нового он не сказал, перечислил всё то, что мы уже знали, но обратил внимание, что сегодня истерические вопли о кончине нашего банка стихли.

Он говорил, а я по лицам окружающих пыталась понять, как отнеслись к возникновению нового сотрудника досточтимые специалисты банка. Мне это было необходимо, чтобы выработать линию поведения. Эйфории они явно не испытывают, хотя это понятно, как чёрт из табакерки выскочил неопознанный игрок, а здесь и без меня идёт острая борьба за влияние на президента.

Это было видно по тому, с какой подобострастной готовностью они пытались подыграть Герману и уловить мельчайший нюанс его настроения.

– Да Вы диктатор, господин председатель Правления! Ничего себе, либерально-демократические взгляды, ничего себе, стажировка в Беркли и шлейф прогрессивного руководителя! – отметила я.

Затем выступала служба безопасности, которая пыталась нейтрализовать всевозможные провокации, а они легко могли возникнуть. В первую очередь это был их прокол, поэтому Сергей Иванович старался подбирать выражения с осторожностью, чтобы не спровоцировать скандал.

В течение всего совещания Герман был не в духе, очень раздраженный и злой. Говорил отрывисто, резко, короткими репликами. Да и чему тут радоваться?

Финансисты, в свою очередь, доложили последние сводки с биржи, которые мы и так все знали.

– Юлия Владимировна, – обратился ко мне руководитель банка, – мы Вас слушаем.

К этому моменту впечатление у меня сложилось: не могу сказать, что священный ареопаг в восторге от моего назначения.

– Я проанализировала поведение рынка и движение на нём наших активов. Так вот, основной всплеск снижения произошёл пять дней назад, обвал сразу на семь пунктов. Главный вопрос: чем он вызван? Только ли общей ситуацией на бирже? Скорее, нет, рынок уже начал разворачиваться вверх.

Начальник службы безопасности слушал меня с большим усердием и что-то мысленно прикидывал. Мне он сразу не понравился: сухощавый, остролицый, так и создавалось впечатление, что он что-то вынюхивает, точно хитрый лис.

– Надо быть с ним поосторожней и поменьше болтать, – пронеслось в голове. Чем дальше я продвигалась в своей речи, тем мрачнее он становился.

– А вот список держателей акций, здесь фамилии конкретных людей, которые поспешили избавиться от наших бумаг, причём в один день. Что заставило их сделать это одновременно? Нужно обязательно встретиться с этими людьми и спросить, почему они отказались от наши активов? Наверняка есть причина, – я замолчала и посмотрела на Громова.

– Продолжайте, никого не бойтесь, очень занимательно, – крайне заинтересовано предложил мне Герман Алексеевич, потом резко спросил: – Вывод! – но он уже и сам все понял.

«Молодец, – дала я мысленно оценку президенту банка, – моментально схватывает!»

– Против нас работают конкуренты, очевидно, на рынок запущена инсайдерская информация, о которой мы не знаем.

Хитрый лис, мужчина с седым «ежиком» и суровым лицом, Сергей Иванович Давиденко просверлил меня взглядом и произнёс:

– Вы отвечаете за свои слова?

Взгляд у него был очень неприятный. Я понимала, что он уже тихо меня ненавидит, потому что, иными словами, только что при всех я обвинила его службу в провале. А если этого не сделать и не найти инсайд, мы потеряем банк! Я была уверена в этом на 99 %, слишком хорошо отработанная схема, только 1 % оставался на чудо.

– Вы уверены, что не ошибаетесь? – это уже спросил начальник отдела информации.

– Извините, не запомнил Ваше имя, Вы думаете, что они Вам так всё и расскажут? – накинулись на меня сразу два начальника служб.

Но, видимо, Герман Алексеевич уже принял решение или ему просто надоело это тупое бодание телёнка с дубом, поэтому он резко стал отдавать команды:

– Юлия Владимировна права, мы не исправим ситуацию, пока не узнаем причины. Обязательно нужно найти источник дезинформации. Здесь действительно есть чем заняться службе информации и служб безопасности. – Сергей Иванович, – обратился он к начальнику службы безопасности, – Вы немедленно займитесь разработкой фигурантов этого списка, я крайне удивлён, как там у классика: «Ба! Знакомые все лица!?» – протянул он, увидев фамилии бывших акционеров. – Переговорите, может, не напрямую, кто-то же у них там рулит? И это надо было сделать вчера. Вчера! – он явно очень злился. – Мы потеряли много времени! А пресс-служба завтра утром положит мне на стол пресс-релиз, из которого будет яснее ясного понятно, что у банка всё хорошо, что он не поддаётся на происки конкурентов и предлагает своим клиентам новые продукты. Какие именно, обсудите с финансистами. Времени у нас нет, всё это надо было сделать вчера, поэтому сегодня будем работать ночью. Если вопросов нет, все свободны. Да, наверное, не будет лишним напомнить, что все присутствующие находятся на круглосуточной связи.

Вопросов не было, спорить с президентом никому не хотелось, в такой ситуации все быстро поумнели. Вот и славненько.

* * *

Вечером, когда я наконец-то добралась до дома, больше всего мне хотелось просто лечь и спать, но меня ждали трое: Мелани, Инна и их Любопытство! Сопротивляться было бесполезно, поэтому я сдалась без боя.

– Привет, – пропела Мелани, – поздравляю тебя с первым днём работы на новом месте!

Выглядела она, как всегда, «отпадно» и очень сексуально, я даже подумала, что она более во вкусе Германа, чем я. Было в ней что-то от Мерлин Монро.

– И с первой ночью, – не удержалась Инна.

– Да уж! Далась ей таки эта ночь, – подумала я.

– И, вообще, для сотрудника, который работает круглосуточно, ты выглядишь очень хорошо, по тебе не скажешь, – добавила она.

Вообще-то я раньше и сама замечала, что при большой перегрузке и малом количестве сна черты лица приобретают какое-то очень чёткое, законченное выражение. Мельком взглянула на себя в зеркало:

– Хороша! Всё очень тонко и лаконично, просто эталон элегантности. Только спать очень хочется.

– Не хочу вас расстраивать, но у меня таки всё хорошо, – подхватила я Инкин стиль. Инна уже была в домашней одежде, что придавало ей некоторую мягкость, этакий подзабытый семейный уют.

– Так, что хорошо? Сколько тебе будут платить? – понеслась сразу к цели Мел.

– Я, конечно, могу сказать, но боюсь, что ваши уши отвалятся, а мозги заискрят от короткого замыкания, и вообще, что за меркантильность? – я сделал удивлённые глаза, решив немного подразнить подруг.

– Тогда и я имею задать Вам парочку вопросов, – присоединилась Инна. Мы все трое переместились на диван, очень мягкий, с кучей подушек и подушечек – всё-таки как классненько у Инки.

– Ну-у-у, тогда, таки да! – согласилась я.

– Я Вас умоляю, таки да? – удивилась Инна, картинно округлив глаза, большие и тёмные, как спелые вишни.

– Таки, да? – мелодично повторила Мел, полностью скопировав Инессу. В такие минуты я всегда жалею, что нас не видит великий Феллини, успех гарантирован.

Чтобы усилить интригу, я взяла лист бумаги и медленно на нём написала свою заработную плату.

– Таки, да?! – выдохнула с ужасом и восторгом Мел.

– Таки, да?! – повторила Инна. – Это не розыгрыш? – и пытливо посмотрела на меня. – Надеюсь, ты не шутишь?

– Нет, я не шучу, – я была сама серьёзность.

– В таком случае, ты понимаешь, что это просто неприлично приличные деньги? – вся ироничность вмиг слетела с Инки, лицо её приобрело очень серьёзное выражение.

Вот тебе и мягкая девочка, я знала, что в трудные моменты жизни Инна могла занять и выдержать любую жёсткую позицию.

– Ты не понимаешь, что такие деньги просто так не платят, что это какая-то ловушка, мне совершенно это не нравится, – уже просто злилась моя самая преданная соратница.

– Мне тоже, а что делать?

– Как что? Откажись, тебя же брали в Виладж Бэнк! Сделай это, пока не поздно, – пыталась она остановить меня.

– Поздно, Инна, поздно! – призналась я.

– Да? Что ты натворила? – закричала Мелани, её хорошенькое личико выражало крайнюю степень любопытства.

– Только не говори, что ты беременна! – с каким-то отчаяньем предположила Инесса.

Не одно, не другое и не третье, просто я сегодня подписала контракт с банком, по которому я должна отработать не менее трёх лет, а если я по собственной воле уйду раньше, то мне придётся выплатить большую неустойку.

– Западня! Я так и знала! – вздохнула Инна.

– Да, но это с одной стороны. А с другой, все мои финансовые и бытовые проблемы банк берёт на себя: он оплачивает мне жильё, медицинскую страховку, любое лечение в стране и за рубежом, если оное потребуется, оплачивает отдых в период отпуска, предоставляет машину, ещё куча всяких мелочей, вплоть до ежедневного питания. Я могу выбрать любой ресторан или фирму, и мне будут привозить обед прямо в офис в указанные часы. Ничто не должно отвлекать особо важного сотрудника от работы.

У Мелани глаза полезли на лоб:

– Ничегошеньки, прямо как при коммунизме!

– И что, такое бывает? – удивилась она.

– Бывает, но не для всех, – отрезала наша продвинутая красота Инна, испепеляя меня взглядом, – тем более, что в банке Громова всех бесплатно кормят в обед, он очень прогрессивный руководитель и копирует западный образ ведения дел. Он считает, что перерыв нужен людям для отдыха, а не для беготни по непонятным заведениям, особенно в гололёд и слякоть.

– Боже, какой мужчина! Как я мечтала о таком! Я хочу к Громову, – заныла Мелани, – Юлька, сделай что-нибудь, чтоб меня тоже взяли!

– Одну уже взяли, с потрохами, – съязвила Инесса, глядя на меня в упор.

– Инна, что ты к ней пристала! Человеку повезло, а ты завидуешь, – возмутилась наша Милочка, изображая на лице высшую степень восторга в мой адрес и укора в Инкин, никогда не понимала, как ей удавалось делать это одновременно.

Я усмехнулась:

– Подожди, Милочка, ты ещё не всё знаешь! – мне пришлось немного снизить градус страстей. – Но взамен я должна двадцать четыре часа в сутки принадлежать банку, обязательно сообщать, где я нахожусь в выходные дни, поддерживать контакты со всеми нашими партнёрами, в том числе зарубежными, руководить и проводить все аналитические исследования, при этом я несу ответственность за изменение показателей в худшую сторону.

– И как это? – не выдержала Инна. – Что ты сможешь сделать, если рынок обвалится?

– Да, ничего! Ежу понятно, что ничего, но я как бы должна это предвидеть, чтобы мы заранее переложили активы или вывели их из-под удара.

– То есть ты хочешь сказать, что будешь работать ясновидцем? Но это же всё равно, что потребовать от тебя, чтобы ты отвечала за то, чтобы в июне пошёл снег, а в январе зацвели сады? – закатила глаза к небу наша проницательность.

Теперь уже Мелани сидела с обескураженным выражением:

– Пожалуй, я погорячилась, я бы таки не согласилась, – немного подумав, выдала она.

Я понимала всю абсурдность ситуации, но значит, кому-то нужно было, чтобы я подписала именно такой контракт! Считать этих людей глупее себя по меньшей мере было бы ошибкой. Просто при малейшей неудаче всё свалят на меня, вот это я прекрасно знала тоже.

Выхода у меня не было, маме было уже очень плохо, Славик больше не справлялся своими силами, ей нужна была круглосуточная сиделка, стоило это дорого, а также нужны были какие-то невероятно дорогие лекарства, цена которых была больше, чем триста тысяч рублей за одну инъекцию. Вячеслав Вольдемарович позвонил и спросил, что мы будем делать. И я поняла, что всё, детство кончилось, что решение, сколько ещё проживёт моя мама, должна принять я. Славик честно сказал, что врачи не настаивают, потому что вылечить нельзя. Ну как-то облегчить, как-то продлить…

В тот же день я взяла кредит и отправила деньги Славику. Он перезвонил через три дня и сказал, что первую инъекцию сделали и ей лучше, хотя бы не так мучается. Инна знала, что маме плохо, но не знала, насколько, а я не могла говорить на эту тему даже с ней.

Понятно, что затевается какая-то игра, но я не боялась. Я была уверена, что смогу справиться с любой ситуацией, а от работы я не бегала. Мне казалось, что все самое страшное уже позади.

* * *

Все вышли, совещание закончилось, но я был крайне раздражён, недоволен собой и своими подчинёнными. И проблема не в том, что они плохие или нерадивые, как раз нет, я таких не держу! Просто за долгие годы благополучной работы банка растеряли задор, инициативу, кураж. Затянуло коллег тиной благополучия, и всё, уже и шевелиться лень. И ведь правильные вещи им говорят, и они сами понимают, что разумные, а признать свои ошибки никто не спешит. Необходимо возобновлять коллективные тренинги для всех сотрудников, иначе притупляется способность быстро мыслить.

А Юлия Владимировна какова! Надо сказать, что сегодня она меня поразила больше, чем вчера. Во-первых, она действительно очень быстро и очень по-деловому оценила обстановку, и вроде всё просто, на поверхности, но мы, убаюканные, что всё под контролем службы безопасности, не задавали себе таких вопросов.

Я был недоволен собой: так и весь банк раскачать и утопить могут. А акционеры каковы? Надо же, каждую неделю встречаемся и сидим за одним столом, и дети дружат, а всё равно побежали и нас слили.

Да, Герман Алексеевич, что-то вы пропустили, проспали! Древние говорили: «Если не можешь избежать потерь, не теряй опыт»! Мудро, конечно, хотя ещё чуть-чуть, и я бы остался наедине со своим опытом. Вот так и рушатся империи!

Удивительно, но Юлия Владимировна очень быстро вписалась в коллектив, не сказав ни одного резкого слова, мастерски всех расставила по местам. Я с огромным удовольствием наблюдал, как мои бойцы пытались её остановить, но у них не получилось. Я долго терпел и ждал, когда они поймут это, но прямо какое-то сверх тупое упрямство вселилось в них.

Я усмехнулся. Завтра же всех надо предупредить, что вражду в банке не потерплю, пусть каждый честно выполняет свои обязанности, а если вы, господа, безнадёжно утратили форму, драйв, деловое чутье и способность улавливать происки конкурентов, то необходимо иметь смелость и теперь в этом сознаться.

Но Юлия какова, как умеет себя подать! Она вошла в кабинет, и я на минуту замер, я её даже не узнал, просто обожгла красотой! Что-то во мне всколыхнулось, вспыхнуло, затрепетало и, отдавая болезненным эхом, свернулось калачиком в самой глубине. И причёску сделала выигрышную, лицо и шею открыла, а волосы так переплела, что глаз не оторвёшь. Я засмотрелся на неё, она это заметила и тут же повернула головку в профиль – удивительно, но и это было красиво. И так ракурс правильно выбирает, в полуоборот выставляет, знает, что ей идёт. При этом костюмчик – верх целомудрия. Даже не знаю, где таких делают. В личном деле написано: не замужем, и это было важно, но неужели у неё никого нет? У такой красавицы?

Теперь я начинаю на себя злиться, что слишком много про неё думаю. Жизнь моя так сложилась, что с детства я нравился девочкам, потом женщинам и всегда с ними легко сходился и расставался. Отношения полов усвоил с детства, когда подростком уезжал на лето в деревню к деду.

В сенокос, когда все собирались в поле, а вечерами жгли костры и пекли картошку, деревенские девчонки и мальчишки обнимались за стогами сена, было сладко и стыдно подсматривать за ними. Однажды я зашел в сараюшку, куда складывали траву для просушки и мешки с картошкой, там был мой двоюродный брат, крепкий пацан шестнадцати лет, он давно хвастал, что за это лето уже попробовал трёх девчонок, но Танька нравится ему больше всех. Я не знал, что мне делать, верить ему или нет? Мы даже поспорили и подрались.

Сейчас понимаю, что Танька нравилась и мне. Я тогда неуклюже за ней ухаживал: то деревенскую работу помогал ей делать, то яблоки рвал и дарил девочке, хотя чего их дарить, яблок в селе и так, как грязи. Смешно и наивно, но всё равно трогательно. Она мне мило улыбалась, но ничего не говорила и не обещала.

Серега, так звали моего брата, сказал мне, что позвал Татьяну в сарайку, и если я не верю, могу убедиться лично. Я и сам не знал, хочу видеть ЭТО, или не хочу, но любопытство оказалось сильнее, и когда они зашли туда, юркнул за ними. В сарайке была полутьма, но я хорошо разглядел, как брат подошёл к девочке, обнял её, притянул к себе и начал снимать с неё платьице, потом она расстелила его на сухой траве, быстро сняла трусики и легла на спину, согнув худенькие ножки в коленях. Лица её не было видно, но тело и тоненькие, как спички, ножки белели в темноте. От этих неожиданных для меня действий я оцепенел.

– Так вот как это происходит! – наивно стучало в голове. Больше всего поразили откровенность происходящего и неприкрытая нагота девочки, но именно эта беззащитность вызывала прилив чувств и острое желание. Потом Серёга снял трусы, взял в руки свой набухший член и стал быстро двигать руками. Смотреть на это было стыдно и нестерпимо. Всё происходящее было не изведано и запретно, поэтому желание всё усиливалось и просто распирало меня настолько, что на мгновение я отключился, а когда очнулся, брат стоял на коленях над девочкой, продолжая энергичные движения пальцами. Потом Серега прошептал хриплым голосом:

– Таня, Таня, покажи!

Девочка бесстыдно раздвинула ножки, а руки брата заработали быстрее, затем он влез на неё и задёргался, я не смог пережить этот недетский показ и завершил вместе с ним. Видимо, я издал стон, брат обернулся и сказал:

– Вот, а ты не верил!

Он был так доволен собой, что предложил мне:

– А, хочешь, давай ты?

Но я не хотел. Больше я в деревню не ездил. Какой-то непонятный стыд за эту девочку преследовал меня, я как бы чувствовал себя виноватым.

С тех пор у меня особое отношение к женщинам: есть жена, а есть прочие бабы. Других было много, и я с ними особо не церемонился. Я знаю, что хорош собой, и когда включаю обаяние, практически уверен в победе. Да, я женился по любви, но даже огромную любовь семейная жизнь превращает в рутину. Секс после пяти лет совместной жизни превращается в нудную обязанность, всё знаешь, что будет на первой минуте, на второй, на третьей, на седьмой можно спать. Я честно пытался растормошить свою жену, предлагал ей всевозможные варианты, уговаривал хоть раз изменить позу, кроме той, единственной, в которую она вцепилась, но слышал каждый раз:

– Где ты этого набрался?

Видеть гримасу отвращения на её лице становилось просто невыносимо. Я нашёл другой выход, тем более темпераментом меня бог не обидел, а секс и женщин очень любил.

Но то, что произошло сегодня, просто испугало меня самого, я смотрел на Юлию Владимировну и испытывал сильное влечение, как в детстве. Это было странно, я давно забыл тот сельский опыт, а жизнь оказалась гораздо интересней и увлекательней, но вот влечение к ней было необъяснимо, как будто опять объединились неизведанность, недоступность и острое желание. Мне стало понятно, что эта женщина была бы моей, независимо ни от чего, что она очень мне нравится.

Я опять разозлился на себя: размечтался как пацан, как будто нет других, более важных дел. В списке наших бывших акционеров я увидел фамилию одного моего старинного приятеля, и не просто приятеля, а человека, которого однажды выручил в очень тяжёлую для него минуту. Вообще-то не люблю что-то напоминать, получилось помочь – и слава богу, но сегодня не тот случай, чтобы бравировать принципами. Я позвонил ему, и он согласился встретиться завтра вечером. Отлично! Вот и поговорим! Я очень надеялся на эту встречу, был уверен, что смогу докопаться до истины, как уже говорил, в совпадения я не верил. А Юлия Владимировна поедет с нами, как эксперт.

* * *

Всегда удивляюсь, как быстро пролетает ночь – не успеешь уснуть, и уже утро торопит, бьёт по глазам лучиком света, щекочет ноздри запахом кофе, волнуется и тормошит тебя.

– Вставай, лежебока, проспишь всё на свете! – Инка трясла меня, уговаривая открыть глаза.

Я печально вздохнула и подчинилась. Мы с девчонками очень быстро собрались и поехали в свои офисы.

Работы было много. Я так увлеклась, что не заметила, как меня посетил Герман Алексеевич. Он внезапно вошёл в мой кабинет. Вообще эта была его манера: он очень любил входить внезапно, как будто пытался застать у меня кого-то. Сколько вокруг натыкано видеокамер! Смешно…

– Да Вы ревнивец, господин президент! – невольно подумалось мне, и я опять поразилась его выбору профессии – уж больно он смахивал на голливудских звёзд, и стиль в одежде подбирал похожий. Он был очень стройным, и ему шли костюмы от кутюр со слегка приталенным силуэтом. Герман это знал и немного бравировал своим умением носить дорогую одежду. Модная стрижка и густые тёмные волосы делали его моложе, но глаза всё-таки не могли скрыть приобретённый жизненный опыт и пережитые неудачи.

– Очень элегантен, – оценила я, – но возраст не скроешь, его выдают Ваши глаза, господин президент.

– Юлия Владимировна, – начал он, глядя на меня в упор, совершенно не стесняясь, а вот я смущалась, мне было не по себе от этого очень откровенного взгляда, – сегодня у нас будет увлекательнейший вечер, я познакомлю Вас с очень интересным человеком, и, надеюсь, мы узнаем много нового.

Разговаривал он совсем другим голосом, чем на совещании, какими-то бархатистыми полутонами, и этот тембр приводил меня в оцепенение, а по коже поползли мурашки. Я чувствовала, что теряю над собой контроль.

– Стоп, – сказала я себе, – ты ведешь себя хуже Мелани. Знакома с женатым мужчиной всего несколько дней, а уже думаешь о нём, как о сексуальном партнёре. Бред какой-то, просто Мелани № 2.

Это меня очень раздосадовало, и я спросила, дерзко глядя ему в глаза:

– Обязательно ли моё присутствие?

У меня были другие планы на этот вечер. Ему хватило такта разговаривать со мной спокойно и настоять на моём участии. Возразить мне было нечего, я же принадлежу банку двадцать четыре часа в сутки. Я только сухо спросила:

– Какой дресскод?

– Вы и так восхитительны, – ответил Герман – и потом, это будет деловой ужин.

Всё-таки мне пришлось немного привести себя в порядок, поправить макияж, причёску и надеть очень красивые туфли – я принесла их на работу, как запасные.

В 19–00 я спустилась вниз, водитель Громова очень вежливо проводил меня до машины, открыл дверцу, я разместилась на сидении сзади. Мой президент ехал впереди, все молчали. Продвигаться, а иного слова я не подберу, с учётом вечерней загруженности улиц пришлось долго. Огни, пробки, суета. Мне уже давно хотелось спать, и, честно сказать, не сильно нравилась перспектива кого-то развлекать. Это не моя работа вообще-то, мы так не договаривались. Я раздражалась всё больше и больше. А вот это уже ни к чему. Попытайся посмотреть на себя со стороны: притащить на дружеский ужин раздражённую, взвинченную бабу – вовсе не самая лучшая идея.

– Подожди, – сказала я, сама себе, – что тебя нервирует?

Но даже себе я не могла признаться, что он мне нравится. Это было как-то слишком быстро. Хотя где-то читала, что для того, чтобы влюбиться с первого взгляда, нужно всего лишь пять секунд, и каким-то непостижимым образом активизируются сразу двенадцать участков головного мозга, и всё, в работу вступают нейронные связи! В итоге человек влюблён!

– Вот видишь, всего пять секунд, а ты пялишься на него уже три дня!». Оказывается, времени было предостаточно.

– Юль, вот ты какая-то странная, – продолжила я невидимый монолог, – ты на полном серьёзе хочешь убедить себя, что виноваты нейроны? Инессе будет очень весело быстренько, по теории вероятности, просчитать твою адекватность.

Что-то ещё мелькнуло в моей голове, но машина остановилась.

Это был отель, статусный и дорогой. Прежде, чем выйти, Герман Алексеевич потребовал у меня мой телефон, приказал отключить его и оставить водителю. Позже глава нашей службы безопасности объяснил мне, что при наличии определённых технических средств даже выключенный телефон работает как передатчик, он позволяет прослушивать всё, что происходит рядом в комнате, в том числе и разговоры.

В ресторане нас ждал не очень молодой и не сказать, чтобы интересный, мужчина. Полненький, лысоватенький и какой-то немного примятый. При первом приближении он напоминал «колобка», да-да, того самого, из бабушкиной сказки. Маленький, кругленький, с мелкими чертами лица, немного суетливый, и когда он шёл, быстро-быстро передвигая коротенькими ножками, казалось, что он катится. Как ни странно, выяснилось, что он входит в топ ста самых богатых людей России. Никогда бы не подумала. Никаких дорогущих цацок, подчёркивающих его богатство, на нём не было. Да, костюм, в который он был одет, беззастенчиво выдавал известного дизайнера. Мастера очень старались, подгоняя его по фигуре, но даже опытный портной не смог исполнить тайное желание нашего героя: казаться более импозантным, настолько маленьким и круглым он был. Герман сделал шаг вперёд, протянул руку, глаза его наполнились теплом:

– Спасибо, что пришёл, Игорь, – сказал он.

Дударев улыбнулся в свою очередь, показав некрасивые мелкие зубы.

«Странно, – подумала я, – почему он к стоматологам не обратится?»

Потом перевёл взгляд на меня.

– Это тебе, спасибо, я же твой должник, – спокойно ответил он, разглядывая меня и улыбаясь, теперь уже мне, что не укрылось от Громова.

– Юлия Владимировна, мой главный советник, только из Лондона, дипломированный специалист, – представил меня Герман.

– Ты, как всегда, меня интригуешь, красивенные у вас советники, ни за что бы не поверил! А я подумал, личный эскорт, – удивился он.

Ресторан, в который привёз меня Герман, был пафосным. Всё соответствовало лучшим мировым и европейским стандартам, приглушённый свет хрустальных люстр переливался в гранях бокалов, скатерти слепили белизной, а официанты скользили, как тени. Я вообще определяю уровень заведения по официантам, в хороших местах их не нужно искать или звать, они незаметно следят за вами и угадывают ваши желания, тут же наливают вино или напитки, при этом почти не разговаривают и не докучают вам, только когда их о чём-либо спросят.

Пошли первые тосты, разговоры о том о сём, пили за красоту женщин. Я поняла, что очень понравилась Игорю, он слишком пристально меня разглядывал и слишком хотел произвести впечатление. Сыпал именами людей из правительства, хвастался, что очень близко знаком с ними. Сращивание власти и капитала очень точно описано ещё у Карла Маркса, а наша страна так вообще наглядное подтверждение теории: капитал, только у того и есть, кто во власти.

Зато Герман Алексеевич открылся с совершенно новой стороны, он был очень мягким, что настораживало, и как-то ненавязчиво и трогательно ухаживал. Герман тоже заметил симпатию Игоря ко мне, и это его раздражало.

«Да что ж такое, – думал он, – как только встречу интересную девушку, сразу все хотят её, просто какое-то бесконечное дежавю. А Игорь каков, сразу затанцевал, затанцевал».

И это начинало раздражать Германа всё больше и больше, что мешало переговорам, потому что его тон становился всё более резким, и ему приходилось себя контролировать.

Уже были испробованы лёгкие и не очень изумительные закуски, беззвучные официанты-тени сервировали стол под горячие блюда, как Герман решил, что пора переходить к делу.

– Игорёк, – обратился он к Дудареву, – а ты почему наши акции скинул? По прошлому году у нас не самые плохие дивиденды были. И по этому не хуже будут. (Здесь он отчаянно блефовал, но таковы правила игры, это как покер, ни в коем случае нельзя раскрывать карт.)

Я кивнула в знак согласия. Мне необходимо было очень пристально наблюдать за ними, чтобы вовремя включиться в партию, поэтому я заметила, как Игорь весь напрягся, и в глазах появилась сталь. Ощущение добренького толстячка вмиг рассеялось. Он заговорил, и сразу стал понятно, что перед нами опытный переговорщик.

– Знаешь ли, Герман, выгоднее всего продавать людям их мечты. А когда твоя мечта из хрустальной вдруг превращается в ледяную водичку и быстренько так тает, тут уж лохотрон не работает, вмиг поумнеешь, – начал заводиться наш визави и даже резким движением отодвинул от себя столовые приборы.

Вилка не выдержала такого обращения, упала и тоненько тренькнула. Но вышколенный малый из обслуги тут же поднял её и заменил на другую.

– Однако, – отметила я, – Дударев начинает нервничать.

– Какой лохотрон? У меня приличный банк, мы незаконными операциями не занимаемся, и вообще, если ты шёл по дороге и один раз споткнулся и упал, это не значит, что ты идёшь в неправильном направлении, – теперь уже начал заводиться Герман.

– Ну, вот, сам признаёшь! Всё-таки упал! – возразил Игорь.

Эта фраза сильно задела Громова. Ещё минута, и всё будет кончено не в нашу пользу.