Текст книги "Ослиная порода. Повесть в рассказах"

Сестра

«Почему я одна?» – этот вопрос не давал мне покоя.

– Что тебе надо? – удивлялась мама. – Как не стыдно ныть!

– Я хочу брата или сестренку! – просила я. – У всех подружек есть братья и сестры! С ними можно играть! Почему у меня нет? Я тоже хочу!

Мы шли с рынка, где мама, расщедрившись, купила мне мороженое пломбир.

– Ты не понимаешь! – сказала она. – Еще слишком маленькая! Глупая!

– Чего я не понимаю?

– Братья и сестры с тобой бы дрались, отнимали игрушки, забирали сласти. Радуйся, что ты одна.

Но мне было грустно. Поэтому, оставшись наедине со своими мыслями, я начинала фантазировать, что где-то живут мои сестра и братик: у них другая мама, но общий со мной папа, и мы обязательно когда-нибудь встретимся.

В парках, в автобусах, на рынке я научилась вглядываться в лица, пытаясь отыскать в людях черты близких родственников. Мама на такую ерунду внимания не обращала и даже не отговаривала меня от подобных затей, пока не столкнулась с тем, что в автобусе я подошла к девочке с каштановыми волосами и спросила:

– Ты моя сестра?!

Девочка, ей было годика три, испугалась и заплакала.

– Мы теперь вместе будем играть! Я тебя нашла! Пойдем отсюда! – Я попыталась ее утешить.

– Что ты придумываешь?! – накинулась на меня мама и, извинившись перед недоумевающими родителями малышки, вывела меня на ближайшей остановке. Там она «одарила» меня тумаками, требуя, чтобы я навсегда выбросила подобные мысли из головы.

Домой я вернулась темнее тучи и даже отказалась идти на прогулку с Чапой, хотя наша дружелюбная собака прыгала вокруг и радовалась мне как никто другой.

С собакой ушла мама, а я осталась сидеть на ступеньках подъезда.

Аленка, до этого прыгавшая через скакалку около дома, узнав, в чем дело, взялась меня утешать:

– Мы всегда будем сестрами! Никогда не расстанемся!

Решили скрепить узы кровью.

Однажды мы видели фильм о двух детдомовских мальчишках и узнали оттуда, что, когда люди братаются, нужно смешать кровь. Аленка принесла швейную иголку, но, уколов палец, я взвыла, после чего было принято решение породниться с помощью черешни. Разломив ягоду пополам, мы надкусили каждая свою половинку, а потом обменялись ими.

Дом в крыжовнике

– Станешь плохо себя вести, выгоню! На улице будешь жить! – напоминала мама почти каждый день.

Я знала, что некоторые люди живут без крыши над головой и их называют бездомными, голодными и несчастными. Подобной участи для себя я не хотела.

Награждаемая тумаками за дело и просто так, я стала думать, как быть, если и вправду мама прогонит, а идти мне некуда?

– Не переживай! – подбодрила меня Аленка. – Мы построим тебе особняк. Там и будут твои владения.

За дело мы принялись незамедлительно.

Напротив нашего дома стоял четырехэтажный дом, а рядом с ним росли пышные кусты крыжовника. Эту довольно кислую ягоду мы с Аленкой любили неимоверно. Напрасно гоняла нас баба Лида, покрикивая из окна (согласно дворовой легенде, это был ее крыжовник), мы все равно забирались внутрь и, словно маленькие вредители, подъедали еще не созревшие ягодки.

– Нужно вбить колышки! Помнишь, как наши мамы защищали металлической сеткой огород? – спросила меня подруга.

Она уже вымазалась в грязи, перетаскивая громадные ветки, валяющиеся у проезжей дороги.

– Помню, поэтому схожу за молотком, – ответила я.

Из квартиры помимо слесарных инструментов я захватила еще пластиковую бутылку, проволоку и табуретку.

Для начала вокруг двух больших кустов крыжовника мы решили построить забор из редких колышков и веток, скрепив их проволокой.

– Аллах вам в помощь! – в разгаре работы неожиданно раздался тонкий голосок.

– Что? – не поняли мы.

– Мы бога называем Аллах, – пояснила черноглазая девочка, приехавшая в наш двор из горного села, где плохо знали русский язык.

– Не мешай работать! – прикрикнула на нее Аленка, закручивая плоскогубцами проволоку на железной балке, торчавшей из-под земли.

– А я вам воды принесла! – сказала девочка.

– Где вода? – удивилась я.

Она показала на жестяной кувшинчик, стоящий на земле.

Воду я перелила в пластиковую емкость и, перевернув бутылку крышкой вниз, вставила ее в кольцо проволоки, прикрепленной к балке. Получился рукомойник. Стоило чуть приоткрыть крышечку, и вниз заструилась вода. Аленка и незнакомая девочка смотрели на это в полном восхищении.

– Это точно как в ванной комнате! – воскликнули они.

– Стены должны быть более прочными, – заявила я, хотя никаких стен, разумеется, вообще не было, а были редкие колышки, которые в один круг скрепляла проволока. – Сверху мы натянем клеенку, чтобы дождь не проникал в мое жилище.

– Точно! Так и поступим! – обрадовалась Аленка.

Мы начали обсуждать, из чего сделаем мебель, и упустили из виду бабку Лиду, которая подкралась к нам с хворостиной.

Она взмахнула ею в воздухе, словно саблей, и рассекла воздух.

– Бежи-и-и-им! – завопила Аленка.

Мы припустились наутек, что было духу.

– Ах вы паразитки! Негодницы! Остолопы! – вопила вреднющая старуха. – Что вы мне тут навязали у моего крыжовника!

И обрушив весь наш забор, бабка Лида растоптала его ногами.

– Это был мой дворец! – закричала я ей, отбежав на безопасное расстояние.

– Даже так?! – подбоченилась она и, схватив бутылку с водой, запустила ею прямо в нас.

Мой первый дом, построенный на чужой территории, был разрушен.

Копилка

Утром, наскоро покормив меня, мама убегала на работу. А я оставалась одна-одинешенька в запертой квартире. Я очень боялась и громко плакала, но мама списывала это на проделки осла, которому строго-настрого запретили смотреть телевизор.

Так в тишине запертой квартиры проходило часов десять-двенадцать. Разделяли мое одиночество собака Чапа, кошка Ксюша и кот Пыжик.

Пыжик, после того как я вывела его на прогулку, использовав прыгалки вместо ошейника, держался от меня на приличном расстоянии, а Ксюша любила меня и доверяла мне несмотря ни на что.

Ксюша, пушистая, черно-белая кошка, убаюкивала меня еще в колыбели. Она просовывала сквозь прутья моей кроватки лапу и гладила меня, совсем как человек. Я была младше кошки на полтора года. Я рассказывала ей сказки про плененную драконом принцессу и явно считала ее интеллект достаточно развитым, чтобы понимать стихи Чуковского и Маршака. Я делилась с ней секретами: рассказывала о том, как неслыханно разбогатела, когда мне подарили сорок рублей. И о том, что положила их в копилку. Иногда, чтобы кошка не думала, будто ее обманывают, я доставала деньги и подбрасывала их к потолку. Это были розовые хрустящие десятки с изображением Ленина. Они разлетались в разные стороны, Ксюша пыталась лапой поймать на лету хотя бы одну, а я радостно смеялась и кричала:

– Ты видишь? Видишь, как я богата! Я куплю тебе столько сосисок, сколько ты пожелаешь!

Ксюша довольно урчала.

Но нас постигла беда.

В выходной день я отправилась на улицу. Там соседские девчонки играли в резинку. Это была самая модная игра! Бельевая резинка, вынутая из бабушкиных, а может быть, и дедушкиных панталон, завязывалась в кольцо. Две девочки надевали резинку на щиколотки и расходились в разные стороны, натягивая ее. Третья девочка прыгала. Каждый новый прыжок отличался от предыдущего: через резинку, на резинку, рядом с резинкой.

– Раз! – командовала Аленка.

И я прыгала рядом с натянутыми резинками один раз.

– Два! – вела счет Хава.

Я прижимала ногой резинку к земле и прыгала два раза.

Игра была веселой. Когда главный игрок заканчивал делать все элементы, он должен был уступить свое место следующему участнику.

Мне осталось прыгнуть всего три раза, как, неудачно развернувшись в воздухе, я растянулась на асфальте, после чего громко и противно заревела.

Мама была тут как тут.

– Быстро ступай домой, неумеха! – сказала она.

Аленка и Хава сочувственно вздохнули.

– Топай уже, а то еще и подзатыльник даст! – шепнула мне Хава.

Пришлось идти.

Поначалу все было в порядке: мама сказала, чтобы я не ревела, поела кашу и села читать книжку. Но чуть позже, когда я декламировала стихи Агнии Барто кошке Ксюше, мама задала вроде бы невинный вопрос:

– А колготки ты не порвала, когда упала?

Я приподняла юбку, и на всеобщее обозрение явилась громадная дыра на коленке.

Мама от возмущения не могла найти слов. А когда дар речи к ней вернулся, она завопила:

– Ах ты неблагодарная девчонка! Я покупаю вещи, а ты их рвешь! Вот тебе нитка с иголкой – зашивай!

Если вам скажут, что маленьким детям не дают иголки и нитки, знайте, что это – неправда: все мне дали, после чего вручили порванные колготки, предварительно отхлестав меня ими – видимо, для пущей сообразительности.

Уколов сразу два пальца, я взвыла и была немедленно отшлепана еще и тапочком. Я принялась за кропотливую работу. Шов получился довольно грубым, но дырка была зашита.

Мама придирчиво посмотрела на колготки, которые я ей робко вручила, и вынесла вердикт:

– Плохо шьешь! То, что тебе пять лет, – не оправдание! За то, что испортила хорошую вещь, ты лишишься денег из своей копилки! Я заберу все!

После этих жестоких слов у меня началась истерика.

– Чего ты ревешь?! Будем считать, что ты купила у меня эти колготки: ведь я зарабатываю с большим трудом, чтобы тебя содержать! Ты пока еще не можешь работать!

Мама направилась к копилке и вынула оттуда все мои сбережения.

– Нет! – рыдала я. – Нечестно! Ты говорила, что колготки стоят двадцать рублей, а забрала сорок!

– Остальное – моральная компенсация! – уверенно сказала мама, убирая деньги в свой кошелек.

Кошка Ксюша забилась под шкаф, сообразив, что я никогда не куплю ей сосиски, а я поняла, что мир взрослых очень несправедлив.

Колорадские жуки

В трудные времена, когда прогорклое масло и подмокший сахар можно было купить только по специальным талонам, люди в спорах за землю под огороды перессорились между собой.

– Твой дед был вором-абреком! Лошадей угонял у казаков! – кричала пожилая Настасья бабке Нуран.

– А твой дед был бендеровцем! – вопила в ответ Нуран. – Бендерка! Бендерка!

– Внучка чеченского абрека в папахе!

Недалек был тот момент, когда лопата в руках тетки Настасьи со звоном скрестится с граблями бойкой Нуран, но на помощь подоспел старый сапожник Идрис, разогнав женщин, словно кур:

– Кыш! Кыш! Что удумали? Драться за клочок земли?! До седых волос дожили! Не стыдно вам?

Нуран и Настасья притихли.

Решено было ничейную землю разделить поровну, натянув между участками мелкую железную сетку.

Все огороды были обнесены высокими заборами: люди боялись, что соседи своруют их свеклу или тыкву. В голодное время человек становится недоверчивым.

Мы на своем участке посадили кукурузу, и она колосилась, привлекая соседских детей, пусть даже была еще зеленой и неспелой. Картофель тоже проявил себя с лучшей стороны, и мы ожидали хорошего урожая. Только мама тревожилась, не съест ли все наше добро колорадский жук.

Дело в том, что огромные стаи колорадских жуков, крошечных, с полосатой спинкой, очень полюбили наши огороды: они объедали листья картофеля, оставляя местных жителей без запасов на зиму. Откуда они прилетали, оставалось загадкой. По городу ходили слухи, что колорадский жук – это новое оружие заокеанских стран, специально вырастивших вредителя и наславших его на нас, словно кару небесную.

– Если увидишь жука, следует делать так, – учила меня мама, – в стеклянную банку налить воды, затем поймать жука и бросить его в воду! Чем больше жуков утонет, тем больше картошки нам останется!

– Утонут? Жуки?!

– Вредители!

Спорить с мамой было бесполезно, и, как только, ахая и охая, соседки Настасья и Нуран начали рассказывать о полчищах насекомых, мама поняла – пора!

– Для защиты родного огорода выдаю тебе оружие! К бою! – скомандовала она, а потом добавила: – Мне некогда, я поеду за талонами.

И уехала.

Я осталась с жуками, пустой литровой банкой и ведром воды.

Жуков было жалко. Их пестрые спинки блестели на солнце, и они так забавно перебирали лапками, что я никак не могла понять, почему люди отказываются поделиться с ними картошкой? Мы ведь можем съесть ее пополам: половинку – жуку, половинку – человеку. Но я знала, что взрослых трудно переубедить.

– Что стоишь без дела? – покрикивала на меня через сетку соседка баба Зина. – Топи их! Топи колорадов!

«Как же, – подумала я, – можно топить жуков? У них есть дети! Может быть, один жук решил сегодня сыграть свадьбу с другим жуком? Вот они устроились на стебле баклажана, счастливые и довольные…»

Задумавшись, я не заметила, как баба Зина вошла в нашу калитку. Взяв стеклянную банку, она налила туда воды и бросила пару жуков. Они подрыгали лапками и затихли.

– Теперь ты! – сказала она. – Убивай вредителей, спасай родную землю!

Пришлось собрать горсть жуков и бросить в воду. Бедняжки пытались спастись, но соскальзывали, а бабка Зина, злобно смеясь, устроила им водоворот внутри банки, отчего несчастные испустили дух.

Оставшись довольна собой, соседка объявила:

– Пойду домой, а то умаялась что-то. А ты работай!

Как только за бабой Зиной закрылась калитка, я вылила воду, схватила тряпку и начала сгребать ею жуков. Старалась все сделать как можно быстрее, чтобы взрослые не подоспели: голоса Настасьи и Нуран раздавались неподалеку. Женщины трудились на своих участках. Насобирав полбанки жуков, я было хотела выпустить их в огород бабы Зины, но, поняв, что там полосатиков ждет неминуемая гибель, стряхнула их на другую сторону, где был заброшенный сад.

– Бегите! Спасайтесь! – прошептала я.

Мама осталась довольна: от вредителей к ее приходу не осталось и следа.

Помощь

– Ты должна помогать людям! Всегда! Если видишь, что старушка уронила тросточку, подбеги и подай! – учила мама.

– Ага, – отвечала я, собирая конструктор.

Детали конструктора были разноцветные, яркие, и из них выходил неплохой робот.

– Полетим опять на самолете в Ростов-на-Дону к бабушке и прабабушке! Смотри, и там предлагай свою помощь! – продолжала наставлять меня родительница.

– А незнакомым людям тоже?

– Всем! Какая разница, знакомые, незнакомые, если у них, например, убежала собака или кошка… Поймай и приведи к хозяину!

В один из дней мы собрали чемодан с подарками (это было ароматное мыло, духи и халаты) и полетели на самолете. В салоне, как обычно, я не давала никому ни минуты покоя, но, когда мы приземлились в два часа ночи в ростовском аэропорту, мать не нашла в себе силы меня отшлепать, а просто взяла за руку, и мы поехали на троллейбусе в Газетный переулок.

Бабушка и прабабушка очень обрадовались, тормошили меня, рассматривали, а я неучтиво завалилась спать.

На следующее утро мы с мамой пошли на Дон. Дон – это могучая зеленая река.

– Все детство провела я на его берегу! – рассказывала мама и строго предупреждала: – Здесь полно маньяков, бандитов и разбойников, будь осторожна и никуда не убегай!

Маньяков я опасалась. Ведь маньяки могут напасть на человека: для них это как пирожное скушать – одно удовольствие.

Впереди виднелся большой мост, по которому шумно проезжали машины. Мама купила мне клубничное мороженое, которое не продавалось у нас в Грозном, а продавалось только в этих краях, и я замирала от восторга, ощущая аромат сладкой ягоды.

Нам повстречался какой-то пожилой человек в шляпе и жилетке. Он тянул за собой двухколесную тачку, колеса которой были сделаны из подшипников. В тачке лежала холщовая черная сумка с мелкими зелеными грушами.

– Какой молодец! – сказала про него мама. – Не ленится! В своем саду, наверное, фрукты выращивает! Будет теперь ему чем похрустеть зимой.

Старичок нам улыбнулся и прошел мимо. И тут его тачка накренилась, потеряла одно колесо-подшипник и завалилась на бок, и все груши покатились на трассу.

– Ты помнишь, что нужно делать в таких случаях? – спросила меня мама.

– Что?

– Поспешить на помощь!

Сама мама не двигалась с места.

– А ты почему стоишь? – удивилась я, наблюдая, как старичок, ловко уворачиваясь от машин, несущихся на бешеной скорости, собирает груши.

Груши то и дело падали из его рук и опять оказывались на трассе.

– Я здесь постою посмотрю, как ты умеешь помогать! – ответила мама.

Что было делать? Я бросилась вперед и начала собирать фрукты на тротуаре, не выходя на проезжую часть. Поняв, что насобирала довольно много и в подол платья больше не помещается, я подошла к старичку.

– Вот спасибо, внучка! – поблагодарил меня он.

– Раз я эти грушки собрала, теперь они мои? – спросила я.

– Э-э-э…

Приняв такой ответ за согласие, я подбежала к маме:

– Смотри, какая добыча!

Мама покраснела, набрала в себя побольше воздуха и велела:

– Немедленно верни груши хозяину! Я просила тебя помочь, а не похищать!

– Но ведь это нечестно! Он их потерял, а мы нашли! – кричала я на весь мост.

– Я приказываю!

– Ну уж нет! Дудки!

– Я дарю вам груши из своего сада! – вежливо сказал нам старичок.

Но мама заставила меня вернуть все. Ну, кроме одной зеленой грушки, которую удалось спрятать в карман.

Оладушки

– Будешь готовить оладушки, – сказала мама, когда мы вернулись домой из Ростова-на-Дону.

И надо признаться, я поначалу даже обрадовалась, потому что любила есть оладьи с чаем. Прибежав на кухню, я обнаружила миску, пакет с мукой, яйца, молоко, сахар и дрожжи.

– Что мне с этим делать? – изумилась я.

– Смешивать, – сказала мама и добавила: – И про соль не забудь!

Надев фартук, в котором обычно мыла посуду, я принялась за дело. Мама помогла налить в миску молока, немного теплой воды, развела в этом дрожжи, сахар, щепотку соли, взбила яйца и добавила муку.

Смешивать тесто у меня получалось плохо, и, понаблюдав минут десять с печальной миной за моими потугами, мама выхватила ложку из моих рук и перемешала все сама.

– А теперь начинай жарить оладьи! – раздалась новая команда.

Наша плита с газовыми конфорками была одинакового роста со мной, поэтому мне пришлось влезть на табуретку. Миску поставили рядом с плитой, на старую чугунную сковороду налили масла и дали в руки половник.

– Я ухожу, – неожиданно сказала мама. – Вернусь, проверю твою стряпню: оладьи не должны быть сырыми. И берегись, если они подгорят!

Она хлопнула входной дверью и вышла на улицу.

Дома остались собака Чапа, кошка Ксюша, кот Пыжик и я на табуретке. Подсолнечное масло на сковороде начало щелкать и разбрызгиваться во все стороны, а я почувствовала горе и тоску.

Но делать было нечего: зачерпнув половником тесто, я вылила его на сковороду, отчего капли горячего масла взлетели вверх и больно меня ужалили. Я ойкнула.

Пока я выкладывала неровным кругом тесто на сковороду, первые оладьи начали пропекаться и даже почернели с краев. Сообразив, что их надо перевернуть, я потянулась за лопаточкой, закачалась на табуретке и чуть не упала на пол вместе с миской. В последний момент, ухватившись за плиту, я удержалась, но измазалась мукой, которая мгновенно прилипла к фартуку и домашним тапочкам.

Часть оладушков прямо на моих глазах подгорала, и, с ужасом на них глядя, я осознавала, что тумаков мне не избежать.

Готовые оладьи с раскаленной сковороды следовало снимать вилкой. Пока я отдирала один оладушек, Пыжик съел тесто из миски, громко урча, потому что унюхал там молоко.

Мама вернулась через три часа.

Она придирчиво посмотрела на стопку некрасивых по форме оладий, слегка присыпанных кошачьей шерстью и сахаром, после чего, выбрав румяный и светлый, попробовала его на вкус.

Я к этому времени успела вымыть сковороду, миску и терла железной щеткой плиту, которая остыла.

– Ну ничего, для первого раза сойдет! – сказала мама, внезапно потянувшись за вторым оладушком.

Я выдохнула с облегчением, понимая, что подзатыльники на сегодня отменяются.

Яблочко

– Жил-был Ньютон, – сказала мама, укладывая меня спать. Она принесла чай с медом, чтобы прогнать мою ангину. По семейной традиции каждый вечер мне полагалась какая-нибудь сказка или история. – Однажды Ньютон заснул под деревом, – продолжала она, включая ночник в виде трех разноцветных тюльпанов: красного, синего и желтого. – Ему снились сны, а тем временем на ветку над его головой уселась важная птица.

– Неужели она сделала что-нибудь нехорошее? – спросила я, вспомнив одного невежливого голубя.

– Птица была довольно упитанная, поэтому ветка качнулась под ее весом, спелое, сочное яблоко сорвалось, полетело вниз и больно стукнуло Ньютона по лбу!

– Ой! – схватилась я за голову.

– Вот и Ньютон закричал «ой!», а потом открыл закон всемирного тяготения!

– Что он сделал? – переспросила я.

– Он сообразил, что яблоко упало ему на голову благодаря притяжению земли!

Вид у меня был крайне разочарованный.

– Да? А зачем?

Мама объяснила:

– Закон открыли! Наука продвинулась вперед!

– А что случилось с яблоком? Ньютон его съел?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ведь Ньютон сидел под деревом, яблоко упало, значит, он взял его и схрумкал! Это и есть самое главное в истории.

– Осел заставляет тебя спорить?!

– Нет! Справедливость по отношению к яблоку! – заявила я.

– Давай-ка спать.

– Меня также интересует дальнейшая судьба фрукта, – не унималась я, – поэтому продолжай рассказывать. Когда Ньютон съел яблоко, куда оно попало: в спинку или в животик?

– Что ты мелешь?! Как ребенку такое в голову может прийти?! Что значит «яблоко попало в спинку или в животик»?

– Например, я ем яблоко, – сказала я, – откусываю кусочек, жую и проглатываю. Так?

– Ну и что? – нетерпеливо проворчала мама, взбивая свою перьевую подушку.

– Ты на днях сказала, что у человека два горла. Одно «то», а другое «не то», поэтому если еда попадает в «неправильное» горло, человек может поперхнуться и даже умереть. Я поняла, что одно горло ведет в спинку, а другое в животик и путать их никак нельзя. Поэтому возникает вопрос: куда яблочко попало у Ньютона?

Мама повалилась на диван и задрыгала руками и ногами от хохота. Мне же было непонятно, что я сказала такого веселого.

Вдоволь насмеявшись, она заявила:

– Ты понимаешь этот мир неправильно! По-своему! А надо как все люди. Теперь давай спать, а то от смеха у меня колики начнутся!

– Но ведь яблоко было… – хотела продолжить я.

– Ни в какое горло оно не попало! – заявила мама, накрывшись одеялом. – Я вспомнила! После того как яблоко стукнуло Ньютона по лбу, он взял его и отбросил подальше от себя!