Текст книги "Дом на отшибе"

Глава 3. Полосатый гость

Герр Патиссон пребывал в полном недоумении, наблюдая своих двух голубок редкой породы, ворковавших у голубятни. Несмотря на весьма пожилой возраст, сухонький и несколько скрюченный старичок ловко поднялся по приставной лестнице и протянул узловатую ладонь к птице, еще недавно абсолютно белоснежной. На ощупь перья казались совершенно обычными, ничем не измазанными, да и вид у птицы был не просто здоровый, она прямо так вся и пыжилась, словно наступил брачный период. «Что же с ними случилось?» Старичок осмотрел вторую. Та же история: нежно-розовые перья и абсолютно здоровая птица. И тут его постигла неожиданная догадка! Он так дернулся, что чуть не свалился вместе с приставной лестницей, обе голубки встревоженно взмыли вверх и, описав небольшой круг, сверкая в солнечных лучах нарядным опереньем, опустились на крышу голубятни.

Поспешно перебирая по деревянным перекладинам ногами и руками, герр Патиссон благополучно достиг земли и поспешил в дом, где достал с полки большую энциклопедию экзотических птиц. Больше половины полок его книжного шкафа занимала орнитологическая литература, от атласов-определителей местных птиц до подробного описания кормов и содержания голубей и их ближайших родственников.

Внимательно ознакомившись с содержанием буквы «эф», хозяин голубятни некоторое время стоял в раздумье, потом схватил клетчатый берет с козырьком, застегнул такую же клетчатую, слегка потертую жилетку и, накидывая на ходу растянутый на локтях пиджак, поспешно покинул дом.

Герр Патиссон не любил ходить в центр города – в первую очередь из-за булыжной мостовой. На окраине, где располагался его домик, улочки были все еще не мощенные, когда он только поселился здесь в молодости, это был даже не город, а сельская местность. Его соседи держали коз, а фермеры перегоняли овец с нижних пастбищ на верхние неподалеку от его участка. Теперь эти места заполнились деревянными и даже каменными, как в центре города, домишками. Старые ноги герра Патиссона в старых же, но крепких ботинках, легко и быстро шагали по бугристой ленте тропы, вихлявшей между участками, но отчаянно спотыкались о неровные, сглаженные временем и множеством ног камни брусчатки. Старичок ворчал себе под нос об этом и о толпах глупых туристов, заполонивших весь исторический центр, но упорно шел.

Наконец, миновав площадь с ратушей и вывернув на улочку, ведущую к дороге на Альтерзее, герр Патиссон остановился напротив маленького двухэтажного строения, втиснутого между двумя более высокими и массивными домами. Казалось, что если бы не яркая вывеска, то домик был бы просто раздавлен своими старинными и мощными соседями, выпирающими прямо над улочкой деревянными балками второго и третьего этажей, с цветными треугольниками отштукатуренных стен между ними. Жители Дорфштадта чрезвычайно гордились домами такого типа[5]5
  Такой тип архитектуры носит название фахверк. От нем. Fach (ящик или секция) и Werk (работа).


[Закрыть], стоящими здесь уже не одну сотню лет, однако жить в них было зачастую не столь увлекательно, как мнилось облеплявшим их туристам с фотокамерами.

Прорвавшись через очередную экскурсионную группу и немного переведя дух, герр Патиссон нырнул под вывеску, которая гласила:

«Туристическое бюро фрау Кляйн.

Активные туры, треккинг, водные прогулки».

Внутри старинные стены были увешаны фотографиями заснеженных пиков с группкой человечков, взбирающихся на них, улыбающимися мужчинами и женщинами с треккинговыми палками в руках и каяками, рассекающими гладкую поверхность живописного озера. За стойкой сидела молоденькая девушка с забранными в небрежный пучок светлыми волосами и подведенными черным карандашом голубыми глазами. Она с улыбкой поприветствовала вошедшего, быстренько проверив, все ли проспекты лежат на виду.

– Добрый день, фройляйн[6]6
  Фройляйн – обращение к незамужней девушке в немецком языке, сейчас считается устаревшим.


[Закрыть], – ответил старичок, неуверенно оглядываясь. Ему было не по себе среди этих плакатов с улыбающимися подтянутыми и молодыми людьми. – Я ищу одного вашего инструктора, Бена…

– У вас забронирован тур с ним? – девушка немного смутилась и стала быстро перебирать бумаги с расписанием. Она выглядела очень растерянной и даже почти испуганной в этот момент.

«Новенькая, – подумал Патиссон, – опять какую-то студентку на лето наняли». Вслух же произнес:

– Нет, мне просто нужно переговорить с ним по одному вопросу. Он здесь?

– Я боюсь, что нет… – И юное существо снова захлопало незабудковыми глазками.

– Либе[7]7
  Liebe – дорогая, уважаемая (нем.).


[Закрыть] фройляйн, не надо бояться, – вздохнул старичок, которого очень утомляли подобные формулировки, – просто скажите, где я могу его найти или скоро ли он вернется. Меня зовут герр Патиссон. Бен хорошо меня знает.

– Я… – Девушка снова начала рыться в бумагах. – Он… кажется, у него сейчас экскурсия на озере…

– До которого часа? – Герр Патиссон уже начинал жалеть, что в свое время поссорился с телефонной компанией, и его отключили от линии. Сейчас бы это могло сэкономить ему время… Впрочем, быть может, через телефонный аппарат эта фройляйн оказалась бы такой же безнадежной, подумал он.

Получив, наконец, нужную информацию, герр Патиссон с облегчением покинул туристическое бюро и направился вниз по улице, к лодочному причалу. Постепенно город расступился, открывая берег, деревянным языком вдающийся в водное пространство, заполненное вблизи плоскодонками, лениво шевелящими веслами, словно букашки усиками. Почти все лодки были разобраны и теперь служили жителям и визитерам городка способом отдохнуть на прохладных водах Альтерзее, произвести впечатление на спутницу или порадовать детей.

Однако герра Патиссона такое времяпрепровождение не прельщало. Он опустился на деревянную скамейку неподалеку от пирса и, грея старое тело в лучах исчезающего за ершистой кромкой леса солнца, ожидал возвращения экскурсионной группы. Потихоньку он так пригрелся, что не заметил, как на него наползла дрема. Тонкие облачка воспоминаний потекли перед его туманящимся взором. Первая пара голубей, которых они завели вместе с женой… Птицы те пропали потом куда-то, примерно через неделю после того, как ее не стало. Сын не разделял увлечение отца птицами и его привязанность к старой голубятне. Он уехал учиться в другой город, потом приезжал лишь погостить на лето, потом получил работу и стал навещать все реже… А в голубятне появились новые птенцы. Тогда герр Патиссон купил еще одну редкую пару…

– Герр Патиссон? Тоже решили полюбоваться на закат? – раздался прямо над головой веселый и полный жизни голос.

Старичок встрепенулся, с удивлением разлепляя глаза. Он ведь и не думал дремать вот так на общественной скамейке, словно старая развалюха! Он, слава Богу, еще в здравом теле и твердой… Или как оно там.

– А, Бен… Добрый вечер! Ваша новая несмышленая фройляйн после нескольких попыток сказала все-таки, где тебя искать. – Он неспешно поднялся, похрустывая коленями. – У меня к тебе одно дельце…

– Да будет вам, – рассмеялся Бен. – Вас послушать, так смышленых молодых людей вовсе не бывает.

– Вот это мы сейчас и проверим. На тебя вся надежда, – заметил в ответ старик.

* * *

Чего-то не хватало. Кэт силилась вспомнить, перекладывая пучки трав по столу, словно деревянные коклюшки для плетения кружева. Смесь была для одной новой клиентки, женщины среднего возраста, явно с успешной карьерой и серьезными нарушениями сна. Для Кэт было совершенно очевидно, что дело в неумении отпускать из головы тревоги дня. Скорее всего, помогли бы регулярные упражнения в медитации, но у занятой фрау, по ее словам, не было времени на такие вещи, как сидеть по полчаса со скрещенными ногами под звуки каких-то непонятных инструментов. В жизни серьезных людей нет места этой спиритуальной ерунде, полагала она. Однако от хорошего и действенного травяного сбора она бы не отказалась. Ее соседка, многие годы страдавшая то ли от гастрита, то ли от проблем с желчным пузырем, последние дни стала выглядеть намного лучше и как-то в разговоре с занятой фрау упомянула, что все дело в сборе, который ей составила травница на окраине. Кэт считала, что помогают не столько травы, сколько следование совету снизить количество желчных замечаний и мыслей, но, разумеется, была рада новому клиенту.

Теперь ей предстояло приготовить хорошее успокоительное, которое позволит чересчур волнующейся о делах насущных фрау немного расслабиться и легче переходить по вечерам в объятия Морфея. Но, в отличие от своей клиентки, не умеющей в нужный момент отпустить мысли, Кэт порой страдала ровно противоположным – неумением их собрать. Она водила раскрытой ладонью над травами, прислушиваясь к ощущениям от каждой, пытаясь соткать узор нитей этих ощущений в единую ткань и понять, чего же недостает.

В дверь постучали, как раз когда она была уже почти на границе разгадки. Кэт издала гневный вздох, топнула ножкой в незастегнутой сандалии и пошла открывать. На пороге стоял помощник почтальона. Кэт уже приходилось видеть его, заменявшего временами своего старшего коллегу. Это был примерно одного роста с Кэт молодой мужчина с черными вьющимися волосами и коротко подстриженными усиками. Его хорошее телосложение и приятный облик делала немного комичным рабочая форма почтового служащего. В руках он держал небольшую коробку и два крупных коричневых конверта.

– Решил доставить лично, – смущенно улыбнулся почтальон, – тут к тому же… – Он повернул конверт, демонстрируя печать государственного образца.

Кэт мысленно закатила глаза. «Неужели снова что-то не так с бумагами? Почему нет такого заклинания, чтобы все эти декларации заполнялись сами собой, а еще лучше – оплачивались?!»

Поблагодарив, она приняла из рук мужчины посылку и конверты и, расписавшись в получении, уже хотела вернуться в дом, когда почтальон, слегка оправив форменную куртку, заговорил снова:

– Я тут подумал…

Кэт внимательно посмотрела на него. От такого прямого взгляда ее зеленоватых глаз он еще больше смутился, откашлялся в кулак, но продолжил:

– В центре есть одно кафе, там по вечерам бывает живая музыка… Вы любите музыку?

Кэт кивнула, все еще не слишком понимая, к чему идет дело, поскольку продолжала мысленно нащупывать нужную для сбора травку.

– Быть может, вы бы хотели… В общем, завтра вечером пойти со мной…

– Что, простите?

– В кафе хотели бы… пойти со мной… завтра? – наконец, как-то собрал он воедино все нужные слова и облегченно выдохнул.

До Кэт постепенно дошел смысл его вопроса, и она вскинула дугами густые каштановые брови.

– А, в кафе… ну… – Она посмотрела на смущенного и ожидающего почтальона и кивнула. – Хорошо…

Тот сразу просиял:

– Тогда зайду за вами в семь! До завтра, Кэт!

– До завтра, Викто́р… – Кэт рассеянно помахала конвертом поспешно удалявшемуся по тропинке почтальону, видимо, считавшему, что надо быстрее ретироваться, пока девушка не передумала.

Вернувшись в дом, Кэт бросила конверты на край стола и благополучно про них позабыла. Но коробку она осторожно утвердила на то место, где только что возилась с травами, и выдвинула застревающий деревянный ящик стола, полный разных небольших вещиц, таких как, например, секатор и вскрытые упаковки с семенами. Порывшись одной рукой, она извлекла тонкий обоюдоострый нож с рукоятью, стилизованной под гарду средневекового меча, и одним точным движением вскрыла коробку. Там, в разделенных перегородками из плотного картона ячейках, присыпанные для верности опилками, стояли стеклянные пузырьки. Молодая ведьма опустила голову к самой коробке и принюхалась. Даже через плотно притертые и залитые снаружи воском крышки она могла уловить аромат эфирных масел. Коробка шла не один месяц, и на ней успели поставить печать несколько заморских государств. Благодаря связям Гильдии ведьмы всех уголков света имели возможность общаться друг с другом, а также обмениваться ценными ингредиентами без посредников. Проинспектировав каждый пузырек, Кэт унесла коробку в смежную с верандой комнату, которую заполняли шкафы с запирающимися дверцами и ящичками. Здесь ведьма хранила то, что не желала выставлять напоказ клиентам, принимая тех исключительно на веранде. Здесь же располагался и письменный стол-бюро, за который она опустилась и извлекла из миниатюрного шкафчика, прикрепленного прямо к поверхности стола, лист бумаги с водяными знаками Гильдии. Потом открыла чернильницу, обмакнула туда перо и принялась писать ответ коллеге, благодаря ее за посылку. Разумеется, в повседневной жизни Кэт, как и все, пользовалась обычными письменными принадлежностями, но в подобном случае полагалось отдавать дань традиции. А к традициям в Гильдии относились серьезно. Официальная переписка должна была быть оформлена особым образом. Поэтому безлунными ночами Кэт прокрадывалась на участок ближайшего фермера, державшего гусей и, стараясь производить как можно меньше шума, выдергивала несколько перьев из его подопечных. А потом дома, ворча на ретроградность глав Гильдии, тем самым ножом, что вскрыла коробку, пыталась заточить украденные перья, портя при этом добрую половину.

Когда чернила просохли, Кэт положила свернутый лист в плотный шершавый конверт, подогрела на свече край сургуча и, капнув, припечатала тяжелым кольцом, которое тоже хранила в ящичке. Некоторые ведьмы носили знак окончания своего ученичества на цепочке на шее. На руке, конечно, уже не носил никто, слишком крупное и привлекающее внимание было кольцо. Но Кэт предпочитала просто запирать все регалии в настольном шкафчике. Когда все было завершено, молодая ведьма описала круг раскрытой ладонью и затворила замки запирающим словом. Потом задумчиво посмотрела на конверт. Обычной почтой такое не отправляли. Придется ждать полнолуния…

За всеми делами Кэт совершенно позабыла о неожиданном приглашении и вспомнила о разговоре, уже когда лежала в постели, прокручивая перед сном в голове все завершенные и незавершенные за день дела. Такие вещи, как свидание с малознакомым человеком, всегда вызывали у Кэт ненужное волнение, которое обычно сильно все портило. Девушка не чувствовала особых сложностей в общении с людьми, приходившими к ней за помощью или советом, случайными попутчиками, старыми знакомыми и друзьями, но вот эти постановочные встречи, разговоры на общие темы, аккуратное подбирание потенциально общих интересов… Уф! Даже в момент размышления об этом у нее начинали потеть подмышки и ладони. Она резко перевернулась и уткнулась лицом в подушку. «Бу…» – загудела она в мягкую поверхность, стараясь снять напряжение. В этот момент на крыше что-то прошуршало, и раздались аккуратные цокающе-шелестящие звуки. Кэт замерла, затаив дыхание, и, прислушиваясь, подняла голову. Окно спальни она обычно не занавешивала, чтобы естественное освещение ночи и утренние лучи солнца сообщали ей о смене дневных циклов. Звуки повторились. Кэт пристально посмотрела на скошенный потолок, по крыше явно передвигалось что-то живое… Но его намерения, враждебность или дружелюбность почему-то не считывались.

Кэт села на кровати, устремив взгляд в окно, ожидая… Вдруг сверху показалось что-то мохнатое, и большой полосатой тушкой на приступку за окном шлепнулся толстый котяра. Животное крупными глазищами вылупилось в пространство комнаты и встретилось взглядом с Кэт. Девушка дружелюбно моргнула, давая понять коту, что не несет угрозы. А вот его намеренья все еще оставались непонятными.

– Так. И долго будем таращиться? – обратилась ведьма к пришельцу. Кота она видела уже не в первый раз. Он иногда проходил по ее участку, следуя какими-то своими тропами, смотрел на нее и шел дальше. Но так, чтобы плюхаться на подоконник чердака посреди ночи – это было впервые! И явно неслучайно…

Кот взирал поблескивающими во мраке глазами и больше никаких знаков ведьме не подавал. Вздохнув, Кэт аккуратно приоткрыла окно, тогда кот вальяжно поднялся и шагнул внутрь, потом спрыгнул на пол и по-хозяйски прошелся вдоль комнаты, словно оглядывая, все ли тут в порядке без него.

– И? – вопросила ведьма, наблюдая за почти в буквальном смысле свалившимся ей на голову гостем.

Кот миролюбиво прикрыл глаза, снова открыл и прыгнул на стул, на котором висела одежда. Там он немного попереминался, устроился и демонстративно укрыл нос хвостом, как бы показывая: вот здесь я и буду теперь сидеть.

– Ладно уж… – Кэт снова забралась в постель, слегка прикрыв окно, но оставив щелку на случай, если кот решит вернуться к ночной прогулке. Однако тот не торопился покидать дом, и девушка в конце концов снова устроилась под одеялом и незаметно для себя задремала.

Она вновь была там. Перед холодной водой в сизом тумане. Она чувствовала, как этот колодезный озноб тянется от воды – прикоснись к ее поверхности, и холод этот перетечет в тело, навсегда лишив его тепла. Теперь камень, на котором, теряясь в туманной дымке, стояла Виктория, был еще дальше, так, что черты ее все больше размывало. И только темные глаза, полные мольбы и ужаса, были ясно видны сквозь клочья проплывающего марева. Губы шевелились, возможно, зовя ее, Кэт… Девушка протянула руки вперед, не зная, как она может помочь… И уже готова была сделать первый шаг к воде, как ей на грудь шлепнулось что-то тяжелое.

Кэт распахнула глаза. Прямо перед ней светился кошачий взгляд. Кот разинул пасть и издал громкое протяжное «мяу!», шерсть на его загривке больше не лежала мягкими полосками, а топорщилась, как хвойный лес на склоне горы.

– Да что ты в самом деле! – Девушка резко села, стряхивая тяжелого кота на пол. Животное, ловко подставив лапы, спружинило на них и еще раз недовольно мяукнуло, но тише, больше для формальности.

Подтянув к себе колени и обхватив их руками, Кэт уставилась на кота. Такие сны просто так не снятся… Еще кот этот…

В конце концов она сходила вниз попить воды, окурила комнату пучком травы, призванной отпугнуть недобрые силы, и снова устроилась в постели, радуясь, что встреча с подругой была назначена уже на завтра, и, вероятно, та сможет разъяснить ей происходящее. В эту ночь кот ее больше не будил, и странные сны тоже не беспокоили.

Глава 4. Прорезая гладь Альтерзее

Вопреки прогнозам о грядущем похолодании, погода в это утро продолжала баловать теплом. Уолли проснулся первым и тут же, как был в пижаме, выскочил на балкон. Оглядевшись, изучив небо, первых прохожих, даже цветы в кашпо, которыми мама, как и другие дамы этой улицы, украшала металлическую загородку балкона, он пришел к выводу, что день будет просто отменный. Да и как могло быть иначе, ведь сегодня у Бена выходной, а всем известно, что свои выходные он обычно проводит за изучением и прокладыванием новых троп или опробованием нового снаряжения. И именно в последнем ребята были приглашены ему помочь.

– Подъем, Мэри-Лу! – Уолли прошлепал босыми ногами мимо кровати сестры. – Через час Бен ждет нас на пирсе!

Потом мальчишка выскользнул за дверь и тихонько прокрался мимо спальни родителей к лесенке, круто уходившей на чердак, где с одной стороны располагалась комнатка для хранения всякого давно забытого хлама, которую мама все мечтала разобрать, но вместо этого отправляла туда все новые коробки, а с другой…

На цыпочках мальчик подошел и тихонько приоткрыл дверь в комнату со скошенным потолком и стеной, полностью заставленной полками с книгами. У противоположной, более низкой стены, укрывшись с головой от пробивающегося в окно солнца, крепко спал Роджер. Пришло время мести!

С небольшого разбегу Уолли прыгнул прямо на мирно посапывающего старшего брата и возопил, словно мартовский кот:

– Проснись и воссияй! Время пришло!..

Ничего не подозревавший Роджер дернулся, непонимающе захлопал глазами, потом, осознав происходящее, зарычал, стараясь спихнуть брата, и в конце концов они оба с грохотом свалились на пол и, путаясь в одеяле, принялись кататься – Уолли, пытаясь теперь сбежать, а Роджер – ухватить его.

В этот момент на пороге чердачной комнатки появилась Мэри-Лу в длинной ночнушке и в ореоле растрепанных светлых волос, немного напоминавших птичье гнездо.

– А кто мне косички заплетет? – Девочка укоризненно взирала на братьев, которые, по ее мнению, были заняты совсем не тем. – Я же не могу так пойти… Мама еще спит…

– Ладно. – Роджер с силой спихнул с себя Уолли, наконец пойманного и захваченного головой в сгиб руки. – Иди делай тосты, – сказал он брату, – а я заплету косички. Неси щетку, Мэри-Лу.

И сестренка живо затопала маленькими ножками вниз по лестнице.

Когда мама вышла в гостиную, одновременно являвшуюся и столовой, и кухней, – эта большая комната занимала практически весь первый этаж, – дети, уже причесанные и одетые, чинно намазывали джем на слегка подгоревшие тосты.

– Какие молодцы! – с восхищением воскликнула фрау Кляйн. – Какие же у нас замечательные дети! Ты слышишь, Генрих?

Высокий мужчина, облаченный в костюм, вошел в комнату и тут же направился к плите ставить кофе.

– Да, да, Берта… – это был его привычный ответ почти на любые слова жены, к которым он по той или иной причине не был готов прислушиваться. Непосредственно сейчас причиной была не выпитая пока утренняя чашка кофе, а до такого события он еще не совсем полноценно существовал в мире.

– Идете сегодня с Беном на каяках кататься? – Берта Кляйн ласково погладила Мэри-Лу по аккуратному пробору и поцеловала в лоб, потом поправила ворот майки Уолли и немного пригладила его непослушные волосы, Роджера она трогать не стала, помня, что он этого не любит, хотя ей, конечно, хотелось.

– Мам, а можно я твою заколку с розочкой надену? – Мэри-Лу отложила тост и развернулась на стуле в сторону фрау Кляйн, готовившей у плиты омлет.

Берта Кляйн была женщиной среднего роста, но рядом с мужем казалась низенькой, обладала темными, немного вьющимися волосами и легкой округлостью на кончике носа – часть этих черт передалась младшим детям. Берта обернулась на дочь, когда Уолли, предваряя ответ мамы, сразу влез в разговор:

– Это она для Бена старается!

– И вовсе нет… – Мэри-Лу насупилась и снова уткнулась в тарелку.

– Конечно, бери, – ободряюще улыбнулась ей мама, – девочка имеет право наряжаться, когда хочет, а не только по особым случаям, – и глянула на мужа, который в этот момент наливал себе кофе. Он кивнул жене на оставленную ей половину напитка, взял газету и направился к столу.

– Да и мальчикам не мешало бы выглядеть хотя бы аккуратно, – это уже было адресовано Уолли. Его футболка смотрелась пожеванной, поскольку он, как всегда, перед сном кинул ее вместе с остальной одеждой в кучу.

– Буржуазные предрассудки! – выпалил Уолли, заставив сидевшего рядом отца поперхнуться кофе и слегка высунуть свой благородный профиль из-за газеты. – Всё, нам пора! – Уолли встал, наслаждаясь эффектом, произведенным подцепленной где-то, быть может, даже в одной из книг Роджера, фразой.

– Кто эти люди… – вздохнула с улыбкой фрау Кляйн, когда за последним из ее отпрысков захлопнулась входная дверь. – Совершенно незаметно они превращаются во взрослых самостоятельных человечков. Когда это успевает произойти?

– Пока мы на работе, дорогая. – Герр Кляйн перевернул страницу и на ощупь потыкал вилкой туда, где, он предполагал, должна была находиться тарелка с омлетом.

* * *

Ухватив за ярко-красный нос узкую лодку, Бен вытащил ее из прицепа и расположил поодаль на траве. За ней последовала оранжевая. Словно цветные стручки невиданного растения, два каяка легли друг подле друга. Двухлопастные весла, напоминавшие сцепленные вместе детские совочки, пара гермомешков и еще веревка и спасжилеты – теперь все это было сгружено на берегу, и Бен укрывал прицеп, когда из-за машины с приветственным кличем выпрыгнула ватага маленьких Кляйнов. Вернее будет сказать, что боевой клич принадлежал Уолли, который повязал на свои непослушные волосы черный платок и был полностью готов к любым приключениям на воде, за исключением, быть может, одного испытания, о котором мальчик еще даже не догадывался. Мэри-Лу в этот раз не подражала брату, а вышла чинно и с лучезарной улыбкой, на которую только способен маленький ребенок, пытающийся произвести впечатление на взрослого, и пожелала Бену доброго утра. Процессию замыкал Роджер, тихо предвкушавший, как будет взрезать спокойную водную гладь на маленькой лодочке…

– Уолли и Роджер, берите вдвоем вот этот оранжевый и несите к воде. – Хоть ему и пришлось подняться рано в собственный выходной, Бен был, как всегда, бодр и жизнерадостен. – А мы с Мэри-Лу пойдем на красном. Выбирай пока себе жилет по размеру, – улыбнулся он девочке.

Уолли и Роджер недовольно покосились один на другого.

– Бен, я буду гребсти в одной лодке с братом? – Уолли скорчил такое лицо, словно ему предлагали выпить литр неразбавленного лимонного сока за один присест.

– Грести… – тихо вздохнул рядом Роджер, прямо на глазах приятная прогулка грозила превратиться в тяжелое испытание.

– Ну а как, ты думал, мы разместимся в двух каяках? – усмехнулся Бен и взвалил на себя красную лодочку. – Я обещал вашим родителям, что мы не кильнем[8]8
  Кильнуться – осуществить оверкиль, то есть переворот судна вверх дном.


[Закрыть] Мэри-Лу, а относительно вас ничего такого не говорилось… – И он, довольно улыбаясь, понес каяк к кромке воды. – И весла с жилетами не забудьте…

В этот момент только Мэри-Лу сияла от восторга. Девочка уже подхватила самый маленький спасжилет и поспешила за удаляющимся красным каяком.

– А где Пиджен? – удивленно вопросила она, только обратив внимание, что ушастый спаниель не вертится вокруг.

– Сегодня остался с фрау Мартой, не беспокойся, они дружат.

Обычно Бен брал пса с собой даже на восхождения. Но на воде с тремя детьми под его ответственностью решил оставить Пиджена под присмотром домовладелицы, у которой он снимал комнату. Фрау Марта, пожилая дама, державшая небольшой домик, где сдавала комнаты на долгий срок, лишь вид имела строгий, но на самом деле была весьма добродушной особой. Поначалу, когда Бен только переехал в Дорфштадт и искал где бы поселиться, в правилах дома фрау Марты значилось – «никаких животных», но Пиджен сразу прорвал вуаль ее строгости, и досточтимая фрау сдалась, разрешив псу и его хозяину занять просторную комнату на втором этаже с видом на озеро. Теперь же дошло уже дело до того, что она была вполне не против компании Пиджена даже в отсутствие его хозяина.

– Да не дергай ты… – буркнул Уолли, когда они с Роджером ухватили оранжевую лодку за нос и корму и понесли к берегу.

– Сам не толкай, – бросил назад Роджер.

– А как все хорошо начиналось с утра… – послышался голос брата из-за его спины.

У воды Бен проверил, как дети затянули ремни на спасжилетах, и принялся за инструктаж по безопасности.

– Роджер пойдет вторым номером, а Уолли…

Не дав Бену закончить фразу, младший мальчик издал недовольное фырчанье, а Роджер только тихо усмехнулся. Они уже не первый раз ходили на каяках и оба знали, что лодкой рулит задний.

– Будешь впередсмотрящим, – не обращая внимания на реакцию детей, спокойно закончил Бен. Этот высокий, крепкий и добродушный мужчина очень выделялся среди остальных обитателей городка. С одной стороны, сразу бросалась в глаза его иностранная внешность и акцент. Хотя он был и светловолос, как многие в этих краях, кожа его быстро загорала на солнце, и, учитывая, что на воздухе он проводил большую часть времени, происходило это довольно быстро. Однако с толпой туристов его тоже смешать было нельзя, за отсутствием блуждающего по сторонам взгляда и фотоаппарата на шее.

Оглядев мальчишек, Бен весело улыбнулся, отчего глаза его стали напоминать полулуния, а в уголках их появились складочки:

– Так, кислые лица отставить! С такими на борт не берем!

Мэри-Лу еще активнее заулыбалась.

– А я тоже могу взять весло? – обратилась она к Бену.

– Конечно! – Он протянул ей самое легкое из четырех весел с неразвернутыми лопастями. – Ну что, на воду?

Две яркие лодочки тихо сползли в воду и двинулись по еще туманной поверхности озера, словно два осенних листа, гонимые ветром.

* * *

Кэт долго расчесывала волосы, потом завязала их в привычный пучок, затем снова распустила и нервным жестом положила щетку на стол, разглядывая свое отражение в небольшом зеркале.

– И не надо на меня так смотреть, – бросила она через плечо коту, вальяжно растянувшемуся на прогретом солнцем деревянном полу, – ты Викторию не видел!

Девушка вздохнула и снова скрутила пучок, постаравшись сделать его объемнее. Она застегнула сандалии – основную и практически единственную свою летнюю обувь, оправила длинную темно-зеленую юбку, оглядела, выворачивая голову назад, как лежит на спине ее просторная блузка, и взяла сумочку.

– Все, Полосатый! Остаешься за главного. – И с этими словами выдворила кота наружу, поскольку не собиралась оставлять его запертым наедине с баночками и прочими ингредиентами. Да и странный прибившийся к ней зверь тоже вряд ли захотел бы поступаться своей свободой.

Встреча была назначена в одном из маленьких кафе в центре города, но вдалеке от главных улочек, там, куда туристы забредали нечасто. Ведьмы умели находить для своих собраний одновременно уютные и потаенные места, хорошо чувствуя сочетания пространства и времени для получения нужного результата. Как и следовало предполагать в этот час, запрятанное в караколе[9]9
  Улитка или спираль.


[Закрыть] боковых ответвлений и проулков кафе почти пустовало. Войдя в стеклянную дверь, украшенную цветочным рисунком, Кэт сразу увидела за дальним столиком у окна молодую женщину. Она была в недлинной облегающей юбке, хорошо демонстрирующей, что хозяйке точно не следует стыдиться своих ног, завершавшихся остроносыми туфлями на высоком каблуке. Не носившая каблуков Кэт только мысленно подивилась, как Виктория смогла дойти сюда на них по кривым булыжникам мостовой, и двинулась к подруге. Та смотрела в окно, повернувшись к остальному миру своими пышными темными волосами, ниспадающими на обнаженные плечи.

– Ты рано, – с удивлением заметила Кэт, подсаживаясь к ней.

Виктория обернулась. «Типичная ведьма», – с легкой завистью подумала Кэт в этот момент. На нее смотрело очень привлекательное женское лицо с глубоким взглядом темных глаз и слегка горбатым носом. «В средневековье такую сразу бы сожгли на костре», – говорили о ней за спиной другие ученицы, а Виктория только с удовлетворением улыбалась. Сейчас на ее лице тоже была таинственная полуулыбка, которая с легкостью сбивала с ног любого полицейского, пытавшегося выписать ей штраф за неправильную парковку, или официанта, всегда готового обслужить ее вне очереди. На Кэт, разумеется, такие вещи не действовали.

– Что случилось? – с ходу обратилась она к подруге.

В этот момент подошел официант, Кэт быстро заказала чай и фирменные вафли с кремом, за что была удостоена снисходительной улыбки подруги:

– Ну, в такой юбке, пожалуй, действительно можно себе и вафли позволить. Все равно под ней размер бедер с трудом угадывается.