Текст книги "Западня"

V

На следующий день слух о смерти Андюса, распространившись по всему Бордо, дошел до полицейских и судейских чиновников.

Семилану, человеку ловкому и умелому, пришлось потрудиться, чтобы внушить всем эту мысль, а с учетом того, что бандит то и дело прибегал ко всевозможным перевоплощениям, это было отнюдь не легко.

Более того, его люди повсюду рассказывали, что банда, во главе которой раньше стоял безногий, разбежалась, совершив последний подвиг в виде несостоявшегося ограбления кареты мадам де Сентак, поскольку не желала подчиняться новым самозваным предводителям.

Этот слух, внешне весьма правдоподобный, был во всех отношениях ложью. Семилана, которому уже довелось доказать, что он может руководить, безропотно приняли за главаря.

В остальном разбойники в течение почти месяца не давали о себе знать, и полиция уже стала считать, что избавилась от них. Что же касается Андюса, то в этом вопросе она была настроена более скептически, ведь все попытки найти в Гаронне тело безногого успеха не принесли.

Но все это в данный момент представляло весьма незначительный интерес. Читатель с удовольствием проследует за нами в салон мадам де Сентак, к которой с визитом, выполняя данное накануне обещание, в три часа пополудни явился Гонтран де Кастерак.

– Господин Гонтран, – сказала ему Эрмина, предлагая сесть, – не буду скрывать, что я ждала вас не без некоторого нетерпения.

– Но почему, мадам?

– Потому что вы меня заинтриговали.

– Заинтриговал?

– Да. Или вы считаете вполне естественным появляться и спасать меня от бандитов в тот самый момент, когда они останавливают мою карету, как во времена грабителей и разбойников с большой дороги?

– Вас защищал не только я, но и господин де Самазан.

– Совершенно верно! Вы когда-нибудь слышали о господине де Самазане?

– Признаться, нет.

– Я тоже, – сказала Эрмина.

– Но в этом, как мне представляется, нет ничего удивительного, ведь я приехал из краев, которые принято считать варварскими, и совершенно не в курсе французской геральдики.

– Впрочем, это не имеет значения, ведь он так храбро сражался на нашей стороне.

– За что я ему бесконечно признателен.

– Но все, что вы говорите, представляет собой лишь одну грань тайны, – продолжала мадам де Сентак. – Надеюсь, вы пришли, чтобы приоткрыть завесу над другой ее стороной, сколь загадочной, столь и неожиданной?

Эти слова Эрмины свидетельствовали о том, что она пребывает в хорошем расположении духа.

– Не смейтесь, мадам.

– Как! Господин Гонтран, почему я не должна смеяться! Не говорите так! Чтобы принять вас и выслушать ваши откровения, я отправила восвояси целую когорту чопорных дам и господ, явившихся поздравить меня с чудесным избавлением от бандитов Андюса. Не смеяться? Но в таком случае мне придется пожалеть о том, что я не выслушала их напыщенных выражений соболезнования, равно как и историй о ворах и бандитах, которые они так плохо рассказывают.

– Выслушайте меня, мадам.

– С удовольствием. Но сначала объясните, зачем вы отдали мне на попечение эту юную девушку, в которой я узнала не кого-то, а служанку Танкреда? И почему попросили не показывать эту диковинку ни одной живой душе?

– Мадам, вчера мне довелось узнать ужасные вещи. Поэтому прошу вас, прекратите насмешки и давайте не будем терять драгоценного времени.

– Вы тоже перешли на помпезный тон.

– Мадам де Сентак, над вами нависла страшная угроза, ваша жизнь в опасности.

– Моя жизнь! – воскликнула Эрмина, продолжая улыбаться.

– Мне хочется верить, что покушение, состоявшееся этой ночью, не входило в планы тех, кто желает вам смерти.

– И кто же желает мне смерти?

– Среди того вороха сведений, которые я узнал, есть настолько невероятные, что я пока не осмеливаюсь в них верить, поэтому имен называть не буду.

– Но в чем заключается опасность, которой я подвергаюсь?

– Увы, этого я не знаю. Но вам нужно неизменно держаться начеку. Даже под крышей собственного дома против вас могут ополчиться враги, причем из числа тех, которые, на ваш взгляд, не в состоянии допустить в отношении вас малейшей бестактности, хотя на самом деле способные даже на преступление.

– В моем доме? Послушайте, друг мой, вы меня пугаете.

– Очень на это надеюсь!

– А вот это уже странно. Чем же обусловлена ваша надежда?

– Если вы боитесь, то будете проявлять бдительность. Как я только что уже имел честь вам сказать, на данный момент мне неизвестно, каким образом ваш враг и его сообщники попытаются нанести вам удар.

– Мой враг? Значит, он у меня только один?

– Полагаю, да.

– И если я вас правильно поняла, то искать этого злодея следует среди моих близких или, по крайней мере, домочадцев?

– Да, мадам.

– А назвать его вы мне не хотите?

– Не могу.

– Значит, я должна догадаться сама. Ваши слова наводят на мысль, что человек, покушающийся на мою жизнь, входит в число моих слуг… или даже родных.

Гонтран хранил молчание.

– Но я не понимаю, кто из близких может быть заинтересован в моей смерти.

– Потому что не принимаете во внимание их амбиций, страстей и тайн, в которые вас никто не посвящал.

– Но послушайте, господин де Кастерак, – ответила Эрмина, к которой на этот раз вернулась вся ее серьезность, – в конце концов я приду к выводу, что вы обвиняете моего мужа.

С этими словами мадам де Сентак посмотрела Гонтрану прямо в глаза. Тот отвел взгляд и ничего не ответил.

Повисла крайне неловкая пауза. Эрмина встала.

– Господин де Кастерак, – сказала она, – я не понимаю мотивов, которыми вы руководствуетесь, выдвигая подобные обвинения.

– Мадам!

– Соблаговолите меня выслушать.

Гонтран, незадолго до этого тоже вставший, сел обратно. Его примеру последовала и Эрмина.

– По правде говоря, с некоторых пор поведение господина де Сентака меня действительно огорчает – он, по-видимому, меня разлюбил и совершенно не балует своим вниманием.

– Ох, мадам, речь не об этом! Полагаю, вы относитесь ко мне достаточно хорошо для того, чтобы понимать: если я вмешиваюсь в ваши семейные дела, то только потому, что совершенно уверен – над вами нависла страшная опасность и исходит она от вашего мужа. Да-да, именно уверен, примите это к сведению.

– Это все?

– Мадам, в былые времена мой отец никогда не торговался, когда протягивал руку помощи мадам графине де Блоссак, и всегда предоставлял в ее распоряжение свою шпагу. Он часто рассказывал мне о том периоде своей жизни и говорил, что всегда вспоминал о нем с радостью и удовольствием. И при этом добавлял: «Запомните, сын мой, я обязан мадам де Блоссак тем, что хотя бы раз в жизни как дворянин принес пользу. А этим не каждый может похвастаться.

Кроме того, не забывайте и о том, что только благодаря щедрости старого Самуэля мы смогли переехать в Канаду и скопить там приличное состояние. И если когда-нибудь дети или внуки Сары будут нуждаться в вашем уме или храбрости, вы должны будете все бросить и поспешить к ним на помощь».

– Со своей стороны, я благодарю вашего отца за эти слова, но…

– Ну так вот, мадам. Господина, за которого вы вышли замуж, зовут не Сентак. Он не француз и желает вашей смерти. Я пришел к вам, чтобы сказать: остерегайтесь этого человека.

Гонтрана прервал взрыв хохота – самый раскатистый из тех, что ему доводилось слышать в последнее время.

– Как вы сказали? Моего мужа зовут не Сентак и он не француз… Вот еще! Вы решили надо мной подшутить, будто в самый разгар карнавала…

– То, что я имел честь вам сообщить, чистая правда.

– Ну хорошо, давайте подведем итог! – воскликнула со смехом Эрмина.

– Впоследствии вы можете очень пожалеть, что не восприняли моих слов всерьез.

– Мой муж – не француз?

– Нет, мадам.

– Если на то пошло, то это действительно так, ведь он родился где-то в Индийском океане.

– Где именно?

– Кажется, в Пондишери.

– Ну вот!

– Он не Сентак. Знаете, из всего, о чем вы мне поведали, это пугает меня больше всего! Если его имя не Сентак, то как в этом случае его зовут? Ах, боже мой! Друг мой, тогда я даже не знаю, как зовут меня. Я поражена до глубины души, ведь меня теперь можно именовать мадам Непонятно-Кто. Помилуйте, господин Гонтран, кто наговорил вам этих глупостей?

– Это не глупости.

– Погодите-ка, дайте подумать. Вы уверены, что господин де Сентак мой муж?

– Мне трудно об этом говорить, мадам, но с точки зрения закона, вы не являетесь супругой этого человека, потому как в плане установления его личности либо была допущена ошибка, либо совершен умышленный обман.

– Вот как! – сурово молвила Эрмина. – Прошу прощения, но этот вопрос мы обсуждать больше не будем.

– Будь по-вашему, мадам, больше не скажу ни слова. Но это не помешает мне приглядывать за вами.

– Ну, это я вам разрешаю, при том, однако, условии, что ваши глупости…

– Эх, мадам! – нетерпеливо продолжал Гонтран. – Эти глупости я слышал из собственных уст вашего мужа.

– Да? Где же? И когда?

– Этой ночью в Бореше, за несколько мгновений до того, как оказать вам известную услугу.

– В Бореше? Ночью? Но ведь это лишено всякого смысла.

– Как вам будет угодно.

– Впрочем, мой дорогой господин Гонтран, раз уж вы рассказываете мне совершенно невероятные вещи, намного более неожиданные и живописные того, о чем судачат наши кумушки из Бордо, окажите мне любезность и как венец вашего доброго ко мне расположения поведайте все, что знаете.

– Мадам, мне стало известно, что господин де Сентак – свергнутый принц.

– Вот как? Ну что же, друг мой, эта неожиданная новость не лишена определенного очарования – я вдруг стала принцессой, и не просто принцессой, а повелительницей.

– На данный момент – да, мадам.

– И как же на самом деле зовут моего царственного супруга? – спросила Эрмина, веселясь пуще прежнего.

– Этого, мадам, я не знаю, но с де Сентаком был индус, обращавшийся к нему не иначе, как «саиль», что означает «господин» или «повелитель».

– Жаль, что вы не смогли выяснить, в какой части Индии он имеет наследное право на царствование.

– Там же, где он правил раньше.

– Как? Мой муж правил страной? Но ведь это восхитительно. Я незамедлительно обращусь к нему с требованием устроить военный поход и вернуть земли наших предков.

– Именно это он и намерен сделать, мадам. И женился он на вас только потому, что вы оказались достаточно богаты, чтобы возродить его надежду завладеть сокровищами, необходимыми для воплощения этого плана в жизнь.

– А меня он с собой не возьмет?

– Нет.

– Почему?

– Он собирается жениться на другой.

После этой фразы Гонтрана мадам де Сентак на мгновение посерьезнела. Даже самая веселая и смешливая женщина, услышав о своей возможной кончине, хоть немного, да испугается.

Но тем не менее Эрмина вновь улыбнулась.

– И что же эта другая?

– О ком вы, мадам?

– Ну, эта другая, вы ее знаете?

– Да.

– Кто же она?

– Принцесса Вандешах из Ризапура.

– Ах-ах-ах! Вот так имечко! Явно не лишено местного колорита. Ничего себе! Принцесса… как вы сказали?

– Вандешах из Ризапура.

– Должно быть, какая-нибудь смуглолицая страшила.

– Нет, мадам.

– А видеть вам ее, случаем, не доводилось? – с живостью в голосе спросила мадам де Сентак.

– Доводилось, мадам.

– Эге! Да вы просто бесценнейший человек! – воскликнула Эрмина, охваченная новым приступом веселости. – И что же эта принцесса? Хотя бы мила?

– Очень мила.

– Молода?

– Шестнадцать лет.

– Вот как? Перед лицом такой юности я выстоять не в силах. И эта принцесса приехала во Францию?

– Да, мадам, сейчас она в Бордо.

– А можно удостоиться несомненной чести ее увидеть?

– Вы ее видели.

– Когда?

– Этой ночью. И утром.

– Уверяю вас, вы ошибаетесь.

– Я должен просить у вас прощения. Вы ее видели, ведь эта принцесса, кстати, ничего не знающая о своем высокородном происхождении, ночью приехала с вами сюда, где вы ее, выполняя данное мне обещание, наверняка спрятали.

– Маринетта! – воскликнула мадам де Сентак, прыская со смеху.

– Да, мадам, Маринетта!

– Маринетта – принцесса. Принцесса Вандешах, принцесса Ризапура.

После этих слов Эрмина рухнула в кресло и закатилась безудержным хохотом, в прямом смысле слова чуть не умирая со смеху.

Нетрудно догадаться, что Кастерак к этому приступу веселости отнесся крайне неодобрительно.

Он даже был чрезвычайно уязвлен тем, как мадам де Сентак восприняла его заявления.

– Мадам, – сказал он, – вижу, с моей стороны было бы наивно настаивать на продолжении этого разговора.

– Ах, мой бедный господин Гонтран! Кто-то, явно злоупотребив тем обстоятельством, что вы приехали из Канады, заставил вас поверить в эту невероятную историю.

– Мадам!

– Ох! Прошу прощения, но это и в самом деле безумие.

– А похищение Маринетты? Оно тоже было частью всей этой комедии?

– Ну… пожалуй.

– И, по-видимому, именно поэтому бандиты обращались с девушкой грубо и даже ранили?

– Ранили?

– Да, мадам.

– Но вы не сказали мне, что они сделали с этой принцессой.

– Все очень просто. Они отдали девушку господину де Сентаку, который усыпил ее с помощью какого-то дурмана и отвез в Бореш, где я, благодаря счастливой случайности, смог увидеть и услышать то, о чем только что вам рассказал.

– Таким образом, господин де Сентак…

– Мадам, неужели вы думаете, что органы правосудия отправили бы три десятка жандармов на ее поиски, если бы не были уверены, что похищение настоящее?

– И все равно, друг мой, это невозможно.

– Будь по-вашему, мадам, я больше не буду пытаться развеять ваши заблуждения. Когда беды, о которых я только что рассказал, обрушатся на вашу голову…

– Ах! Мой дорогой господин Гонтран, вы делаете такие ужасные пророчества.

– …вы вспомните наш разговор и поймете, что я был прав. А теперь, мадам, мне остается лишь почтительно откланяться и попросить отдать мне девушку.

– Маринетту?

– Да, мадам.

– Она на кухне.

– Ох, мадам! Как неосмотрительно с вашей стороны!

– Но, друг мой, она ведь служанка.

– Какая разница! У меня были более чем веские основания просить вас выполнить мою просьбу. Ах, мадам! Боюсь, что когда начнется борьба…

– Какая еще борьба?

– В которой вы погибнете, если я и мои друзья вас не защитим.

– Вот как? Чего же вы боитесь?

– Я боюсь, что ваши легкомыслие и неосторожность сослужат вам плохую службу и парализуют усилия тех, кто будет сражаться на вашей стороне.

– Аминь, – изрекла со смехом Эрмина.

– Мадам, прошу вас, будьте так добры позвонить в колокольчик…

– Зачем?

– Приказать привести сюда Маринетту, я заберу ее с собой.

Мадам де Сентак дернула за шнурок звонка. На пороге вырос ливрейный лакей.

– Найдите девушку, которая приехала со мной ночью. Она должна быть внизу.

– Должен сказать, мадам, что ее у нас уже нет, – ответил слуга.

– Вот как? Где же она?

– Уехала полчаса назад.

Все происходящее досаждало Гонтрану все больше и больше. Он снова взял слово и спросил: – Господин де Сентак вернулся?

Услышав этот вопрос, слуга поднял на мадам де Сентак вопрошающий взгляд, пытаясь понять, следует ли ему отвечать.

– Скажите господину де Кастераку, вернулся ли господин де Сентак.

– Нет, – ответил слуга, – его еще нет.

– Замечательно!

Когда слуга закрыл за собой дверь, Гонтран встал и сказал:

– Разрешите откланяться, мадам.

– Друг мой, у вас напрочь удрученный вид.

– Есть от чего. Этой ночью я имел счастье оказать вам услугу.

– И услугу огромную.

– Взамен я попросил вас о совершенно простой вещи, но вы мою просьбу проигнорировали. Послушайте, мадам, я не могу уйти, затаив на вас обиду, поэтому попрошу вас еще об одной вещи.

– Несмотря на легкомыслие, с которым я отношусь к данным мною обещаниям?

– Да, мадам, несмотря на ваше легкомыслие, – ответил Гонтран, побледнев и приняв крайне серьезный вид.

– Слушаю вас.

– Дайте мне слово чести, что на этот раз сделаете, как я вас прошу.

– Ох! Полно вам! Во-первых, я просто так не даю слово чести.

– Ну хорошо, мадам. Соблаговолите лишь пообещать мне в течение двух недель ни словом не обмолвиться господину Сентаку о том, что я вам сегодня рассказал.

– Мне это сделать будет тем более проще, – ответила Эрмина, – что с господином де Сентаком я вижусь очень редко.

– Вы даете мне слово чести?

– Да, даю.

– И вы не будете рассказывать ему о том, что произошло в Бореше?

– Нет.

– Как и о Маринетте?

– Обещаю вам.

– Благодарю вас, мадам, у меня остается ваше слово чести, которому я верю. Не пройдет и двух недель, как вы обратитесь ко мне за помощью.

С этими словами Гонтран раскланялся. Двадцать минут спустя он уже был у Танкреда де Мэн-Арди, где ему сообщили, что Маринетта только что вернулась.

VI

Мадам де Сентак хоть и была обижена на Кастерака, но, поглядев ему вслед, поразилась его бледности и серьезному виду.

На какое-то время дама погрузилась в свои размышления. Схватившись рукой за подбородок, она обдумывала то, о чем только что рассказал Гонтран, и больше не смеялась.

Долго ли она пребывала в этом состоянии полузабытья? Этого не смог бы сказать никто. Как бы там ни было, вернуться к действительности ее заставил шум открывшейся двери.

Подняв глаза, она увидела, что в комнату вошел господин де Сентак.

Он был мрачен. Его глаза, обычно очень живые, блеск которых он неизменно старался приглушать, метали молнии – вероятно, помимо его воли.

Заметив обращенный на него взгляд жены, он, сделав над собой видимое усилие, принял безразличный вид.

– Здравствуйте, моя дорогая, – произнес он.

– Здравствуйте, сударь.

– Ах! Какой сухой тон.

– Вы удивлены? – спросила Эрмина.

– Ну конечно.

– Неужели! – простодушно воскликнула мадам де Сентак.

На какое-то время стало тихо.

– Неужели вы хотите упрекнуть меня в каком-нибудь предосудительном поступке? – спросил саиль.

– Боже праведный, – ответила Эрмина, – можете называть это как угодно, но тот факт, что я, войдя, не застала вас дома, по меньшей мере вызывает удивление.

– Вернуться вовремя у меня не было никакой возможности.

– Могу я спросить почему?

– Потому что я задержался.

– Где же?

– У одного друга, господина де Кастерака.

Эрмина взглянула на мужа, но тот и бровью не повел. Тем не менее она поняла, что супруг врет, и впервые всерьез задумалась о словах Гонтрана.

– Значит, вы всю ночь провели у господина де Кастерака?

– И несколько утренних часов тоже, – добавил Сентак, совершенно не подозревая о тех разоблачениях, которые Гонтран сделал его жене.

– Боже милостивый! Чем же вы там занимались?

– Я сознаюсь вам в прегрешении, которое нынешней ночью совершил в первый и, по-видимому, последний раз в жизни.

– Ах! Я не нуждаюсь в вашей исповеди.

– Это лишь еще один повод во всем признаться, – продолжал Сентак.

– Если уж вы так настаиваете, я вас слушаю, – ответила Эрмина.

– Я играл.

– Вы?

– Да, я! Вас это удивляет?

– В высшей степени.

За де Сентаком прочно закрепилась репутация скряги, и супруга прекрасно знала, что это было вполне обоснованно. Поэтому его признание Эрмину очень удивило, и она тут же заподозрила в нем ложь.

– И что же? Проиграли?

– Нет, выиграл.

– Тогда почему задержались? Неужели не знали, что в полночь я должна была вернуться домой?

– За это я прошу у вас прощения.

– Во всем Бордо вы, наверное, единственный человек, который не знает, что я стала жертвой нападения грабителей с большой дороги.

– Вы! – воскликнул Сентак, не на шутку удивившись.

– Да, сударь, да, я.

– Где это произошло?

– Немного не доезжая селения Бореш.

– В котором часу?

– Примерно в половине десятого.

– Помилуйте! Это невозможно.

– О чем это вы?

Сентак прикусил язык. Он, с позволения сказать, только что себя выдал и эта оплошность не ускользнула от внимания Эрмины.

– Отчего же невозможно? Все так и было, – продолжала она. – Слух об этом утром разнесся по всему Бордо, и если он не достиг ваших ушей, то игра, поглотившая вас, была, вероятно, очень интересной.

– Говорю же вам: я выиграл.

– Ну хорошо, а потом?

– Потом? Потом я не мог уйти и унести с собой столь крупный выигрыш. С моей стороны это было бы неделикатно.

Эрмина, знавшая, как все происходило на самом деле, подняла на мужа большие, удивленные глаза.

– Я выиграл у господина Мартена восемьсот тысяч франков.

– У него нет такой суммы.

– Есть, но это все его состояние. Я решил повести дело так, чтобы он отыграл часть своих денег.

– Быть того не может.

– И предложил ему поставить на кон, оценив в десять тысяч франков его слугу-индуса, которого я давно хочу переманить к себе, но которого он до этого наотрез отказывался мне уступать.

Мадам де Сентак вздрогнула.

– Он хотел предложить мне сыграть на принадлежащий ему дом в междуречье Гаронны и Дордони.

– Но вы настояли на слуге?

– Да, и опять выиграл.

– Ах!

– Тогда мы сыграли еще одну партию, в этот раз на дом.

– И вам по-прежнему продолжала сопутствовать удача?

– Нет, господин Мартен все отыграл.

– Слугу-индуса тоже?

– Нет. Я выразил желание оставить его себе. Теперь он мой единственный выигрыш. Вы его вскоре увидите, этого индуса. Он великолепен.

– Как его зовут?

– Мюлар.

– В каком качестве мы сможем его использовать?

– Да в каком угодно. Он будет прекрасно смотреться на козлах нашей кареты – что кучером, что выездным лакеем.

– На выездного лакея я согласна, но вот на кучера – нет, – сказала мадам де Сентак. – Манера этих дикарей обращаться с лошадьми может обернуться бедой, и я не хочу, чтобы мы с вами подвергались опасности только потому, что вы выиграли в экарте[9]9
  Экарте – старинная азартная карточная игра для двух лиц.


[Закрыть] какого-то там индуса.

– Как пожелаете, моя дорогая, так мы и сделаем.

– Благодарю вас, – сказала Эрмина, встала с кресла, подошла к окну и забарабанила по стеклу своими розовыми ноготками.

Взглянув на дорогу, она увидела, что по ней скачет прекрасный всадник. Великолепный вороной конь под ним сделал изящный пируэт и наездник повернулся к Эрмине лицом.

Мадам де Сентак посмотрела на молодого человека, которого нашла весьма красивым, и на лошадь, показавшуюся ей еще лучше.

После чего утратила к ним всякий интерес.

Тем не менее всадник продолжал гарцевать на своем коне, явно преследуя цель привлечь к себе внимание. И поскольку он упорно бросал взгляды на окно Эрмины, та посчитала более уместным вновь занять свое место у камина.

И вдруг осознала, что всадник является не кем иным, как ее спасителем, усилиями которого она минувшей ночью смогла ускользнуть от бандитов и продолжить свой путь.

– Вы знаете господина де Самазана? – вдруг спросила она мужа.

– Какого еще господина де Самазана?

– Господин де Самазан – дворянин, которому достало решимости оказаться на том же большом тракте, где меня остановили бандиты.

– Вот как? И что же он сделал?

– Всего-навсего обратил их в бегство.

– Прямо герой какой-то, – сказал Сентак.

Несмотря на твердое желание избавиться от жены он был ревнив, как настоящий индус.

– Герой не герой, но храбрости ему явно не занимать.

– И что же он, этот господин де Самазан, потребовал за свой подвиг?

– Ничего. Но я попросила его почтить нас своим визитом, пребывая в полной уверенности, что вы изъявите желание отблагодарить человека, спасшего вашей жене жизнь.

– И правильно сделали, моя дорогая. Разумеется, я горю желанием побыстрее увидеть этого странствующего рыцаря. По правде говоря, – добавил он, – вы так и не рассказали мне всех перипетий этого выходящего из ряда вон события.

– Если вы готовы меня выслушать, я готова их вам изложить.

– Я весь внимание, моя дорогая, – сказал Сентак. – Но сначала позвольте мне поудобнее расположиться в этом кресле; ну вот, я вас слушаю.

И тогда Эрмина рассказала о нападении, жертвой которого ей довелось стать. Упомянула она, конечно же, и о вмешательстве Кастерака, которого знал весь Бордо и о роли которого мужу наверняка поведал бы кто-нибудь другой, но о Маринетте не обмолвилась ни единым словом.

Когда ее рассказ был окончен, Сентак спокойно встал, вытащил из кармана длинную сигару, флегматично раскурил ее от головешки и сказал: – Из этой авантюры, закончившейся так счастливо и содержавшей в себе некий налет романтизма, который, помимо прочего, не мог вам не понравиться, вы, мадам, должны извлечь для себя урок.

– Какой же?

– Не стоит путешествовать ночью по краям, где бандиты кишмя кишат, особенно если вы везете в экипаже деньги и ценности.

– Но ведь я поступила так по вашему совету.

– Вы правы, поэтому я без малейшего стеснения признаю свою ошибку. Что же касается господина де Самазана, – добавил он, – то я наведу о нем справки, повидаюсь с ним и поблагодарю. Принимать его у нас, мадам, нет необходимости.

– Но почему?

– Потому что он показался мне слишком уж интересным.

Услышав этот резкий ответ, Эрмина встала, пожала плечами и вышла, оставив Сентака в гостиной одного.

Вернувшись к себе в спальню, она сказала себе:

– Муж солгал мне.

Затем мгновение помолчала и продолжила:

– Напрасно я старалась, при мысли о том, что господин де Сентак желает ввести в наш дом этого индуса, явно представляющего угрозу, меня охватывает волнение, и я ничего не могу с этим поделать.

«Неужели Гонтран ничего не преувеличил? Это надо выяснить и как можно скорее».

Она устроилась за небольшим бюро и стала писать.

Письмо было адресовано Годфруа де Мэн-Арди, мужу ее сестры. В нем Эрмина просила узнать, действительно ли де Сентак играл с Мартеном и выиграл ли он у него индуса.

Когда она уже дописывала послание, супруг, недолго остававшийся в салоне, зашел к ней в комнату. Увидев, что она растапливает воск, чтобы запечатать письмо, Сентак притворно равнодушным тоном спросил: – Вот вы где, моя дорогая. Важное послание?

– Да нет, самое что ни на есть обычное, – ответила она.

– Кому же адресована эта любовная записка?

– Моей сестре.

– Вот оно что!

– Такой ответ не вызывает в вас ревности?

– Ну что вы.

– Благодарю вас, вы очень любезны.

Эрмина, специально попросившая Годфруа сжечь ее письмо и не показывать его ни одной живой душе, чувствовала себя не в своей тарелке.

Опасаясь, что мужу захочется узнать его содержимое, она, презрев опасность, насмешливым тоном дала понять, что готова ему его показать.

Но Сентак удовлетворился лишь тем, что внимательно взглянул на послание, а когда жена повернулась, чтобы надписать его, проследил глазами за ее рукой.

Эрмина размашисто написала следующий адрес:

Мадам де Мэн-Арди, Кур д’Альбре, 43, Бордо

– Вот и славно, – сказал после этого Сентак, – мне сегодня как раз нужно повидаться с Годфруа, так что давайте сюда ваше письмо, я ему его передам.

Не удостоив супруга ответом, Эрмина медленно встала и решительно посмотрела ему прямо в глаза.

– Значит, вот как, вы не ревнуете?

– Что вы хотите этим сказать?

– Хотя вы и без того меня прекрасно поняли, я без колебаний отвечу на ваш вопрос. Только что я предложила вам прочесть мое письмо и, таким образом, проявила себя покорной, доверчивой супругой. Вы посчитали, что не обязаны принимать мое предложение. Тем не менее вы, сомневаясь в искренности моих слов, хотите знать, что в нем написано и просите его у меня, чтобы отнести моему зятю.

– Совершенно верно. И что дальше?

– А дальше я уверена, что вы не устоите перед соблазном его прочитать.

– Очень даже может быть, – цинично ответил Сентак.

– Прекрасно! Только я этого больше не хочу.

– В самом деле? Почему же?

– Потому что ваши методы мне неприятны и оскорбительны.

– Только поэтому?

– Да. К тому же, на мой взгляд, когда мужчина взламывает печать на письме, адресованном не ему, он виновен даже больше, чем грабитель, взламывающий сейф.

– Эге! Это что-то новое.

– Да, потому что сейф не в состоянии себя защитить! – воскликнула Эрмина, приходя в состояние возбуждения.

– А знаете, в гневе вы прекрасны!

– И только дикари, – продолжала дама, распаляясь все больше и больше, – не знают этих правил – столь простых и уважаемых всеми цивилизованными народами.

– К чему вы клоните?

– К тому, что вы не понесете это письмо и как следствие не прочтете его.

– Вот как? Берегитесь, моя дорогая.

– Чего это я должна беречься?

– До этого я не стремился узнать, что вы пишете в этом послании. Но раз уж вы перешли на такой тон, у меня и правда появилось жгучее желание его распечатать.

– Вам это желание не удовлетворить.

– Вам так кажется?

– Я в этом совершенно уверена.

– Вы слишком много на себя берете.

– Ах! Я знаю, что вы человек жестокий и грубый, но не боюсь вас, о чем вы прекрасно знаете. А чтобы доказать, что вы не прочитаете это письмо, которое я написала сестре… глядите!

И не дожидаясь, когда Сентак помешает ей, Эрмина быстро бросила послание в огонь.

Маленький квадратик бумаги упал в самую середину полыхающих поленьев и сгорел еще до того, как Сентаку пришла в голову мысль схватить щипцы и выхватить записку, ставшую предметом ссоры.

Увидев, что бумага загорелась, Сентак закусил губу и двинулся на супругу. В каждом его движении чувствовалась агрессия.

Но Эрмина даже бровью не повела. В ответ на реакцию мужа ее губы расплылись в маленькой победоносной улыбке.

Радостный взор мадам де Сентак будто говорил:

– Моя хитрость удалась. Пустячная ссора позволила мне уберечь это компрометирующее послание от любопытства супруга. Его жестокости я противопоставила свою хитрость – и оказалась права.

Затем, пока Сентак мерил шагами комнату Эрмины, с силой печатая каблуками шаг по ковру, молодая женщина решительно подошла к шнурку колокольчика и с силой его дернула.

– Что вы делаете? – спросил ее муж.

– Разве не видите? Звоню.

– Зачем?

– Сейчас узнаете.

В дверь негромко постучали. Получив разрешение войти, через порог переступил вызванный колокольчиком слуга. Увидев его, Эрмина, перед этим выглядевшая как маленькая бунтарка, непроизвольно отпрянула. Сентак в душе улыбнулся.

Слугой, оказавшим подобное воздействие, был Мюлар.

Его пылающий взор упал на Эрмину, которая вздрогнула, когда он спросил: – Мадам, вы звонили?

Когда женщина услышала его мрачный, гортанный голос, ее охватила безудержная дрожь.

Тем не менее она все же собралась с силами и спросила:

– Кто вы?

– Новый слуга господина де Сентака.

– Кто позволил вам являться, когда звоню я?

– Я не знал, что…

– Хватит… – сказала Эрмина.

После чего вновь позвонила и добавила:

– Уходите.

Несмотря на свою дерзость и фанатизм Мюлар, несколько сконфуженный, поклонился и вышел.

– Не могу поздравить вас с приобретением в виде этого негра, – обратилась Эрмина к мужу.

– Но дорогая моя, – отозвался Сентак с таким видом, будто обиделся на ее слова, – он вовсе не негр.

– В самом деле?

– Индус чистых кровей.

– Как бы там ни было, он черномаз, мерзок и не вызывает у меня ничего, кроме брезгливости и отвращения.

– Даже так?

– Да, и я буду вам чрезвычайно признательна, если вы будете держать его как можно дальше от меня. Чем меньше я буду его видеть, тем всем будет лучше.

– Мадам, вы звонили? – пришла осведомиться горничная.

– Да, и в следующий раз не позволяйте другим, особенно этому чудовищу, которое я только что здесь видела, являться за моими приказаниями.

– Слушаюсь, мадам.