Текст книги "Большая книга притч"

Немедленно монахи решили отменить суд.

Суд Божий

Когда настало время кончины аввы Агафона, он пребывал три дня без движения, смотря открытыми глазами в одном направлении. Братья толкнули его, сказав:

– Авва! Где ты?

Он отвечал:

– Стою перед судом Божьим.

Братья спросили его:

– Отец! Неужели и ты боишься?

Он отвечал:

– Хотя я старался всеми силами исполнять заповеди Божии, но я простой смертный человек, и не знаю, угодны ли дела мои Богу.

Братья сказали:

– Неужели ты не уверен, что дела твои благоугодны Богу?

Старец ответил:

– Невозможно удостовериться мне в этом прежде, нежели предстану пред Богом: потому что иной суд Божий и иной – человеческий.

Когда братья хотели ещё что-то спросить, он сказал им:

– Окажите любовь, не говорите со мной, потому что я занят.

Произнеся это, он немедленно испустил дух с радостью. Братья видели, что он скончался, как бы приветствуя своих возлюбленных друзей.

Сущность смирения

Для выяснения вопроса, в чём же состоит сущность смирения, как-то раз собралось несколько духоносных мужей. Один из них сказал:

– Смирение состоит в постоянном забвении своих добрых дел.

– Смирение состоит в том, чтобы считать себя самым последним и грешным из всех людей, – высказал своё мнение другой.

– Смирение есть осознание своей немощи и бессилия, – произнёс третий.

Другие подвижники дали ещё несколько определений сущности смирения, но ни одно из них не было исчерпывающим.

Выслушав всех, преподобный Иоанн Лествичник суммировал мнения этих благочестивых мужей.

– Смиренномудрие, – сказал он, – есть безымянная благодать души, имя которой тем только известно, которые познали её собственным опытом; оно есть несказанное богатство, божие именование.

Преподобный Иоанн в своём выводе по сути признал, что человеческим языком невозможно выразить сущность смирения. Почему? Потому что смирение божественно по своему существу и его природу может познать только тот, кто обрёл в себе Самого Бога. А таковых всегда было очень мало.

С преподобным Иоанном Лествичником в своём понимании смирения согласен преподобный Исаак Сирин. Он пишет, что смирение есть некая таинственная сила, которая во всей своей полноте подаётся Богом только святым. Смирение является совокупностью всех добродетелей и поэтому венчает человека, достигшего духовного совершенства. «Смиренномудрие есть одеяние Божества. В него облеклось вочеловечившееся Слово и чрез него приобщилось нам в теле нашем. И всякий, облечённый в оное, истинно уподобился Нисшедшему с высоты своей, сокрывшему добродетель величия своего и славу свою прикрывшему смиренномудрием, чтобы тварь не была попалена видением сего». Кто облекается в одежду смирения, тот облекается в Самого Христа. Но даже такой человек не может объяснить другим людям в доступных им понятиях сущность смирения, он только имеет возможность ощущать её сам.

Хотя нашему рациональному мышлению недоступно понимание природы смирения, мы можем видеть признаки смиренномудрия в человеке. Таких признаков существует множество, но главными являются бесстрастие и полное предание человеком себя в Волю Божию. Эти два признака смирения можно было наблюдать, например, у преподобного Саламана Молчальника.

Святой Саламан поселился в селении на западном берегу Евфрата в маленькой хижине, в которой наглухо затворил дверь и окно. Раз в год он выходил наружу через подземный ход и запасался пищей. Местный епископ, узнав о праведнике, пожелал посвятить его в сан священника. Разобрав часть стены хижины, посланцы епископа взяли Саламана и доставили его к владыке, который и рукоположил преподобного. Через некоторое время епископ, так и не услышав от подвижника ни одного слова, приказал вернуть его в хижину, а стену вновь заложить. Между тем, жители селения Каперсаны, где родился преподобный, загорелись желанием видеть святого в своём селе. Однажды ночью они взяли Саламана, привели его в Каперсану и поселили в заранее построенной хижине. При своём переселении Саламан не спорил, не сопротивлялся и даже не проронил ни слова. Вскоре жители селения, в котором преподобный жил ранее, также ночью пришли к его новому жилищу, разобрали хижину и отвели Саламана на прежнее место жительства. Смиренный молчальник и на этот раз не сопротивлялся и не требовал, чтобы его оставили в покое.

Таким было смирение великих святых. В какой-то мере эту добродетель может, а лучше сказать обязан, приобрести каждый из нас.

Так было угодно Богу

Святому старцу во время болезни брат влил в пищу вместо мёда льняное масло, которое очень вредно. Однако же старец ничего не сказал, но ел молча и в первый, и во второй раз, и нисколько не укорил служившего ему брата, не сказал, что он небрежен, и не только не сказал этого, но даже ни одним словом не опечалил его. Когда же брат узнал, что он сделал, то начал скорбеть, говоря: «Я убил тебя, авва, и ты возложил этот грех на меня тем, что промолчал». Тот с кротостью отвечал:

– Не скорби, чадо: если бы Богу угодно было, чтобы я ел мёд, то ты влил бы мне мёда.

Три монаха

Было три трудолюбивых монаха. Один из них избрал для себя дело – примирять ссорящихся между собой людей. Другой – посещать больных. Третий удалился безмолвствовать в пустыню. Первый, трудясь по причине ссор между людьми, не мог излечить всех и, со скорбью придя к посещавшему больных, нашёл его также ослабевшим и не старающимся об исполнении своего обета. Согласившись, оба они пошли к пустыннику, поведали ему печаль свою и просили сказать им, что доброго сделал он в пустыне. Немного помолчав, пустынник влил воду в чашу и говорит:

– Смотрите на воду.

А вода была мутная, так что ничего не было видно в ней. Спустя немного времени он опять говорит:

– Смотрите, теперь вода устоялась.

Как только они посмотрели в воду, то увидели свои лица, как в зеркале. Тогда он сказал им:

– Так бывает и с человеком, живущим среди людей. От смущения он не видит грехов своих. А когда он безмолвствует, и особенно в пустыне, тогда видны его недостатки.

Ты ничего не имеешь

Однажды к одному старцу пришла дева и сказала:

– Авва, я провожу шесть недель в посте и ежедневно изучаю Ветхий и Новый Завет.

Старец ответил:

– Сделалась ли тебе скудость всё равно, что изобилие?

– Нет.

– Бесчестие – как похвала?

– Нет.

– Враги – как друзья?

– Нет.

– Тогда, – говорит мудрый старец, – иди и трудись, ты ничего не имеешь.

Уличённый монах

Пришли к святому епископу Аммону братья одного монастыря и стали жаловаться на монаха, который пал так низко, что к нему ночью приходила женщина, и стали требовать от преподобного Аммона, чтобы он изгнал этого монаха, сняв с него иноческие одежды.

Епископ отказался:

– Я не поверю, пока не смогу убедиться в этом сам.

И вот монахи проследили, как блудница зашла в келью этого несчастного инока, и сообщили об этом епископу. И он сказал:

– Пойдёмте вместе.

Постучались в дверь к монаху; тот, трепещущий от страха, вышел им навстречу. Епископ с братией вошли в келью. Аммон догадался, что монах спрятал свою ночную гостью под стоявшей в келье бочкой. Он сел на эту бочку и велел монахам:

– Обыщите все углы комнаты.

Те начали искать, залезли в погреб, но никого, конечно, найти не смогли. Никто из них не посмел попросить: «Встань, Владыка, мы посмотрим под бочкой». Постояв, они сказали:

– Мы никого не нашли.

Аммон ответил им:

– Видите, как вы согрешили? Идите и кайтесь.

А сам остался с тем монахом, подошёл к нему, не сказав и слова в укор, а только, взяв его за руку с любовью, шепнул ему тихо:

– Брат, брат, следи за душой своей, помни, как коротка эта жизнь, – и вышел.

Умеренность в аскетизме

Некоторый старец-подвижник, имевший одежду из рогожи, пришёл однажды к авве Аммону. Авва, увидев его в этой одежде, сказал ему:

– Это не принесёт тебе никакой пользы.

Старец поведал ему:

– Три помысла приходят мне. Первый предлагает скитаться по пустынным местам; второй – уйти в страну, в которой никто не знает меня; третий – затвориться в хижине, никого не видеть и употреблять пищу через день.

Авва Аммон отвечал ему:

– Исполнение каждого из этих предположений будет неполезным (т. е. душевредным) для тебя. Напротив того – безмолвствуй в хижине твоей, ежедневно употребляй пищу с умеренностью, имей в сердце твоём слово мытаря («Боже! Будь милостив ко мне, грешнику!») и сможешь спастись.

Хвала и брань покойникам

К знаменитому подвижнику пришёл начинающий монах, прося указать ему путь совершенства.

– Этою ночью, – сказал старец, – ступай на кладбище и до утра восхваляй погребённых там покойников, а потом приди и скажи мне, как они примут твои хвалы.

На другой день монах возвращается с кладбища:

– Исполнил я твоё приказание, отче! Всю ночь громким голосом восхвалял я этих покойников, величал их святыми, преблаженными отцами, великими праведниками и угодниками Божиими, светильниками вселенной, кладезями премудрости, солью земли; приписал им все добродетели, о каких только читал в Священном Писании и в эллинских книгах.

– Ну что же? Как выразили они тебе своё удовольствие?

– Никак, отче: всё время хранили молчание, ни единого слова я от них не услыхал.

– Это весьма удивительно, – сказал старец, – но вот что ты сделай: этою ночью ступай туда опять и ругай их до утра, как только можешь сильнее: тут уж они наверно заговорят.

На следующий день монах опять возвратился с отчётом:

– Всячески поносил я их и позорил, называл псами нечистыми, сосудами дьявольскими, богоотступниками; приравнивал их ко всем злодеям из Ветхого и Нового Завета от Каина-братоубийцы до Иуды-предателя, от Гивеонитов неистовых и до Анании и Сапфиры богообманщиков, укорял их во всех ересях от Симоновой и Валентиновой до новоявленной монофелитской.

– Ну что же? Как же ты спасся от их гнева?

– Никак, отче! Они всё время безмолвствовали. Я даже ухо прикладывал к могилам, но никто и не пошевельнулся.

– Вот видишь, – объявил старец, – ты поднялся на первую ступень ангельского жития, которая есть послушание; вершины же этого жития на земле достигнешь лишь тогда, когда будешь так же равнодушен и к похвалам, и к обидам, как эти мертвецы.

Хлеб для инока

Говорили об авве Агафоне, что все действия его истекли из духовного рассуждения. Так поступал он в отношении к рукоделию своему и в отношении к одежде своей. Не носил он одеяния, которое можно было бы назвать ни излишне хорошим, ни излишне худым. Для продажи рукоделия он ходил сам в город и с сохранением внутреннего безмолвия продавал рукоделие желавшим купить его. Цена решету была сто медниц, цена корзине – двести пятьдесят медниц. Покупателям он сказывал цену; деньги, которые они подавали ему, принимал молча, никогда не пересчитывая их.

Он говорил:

– Что полезного для меня в том, если буду препираться с ними и дам им повод к употреблению божбы, даже если бы при этом я получил излишние деньги и роздал их братии? Бог не хочет от меня такой милостыни; ему не благоугодно, чтоб примешивался грех в дело любви.

На это братия сказала:

– А откуда будет покупаться хлеб для келии?

Он отвечал:

– Какой хлеб для инока, безмолвствующего в келии!

Цена монаха

Один контрабандист, опасаясь полицейских рейдов, обратился к очень известному монаху с просьбой спрятать контрабандный товар в монастыре. Он рассчитывал на то, что полиция не заподозрит священника – у него была безупречная репутация.

Монах отреагировал на такую просьбу с негодованием и потребовал, чтобы человек немедленно покинул монастырь.

– За твоё милосердие я дам тебе сто тысяч долларов, – пообещал контрабандист.

Монах слегка помедлил, прежде чем отказать вновь.

– Двести тысяч.

Монах по-прежнему отказывался.

– Пятьсот тысяч.

Монах схватился за палку и завопил:

– Убирайся сию же минуту! Ты слишком близко подобрался к моей цене!

Человек – не ангел

Блаженный отец Иоанн Колов (прозвище это дано было преподобному по малому росту его, и значит «малый» – послушания воспитанник) оставил мир в юном возрасте. С родным братом своим Даниилом он удалился в скит, где оба приняли монашество. Они поместились на жительство в одной келье и проводили время в посте и молитве. По прошествии же некоторого времени Иоанн сказал брату своему Даниилу:

– Я решился нисколько не заботиться о своём теле. Не хочу употреблять ни пищи, ни питья, приготовленных на огне, но хочу пребывать в этой пустыне без попечения, подобно бесплотному ангелу, – сказав это, он тотчас снял бывшую на нём одежду и нагой вышел из кельи в пустыню.

В эту ночь случился сильный мороз. Не стерпев мороза, Иоанн возвратился в келью к брату своему и начал стучаться в дверь. Брат, желая вразумить его, долгое время не подавал голоса. Потом сотворил молитву и спросил:

– Кто там стучится так настойчиво в мою дверь?

Иоанн отвечал:

– Это я – брат твой Иоанн. Не могу вынести мороза и возвратился послужить тебе.

Даниил закричал:

– Не прельщай меня, демон! Уйди, я не отворю тебе. Как смеешь ты говорить, что ты – мой брат? Разве не знаешь, что брат мой – ангел, что он небрежёт о теле, что не нуждается в пище? Уйди от меня!

Иоанн сотворил молитву и сказал:

– Я – брат твой Иоанн! Ныне узнал, не стерпев мороза, что на мне плоть.

Когда он покаялся, то брат отворил дверь и принял его в келью, при этом заметив ему:

– Брат, на тебе плоть – для неё ты должен трудиться о пище и одежде.

Что значит исповедовать веру

В царствование римского императора Декия множество христиан томилось в тюрьмах. Особенно их было много в Никомидии. Для суда над узниками сюда однажды прибыл императорский чиновник Перенний. Он велел собрать всех граждан, чтобы те открыто объявили свою веру.

– Пусть каждый скажет своё имя, отечество и звание! – потребовал судья-язычник.

Один богатый римлянин по имени Кодрат, втайне исповедовавший Христову веру, стоял позади всех собравшихся и казался посторонним зрителем. Никто не предполагал, что этот знатный римлянин – христианин. Заметив робость, охватившую некоторых из христиан, Кодрат решил подать им пример исповедничества, то есть показать, что значит исповедовать веру в Бога. Он вышел вперёд и громко заявил:

– Наше имя – христиане, наше звание – рабы Христовы, а отечество у нас – Небо.

Услыхав это, Перенний приказал оруженосцам взять незнакомца. Но блаженный Кодрат сам подошёл к судье и, перекрестившись, воскликнул:

– Я от имени всех говорю тебе, что все здесь собравшиеся – воины Христовы, не боящиеся открыто заявить об этом.

И действительно, никомидийские христиане решили лучше умереть за Христа мученической смертью, чем отречься от веры в Него.

Что труднее

Как-то между учениками разгорелся спор. Они никак не могли решить, что труднее всего: записать Божье Откровение, понять его или, после того как поймёшь сам, объяснить другим.

Спросили старца. Он ответил:

– У меня есть задача потруднее, чем любая из этих трёх.

– Какая?

– Научить вас видеть реальность такой, какова она есть.

Шамординская монахиня

Одна из сестёр Шамординской обители за невольный проступок получила от настоятельницы строгий выговор. Сестра попыталась было объяснить причину своей повинности, но разгневанная начальница не хотела ничего слушать и тут же при всех пригрозила поставить её на поклоны. Больно и обидно стало шамординской насельнице. Однако она подавила в себе самолюбие, замолчала и смиренно попросила прощения у настоятельницы.

Придя к себе в келью, сестра вдруг вместо стыда и смущения ощутила в своём сердце неизъяснимую радость. Вечером того же дня она сообщила о всём случившемся преподобному Амвросию Оптинскому, который, выслушав её рассказ, сказал:

– Этот случай промыслителен. Помни его. Господь захотел показать тебе, как сладок плод смирения, чтобы ты, ощутив его, всегда понуждала себя к смирению: сначала к внешнему, а затем и к внутреннему. Когда человек понуждает себя смиряться, Господь утешает его внутренне, и это-то и есть та благодать, которую Бог даёт смиренным. Самооправдание только кажется облегчающим средством, а на самом деле приносит в душу мрак и смущение.

Язвы тщеславия

Как-то раз некоего всеми почитаемого отшельника, который много лет провел в созерцании и уединении, посетило небесное создание. Наконец, решил отшельник, вот награда за строгий образ жизни, подтверждение того, что он действительно движется вперёд, по пути к святости.

– Пустынник, – сказал Ангел, – ты должен пойти к одному щедрому и благочестивому человеку и передать ему, по велению Всевышнего, что ровно через шесть месяцев от сего дня он умрёт и за добрые его дела будет препровождён в рай.

Возликовав, отшельник поспешил к дому того самого человека.

Услышав провозвестие, щедрый человек, несмотря на то, что ему уже был обещан рай, ещё более увеличил размеры своих пожертвований, надеясь, что сможет принести пользу большему числу людей.

Минуло целых три года, а щедрый человек так и не умер. Но это нисколько не разочаровало его, и он по-прежнему не оставлял трудов своих.

А отшельник тяжело переживал столь великую свою ошибку, терзаемый мыслью, что это была просто галлюцинация. Он сгорал от стыда, так как на него показывали пальцем, обзывая лжепророком и человеком, возомнившим, будто его посещают высшие существа. День ото дня он становился всё более и более угрюмым, пока не превратился в нечто совершенно несносное. Но более чем другим он был противен самому себе.

И вот тогда снова появился Ангел.

– Теперь видишь, – сказал он, – насколько ты слабодушен? И это столь же верно, как и то, что благочестивый человек уже пребывает в раю, и что он уже умер, умер в определённом смысле, известном лишь избранным, в то время как на самом деле он до сих пор наслаждается этой жизнью. Ну а ты? Ты по-прежнему почти никчемен. Но теперь, когда ты наконец почувствовал, как зудят язвы тщеславия, быть может, хоть теперь тебе удастся вступить на путь духовности.

2. Приходской фольклор

Архитектор

Великий Творец сотворил дом: хороший дом с окошками, дверью и трубой на крыше. В этом доме поселился неугомонный человек.

Однажды он возомнил себя архитектором. «Почему это, – подумал он, – труба, такая грязная от копоти, такая безобразная, а расположена на самом видном месте?» Снял он трубу с крыши и оттащил в подвал, подальше от глаз людских.

«А через окна видно всё, что внутри творится, да и сквозит через них», – и замуровал окна.

«А фундамент-то – такой красивый, прочный, а не видно его совсем», – и поставил его вместо крыши, чтобы издалека видно было, какой дом прочный.

Таким образом, дом оказался переставлен с ног на голову. Только жить в этом доме как-то неудобно стало архитектору. Сидит он в темноте, замурованные окна света белого не пропускают, что вокруг творится, не видно. Шальной ветер раскачивает дом, стоящий на крыше. Прочный фундамент сверху давит. Холодно. Печку не затопишь – дым вываливается из печки прямо в дом: трубы ведь нет.

«Всё должно быть на своём месте», – наконец-то подумал архитектор, замерзая от холода, и пошёл искать трубу. Но не смог найти подвала. И взмолился архитектор к Творцу о помощи, чтобы привести дом в первоначальный вид.

Точно так и человек считает, что может построить свою жизнь лучше, чем может устроить ее Бог.

Батюшка и фасоль

В первый день Великого поста один сельский священник положил себе в карман сорок девять штук фасоли, чтобы, выбрасывая ежедневно по одной штуке, определить день окончания поста. Стирая одежду священника, его жена заметила, что карман у него набит фасолью. «Батюшка любит фасоль, добавлю-ка я ему немного, пусть ест на здоровье». Так и сделала. Батюшка каждый день выбрасывал из кармана по одной фасоли, но та не кончалась.

Прошёл Великий пост, но для села он не кончился.

И вот однажды крестьяне спросили у батюшки:

– Батюшка, когда же кончится Великий пост?

– Глядя на фасоль, что в моём кармане, ещё много дней остаётся.

Благодарность, достойная Бога

Один человек чувствовал себя очень обязанным Господу Богу, поскольку счастливо спасся от угрожавшей его жизни опасности. Он спросил своего друга, что ему сделать, чтобы отблагодарить Бога по достоинству. В ответ тот рассказал ему такую историю.

Мужчина всем сердцем любил женщину и просил её выйти за него замуж. Но у неё на этот счёт были совсем другие планы. И вот однажды они вместе шли по улице, и на перекрёстке женщину чуть не сбил автомобиль. Она осталась в живых только благодаря тому, что её спутник, не потеряв присутствия духа, резко рванул её назад. После чего женщина повернулась к нему и произнесла: «Теперь я выйду за тебя».

– Как ты думаешь, как чувствовал себя в этот момент мужчина? – спросил друг.

Но вместо ответа тот лишь недовольно скривил рот.

– Видишь, – сказал ему друг, – может быть, ты сейчас вызываешь у Бога те же чувства.

Божье наказание

В одном селе большевики закрывали церковь. Мрачная и молчаливая толпа людей глядела на разорение святыни, на то, как из храма вышвыривают иконы, с икон сдирают оклады.

– Нет Бога! Бога нет! Вот, смотрите, – кричал один комиссар и стал палить из винтовки в церковные стены и лики святых. – Видите? Ну, где ваш Бог? Почему Он меня не накажет?

– Да как же Он еще-то сильнее может тебя наказать, – послышался голос из толпы, – если ум Он у тебя уже отнял.

Букашка-старик

Есть легенда об одном мальчике. Он шёл по дороге и вдруг заметил у своих ног букашку, который нес соломинку. Он чуть попридержал шаг и в самое последнее мгновение поставил ногу чуть дальше. Успел ли букашка осознать, что находился на краю гибели? Ведь сколько людей уже прошло по дороге, а он всё бегал и суетился, выбирая себе прямой путь.

Мальчик посмотрел на букашку и представил, как он сам выглядит со стороны крохотного насекомого. Вероятно, громадным существом с огромными руками и ногами, с головой, упирающейся в небо.

Мальчик захотел взглянуть на спасённое существо поближе. Нагнулся, осторожно взял пальцами крохотное насекомое, поднял и поднёс к глазам. И что же он увидел!

На маленькой головке крошечного существа блестели злые старческие глазки. Едва заметный ротик раскрывался и что-то едва слышно кричал. Мальчик поднёс ладонь к уху насекомого и стал слушать. Насекомое-старичок пищал:

– Достань сейчас же каплю рыбьего жира и принеси мне! Если я каждый день буду пить по капле такого снадобья, то каждый раз буду увеличиваться в два раза. Через много-много дней я стану опять большим. Таким, каким был когда-то!

Мальчик нахмурил брови и спросил:

– Что же с тобой произошло?

Насекомое-старичок пропищал:

«– Когда-то я был большим и богатым правителем. У меня был младший брат, красивый и стройный, я не боялся, что он захватит мое богатство. Он не хотел власти и богатства. Он любил петь, сочинять стихи и читать молитвы Богу.

Ни власть, ни богатство, ни зависть, ни страх не беспокоили его душу. Он много постился и был чист, как стёклышко. Совесть его не тревожила. Я злился и ненавидел его за это. Его любили люди не за деньги и власть, а за доброту и красоту. И я завидовал ему. Я трясся каждую ночь в страхе за свои трон и деньги. Боялся измены жены.

Мне казалось, что мои придворные не любят меня и ждут моей смерти. Хотят поделить между собой мои владения. А брату такие мысли и тревоги были неведомы. Он всегда был беззаботен. Но я велел стражникам бросить его в темницу. А он всё равно пел и читал стихи. И я стал сохнуть от зависти. Я понимал, что сам себя гублю, но ничего с собой не мог поделать.

Мои друзья в глаза улыбались, а за спиной говорили друг про друга гадости, доносили друг на друга. Но я не вмешивался. Думал: пусть ненавидят друг друга. Мне легче с ними справляться. Хуже было бы, если бы они были вместе. Я так боялся, что отнимут у меня мое богатство и власть. Я был несчастен и стал завидовать всем подряд. И от зависти я стал вредить им, а они мне.

Я высох от зависти настолько, что стал, как букашка. Я и сейчас даже тебе завидую. Тому, что ты молодой, большой и беззаботный. Был бы я по-прежнему властелином, я велел бы казнить тебя!»

Букашка-старичок на минуту умолк, а затем запищал:

– Спаси меня! Теперь моя судьба зависит от тебя! Дай мне капельку рыбьего жира, и я вырасту вновь! И тогда озолочу тебя!

Мальчик подумал и представил себе тысячи людей, над которыми снова будет издеваться этот злодей. Мальчик любил людей и желал им добра. И тогда он подумал о Боге. Бог делает людям добро и наказывает зло. Он решил идти по пути Бога. И он поставил злого букашку-старикашку на землю и пошёл дальше своей дорогой.

Виноват во всём

Настоятель храма в небольшом городке славился своей благочестивой и упорядоченной жизнью. Он досконально исполнял свои обязанности, жил размеренно, спокойно и тихо. Регулярно совершал богослужения и дважды в неделю по два часа просиживал на своём постоянном месте в клубе местного благотворительного общества.

Однажды он там не появился. Не было его и дома. Встревоженные прихожане объявили поиск, но результатов не было.

Прошёл месяц. Вечером в клубе, как всегда, на своём месте сидел настоятель и спокойно пил кофе.

– Где вы были всё это время, отче? – спросили изумлённые прихожане.

– В тюрьме, – спокойно ответил он.

– Как это могло случиться? – недоумевали все.

– Очень просто, – ответил духовный отец. – Месяц тому назад я поехал в областной центр к епископу, а когда возвращался, то в ожидании поезда принялся рассматривать витрины привокзальных лавок и очень этим увлёкся. Времени всё равно оставалось много. Я умирал от скуки. И тут мне в голову пришла мысль: ведь всё это время могло быть посвящено молитве за гибнущих и несчастных. Из-за того, что молитвенное время мною было упущено, множество людей могло погибнуть… Именно в это время на перроне в сопровождении двух полицейских появилась какая-то странного вида молодая женщина и, показав на меня пальцем, воскликнула: «Это он во всём виноват!» Моё сердце было полно раскаяния. Я с ней вполне согласился и признал её правоту.

Град над грешниками

Однажды один народ на палестинской территории провинился смертными грехами, на что Господь велел одному из пророков передать своё решение о том, что Он истребит народ этого города тяжким градом. Пророк рассказал об этом с кровли дома народу города, чем привёл людей в сильный страх и смятение. Жители, искренне раскаявшись, пришли к пророку с просьбой помолиться о них Богу.

– Что решено Богом, то незыблемо, – ответил пророк и ушёл.

На следующий день в указанное время прошёл град от страшной тучи за пределами города. Не пострадал ни один его гражданин. Пророк вопросил Бога, почему Тот не исполнил Своего суда?

– Как же Я могу наказывать народ, который раскаялся? – был ответ пророку.

Два ангела

Два ангела-путника остановились на ночлег в доме богатой семьи. Семья была не гостеприимна и не захотела оставить ангелов в гостиной. Вместо того они были уложены на ночлег в холодном подвале. Когда они расстилали постель, старший ангел увидел дыру в стене и заделал её. Когда младший ангел увидел это, то спросил, почему. Старший ответил:

– Вещи не такие, какими кажутся.

На следующую ночь они пришли на ночлег в дом очень бедного, но гостеприимного человека и его жены. Супруги разделили с ангелами немного еды, которая у них была, и сказали, чтобы ангелы спали в их постелях, где они могут хорошо выспаться. Утром после пробуждения ангелы нашли хозяина и его жену плачущими. Их единственная корова, молоко которой было единственным доходом семьи, лежала мёртвая в хлеве. Младший ангел спросил старшего:

– Как же это могло случиться? Первый мужчина имел всё, а ты ему помог. Другая семья имела очень мало, но была готова поделиться всем, а ты позволил, чтобы у них умерла единственная корова. Почему?

– Вещи не такие, какими кажутся, – ответил старший ангел. – Когда мы были в подвале, я понял, что в дыре в стене был клад с золотом. Его хозяин был груб и не хотел сделать добро. Я отремонтировал стену, чтобы клад не был найден. Когда на следующую ночь мы спали в постели, пришёл ангел смерти за женой хозяина. Но вместо женщины я отдал ему корову.

Вещи не такие, какими кажутся. Мы никогда не знаем всё. И даже если имеешь веру, тебе надо ещё внушить доверие, что всё, что приходит, есть в твою пользу. А это поймёшь со временем. Некоторые люди приходят в нашу жизнь и быстро уходят, некоторые становятся нашими друзьями и остаются на минуту. Вчера – это история. Завтра – тайна. Сегодня…

Настоящее – это дар. Жизнь есть чудо, и вкус каждого момента неповторим!

Доверься Богу

Один человек однажды спросил мудреца:

– С какой стати я должен выполнять заповеди, когда видимой прибыли мне от того нет?

– Когда ты болен, ты зовешь врача, – ответил старец, – и врач дает тебе лекарство. Разве ты всегда понимаешь, почему он дает тебе именно это лекарство, а не другое? Но ты доверяешь врачу, который лечит твое тело, принимаешь лекарство. Почему же ты меньше доверяешь Богу, врачующему твою душу?

Утром после пробуждения ангелы нашли хозяина и его жену плачущими. Их единственная корова… лежала мёртвая в хлеве.

Младший ангел спросил старшего: – [Эта семья] имела очень мало, но была готова поделиться всем, а ты позволил, чтобы у них умерла единственная корова. Почему?

– Вещи не такие, какими кажутся, – ответил старший ангел… – Когда… мы спали в постели, пришёл ангел смерти за женой хозяина. Но вместо женщины я отдал ему корову («Два ангела»).

Докучливые старики

Некий мирянин сказал старцу:

– Батюшка, родители мои все плачутся да бормочут, жить спокойно не дают. Видно, от старости у них ум за разум зашел. Не могу я больше этого выносить! Не отправить ли их в богоугодное заведение?

– Понимаю, трудно тебе, – покачал головой старец, – но подумай, когда ты был в люльке, ведь тоже, небось, день и ночь хныкал, да и большим умом не отличался. А отец с матерью брали тебя на руки и ласкали нежно, с любовью. Они скорее с жизнью бы расстались, нежели с тобой. И чем же ты теперь хочешь им отплатить?

Зрелость

Ученику, который постоянно молился, старец сказал:

– Когда же ты прекратишь опираться на Господа и сам станешь на ноги?

Ученик удивился:

– Но ведь ты сам учил нас видеть в Боге Отца!

– Когда же ты усвоишь, что отец не тот, на кого можно опереться, а тот, кто избавляет тебя от этой привычки?

Иисус и Никодим

Иерусалим был городом университетов; люди путешествовали из дальних земель в Иудею, чтобы получить образование. В Иерусалиме было много ученых мужей и богословов. Им нравилось философствовать, рассуждать о смысле жизни, о Боге.

Однако никто из этих знающих людей не приходил слушать Иисуса. По какой же причине? Наверное, они полагали, что им всё это известно. Они прочли все мудрые книги и были знакомы со всеми мудрыми изречениями прошлого. У них была прекрасная память. Наверное, когда до них доходила информация о проповедях Иисуса, они смеялись и говорили, что так не бывает, а если их спрашивали: «Почему вы так думаете?», – они отвечали: «Потому что так никогда не было». Их знание жизни опиралось на знания, взятые из прошлого. Они не смотрели вперед.