Текст книги "Кенгуру, или Я тебя не понимаю"

– Помню! «Глубоко ныряют только за жемчугом, дерьмо само всплывает!» Вот оно и плывёт, да всё к нашему берегу! – Я опять пожимаю плечами, и мы молчим.

Всё и так уже сказано. Милочку не переделаешь, значит, надо ждать её очередного романа, со всеми вытекающими и притекающими.

* * *

В детстве мне не очень нравилось мое имя – Юлия, но что поделаешь, так меня назвала моя мама. От папы мне досталось отчество Владимировна и фамилия Синеок, хотя глаза у меня карие. Про папу я почти ничего не знаю: они с мамой расстались, когда мне было два года. Папа после этого не искал встреч с нами. Сейчас я думаю, что, может, это и к лучшему. Мама нечасто про него рассказывала и говорила как-то ни хорошо, ни плохо. Жили мы с мамой вдвоём и очень любили друг друга.

Мама старалась воспитать меня интеллигентным, образованным человеком, поэтому в доме всегда было много книг, а вот с деньгами было похуже, если не сказать совсем плохо. Их вечно не хватало, и это злило меня страшно! Всю жизнь унизительно считать копейки, бегать по распродажам и мучительно раздумывать, прохожу ли я ещё сезон в старых сапогах, если сейчас куплю себе новую куртку, совершенно меня не устраивало. Уже лет в десять я точно знала, что так жить не собираюсь.

Почему-то тогда мне казалось, что если очень хорошо и много учиться, поставить себе цель и идти к ней, то можно многого добиться и вырваться из этого замкнутого круга.

Маму звали Светлана Васильевна Синеок. Надо сказать, что она была очень миловидной и мягкой, а по характеру уступчивой женщиной. Мама была красива неброской русской красотой: вся такая аккуратненькая, большеглазая. Густые русые волосы украшали ее и очень ей шли. И даже лёгкая полнота не портила её, а только добавляла мягкости.

Конечно, она нравилась мужчинам, но всё как-то не складывалось и, если честно, из-за меня.

Я была очень упёртой и резкой девочкой и всех маминых знакомых «дяденек» не переносила на дух. Вообще мама была, как мне казалось, излишне интеллигентной, если к этому понятию можно применить слово «излишне». Я была уверена, что они все её используют, потому что в силу своего характера, она не могла сказать в лицо подлецу, что он подлец, или предложить хаму, чтоб он поумерил свою прыть. Когда я её спрашивала об этом, она говорила: вдруг мы ошибаемся и можем незаслуженно оскорбить человека.

По большому счёту все было неплохо в моём детстве, а потом появился он – Вячеслав Вольдемарович Вейст. Это был новоявленный мамин поклонник, который оказался более упрямым, чем я.

Славик, так мы его звали в семье, был из поволжских немцев. Однажды мама сказала, что хочет меня познакомить с одним очень хорошим своим приятелем, настойчиво попросила быть с ним повежливей и показать всё своё хорошее воспитание. Мне это сразу не понравилось, но капризничать я давно разучилась, поэтому молча кивнула.

И вот он пришел к нам – симпатичный, хорошего роста, с холодными глазами и весь какой-то начищенный, просто до тошноты вылизанный сорокалетний мужчина. Мама суетилась в прихожей, встречая гостя, а я сидела в своей комнате.

– Юлечка, пожалуйста, выйди к нам, – позвала меня мама, и я нехотя покинула свое убежище.

– Вот, Вячеслав, – смущённо сказала она, мы встретились с ним глазами, и сразу повисло неловкое молчание, потому что мы не понравились друг другу: девочка-подросток с дерзким взглядом и взрослый мужчина, привыкший отдавать команды.

Я тут же остро ощутила, как неловкость застыла в воздухе, и с тоской подумала, что теперь так будет всегда. И только мама суетилась, что-то наигранно весело говорила, пыталась шутить, но у неё плохо получалось, потому что обманывать она не умела. Мы сели пить чай, но скованность никуда не исчезала, это ж не утренний туман…

– Юля, что ты хочешь к чаю? – спросила мама стеклянным голосом. – Варенье клубничное или абрикосовое?

Я молчала, усиливая неловкость.

– А мне клубничное, пожалуйста, я его просто обожаю, а вот сам варить не умею! – попросил мамин друг, натянуто улыбаясь.

«А тебя никто не спрашивал», – зло подумала я.

Вячеслав разглядывал меня, я в ответ демонстративно уставилась на него, в общем, тихого семейного счастья пока не получалось. Мне это надоело, я попрощалась и ушла к Инне учить уроки. Вернулась очень поздно в надежде, что он ушёл, но я ошиблась! Увидев его снова, я разозлилась и хотела сказать что-то резкое про дурное воспитание гостя, но, взглянув на маму, отчётливо прочитала в её глазах страх потерять Славика. Я сдалась. Так мы стали жить втроём.

Позже я узнала, что чистота – это один из его пунктиков, что он не выносит ни малейшего пятнышка на одежде, ни единой складочки на рубашке или брюках. Обувь должна блестеть как зеркало, а кухня должна быть стерильна, как операционная. Вот и не верь после этого в байки про немцев. Вы представляете, как можно жить с таким мужчиной?

Правда, очень много домашней работы он делал сам: чистил, убирал и ходил за продуктами. Но самое главное – он очень полюбил маму. И именно за мягкий характер, незлобивость, за её неумение устраивать сцены и скандалы, за тихую, но такую милую сердцу красоту.

Тогда я этого всего не понимала, но очень хорошо почувствовала в нём сильный мужской характер и упрямство. Я была в седьмом классе и после окончания школы собиралась уезжать учиться в другой город. Я уже задумывалась о том, что мама останется одна, без меня, и что ей будет тяжело. Поэтому я не стала мешать Славику, хотя он так и не стал мне родным.

Вячеслав был просто неумеренным педантом, его раздражало всё: не так повесила полотенце, не так выдавила зубную пасту, не вовремя пришла или ушла. Я же не собиралась менять свои привычки и жила так, как до этого привыкла жить с мамой.

Конечно, раздражение друг на друга копилось и выливалось в бурные скандалы из-за каких-то глупостей!

Но нет худа без добра, плюсов от появления Славика в нашей семье было больше. Он навёл порядок: в доме как-то сразу нашлось место всем вещам, развешанным на стульях и пылившимся на балконах. Все электроприборы вдруг заработали, а в холодильнике всегда была нормальная еда.

А ещё у мамы появилась норковая шуба, о которой она тайно мечтала. Не самая дорогая, но всё же шуба. После этого я зауважала Славика, и наши отношения стали намного мягче.

Так мы жили, пока я не перешла в последний класс школы. Вот тут наступил переломный момент во всей моей биографии. Мы с мамой решили, что мне надо получать образование в серьёзном вузе, а для этого необходимо было ехать в столицу. Мы обсуждали этот вопрос, и он упирался в финансы, которых не было.

Моя упёртость очень помогала мне в учёбе, в старших классах я занималась просто фанатично и ещё дополнительно изучала английский и испанский языки.

Мама собиралась взять кредит и уже начала осуществлять свой план и собирать документы в банк, но она не могла не посоветоваться со Славиком, потому что семейный бюджет был общим.

Вячеслав Вольдемарович отнесся к вопросу очень серьёзно, он вообще к деньгам относился с пиететом. Взял паузу и в ближайшее время сообщил, что навёл справки об образовательном учреждении, где я собираюсь учиться, всё выяснил и готов оплатить моё обучение. Мама была счастлива и смотрела на Славика, как на божество, глазами, полными любви и обожания, а я была просто рада. Не будем лукавить, сами понимаете, без денег не видать московского вуза, будь ты хоть сто раз Ломоносов.

Позже мы узнали источник доходов нашего Славика. Оказывается, в те годы немецкое правительство призвало этнических немцев вернуться в Германию, и все его родственники переехали туда. А вот наш герой проследовать на историческую родину не захотел, несмотря на то, что его родная сестра уехала. Она отыскала там их дядю, брата отца, у которого не было детей, и скрасила последние годы жизни этого достойного человека. Дядя был человек небедный и написал завещание на своих двоих племянников – Славика и его сестру. Ей, кроме того, достался очень приличный дом: потом Вольдемарович и мама туда несколько раз ездили.

Мы с Инкой поступили в вуз, где познакомились с Милкой, и удачно в нем отучились. Мы даже несколько раз, благодаря связям Инкиных родителей и материальной помощи Славика, ездили за рубеж на практику в европейские банки, что считалось высшим шиком в нашей альма-матер. И вообще были молоды, энергичны и отрывались по полной!

Немного плохо было только с деньгами. Обучение-то мне оплатили, но ведь ещё надо было как-то жить, а на это тоже были нужны деньги. Мы с Инкой решили подрабатывать и что только ни перепробовали: и разносили листовки, и занимались рекламой, и писали курсовые нерадивым студентам!

Москва – город соблазнов, это мы поняли в первую же неделю учебы. Все трое за одну неделю истратили родительский бюджет, выданный на месяц, и теперь, удручённые, сидели в нашей комнате в общежитии – я, Инка и Мелани – и выдвигали гипотезы насчёт того, где взять деньги, одна фантастичнее другой! Самая лучшая была ограбить банк. Вот угадайте, кто предложил? С трёх раз угадали? Правильно, конечно, я. На втором месте была идея выйти замуж за миллионера, исходившая, естественно, от Мелани. И третий вариант: взять кредит в банке или отнести бабушкины серьги в ломбард, но потом обязательно выкупить. Конечно, это могла подсказать только моя рациональная Инна. Скучно, но зато легко выполнимо.

Инкино предложение меня сразу отрезвило. Я даже представить себе не могла, что Симочкины серьги могут исчезнуть, ведь им, по рассказам Серафимы Данииловны, было более двухсот лет, их носила еще её прапрабабка, семья которой бежала в Россию из Крыма.

Надо сказать, что наши государи, которые приращивали матушку Россию и с востока, и с севера, и с юга, землицу русскую очень уважали и болели за неё. И чтобы южные окраины не пустовали и не достались проклятым османам, царица Екатерина Вторая издала указ, по которому велела всем переехавшим в Азовскую губернию армянам и грекам бесплатно выдавать земли под сельскохозяйственные работы, а также разрешила беспошлинную торговлю и беспошлинный вылов рыбы в реке Дон! Ничего не напоминает? Прямо современные зоны экономического развития!

Но у нас-то, у продвинутых, как-то слабенько, а вот у Екатерины Второй хорошо получилось. Потянулись караваны, и обросли русские угодья поселениями со странными для уха русича названиями: Нахичевань, Чалтырь, Мец Салы, Сурб-Харч. Польза от них была немалая, прижились на Дону виноградники, развились торговые рынки, ремесла и маслобойни, разрослись тутовые деревья. Но главное, приросла страна новыми гражданами, которые хотели мирно жить и честно работать.

Вот в одном из таких караванов в сопровождении донских казаков коими руководил Александр Васильевич Суворов, в ту пору генерал-лейтенант, убегала в неведомую и холодную Россию прапрабабушка нашей Серафимы Даниловны, маленькая Наринэ. Времени на сборы у семьи совсем не было, поэтому они успели взять с собой только самое дорогое, что у них было: детей и виноградную лозу. Отец Наринэ вместе с братьями выкопал несколько кустов винограда, завернул их во влажную простыню, оставив на корнях немного земли, и весь длинный путь следил за саженцами и поливал их, чтобы не засохли. Так из нескольких крошечных стебельков выросли на Дону виноградники.

А мама Наринэ, как каждая женщина, больше всего боялась, что в дороге могут заболеть дети или случится непоправимое, что, кстати, было весьма вероятно, и семья разлучится. Ей почему-то казалось, что её маленькая черноволосая егоза вдруг куда-то исчезнет или её могут украсть. Вот тогда эта женщина надела свои серьги ненаглядной Наринэ: она думала, что в страшную минуту они спасут её ребенку жизнь. Её девочка выросла, всё сложилось удачно, только с тех пор Наринэ никогда не снимала эти серьги, а потом, через несколько поколений, они перешли к Симочке, а она завещала их, конечно, Инне.

В семье верили, что серьги приносят удачу. Когда я с детской наивностью пытала Серафиму, в чём же удача, она, грустно улыбаясь карими глазами, совсем как у Инны, говорила:

– Как в чём? Мы же все остались живы, и это главное!

Тогда мне это было непонятно. Я по малолетней глупости думала, что удача – это когда на тебя свалится много денег или что-то ещё в этом роде.

От мысли, что эти легендарные серьги могут исчезнуть, мне стало плохо, пришлось срочно выкручиваться и придумывать, где взять денег так, чтобы не натворить ещё более непоправимых бед. Нет, мы не нашли работу в течение часа и не заработали дружно кучу денег, потому что это было из области фантастики. Мы не ограбили банк и не вышли на панель, потому что это принесло бы не тот результат. Всё было гораздо прозаичней: я наступила на горло своей гордости, убрала «понты» в карман и позвонила Славику. У меня просто в тот момент на всём земном шаре не было других знакомых, у которых можно было попросить денег.

Славик слушал молча, не перебивал, потом минуту думал. Я понимала, как ему тяжело расставаться с деньгами ради какой-то несносной девчонки, но желание выглядеть в глазах мамы этаким щедрым сказочником пересилило. При этом я пообещала обязательно отдать, потому что сумму просила немаленькую, на всех троих до конца месяца.

Этот случай научил меня более аккуратно обращаться с деньгами, а позже – убирать все эмоции подальше при ведении бизнеса. Так я стала казначеем и выдавала девчонкам деньги на проезд и неотложные нужды, а продукты мы покупали вскладчину или вместе ходили в тошниловку (студенческую столовую). Взятые у Славика деньги не давали мне покоя, а все те способы заработать, которые мы пробовали с Инной, оказались не очень результативными. Заработанного хватало только на то, чтобы залатать дыры.

Но знаете, как говорят, на ловца и зверь бежит. Просто надо быть всегда готовым к принятию решения. Однажды в метро я встретила девочку из нашего города Лельку Голочалову. Мы с нею не дружили, а так, иногда пересекались на разных мероприятиях. Выглядела она классно и как-то потрясающе модно. Мы разговорились, и Лелька рассказала, что она в Москве работает – снимается в рекламе.

Я внимательно оглядела Лельку. Да, стильная, очень худенькая, с длинными волосами, длинными стройными ногами и ярким макияжем, она просто притягивала к себе внимание. Вначале я без особого интереса отнеслась к этой информации, но когда услышала, сколько за это платят, резко поменяла своё мнение.

– А мне можно попробовать? – спросила я, даже не надеясь, просто по какой-то инерции, цепляясь за соломинку.

Теперь уже Лелька посмотрела на меня оценивающим взглядом:

– Рост у тебя хороший. Сто семьдесят пять? – предположила она.

– Почти, – ответила я. – Сто семьдесят три.

– Вес вроде тоже, – продолжила она. – Если честно, сколько?

– Наверное, килограммов пятьдесят пять, – призналась я.

– Много, – Лелька нахмурилась. – Понимаешь, это очень важно, вес должен быть не более пятидесяти трёх. Ну, хорошо, давай попробуем, у нас сегодня групповые съёмки, а одна девочка не приехала. Вроде ты можешь подойти, – и она хотела прощаться.

– Как, и всё? – не поверила я. – А внешность?

– Нормальная у тебя внешность! – отрезала Лелька.

– Подожди, а лицо? – я всё ещё не верила в удачу.

Лелька посмотрела ещё раз на меня, теперь уже на лицо.

– Вообще-то это не так важно, как рост, фигура и волосы, но у тебя и с этим всё в порядке. Главное, нос, – она повернула мое лицо в профиль, – прямой и короткий – то, что надо, – резюмировала она – А то, если нос длинный, фотографу долго свет выставлять приходится, чтоб тень от него не падала и не получилось, как у Шапокляк. Весь снимок испортить можно. Глаза у тебя карие и хорошо поставленные, – комментировала она дальше. – С бровями надо работать визажисту, почему ты брови немодные носишь? – удивилась Лелька. – А рот – это самое простое, его как хочешь, так и нарисуешь. А ты что, косметикой совсем не пользуешься? – как-то растерянно спросила подруга.

– Нет, – отрезала я, – главное – не внешность, главное – душа! – Я всегда злилась, когда меня спрашивали про косметику.

– Да? И ты в это веришь? – презрительно фыркнула девушка.

Будешь тут верить, если никто не хочет Золушек, а все выбирают только фотомоделей! Конечно, не верю, но на то, чтобы наносить на лицо макияж, мне просто не хватало времени. Это означало вставать на целый час раньше, а я сова! Сколько себя помню, с раннего детства не могу просыпаться рано, потом целый день больная, просто пытка!

– А ты сегодня можешь поехать? – спросила Леля.

– Конечно, могу! – запрыгала я от радости.

Так я стала зарабатывать деньги. Не сразу, конечно, большие. Сначала не умела позировать, выбирать нужный ракурс, выигрышно рассчитывать освещение. Но всему этому нас учили, и потом у меня оказалось лицо, которое нравилось фотографам: очень хорошее сочетание тёмных каштановых волос и белой кожи, что делало снимки необыкновенно чёткими.

Нас учили ходить, правильно стоять и сидеть. Это были фото не для известных глянцевых журналов, а для всяких каталогов шуб, белья и прочего. Вскоре зарабатывала я достаточно много. Со Славиком рассчиталась, и мы зажили очень неплохо с девчонками.

Посещали престижные клубы и выставки, разные мероприятия и модные показы. Мы с Инной посетили много стран, правда, ездили по горящим путёвкам, чтобы не запредельно дорого, но зато часто, особенно на праздники. Единственной проблемой в этот период была нехватка времени: с этими фотосессиями на сон ничего не оставалось.

Вы спросите: а любовь? Как же без неё, была и любовь, ведь в этом возрасте отношения полов притягивают сильнее всего. Тогда мы ещё не умели разбираться в людях, не могли понять, что ими движет, ориентировались больше на эмоции, на то, нравится человек или не нравится, и поэтому часто ошибались. Мы с подружками были молоды, хороши собой и темпераментны, что очень нравилось мужчинам. Но наши отношения ничем не заканчивались, и мы время от времени горевали по этому поводу.

Как-то мы все трое почти одновременно поссорились со своими обожателями, поэтому были немного нервные и растерянные. На улице стоял чудесный, тёплый май – первый месяц настоящей весны и томления природы. Всё цвело, благоухало и звало нас присоединиться к этому пиршеству. Но не будешь же гулять по паркам в одиночестве? Поэтому мы сидели в своей комнате и изо всех сил делали вид, что очень заняты. Я читала свою любимую Франсуазу Саган, Инесса повторяла какую-то сложную лекцию из математического анализа, и только Меланья по-настоящему грустила, маялась от неразделённых чувств и пыталась отвлечься от навязчивых мыслей, но ей это плохо удавалось.

Первой и не выдержала Мелани:

– Юль, вот ты самая умная, скажи, почему нам так не везёт?

– Ты о чём? – я притворилась, что не понимаю. – В чём не везёт?

– Как в чём? – разозлилась Мел. – В самом главном – в любви! – она даже подпрыгнула на своей кровати.

– Это самое главное? – удивляюсь я. – Если это, как сказать, чтобы никого не обидеть, наиглавнейшее, тогда не знаю… Спроси у Инны, она у нас самая мудрая.

Инка тут же включается:

– Дико извиняюсь, Мел, а что ты сегодня такая плаксивая? Такое впечатление, что у тебя что-то с гормонами. У тебя всё как-то критично-хаотично… – она испытующе смотрит на подругу.

– Нет, я не плаксивая! – Мелани громко протестует.

– Странно, а что тогда? – и тут догадка мелькает в Инкиных глазах. – Только, не говори, что ты беременна! – предполагает она.

– Представьте себе, нет! Я занимаюсь защищённым сексом! – гордо заявляет Мелани.

– И вообще! Я не об этом, я о любви говорила, а ты, Инночка, вечно про беременность! – глаза нашей красавицы выражают высшую степень недовольства поведением Инны.

– Так и я не о том, я как раз про неё, родимую – про любовь. А у вас, позвольте спросить, милая Мила, о чем идёт речь? – в этот момент глаза у Инессы честнее честного. – О любви или замужестве? – уточняет она.

Тут уже теряется Мелани:

– А что, есть разница?

Наш с Инессой дружный хохот немного отрезвляет Мел, но она не сдаётся.

– Я хочу выйти замуж по любви! – пафосно заявляет она.

Инна качает головой, совсем как бабушка Сима, и уточняет:

– По любви, но за богатого?

Мел кивает:

– Ну да!

Инна продолжает:

– По любви, но за красивого и высокого?

Мел уже не так уверена, но всё ещё не сдаётся:

– Да!

– Тогда давайте обратимся к независимому эксперту, – предлагает Инесса.

Она старательно морщит лоб, что-то просчитывает в уме, даже берёт карандаш и бумагу и выводит какие-то формулы. Мила со странным ожиданием подвоха смотрит на меня, я вопросительно смотрю на Инну, та на Мелани. И наконец наш оракул, чтоб он сто лет жил, как говорят в одном южном городе, изрекает:

– Замуж по любви? За богатого, красивого, умного и высокого? Нет, не получается, даже по теории вероятности не получается!

– Чего? – недоумевает Мила.

– Мел, будь добра, скажи, ты в школе училась или только на мальчиков смотрела? – парирует моя подруга. Её глаза, и так огромные, как спелые вишни, приобретают фантастические размеры.

Милашка всем своим видом выражает крайнее несогласие с подобным утверждением, а Инесса продолжает:

– Ничего страшного, Мел. Только учёные-математики всё давно просчитали и вывели формулу, а с наукой не поспоришь! – резюмирует она.

– Что-что? – Мел уже заикается. – Ф-ф-формулу, как выйти замуж? – не верится ей.

Я вижу, что Инка уже просто в бешенстве от детской непосредственности нашей соискательницы, но теперь уж и мне интересно послушать.

– Ну, не совсем так, – начинает свой рассказ мой эрудит, – а по правде сказать, совсем не так тупо! Не формулу, как выйти замуж, а возможную вероятность выйти замуж за того, за кого ты хочешь. Понимаешь разницу, вероятность!

– И что, даже это возможно? – добивает училку наш проницательный слушатель с гримасой крайнего недоверия на лице.

На самом деле я уже слышу Инкин немой стон, она уже просто шипит от возмущения, но что делать, не всем даны математические способности, терпи.

– Возможно! Вот смотри! Для того, чтобы вычислить вероятность события, назовем его «А», в нашем случае это «выйти замуж»… Так вот, вероятность его определяется как отношение благоприятных этому событию возможностей, их обозначим буквой «М», к числу всех равновозможных несовместимых событий, назовём их «N».

– Ну и что? Инна, ты можешь говорить по-русски? – злится Мел.

– Да ничего, – ответила та, – давай посчитаем, это очень просто. Ты делить умеешь?

– Ну, допустим, – радуется Меланья, уловив хоть одно знакомое слово в монологе строгого эксперта.

– Таким образом, событие А (выйти замуж) равно М поделить на N! Итак, «М» – это у нас благоприятное! Возможное событие! В нашем случае – встреча с принцем, то есть единица.

– Почему единица? – открыла рот Мел, забыв о страхе показаться глупой.

– Слушай, Милашка, а что у тебя в начальной школе было по математике? – возмутилась наша всезнайка. – Если судить по тем вопросам, которые ты задаёшь, начинать объяснять тебе надо с таблицы умножения!

Тут уж мне пришлось вмешаться:

– Солнышко, единица, – сказала я, – потому что возможность встретить такого человека, как ты хочешь, настолько благоприятная, что может быть только один раз в жизни!

– А, теперь, понятно, – вздохнула наша сложно обучаемая подруга, покосилась на Инну и заявила: – Могут же люди объяснять!

Инка фыркнула и посоветовала повторить лекции первого курса по теории вероятности, но Мелани уже увлекла сложная игра цифр.

– И что дальше? – невинно спросила она.

– А дальше полный параллелепипед! – вспомнила я приколы школьных лет.

– Да… – подтвердил новоявленный магистр, – на этом все восхитительные события заканчиваются!

– Но почему? – Мила опять превратилась в беззащитного ребёнка.

– Потому что это математическая формула, и в знаменатель мы ставим равновозможные несовместимые события, а их неизмеримо больше, и сейчас надо их все определить, – подсказал наш математик.

– Юль, помогай мне, – попросила Инна. – Значит, молодой, ну, лет до тридцати, красивый, богатый? Событие равновозможное, но несовместимое?

– Да, – подтверждаю я, – совместимо оно только в сказках.

– Дальше: неженатый, ну желательно, опять же богатый, щедрый, великодушный, совместимо, но невозможно?

– Инка, – спрашиваю я, – у него будет хоть один недостаток, а то как-то нежизненно у тебя получается.

– Я что, – возмутился наш Пифагор, – пусть мечтательница поможет, – обратилась она к Миле. – Давай нам хоть что-то отрицательное.

Та думала долго и выдала:

– Разведённый, но без детей!

Мы с Инной уже откровенно катались со смеху! Нифигасики недостаток! Боже, как хорошо, что она у нас есть! Это чудо, луч света!

– Да, – сказала светоч мудрости Инесса, – сложно тебе будет выйти замуж, девочка!

– А, почему? – всё-таки Мелани неисправима.

– Да потому, что с такими запросами, как у тебя, даже по теории вероятности возможность встречи подобного экземпляра практически равна нулю.

– Знаешь, Инночка, – парирует наша двоечница, – а тебе будет ещё тяжелее выйти замуж!

Мы вопросительно смотрим на Мел.

– И почему? – спрашиваю я.

– Угадайте с трёх раз, – не унимается новоявленная интриганка.

– Мел, кончай шантаж, а то, знаешь, иногда самая большая мудрость – не говорить глупостей, – подначивает её Инна.

– А вот и не угадала! Тебе будет сложно, потому что ты слишком умная. Кто же захочет жить с Софьей Ковалевской?! – выдаёт Милашка, и это на самом деле похоже на истину. Вот и скажи, что она дура, как-то не сходится.

Мелани, довольная собой и тем, что в кои-то веки уела Инессу, что реально не просто, предлагает попить «чаёчку-кофеечку». Инна молчит, я знаю, что она не обижается, потому что действительно слишком умна, чтобы злиться на правду. Мне хочется разрядить обстановку, поэтому я предлагаю:

– Инусь, я знаю, что делать: мы с тобой поедем за женихами в Силиконовую Долину.

Мелани подозрительно смотрит на нас, теперь уже она не понимает: правда или нет? Инка предлагает ей:

– Угадай с трёх раз? – и мы все трое весело смеёмся.

Я немного посидела, перепроверила Инкину мазню, но с наукой действительно не поспоришь, в числителе таких равновозможных несовместимых событий набралось более трёхсот, что и означало озвученный выше результат. И мне стало очень грустно. Оказывается, не только Мелани хочет замуж за принца.

Так прошло первых пять не детских, но ещё и не взрослых лет. Дипломы и курс введения в самостоятельную жизнь мы получили. Вот и настало время разъехаться, потому что мы выросли из института и из нашей комнаты в общежитии.

* * *

Легче всего было устроиться Инессе. У неё родовитая семья с большими связями. Папины друзья или родственники смогли определить её в Минфин, а родители купили ей квартиру, не в центре Москвы, но в очень приличном районе.

Мелани устроилась финансистом в одну очень крупную компанию в нашей стране, где, по слухам, даже у уборщиц заработная плата достигает трёхсот тысяч рублей, и на работу они ходят с сумками от Биркин. Не знаю, как ей это удалось, секрета она пока не выдаёт. Мила сразу сняла себе очень миленькую квартирку.

Со мной тоже всё хорошо, не зря же я унаследовала бойкий характер и заработала красный диплом одного очень престижного вуза. Кроме того, положительную роль сыграли отзывы о практике, полученные в иностранных банках, и знание языков. Я подготовила резюме и разослала их по лучшим предприятиям и банкам. Ответы пришли из нескольких, я выбрала наиболее подходящий по предложенным условиям вариант и, гордая собой, своей независимостью и самостоятельностью, приступила к работе.

Но всё оказалось не так просто и не так красиво, как мне рисовалось. Банк, как бы это сказать, был небольшой, а если честно, маленький. Сейчас я точно знаю, что выжить среди гигантов он не мог никак, только при наличии каких-то сказочных условий, например, если б кто-то богатый и добрый вдруг увеличил уставной капитал банка раз в десять. Но таких проницательных олигархов не нашлось, никто в нас не хотел инвестировать, и мы медленно тонули. Коллектив и так был не самых строгих правил, а в обстановке тревоги и нервозности люди просто начинали тихо ненавидеть друг друга, и всё это очень мешало работе.

Довольно быстро меня назначили начальником валютного отдела, но это не очень радовало. Я понимала, что происходит что-то не совсем правильное, а сказать по правде, совсем неправильное. В банке откуда-то появлялись бородатые люди с мешками наличных денег, открывали счета, на них появлялись заоблачные суммы, которые затем в течение всего нескольких дней испарялись из активов и реестров. Чаще всего их перекладывали на валютные счета, и потом всё это улетало в зарубежные финансовые учреждения и офшоры. А нашему банку полагались ну просто неприлично приличные комиссионные.

Заработная плата меня радовала, но очень скоро я поняла, что это не банк, а прачечная по отмыванию денег, и что с этим делать, я не знала. Впервые в жизни я не могла найти выход.

Идти в прокуратуру – смешно, всё делалось слишком открыто и нахально, наверняка была «крыша», просто так никто бы не рисковал. Обсуждать эту проблему с кем-то было очень опасно, можно влипнуть в неприятную историю.

Мама говорила: если не знаешь, что делать, не спеши, а если не уверен в победе, не ввязывайся в драку! Боже, Юля, ты правда малость без головы, в какую драку? Это всё равно, что тебе выйти на ринг против Тайсона. И я приняла решение уволиться. Было неприятно терять работу и приличную заработную плату, но самое обидное – это чувство бессилия и ощущение чего-то противного. Вот и учись всю жизнь!

Моя интуиция меня не подвела: этому кредитному учреждению скоро пришёл конец. Центробанк отозвал лицензию, банк закрылся, а я поняла, что очень многого не знаю. Не могу уловить чего-то самого главного, не всегда принимаю правильные решения при работе с коллективом, не сразу распознаю обман и вообще, как мотылек на свет, сама лечу в ловушку. Я же сама его выбрала, этот банк! Хорошо, хоть интуиция у меня скорпионья, это иногда спасает.

Я решила взять паузу и поехала в родной город, который очень любила.

Стояло знойное жаркое лето, обычное в южных провинциях России. Я давно не была здесь, и мне показалось, что город наполнился какой-то замечательной красотой, не такой бьющей в глаза и нарочитой, как в столице, но всё было обустроено с милым сердцу, ненавязчивым комфортом.

Мама уже не работала, на этом настоял Славик, и их отношения сильно изменились. Славик стал оберегать маму, словно она ребёнок или несамостоятельный человек. Он постоянно был на связи, звонил, спрашивал, где мы, что делаем, это всё было очень на него непохоже и странно.

Дома он смотрел на маму с обожанием и лаской, ловил её взгляд, чтобы подать тапочки или очки. Сейчас я понимаю, что была тем летом эгоисткой, думала только о себе, потому что переживала сложный период в жизни и запуталась в своих делах. Наверное, это помешало мне пристальней вглядеться в то, что происходит, и во всем разобраться до конца. Но этого не случилось. Моя хвалёная интуиция спала, и я вместе с ней проспала самое главное.