Текст книги "Ослиная порода. Повесть в рассказах"

Дверь

Когда провинности сидевшего во мне осла достигали предела маминого терпения, она выгоняла меня из дома. Открывала дверь и говорила:

– Иди отсюда! Убирайся!

Я стала задумываться, как мне лучше поступить: уйти или остаться. Оставаться – плохо, потому что каждый день я получала тумаки и подзатыльники. Но куда идти?

Однажды, признаюсь, я все же попыталась. Мне было четыре года, и ближе к ночи я чем-то сильно разозлила родительницу. Ее предложение поступило, когда наш четырехэтажный дом замело снегом и вокруг него кружила метель.

С гордо поднятой головой я вышла на лестницу – в ночной рубашке, на которой атласные розы тянулись к солнечным лучам, а мама захлопнула за мной дверь.

Плохо понимая, куда отправиться, я задумалась о родных. Родные – это такие люди, которые обычно окружали других детей. Папу своего я никогда не видела и даже спросить о нем боялась – это вызывало невероятный гнев мамы. Бабушка жила далеко, и к ней нужно было лететь самолетом, так сказал дедушка. А дедушка жил где-то в одном городе со мной, но совсем в другом доме, и я не знала туда дорогу. Улицы увязли в сугробах, а я была босиком.

Я осознала, что, вероятнее всего, замерзну. И решила переждать непогоду в подъезде. Втайне, конечно, я надеялась, что мама откроет дверь и позовет меня обратно. Шли минуты, часы… Я плохо понимала тогда, как движется время в этом мире. Но никто нашу дверь не открывал.

Зато я увидела соседку, тетю Марьям.

Тетя Марьям была хорошей. Она часто угощала меня вкусным печеньем и никогда не давала подзатыльников, за что пользовалась моей безграничной любовью и преданностью.

Скорее всего, мой вид ее поразил, потому что тетя Марьям спросила:

– Что ты тут делаешь, деточка?

– Мне мама сказала «уходи», и я ушла.

– Как «уходи»? Куда «уходи»?!

– Я не слушалась вначале…

– Понятно.

Тетя Марьям знала характер моей мамы. Знала, каковы обычаи на Кавказе и как строго тут воспитывают детей. Она не стала продолжать расспросы, а постучала в нашу дверь:

– Лена, открывай сейчас же! Ты что творишь?! У тебя ребенок от холода околеет скоро!

Дверь открылась, и на пороге возникла мама:

– Она сама хотела уйти. Вот и поняла, как это – маму не слушаться. Ну что, поняла? – Последняя фраза была обращена ко мне.

– Она поняла, – твердо сказала тетя Марьям. – Но и ты так больше не делай! А то я заберу ее! Будет моя дочка!

Мама впустила меня и молча закрыла дверь. Тетя Марьям ушла к себе. Она жила рядом с нами, за стеной.

В ту ночь меня никто не ругал. Все было на удивление спокойно. Я заснула, зная, что тетя Марьям недалеко и, если что, придет на помощь.

Мне снились яркие и счастливые сны.

Добрые времена

Не надо думать, что меня каждый день нещадно лупили и выгоняли из дома. Просто мне доставалось больше обычного, так как я не принадлежала к ангелам. Я баловалась, пыталась водить на прогулки кота Пыжика, сына Ксюши, вместо ошейника используя прыгалки, и делала мелкие гадости не хуже других детей.

Случались, конечно, и добрые времена. Я ждала их, как ожидают особого торжества. В такие дни мама пела песни, читала мне вслух, пекла пироги, а иногда мы брали салазки и катались с самых опасных горок.

Великая гора в нашем районе протянулась на четыре квартала. Она начиналась от трассы и заканчивалась у магазина «Хлеб». Нужно было управлять санками, круто поворачивая и умело объезжая фонарные столбы, дабы не оставить на них отпечатки своего носа, лба или подбородка.

Однажды в «добрые времена» мама взяла кошелек и мы покатились за хлебом. Мама уселась на санки позади меня и смешно выкрикивала: «уууух!» на каждом повороте, когда мы пролетали с успехом мимо очередного столба. На огромной скорости мы проносились мимо сугробов и замерзших деревьев, склонивших к земле свои обледеневшие ветви. Спускались мы вниз достаточно долго и, когда добрались до булочной живыми, очень обрадовались.

Но в этот самый момент мама обнаружила, что из сумки пропал кошелек.

– Куда же он исчез?! – возмутилась она и дернула меня за капюшон. – Это ты виновата, что он потерялся!

Я в страхе прижалась к салазкам. Но маме нужны были силы, поэтому дело ограничилось лишь несколькими шлепками.

– А теперь ищи! – скомандовала она.

Мой взгляд устремился к вершине горы, но, увы, она даже не была видна, теряясь за деревьями, укрытыми снегом.

Я пошла искать. Пару часов я ползала по сугробам и тщательно проверяла, не провалился ли в них мамин кошелек, коварно выскочив из сумки. Плакала и даже звала его, будто собаку или кошку: «Иди сюда! Иди, кошелечек! Вернись!»

– Это ты захотела кататься, поэтому и кошелька нет! – кричала в отчаянии мама. – А зарплата в конце месяца! С голода пропадем!

Что тут было возразить?

Поиски оказались безуспешными. Без хлеба, замерзшие, мы поплелись домой, а по дороге мама выдвинула теорию, что во всем виновата магия.

– Мы на санках проскочили три перекрещенных деревянных столба[2]2
  Три перекрещенных деревянных столба – опора линии электропередачи.


[Закрыть]! – возбужденно говорила она. – Там энергетика темная! Вот и нет кошелька!

Однако в моей душе теплилась надежда, что хорошие времена так не заканчиваются и кошелек обязательно найдется, а мама вновь станет доброй.

Едва мы оказались на пороге дома, выглянула тетя Марьям. Увидев, что я заплаканная, она посмотрела на мать вопросительно.

– За хлебом поехали на санках, – объяснила мама. – А кошелек-то тю-тю! Улетел, пока мы спускались с горки! Вот и нянчись с этой неблагодарной породой! И хлеба теперь не будет!

– Идите сюда, – сказала тетя Марьям.

У нее дома было тепло. Мне она дала горячий чай с мятой и вкусный бублик, а маму посадила среди своих многочисленных сестер и стала что-то объяснять. Потом она открыла шифоньер с поломанной дверцей и вытащила оттуда кошелек! Новый красивый кошелек! Его она вручила маме. А когда мама открыла его, там были деньги.

– Кошелек я тебе дарю! – торжественно сказала тетя Марьям. – А деньги – в долг, до зарплаты!

Мама очень обрадовалась. Она сразу перестала злиться, повеселела.

Вот что значит магия!

Домашние дела

Когда мне исполнилось пять лет, мама решила, что пора учить непослушное дитя работать по дому.

– Позавтракала – вымой посуду! – сформулировала она важное правило.

Чтобы достать до раковины, мне следовало вскарабкаться на громадную деревянную табуретку.

Как только я оказалась наверху и оттуда испуганно посмотрела на гору грязных тарелок и чашек, мама вспомнила:

– Слезай! Вначале нужно фартук надеть, недотепа!

В фартуке, с губкой для мытья посуды, под пристальным взглядом родительницы, я приступила к исполнению своих обязанностей.

– Попробуй разбить хоть одно блюдце из сервиза, – предупредила мама. – Пожалеешь, что на свет родилась.

Признаться, иногда я жалела. Но приходила мысль, что все происходящее лишь игра, и от этого становилось весело. Тогда я не знала, как жестоко умеют шутить древние боги!

Намыленная чашка звякнула о тарелку, и, получив по затылку для профилактики, я принялась философствовать, что для первого раза неплохо справляюсь с делами.

– Здесь, на Кавказе, девочки рано выходят замуж! – сказала мама, примостившись на стуле. – Поэтому с пяти лет они умеют нянчить детей, готовить и убирать. Ты тоже всему научишься! А в четырнадцать-пятнадцать лет замуж тебя отдадим.

– Можно мне пойти на улицу? – робко спросила я, скребя щеткой кастрюльку из-под пюре.

– Ишь чего захотела?! Вначале подметешь палас!

Протерев полотенцем чистую посуду, я отправилась в комнату. Там на полу лежал бардовый палас. Его я не любила. Этот палас появился после того, как исчез прикроватный коврик, лишенный, по моей вине, шерсти: об этом мне ежедневно напоминали, «награждая» за новые проступки.

Палас отличался от старого доброго коврика хитрым и гнусным нравом: стоило его вычистить, как через пять минут он, по мнению мамы, становился грязным. Он собирал пыль и соринки, за что носил неофициальное прозвище «пылесборник».

– На! – Мама торжественно вручила мне веник. Взяв орудие труда, я поняла, что мы с веником одинакового роста. – А теперь подметай!

Шоркать гигантским веником было тяжело, и создавалось впечатление, что я с ним танцую. Из дедушкиного радиоприемника звучали нежные ноты вальса.

– Принц, вы рады оказаться на весеннем балу в заколдованном замке? – произнесла я, вспомнив одну из любимых сказок.

– Смотри, чтобы ни соринки не осталось, а то носом твоим проведу по паласу! – поучительно вставила мамаша, возвращая меня к реальности. – Теперь каждый день будешь подметать! И посуду мыть!

Принц исчез, и вместо него передо мной оказались колкие прутики веника.

– Запомни, – продолжала мама, – твое лицо совсем не то, что отражается в зеркале. Там вообще ничего не отражается, кроме ослиных ушей. Твое лицо – это блестящий кафель в ванной комнате, начищенный ароматный унитаз, сияющая посуда и чистейший палас! А если забудешь об этом, берегись!

– Можно мне на улице поиграть? – повторила я свой вопрос, добравшись до середины гигантского паласа.

– Для этого я не должна найти на «пылесборнике» ни одной соринки!

Часы шевелили усами, кошки бегали на кухню и обратно, пылинки в лучах заката весело влетали из окна в комнату, и когда я закончила подметать, нужно было начинать заново.

В вечном колесе перерождений плакала душа Сизифа и танцевала с веником.

Ящик

В нашей квартире был ящик, по форме напоминающий цилиндр. Его деревянный корпус переплетали прочные ремни синего цвета. Он был намного выше меня, поэтому я не могла в него заглянуть, чтобы узнать о том, что спрятано внутри. Пару раз я пробовала его перевернуть, желая, чтобы он рухнул, и тогда, возможно, мне бы открылась какая-нибудь семейная тайна, но ящик оказался устойчивым, благодаря особым подпоркам по бокам, поэтому ничего выяснить мне не удалось.

На какое-то время я даже перестала замечать его, так как в нашей квартире было полным-полно книжных шкафов, шифоньеров, полок, старинных шкатулок и рисунков, нарисованных прабабушкой, бабушкой и дедушкой в их далекой молодости, так что мне всегда было чем заняться.

В три с половиной года я научилась читать медленно, в четыре – быстро, а в пять с половиной читала запоем одну книгу за другой. Книг у нас было несколько тысяч, а у дедушки еще больше. Чтобы все книги поместились, дедушка сам сделал полки и обставил ими свое жилище с пола до потолка. У нас полки были из орехового дерева, стояли на шкафах и шифоньерах, и мы доверили им хранение нашего литературного богатства.

Книги для малышей мне быстро наскучили, и я решила, что нужно брать иную высоту.

– Почитаю вам «Золушку»! – объявляла я Ксюше и Пыжику. Если кошки садились рядом со мной на диване, это воспринималось как знак одобрения. Когда же они продолжали бегать по огромному бордовому паласу или деловито прыгать со шкафа на шкаф, я искала новые варианты.

– Хотите послушать «Муху-Цокотуху»? Или, может быть, сегодня пересказать вам «Сказку о Юппи»?

В конце концов усатые разбойники успокаивались, и я принималась за чтение или устный рассказ.

Поверьте, кошки – самые лучшие друзья!

Как-то мне случилось пообещать прочитать им книгу, которую мама, убегая на работу, поставила на самую верхнюю полку. Это были «Алые паруса» Грина с яркими красочными картинками.

Задрав голову, некоторое время я соображала, как быть. У нас на Кавказе если ты дал слово – должен сдержать! Иначе величайший позор! А я, едва проснувшись, дала слово кошкам!

Придвинув кухонный табурет к шкафу, я поняла, что не хватает еще три раза по столько же. Подозревая, что маме не понравятся мои манипуляции, я все же решила действовать, стараясь не нарушить домашний порядок. Табуретку я водрузила на стол, сверху поставила большую шкатулку и вскарабкалась на нее, зажмурившись от ужаса. Оказалось, что книга почти рядом, ее можно коснуться рукой… Но взять нельзя. Следовало сократить расстояние еще на чуточку.

Целый час, спустившись, я сетовала на несправедливость мира: ведь мама приходила на закате, когда солнце пряталось за синие горы, и нужно было ждать ее целый день! Кошка Ксюша, зевнув, отправилась спать, устав от моей болтовни, а Пыжик неожиданно подобрался к синему ящику, стоявшему сбоку от шкафа и начал точить об него когти.

– Теперь мне ясно, что делать! – обрадовалась я и поцеловала Пыжика в нос. Он недовольно топорщил усы, обиженный, что я не сдержала слово.

Я снова влезла на стол, на крышку ящика поставила табуретку и, наступив одной ногой на открытую полку с любимым маминым сервизом, оказалась под самым потолком. Никогда еще я не была на такой высоте! Это было выше, чем когда дедушка катал меня на своих плечах!

Схватив книгу, я гордо глянула вниз: видят ли кошки, куда я забралась? И тут у меня закружилась голова.

Табуретка накренилась, крышка ящика коварно сдвинулась, и за какие-то доли секунды, успев испустить жуткий вопль «а-а-а-а-а!», я оказалась внутри него.

В полете я удержала самое важное – книгу «Алые паруса». Прижав ее к себе двумя руками, я пыталась сообразить, что же произошло. Оказалось, что я сижу на дне совершенно пустого ящика и мне виден потолок. Болели рука и нога, но обращать внимание на такие мелочи я не стала. Встав на цыпочки, я вцепилась в его края, подтянулась и поняла, что ничего у меня не получится: я не могу выбраться наружу. Попытки раскачать ящик изнутри также не имели успеха: он оказался прочно прикреплен к полу.

Громко заплакав, я пожаловалась кошкам, как единственным свидетелям моего несчастья:

– Пропала я! Теперь мне несдобровать!

Ксюша и Пыжик уселись по краям ящика и смешно поводили мордочками, а потом решились и прыгнули ко мне.

Рядом с ними я успокоилась. Правда, я не могла пообедать или сходить в туалет, к тому же понимала, какие примерно слова скажет вернувшаяся с работы уставшая мама.

– Так уж и быть! – объявила я. – Пока не стемнело, буду читать! – И, поймав поток солнечных лучей, открыла книгу «Алые паруса».

Разбудил меня громкий смех.

– Что ты тут делаешь? – спросила мама, обнаружив меня и кошек, уснувших рядом.

– За книгой полезла, – ответила я.

– И давно?

– Утром, когда ты ушла.

– Значит, не убирала квартиру?!

– Нет.

– Вот они – ослиные хитрости!

– Я не нарочно, мамочка!

– Честное слово, в следующий раз не стану вытаскивать тебя из ящика – так и будешь тут жить, подобно хомяку в банке! – пообещала мама. – Первый и последний раз спасаю тебя! – И она вытащила меня за шкирку, не забыв, конечно, о хорошей оплеухе.

Землетрясение

Иногда случались землетрясения. Были они едва заметны и угрозы для людей не представляли. Однако жители все время рассказывали друг другу о том, что нас ждет участь города Помпеи, покрывшегося пеплом.

– Так все и начиналось! – вещала тетя Дуся с железными бигудями на рыжей макушке. – Вначале земля покачивалась туда-сюда, а потом так тряхануло, что все полетели в бездну к чертям, а следом, будто апельсиновой коркой, грешников накрыло лавой!

– Да-да, – вторила ей многодетная соседка Роза. – Мы помним страшные землетрясения, видели по телевизору! Если начинаются подземные толчки и дом идет в пляс, следует незамедлительно выйти на открытое пространство!

– Держитесь подальше от стен! Лестничные проемы рухнут первыми! – предупреждал старый дворник Миша.

– Мы сумку собрали. Положили запасные рейтузы, носки и валидол. Если что, схватим ее и побежим на поляну! – добродушно сообщала со своего балкона баба Нина.

Действительно, едва стены начинали дрожать, все соседи с воплями и визгом выскакивали из квартир и неслись на поляну. Поляной называлось небольшое поле у детского сада с зеленым забором. Не было на поляне ни огородов, ни садов. Дома стояли совсем рядом, но все надеялись, что в случае землетрясения здания обрушатся в другую сторону. Пару раз жильцы даже ночевали на поляне, притащив туда раскладушки и матрасы.

– Зачем они это делают? – спросила я маму.

– Если дома упадут, то люди задохнутся под завалами! Вот они и боятся, – объяснила мама, связывая узелок с моими колготками и своими платьями.

Узелок следовало хватать в случае землетрясения и спасаться.

– Мы на первом этаже живем, – сказала мама. – Здесь безопаснее всего. Сильно трясет верхние этажи. Там качаются люстры, бьется посуда, сдвигаются шкафы. Поэтому соседи в такой панике.

– Понятно, – вздохнула я. – Не забудь мои игрушки!

– Какие еще игрушки?! – возмутилась мама. – Что в руки схватишь, с тем и останешься!

Лето сменилось зимой, а землетрясений люди ждали с такой же надеждой. Несколько раз в месяц жители ночевали на улице, смотрели на звезды и думали о том, как город рухнет, а мы спасемся, сумеем обхитрить смерть.

Как-то звездным январским вечером, когда на улицах горели фонари, а мы мирно сидели на кухне и ели гречневую кашу, слегка сдобренную вишневым вареньем, стол подпрыгнул, посуда задребезжала, а картины попадали со стен. Как только это произошло, соседи, подобно слонам в диких джунглях, с охами и воплями помчались с верхних этажей на улицу.

– Быстро выбегаем! – скомандовала мама.

– А кошки? – спросила я, стараясь впихнуть ноги в сапоги, стоявшие в коридоре.

– Кошки сами убегут. Они знаешь какие умные! Они землетрясения чуют издалека!

– Ага, умные. Ксюша забилась под шкаф и дрожит, – недоверчиво сказала я.

– Значит, там сейчас безопаснее всего. Бежим! Если лестницы рухнут, нам не спастись!

Нахлобучив шапку кое-как, мама схватила узелок, все время лежавший на стуле у входной двери, и мы побежали.

Надо сказать, что у меня была кукла по имени Алиса, с белыми волосами и синими глазами. Купила ее мама, чтобы извиниться за содеянное с моими игрушками. Я взяла куклу на руки, и в расстегнутой нараспашку куртке выскочила за порог.

Весь двор был полон соседями. Люди не знали, что делать. Вокруг лежал снег, переливаясь под светом фонарей и луны.

– Мама, Алисе нужно пальто! – сказала я.

– Что?! Кому? Кукле?! – не поняла мама.

– Да! Она замерзнет, здесь ветрено!

– Не говори глупости! Это кукла! Она не человек! Мы все идем на поляну! Там переждем опасность!

– Мне нужно пальто для Алисы…

Дело в том, что у куклы имелось добротное пальто. Настоящее. С пуговицами. Его сшила моя бабушка Галина до своего отъезда. Пальто осталось на полке письменного стола.

– Давай руку! – потребовала мама.

В этот момент земля под ногами еще раз дрогнула, фонари замигали, люди завопили и, не сговариваясь, побежали к поляне.

Мама так и не схватила меня за руку, пропав в водовороте соседей, а я решила, что это знак свыше и припустилась бежать назад, домой.

Около письменного стола крутились наши перепуганные кошки.

– Вам нужно идти на поляну, – сообщила я им, после чего поочередно выпихнула Ксюшу и Пыжика через окно. С мяуканьем, они нырнули в темноту и растворились в снежных садах.

Пальто я нашла быстро. Одела Алису и вышла из подъезда. На улице никого не было. Народ толпился на поляне. Я побежала туда.

Издали стало понятно, что мама ищет меня среди людей. Она тормошила Аленку и спрашивала:

– Где Полина? Куда она спряталась?

– Я тут! – закричала я издали.

– Ну, слава богу! Я испугалась, что тебя потеряла! – Мама взяла меня за руку.

Я решила, что умнее всего промолчать во избежание недоразумений. Алисе уже не было холодно.

Все стояли и смотрели на наш дом, который при свете полной луны казался черным прямоугольником.

– Ой, смотрите! Смотрите! – внезапно закричал Салман, дядька, живший в нашем дворе.

Все начали вертеть головами, а потом заметили в небе большое зеленое пятно. Будто бы самолет, но не самолет, а что-то круглое.

– Это неопознанный летающий объект! – обрадовалась мама.

– НЛО! НЛО! – подхватили дети. – Там колбаски полкило!

– А не хочет ли оно забрать нас в другой мир? – спросила соседка Дуся, тряхнув рыжей гривой. Отчего одна из бигудей, которые были постоянным атрибутом ее прически, соскочила с волос, больно стукнув меня по макушке.

– НЛО! НЛО! – продолжали кричать дети. – Там и сухо, и тепло!

– Тише! Тише! Не зовите их! – испугалась соседка Нина, бабушка Башира.

Небесная машина, мигнув зелеными огнями, растворилась в воздухе.

Мы еще постояли часик на поляне, а когда замерзли окончательно, пошли спать.

– Если будет новое землетрясение, собираемся на этом же месте! – говорили друг другу люди на прощание. – Как зазвенят люстры, выбегаем!

Полет

К бабушке и прабабушке мы летали на самолете. Мама брала дорожный чемодан, и мы ехали в аэропорт.

Самолеты казались мне огромными, к ним подъезжала длинная белая лестница, которую взрослые называли «трап». По лестнице пассажиры поднимались внутрь.

– От работы у меня билеты недорогие! – радовалась мама. – Родных проведаем и обратно вернемся!

– Какая милая у вас девочка! – говорила обычно какая-нибудь бабуля, угощая меня пирожком или пряником.

– Чистый ангел! – подтверждал ее спутник, похожий на лохматого Деда Мороза.

– А внутри у нее живет осел! – хмуро возражала мама.

Полет продолжался два часа. Не знаю почему, но мне все время чудилось, что самолет упадет.

До взлета я с энтузиазмом бегала и прыгала вокруг мамы, периодически спрашивая с надеждой:

– Самолет ведь разобьется? Мы все умрем?

Пассажиры, ожидавшие посадки, испуганно вздрагивали.

Мама, награждая меня легкими тумаками, объясняла:

– Никто не разобьется! Все будет в порядке!

Но главное начиналось в салоне.

Сон пассажиров, летевших ночным рейсом, как рукой снимало. Едва самолет начинал набирать высоту, я вырывалась от мамы и пробовала скакать у кресла.

– Он упадет! Я точно знаю! – громко объявляла я.

Никакие уговоры поспать, замолчать или поиграть на меня не действовали.

– Мы уже падаем? – каждые пять минут спрашивала я.

Пассажиры некоторое время напряженно улыбались, а затем просили у бортпроводницы успокоительные капли и холодной воды.

– Дайте валидол! – кряхтела добрая бабуля в хвосте самолета.

– Нашатыря! – требовал лохматый дед.

Мамино терпение к середине полета заканчивалось и, отвесив мне пару настоящих звонких затрещин, она говорила:

– Если ты сейчас же не замолчишь, я покажу тебе кузькину тетю!

Это было кодовое слово, которое означало порку ремнем и последующее многочасовое стояние в углу.

– Но самолет разобьется! – настаивала я. – А потом будет темно и спокойно. Тогда все смогут спать, сколько захотят!

Прорицательница, к счастью, из меня была никудышная, и когда мы благополучно приземлялись в Ростове-на-Дону, пассажиры, летевшие вместе с нами из Грозного, выстраивались в очередь, чтобы дать моей маме советы по изгнанию злобного и вредного осла, подселившегося в мое сознание.

Мама кивала, благодарила и обещала испробовать.