Текст книги "Рассказы Ляо Чжая о необычайном"

ОСКОРБЛЕННЫЙ ХУ

В Чжили[145]145
  Чжили – старое название провинции Хэбэй, в которой находится столица Пекин (Бэйцзин) – «Северная столица».


[Закрыть] жила богатая семья, в которой хотели нанять учителя. Вдруг является некий сюцай[146]146
  Сюцай – первая ученая степень в старом Китае, получаемая после экзаменов в уезде; здесь: вообще в значении ученого, книжника.


[Закрыть], входит в ворота и рекомендуется; хозяин приглашает его войти. У сюцая открытая, живая речь, и он хозяину становится дружески-приятным.

Сюцай назвал себя Ху. Хозяин вручил ему плату и поместил у себя в доме.

Ху вел уроки с большим усердием и отличался сочным проникновением, – не чета какому-нибудь начетчику низшего типа. Однако случалось, что он уйдет гулять, а придет лишь поздно ночью. Запоры у дверей явно-явно наложены, а он, не постучав даже, уже сидит у себя в комнате. Все тогда высказали друг другу тревогу, решив, что это лис.

Тем не менее было ясно, что мысли у Ху определенно не злые, и его ублажали, чтили; не нарушали в отношении к нему строгой вежливости из-за того только, что это было странное, неестественное существо.

Ху знал, что у хозяина была дочь. Он стал домогаться брака и неоднократно давал это понять, но хозяин делал вид, что не догадывается.

Однажды Ху отпросился в отпуск и ушел. На следующий день появился какой-то гость, привязавший у ворот черного осла. Хозяин встретил его и ввел в дом. Лет ему было за пятьдесят. Одет он был в свежее, чистенькое платье и такие же туфли. Вид у него был тихого и утонченного человека. Сели. Гость сказал о себе, и хозяин наконец узнал, что он, как говорится, стал для Ху льдом[147]147
  … стал для Ху льдом – то есть сватом. Один человек видел во сне, будто он стоит на льду и говорит с кем-то, находящимся подо льдом. Снотолкователь разьяснил ему так: то, что надо льдом, – это ян (солнечное и мужское начало вещей); то, что подо льдом, – это инь (темное и женское начало); поэтому разговор на льду с кем-то, кто подо льдом, означает сватовство.


[Закрыть].

Хозяин молчал. Прошло довольно много времени.

– Ваш покорный слуга, – сказал он наконец, – с господином Ху уже друзья, и такие, про которых говорят, что между ними нет встречных огорчений. К чему непременно брачиться? Кроме того, скажу вам еще, что моя дочурка уже обещана другому. Позвольте утрудить вас передать господину мои извинения!

– Я определенно знаю, – сказал гость, – что прекрасный предмет вашей любви[148]148
  … прекрасный предмет вашей любви – то есть ваша дочь. В китайском вежливом языке личные местоимении изо всех сил избегаются, заменяясь описательными выражениями, в которых все лестное относится к собеседнику, а все унизительное к говорящему.


[Закрыть] еще лишь ждет помолвки… Зачем вы так усердно отказываете?

Повторил это дважды, трижды, но хозяин все твердил: нельзя. Гостю было, видимо, стыдно.

– Мы, Ху, – сказал он, – тоже, как говорится, родовитая семья… Разве уж так мы ниже вас, сударь?

Хозяин тогда заявил определенно:

– Сказать по правде, у меня никаких нет прочих соображений, кроме одного только: я ненавижу его породу!

Гость, услыша это, разгневался. Рассердился и хозяин, и они стали нападать друг на друга все резче и резче. Гость вскочил и вцепился ногтями в хозяина. Хозяин велел слугам взять палку и прогнать его. Гость убежал, оставив своего осла.

Посмотрели на осла. Видят: шерсть у него черного цвета, придавленные уши, длинный хвост… Тварь огромная. Взяли его за узду, потянули – не двигается. Стали бить, а он под ударами так и упал: жж-жж… запело в траве насекомое.

Хозяин понимал, что, судя по его гневным речам, гость непременно явится отомстить; велел быть настороже. На следующий день и в самом деле огромной толпой явилось лисье войско, кто верхом, кто пеший, кто с копьем, кто с луком; лошади ржали, люди кипели – звуки, жесты, все смешалось в дикий-дикий хаос.

Хозяин не решился выйти из дому. Лис во всеуслышание сказал, чтобы подожгли дом. Хозяин пугался все сильнее и сильнее. Один из наиболее крепких повел за собой домашних слуг и с громким криком выбежал из дому. Залетали камни, дошли до стрел – с обеих сторон так и били, поражая и раня друг друга.

Лисы стали понемногу слабеть. Их увели беспорядочной толпой. На земле был брошен нож, блестевший ярко, словно пней или снег. Подошли, чтоб подобрать. Оказалось – это лист гаоляна[149]149
  … лист гаоляна. – Имеется в виду высоко растущее грубое просо. Стебель идет на топливо.


[Закрыть]. Публика засмеялась.

– Ах, значит, вся их сноровка только в этом! – говорилось вокруг.

Однако из опасения, что они появятся снова, караулили еще строже.

На следующий день сидели и разговаривали, как вдруг с неба сошел какой-то великан, ростом в сажень с лишком и в несколько аршин поперек себя. Размахивая огромным ножом, величиной в дверное полотнище, стал убивать одного человека за другим. Тут все схватили в руки стрелы и камни и кто чем стали в него бить. Он свалился и издох. Оказывается: соломенный призрак[150]150
  … соломенный призрак – соломенные чучела, изображавшие слуг, жен покойника; их бросали в могилу или сжигали на ней.


[Закрыть].

Публике теперь это казалось все более и более легким, несерьезным. Лисы в течение трех дней более не появились, и публика тоже стала полениваться.

Как-то раз, только что хозяин влез в ретираде на рундук, как вдруг увидел лисье войско, появившееся с натянутыми луками и со стрелами под мышкой. Начали в него беспорядочно стрелять. Стрелы уселись ему в задние места. Хозяин, страшно перепугавшись, что было силы стал кричать, чтоб бежали драться, и лисы ушли. Вытащили стрелы – смотрят, а это стебли лопухов.

И в таком роде продолжалось с месяц, а то и больше. Лисы то приходили, то уходили – нерегулярно. Особенного вреда, положим, они не наносили, но все же ежедневно люди несли строгий караул.

Однажды появился студент Ху во главе своих войск. Хозяин вышел к нему сам. Ху, увидя его, скрылся в толпе. Хозяин окликнул его. Делать нечего – пришлось выступить.

– Ваш покорный слуга, – сказал хозяин, – считает, что он ни в чем не ошибся в смысле вежливого внимания к вам, сударь. Зачем же, скажите, вы подняли войска?

Толпы лис хотели стрелять, но Ху остановил их. Хозяин подошел, взял его за руку и пригласил войти в его прежнюю комнату. Тут он поставил вина и стал его угощать, говоря ему тихо и свободно:

– Вы, сударь, человек умный и должны меня извинить. При моем к вам чувстве и расположении, неужели я не был бы доволен вступить с вами в брачное родство? Только судите же сами: у вас все – и повозки, и лошади, и здания, большею частью, не те, что у людей. Моей дочери, находящейся в столь нежном возрасте, идти за вас – вы должны же это понять – невозможно. К тому же, знаете, пословица гласит: «Сорвешь тыкву сырой – во рту неприятно». Что вам в ней, сударь?

Ху сильно смутился.

– Не беспокойтесь, – сказал хозяин, – прежняя наша приязнь остается в силе. Если вы не отвергаете еще меня, считая меня мусором, то вот видите, младшему сыну в моем доме уже пятнадцать лет, и я хотел бы дать ему, как говорится в таких случаях, «с распоясанным чревом лежать у кровати»[151]151
  «с распоясанным чревом лежать у кровати» – В «Цзиньшу», в жизнеописании поэта и каллиграфа Ван Сичжи (321—379), рассказывается, как один человек послал своего ученика выбрать в семье Ванов зятя. Глава семьи велел ему выбирать любого и пройти в помещение сыновей. Вернувшись, ученик доложил, что все сыновья Вана прекрасны. Но все строго выдержанны и горды. Только один из них лежал себе у кровати совершенно распоясанный, словно ему ничего не известно. «Этот-то и есть настоящий» – сказал тот, кто посылал. «Настоящий» оказался знаменитым Ван Сичжи. Отсюда жених и зять называются в вежливом языке «распоясанными».


[Закрыть]. Не знаю, насколько найдется ему подходящая?

– У меня, – сказал радостно Ху, – есть молоденькая сестренка. Она моложе вашего почтенного сыночка на год, и очень даже недурна. Вот ее дать, как говорят, «в услуженье по выметальной части»[152]152
  … дать… «в услужение по выметальной части» – то есть в жены.


[Закрыть], – что вы на это скажете?

Хозяин встал и поклонился. Ху сделал ответный поклон. Затем хозяин стал потчевать Ху и был в отличном настроении. Предыдущая ссора целиком была забыта. Он велел поставить вино и другие напитки для угощения тех, что пришли с Ху. И баре и люди веселились и тешились вовсю.

Хозяин расспросил подробнее о местожительстве Ху, желая, как водится, поднести гуся[153]153
  … желая… поднести гуся. – По древнему обычаю, одним из предбрачных действий является подарок семье невесты гуся.


[Закрыть], но Ху отказался. Свечерело; зажгли, продолжая пир, свечи, и Ху ушел совершенно пьяным. С этих пор все стало спокойно.

Прошел с чем-то год. Ху не появлялся. Кое-кто уже думал, что его сговор одно вранье, но хозяин был тверд и ждал его.

Прошло еще полгода, и вдруг Ху пришел. Поговорили о тепле и холоде. Затем Ху сказал:

– Сестра моя совсем взрослая. Прошу вас подождать, когда будет счастливый день[154]154
  … подождать, когда будет счастливый день – то ость нанять гадателей, которые, на основании хитрых чертежей и еще более хитрых книг, вычислят и определят счастливый для брака день.


[Закрыть], в который нам послать ее служить свекру и свекрови.

Хозяин был крайне доволен. Тут же уговорились о сроке, и Ху ушел.

С наступлением ночи и в самом деле появились носилки и кони, привезшие молодую жену. Ее приданое было очень богатое, роскошное. Поставили среди комнаты – так заняло почти всю комнату. Молодая жена представилась свекрови. Она была мила и красива на редкость. Хозяин был очень доволен. Приехал проводить сестру Ху и один из младших братьев. Оба они говорили очень тонко и умно. Да и пить умели тоже ловко. Ушли только на рассвете. Молодая жена, оказывается, умела предсказывать урожайные и плохие годы. Поэтому во всех хозяйственных предприятиях с ней считались.

Братья Ху и их мать иногда являлись проведать молодую, и каждый их видел.

ЦАРИЦА ЧЖЭНЬ[155]155
  «Царица Чжэнь». – В основе рассказа лежит следующий исторический анекдот. Лю Чжэн, по прозванию Гун-гань, знаменитый поэт и генерал Ши, один из семи так называемых цзяньаньских мудрецов, отличался способностью спорить и возражать, отвечая без малейшего промежутка. Дело вышло так, что наследник престола выбрал его вместе с другими в компанию литературных талантов. И вот, сидя со своими учеными друзьями за вином и придя в особое умиление, царевич велел своей супруге, великой княгине, по девичьей фамилии Чжэнь, выйти и поклониться гостям. Большинство гостей пало наземь, и только один Лю посмотрел на нее, как на обыкновенную женщину. Его схватили, хотели казнить, но заменили смерть ссылкой на принудительные работы в качестве гранильщика камней.
  На двор гранильщиков зашел как-то сам император, увидел, что Лю сидит с важным, серьезным видом за своей работой. «Что скажешь о камне?» – спросил у Лю государь. Лю, желая воспользоваться случаем, чтобы сказать о себе и оправдаться, стал на колени и отвечал так: «Камень идет с утесов Цзинских гор. Он снаружи отливает всеми пятью цветами, а внутри таит самые знаменитые сокровища. Гранить его – ему сиянья не прибавить, резать его – ему линий-вен не причтешь. Он держит в себе прямой и крепкий дух, который он воспринял от самой природы вещей. Однако его вены кривы и извилисты: они вьются и кружат, и им выпрямиться не удается!» Государь посмотрел направо и налево, расхохотался и в тот же день простил Лю. (Прямой – чжэн – намек на имя Лю – Чжэн. Вены – ли – то же слово, что ли – правда. Извилистый – цюй – то же слово, что цюй – обида, кривда. То есть, переводя эту фразу на явную двусмыслицу, надо передать ее так: «Я, Чжэн, прям и тверд: такова моя природа. Однако моя правда льется причудливой кривизной и все не может дождаться своего выпрямления».)


[Закрыть]

Лочэнский Лю Чжунхань был с детских лет туп, но к книгам питал любовь эротомана. Он вечно запирался, предавался своим трудам с остервенением, совершенно не общаясь с людьми. Однажды, когда он таким образом занимался, вдруг до него донеслись какие-то необыкновенные духи, которые наполнили всю его комнату. Еще минута – и послышались звуки дорогих брелоков в самом многообразном хаосе. Лю с изумлением оглянулся и увидел, что к нему входит какая-то красавица, у которой шпильки головного убора и серьги сияют и переливаются всеми цветами. За нею свита – и все, как есть, одеты в придворные платья с украшениями.

Лю в испуге и удивлении пал на землю. Красавица стала его поднимать.

– Как это так, – спросила она, – ты был такой сначала гордый, а потом вдруг стал таким раболепным?

Лю все более и более трепетал и пугался.

– О небесная фея, – бормотал он, – из каких ты мест? Я ведь не имел случая ни поклоняться тебе, ни знать тебя! Когда же, скажи, до настоящего времени успел я тебя оскорбить?

– Давно ль, скажи, расстались мы, – улыбалась ему в ответ фея, – чтобы уж так помутнеть и потускнеть воспоминанию? Разве это не ты был тот, который, – помнишь, тогда? – сидя с важным и серьезным видом, точил кирпичину?

И вот разложили парчу и кожу, поставили в яшмовых сосудах напитки, и фея торопливо усадила Лю, стала с ним пить и говорить с ним о делах нынешних и древних. И то, что она говорила, было так глубоко и так метко, до того необычно, что Лю, весь растерянный, смущенный, не знал, что ему ответить.

– Я только что успела, – сказала красавица, – сьездить к Яшмовому Озеру[156]156
  … к Яшмовому Озеру – то есть к местопребыванию царицы фей Сиванму. Слева от дворца – Яшмовое Озеро, справа – Изумрудная Река.


[Закрыть], разок там попировать. Через сколько же рождений ты успел пройти, чтобы твой острый ум мог так окончательно отупеть?

С этими словами она велела служанке густо отварить жирный настой из хрусталя и поднести Лю. Лю принял и стал пить. И вдруг, выпив, он почувствовал, как его ум и душа раскрылись и прониклись.

Затем настал уже темный вечер. Все служанки удалились. Фея затушила свечу, разложила постель, и по всем кривым пошла до пределов их радостная любовь.

Еще не рассвело, как девушки свиты уже вновь собрались. Красавица поднялась, но ее роскошный наряд был такой же, как вчера, и прическа оставалась совершенно законченной, так что она и не приводила ее снова в порядок.

Лю, влюбленный, весь приникнув к ней, с неотступным усердием старался выпытать у нее, как ее фамилия, как имя.

– Сказать, что ж, ничего, можно, – отвечала фея. – Боюсь только, как бы не усугубить твоих недоумений. Моя фамилия Чжэнь. Ты же – потомок Гунганя[157]157
  … потомок Гунганя – то есть Лю Гунганя (Лю Чжэна).


[Закрыть], который в те времена из-за меня совершил преступление и пострадал. Этого моя душа, скажу по совести, вынести не могла, и вот наше сегодняшнее свидание вызвано, между прочим, моим желанием отблагодарить тебя моим глупым чувством.

Лю спросил, где теперь Вэйский Вэнь[158]158
  Вэйский Вэнь – то есть государь, называемый посмертным титулом Вэнь (Просвещенный) и начавший собою династию Вэй (220—205).


[Закрыть].

– Пэй[159]159
  Пэй (Цао Поп или Цао Пи) – так звали государя Вэнь до его возвеличения.


[Закрыть], – сказала она, – не более как самый обыкновенный сынок своего разбойника отца[160]160
  … разбойника отца. – Имеется в виду Цао Цао (155—220), отец государя Вэнь, поэт и удачливый воевода, который употребил свое умение и дарование на приобретение для себя и своего рода царского престола. Китайские литература и театр изображают его злодеем.


[Закрыть]. Мне приходилось по нескольку лет бывать среди веселящихся и беспечных людей, принадлежащих к богатой знати; так вот, я иногда встречалась с ним, но не останавливала на нем внимания. Его, видишь ли, в свое время из-за Аманя[161]161
  … из-за Аманя. – Амань – прозвание Цао Цао.


[Закрыть] долго держали в темном царстве[162]162
  … в темном царстве – то есть в аду, где Цао Пи судили как насильника и узурпатора.


[Закрыть]. Я ничего более о нем не слыхала. Напротив того, Чэньский Сы[163]163
  Чэньский Сы – то есть известный поэт Цао Чжи (192—232), третий сын Цао Цао, основателя династии Вэй. Его пожаловали титулом Чэньского Великого Князя, а после смерти ему был присвоен титул Сы (Мыслитель).


[Закрыть] стал теперь книжником у Владыки[164]164
  … стать… книжником у Владыки – то есть личным секретарем и хранителем печати у Высшего божества, понимаемого, впрочем, скорее всего схоластически, как отражение земного порядке на небесах.


[Закрыть]. Раз как-то я его видела.

Вслед за этими ее словами, тут же появилась колесница с драконами, которая остановилась среди дворца. Царица подарила Лю коробку из яшмы, сделала прощальное приветствие и взошла на колесницу. Тучи подняли ее, заволокли туманы… она исчезла.

С этого времени литературная мысль Лю сильно развилась. Однако, охваченный воспоминанием о красавице, он весь застыл в думе и имел вид помешанного. Прошло так несколько месяцев, и он стал все более и более близиться к смертельному истощению. Мать его не понимала, где тому причина, и только горевала.

Дома у них была старуха прислуга. Вдруг она как-то говорит Лю:

– Барин, да нет ли уж у вас кого на мысли, и очень даже?

Ее слова вроде попали в цель, и Лю не мог скрыть.

– Гм! Да, да! – отвечал он.

– Вы, барин, напишите-ка, как говорится, футовое письмецо[165]165
  … футовое письмецо. – Китайцы писали сверху вниз, и их письмо имеет вид продолговатого и узкого четырехугольника. Поэтическое выражение описывает письмо, как «известие в фут длиной».


[Закрыть], а я сумею его передать и доставить!

Лю в радостном волнении сказал:

– У тебя есть необыкновенный дар… А я до сего времени был темен, как говорили раньше, в «приметах людей». Если же ты действительно сумеешь это сделать, я не позволю себе этого забыть.

С этими словами он сложил письмо, надписал конверт, передал старухе, и та сейчас же ушла. Вернулась она лишь к полуночи.

– Обошлось счастливо, – сказала она, – дело я не попортила. Только что это, значит, я вхожу в ворота, как привратник, думая, что я ведьма, хотел меня связать, но я достала ваше, барин, письмо, и он понес его. Через самое короткое время мне крикнули войти. Госпожа тоже, знаете, все вздыхает, а сама говорит, что не может снова с вами свидеться; впрочем, она готова была написать вам ответ, да я сказала, что барин наш так извелся и исхудал, что одним словечком его вряд ли излечишь. Госпожа слегка задумалась, потом бросила кисть и сказала мне: «Вот что: будь добра сначала передать господину Лю, что я сейчас же пришлю ему красивую жену».

Перед тем как мне уйти, она еще наказала мне, что все то, о чем сейчас только была речь, – думы сотен лет и что только тогда эти расчеты могут длиться вечно, если мы не посмеем легкомысленно о них болтать.

Лю был очень рад этому и стал поджидать. На следующий день, действительно, появилась какая-то, старая нянька, а с ней за руку девушка. Обе прошли к матери Лю. Девушка была с лица такой красоты, что после нее выбрось весь мир. Старуха назвалась фамилией Чэнь, а девушка оказалась ее родной дочерью, по имени Сысян. Чэнь выразила желание посватать дочь в жены. Матери Лю девушка понравилась, и та начала переговоры о браке. При этом старуха не требовала никаких денег, а спокойно себе сидела и ждала, пока не окончатся все церемонии, а затем удалилась. Один только Лю, зная в глубине души, что тут есть что-то необыкновенное, как-то потихоньку спросил у жены, как она приходится той самой госпоже.

– Я, – ответила жена, – бывшая певица из «Медного феникса»[166]166
  … бывшая певица из «Медного Феникса» – то есть из башни Медного Феникса, одной из трех, построенных Цао Цао, который перед смертью отдал сыновьям распоряжение заточить в нее всех своих наложниц и гетер-певиц, поставив каждой по кровати в шесть футов длиной со спущенным вышитым пологом. Им должны были к обеду подавать мясо и вино. Каждое пятнадцатое число месяца они должны были перед пологом проявлять свое искусство.


[Закрыть].

Лю выразил подозрение, что она бес.

– Нет, – отвечала она на это. – Я вместе с госпожой включена была уже в списки бессмертных, но по случайному проступку мы были свержены и упали среди людей. Госпожа теперь уже снова на прежнем месте, а мой срок изгнания еще не истек. Госпожа упросила небесных распорядителей дать ей временно меня в услужение, с тем чтобы в ее воле было оставить меня или отпустить. Поэтому-то мне и удалось постоянно служить у ее постели и у стола.

Однажды явилась какая-то слепая старуха, которая вела на веревке желтую собаку и просила милостыню в доме Лю, причем пела простые песни под аккомпанемент кастаньет. Жена Лю вышла поглядеть. Не успела она еще как следует стать, как собака сорвалась с веревки и стала ее кусать. В испуге молодая женщина бросилась бежать. Смотрят – ее шелковое платье все оборвано. Лю погнался за собакой с палкой и стал ее бить. Та рассвирепела еще больше и бросилась рвать висевшие куски ткани, так что в мгновение ока было искромсано и изжевано, словно пенька. Слепая старуха ухватила собаку за шерсть на шее, привязала ее и увела.

Лю прошел к жене поглядеть, как она себя чувствует. Лицо ее от испуга еще не оправилось.

– Милая, – сказал муж, – ты ведь бессмертная фея, как же ты вдруг боишься пса?

– Ты, конечно, не знаешь, – отвечала она, – что этот пес – оборотень старого Маня[167]167
  … старого Маня – то есть Цао Цао (Аманя)… о так называемом разделении духов. – В числе своих предсмертных распоряжений Цао Цао отдал еще нижеследующее. Он велел все духи и вообще туалетные аксессуары разделить между его многочисленными женами.


[Закрыть]. Он, видишь ли ты, злится на меня за то, что я не исполнила его приказания о так называемом разделении духов.

Лю, услыша такие слова, выразил готовность купить пса и забить его палкой.

– Нельзя, – сказала жена. – То, что послал в наказание Верховный Владыка, как можно самовольно избивать?

Так она прожила два года. Все, кто ее видел, изумлялись ее красоте. Однако как ни расспрашивали о ее происхождении, оно оказывалось весьма сильно облеченным в какую-то туманную неопределенность. И все подозревали в ней нечистую силу.

Мать обратилась с расспросами к Лю. Тот рассказал кое-что о ее необыкновенных историях. Мать сильно испугалась и велела ему отпустить ее. Лю не согласился. Тогда мать потихоньку от него разыскала колдуна. Тот пришел и стал ворожить во дворе. Только что он очертил на земле квадрат для алтаря, как женщина сказала с досадой:

– Я, собственно говоря, хотела, чтоб нам быть вместе до белеющих голов. А теперь, смотри, наша мать относится ко мне с подозрением, и, конечно, нам полагается расстаться. Если хотите, чтобы я ушла, то ведь это ж нетрудно, – неужели же меня могут выгнать все эти заклинания и ворожба?

Она тут же навязала прутьев, развела огонь и бросила под крыльцо. В один миг дым застлал весь дом, так что муж и жена, сидевшие друг против друга, потеряли один другого из виду. Слышен был грохот, раскатывающийся словно гром.

Затем дым исчез. Смотрят, а у колдуна из всех семи отверстий тела течет кровь и он умер. Вошли в комнату, но молодой жены уже не было. Позвали было старуху прислугу, чтобы ее расспросить. Та тоже девалась неизвестно куда. Лю тогда обьявил матери, что старуха-то была лиса.

ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА ЦЗЯОНО

Студент Кун Сюэли был потомок Совершенного[168]168
  … потомок Совершенного – то есть Конфуция, который, передав потомству заветы совершенных государей древности, сам стал для этого потомства совершенным, то есть совершенно мудрым, «учителем тысяч поколений». Потомки Конфуция, Куны, живут на его родине в провинции Шаньдун. Прямой его потомок, старший в роде, был до революции 1911 г. облечен государственными почестями.


[Закрыть]. Он был человек, насыщенный культурною начитанностью, писал хорошие стихи. У него был ученый друг Лин Тяньтай. Раз он ему прислал письмо, приглашая его к себе. Студент поехал. В это самое время Лин умер, и студент, бедный, потерянный, не мог ехать домой. Он временно поселился в храме Путо[169]169
  … в храме Путо – то есть в храме, названном так во имя священной горы Потала.


[Закрыть] и нанялся в писари к монахам.

К западу от храма, шагах этак в ста, был дом господина Даня. Он был сын магната старой семьи, но в большой тяжбе сильно разорился. Семья была малочисленная, и он переехал жить в деревню, так что с этих пор дом его опустел.

Однажды в воздухе вился и падал большой снег. Было тихо, прохожих никого. Студент шел мимо дверей этого дома, как вдруг из них вышел юноша яркой красоты и в высшей степени изящный. Увидав студента, он устремился к нему и, сделав церемонный поклон, ласково заговорил, стал расспрашивать, а затем пригласил его снизойти и пожаловать к нему в дом. Студенту он полюбился, и тот с большим удовольствием за ним пошел. Войдя в дом, он увидел, что комнаты не очень обширны, но в них повсюду развешены парчовые ковры, а на стенах висит много каллиграфии и картин древних людей. На столе лежит книга, название которой гласит: «Мелкие статьи из Ланхуаня»[170]170
  Ланхуань – Блаженная Страна Яшмовых Звонов – место в гроте бессмертных, куда забрел в своих странствованиях знаменитый писатель и сочинитель странных историй Чжан Хуа (232—300). Несмотря на свою огромную начитанность, он там нашел книги, которых никогда не видал и о которых даже не слыхал. Тут были тома ранних историй Китая, книги о «десяти тысячах стран и государств» и, наконец, «Тайные откровения и пурпуровые знаки книг о семи светящихся шариках (бессмертия) Золотой Истины, что в пурпуровом сиянии Яшмовой Столицы».


[Закрыть]. Посмотрел, перелистал разок – все статьи, никогда на глаза не попадавшиеся.

Студент, считая, что раз он живет в доме Даней, то, вероятно, он и есть хозяин, не стал расспрашивать о его службе и родне, но юноша осведомился очень подробно о том, откуда ведут его следы, и, видимо, жалел его. Стал уговаривать его поставить здесь, так сказать, шатер и проповедовать ученикам[171]171
  … поставить… шатер и проповедовать ученикам. – Так делал знаменитый преподаватель конфуцианского канона Ма Жун (79 – 166), который устраивал как бы особый шатер, где помещались ученики, а сам сидел в зале, где его утешали женщины-артистки. Несмотря на такое скандальное пренебрежение к старому конфуцианскому этикету, этот «проникновенный», как его называли, конфуцианец имел среди своих учеников много знаменитых впоследствии людей.


[Закрыть].

– Я здесь прохожий странник, – сказал студент со вздохом. – Кто будет служить мне в роли древнего Цаоцю[172]172
  Цаоцю. – Древний софист Цаоцю Шэн, живший во II в. до н. э. и занимавшийся прославлением имени своего земляка, еще более знаменитого Цзи Бу, для утверждения его славы и государственной его полезности.


[Закрыть]?

– Если вы не отринете меня, как какую-нибудь жалкую клячу, – сказал ему на это юноша, – я хотел бы сделать вам поклон у ваших дверей и стен[173]173
  … сделать вам поклон у ваших дверей и стен – то есть быть вашим учеником, хотя бы и не на самом деле, а из уважения к вашим достоинствам.


[Закрыть].

Студент обрадовался, но сказал, что не смеет быть ему учителем, и просил разрешения быть другом.

Затем он спросил, почему этот дом так долго стоял заколоченным.

– Это, видите ли, дворец Даней. Так как господин Дань в свое время поселился в деревне, то дом его пустовал, и пустовал долго. Моя же фамилия, видите ли, Хуанфу. Дед мой жил в Шэньси. Дом наш спалило степным пожаром, и вот мы на некоторое время воспользовались этими строениями, чтобы здесь оправиться.

Теперь только студент узнал, что он не Дань.

Дело было уже позднее, а они беседовали и смеялись в полном удовольствии. Юноша оставил его разделить с ним постель.

На рассвете появился мальчик, который стал вздувать в комнате угли. Юноша встал первым и ушел во внутренние помещения, а студент сидел еще, закутавшись в одеяло. Мальчик вошел в комнату и доложил:

– Прибыл Старший Господин!

Студент, встрепенувшись, вскочил. Вошел старик, у которого белым-белели и волосы, и виски. Он подошел к студенту и стал его усердно благодарить.

– Господин, вы не выказали пренебрежения к моему тупому сыну и даже соглашаетесь дарить ему ваши наставления! Мальчуган еще только начинает учиться, как говорят, «марать ворон»[174]174
  … «марать ворон». – У известного поэта Лу Туна (VIII—IX вв.) был маленький сын, который любил мазать тушью по книгам и стихам отца. Тот, находя у себя на столе подобные сюрпризы, писал в честь своего сына добродушные стихи:
Вдруг появляюсь я. Вижу – на столике жижа свороченной туши.Все перемазано: письма, стихи мои – словно почтеннейший ворон.

[Закрыть]. Не смотрите на него как на сверстника, хотя он вам и друг!

И с этими словами старик поднес ему пару парчового платья, соболью шапку, чулки и туфли. Затем, видя, что студент умылся и причесался, старик крикнул, чтобы принесли вина и закусок. Студенту было неизвестно, как называются все эти столы, диваны, что были вокруг, одежды, халаты, но они блистали яркими красками, так что стреляло в глаза.

Вино обошло по нескольку раз. Старик поднялся, стал прощаться и ушел, волоча за собой посох. Закусывать кончили. Юноша представил Куну свои упражнения в стильном изложении. Все это были вещи, написанные в старинной форме, современных же типов не было совершенно. Кун поинтересовался узнать, почему это у него так выходит.

– Я, видите ли, – отвечал юноша, – не ищу, чтобы продвинуться и овладеть степенью и чином!

К вечеру он опять наливал Куну и говорил ему:

– Сегодняшний вечер весь пройдет в удовольствии. А завтра так уже не позволяется! Эй, – крикнул он мальчишке, – посмотри, лег спать или нет Старший Господин. Если он уже лег, то можешь тихонько позвать сюда Сянну.

Мальчик удалился. Прежде всего он принес пива в вышитом чехле. И тотчас за этим вошла служанка, красная, нарумяненная, прелести исключительной. Юноша велел ей играть «Сянских жен»[175]175
  … «Сянских жен». – Сянские жены – две жены древнего императора Шуня, оплакивавшие его при реке Сян, у места его смерти. Их слезы оставили следы на прибрежном бамбуке. Эта тема является излюбленной для поэтов и писателей Китая.


[Закрыть]. Она взяла косточку и начала трогать струны, возбуждая волны сильной грусти. Играла она тактами и зажимами кастаньет, совершенно непохожими на то, что слышал до сих пор Кун. После игры юноша еще велел ей обнести вином по большому бокалу. Кончили пить только в третьей страже.

На следующий день они встали рано и уселись заниматься. Юноша оказался в высшей степени сообразительным и способным: стоило ему пробежать что-либо глазами, как он уже читал это наизусть. Месяца через два-три он уже владел кистью с поразительным мастерством.

Оба уговорились теперь устраивать выпивку каждые пять дней. Садясь пить, юноша сейчас же звал Сянну. Однажды вечером студент, уже полупьяный и в разгоряченном настроении, так и уставился в нее взглядом глаз. Понимая его, юноша сказал:

– Эта служанка – воспитанница моего отца. Вам здесь пусто и далеко, семьи нет… Я днями и ночами давно уже о вас думаю. Придется, пожалуй, вам сыскать какую-нибудь прекрасную подругу!

– Если вы серьезно хотите облагодетельствовать меня, удружить, – сказал Кун, – нужно, чтоб та была непременно вроде Сянну!

– Вот уж действительно, – засмеялся юноша, про вас можно сказать словами пословицы: – «Мало что видели, много чему дивитесь»[176]176
  «Мало что видела, много чему дивитесь». – Полностью: «Мало что видел – много чему дивишься. Видишь верблюда – и думаешь, что это у лошади вспухла спина».


[Закрыть]. Если такую считать красавицей, то ваше желание, знаете, удовлетворить легко!

Прожили так полгода. Как-то студенту захотелось попорхать за городом. Придя к воротам дома, он нашел их закрытыми извне и спросил, почему это так.

– Мой отец боится, что всякие связи и знакомства вносят в мысли беспорядок. Ввиду этого он и решил отказаться от гостей.

После этих слов студент тоже стал спокойнее.

Наступили сильные жары и парная духота. Они перенесли свой кабинет в садовую беседку. У студента на груди вдруг вскочила опухоль величиной сначала с персик, а через ночь уже с чашку. Она болела и мучила студента, который стонал и охал. Юноша наведывался к нему с утра до вечера. Сон и аппетит пропали. Еще прошло несколько дней, чирей разрастался, и больной еще решительнее отказывался от пищи и питья. Зашел и сам старый хозяин, сел против него и тяжко вздохнул. Юноша сказал:

– Я, папа, вчера ночью подумал, что чистую болезнь[177]177
  … чистую болезнь. – Здесь образец вежливого эвфемизма. В случае если речь идет о самом себе, говорят: «грязная» болезнь.


[Закрыть] нашего почтенного учителя может вылечить сестренка Цзяоно. Я послал уже человека к бабушке позвать ее домой. Что это она так долго не приходит?

Как раз в это время вошел мальчик и доложил:

– Барышня Цзяо пришла. Тетка и барышня Сун тоже здесь.

Отец с сыном быстро пошли в комнаты, и через несколько мгновений юноша привел сестру и показал ей Куна. Ей было лет тринадцать – четырнадцать. Кокетливые волны глаз струились умом. Тонкая ива рождала красоту. Студент поглядел на нее, увидел ее лицо – и все охи, все стоны в один миг забыл. Весь дух его жизни так от нее и воспрянул.

– Это мой чудесный друг, – поторопился сказать юноша, – не отличающийся от единоутробного брата. Сестренка, ты хорошенько его вылечи!

Девочка, справляясь с застыдившимся лицом, отвела свой длинный рукав, подошла к постели и стала осматривать больного. Пока она трогала и держалась рукой, студент ощущал ее ароматный дух, – а тот был куда лучше всякой орхидеи.

– Поделом у вас такая болезнь, – засмеялась дева, – сердечный пульс взволнован! Однако, как ни опасна болезнь, вылечить ее можно. Только вот что: кусок кожи уже весь наполнен. Иначе как разрезать кожу и выскрести мясо нельзя!

И вот она сняла с руки золотой браслет и наложила его на больное место, полегоньку да потихоньку все прижимая да прижимая. Чирей вздулся на дюйм, если не выше, выйдя за браслет, но зато остальная опухоль у корня вся целиком собралась внутрь и уже больше не походила шириной на чашку, как прежде.

Затем она другой рукой раскрыла газовый свой воротник, отвязала привесной нож, у которого лезвие было тоньше бумаги, и, держа браслет в одной руке, а нож в другой, она легким-легким движением прорезала нарыв у самого корня. Темно-красная кровь хлынула потоком, замарав кровать и постель.

Студент настолько жаждал близости к нежно-кокетливой красавице, что не только не чувствовал боли, но, наоборот, все боялся, что она скоро кончит дело с разрезом и недолго еще будет возле него.

Вскоре она отрезала гнилое мясо, которое напоминало своим круглым-круглым видом нарост на дереве, притом только что срезанный. Затем она крикнула, чтобы принесли воды, обмыла ему место разреза. Наконец выплюнула из рта красный шарик величиной с ядро самострела и приложила его к мясу, надавливая и катая его во все стороны. Прокатился шарик первый раз – и Кун почувствовал, как в нем ярко вздымается горячий огонь. При втором прокате его стало легонько щекотать. После третьего оборота по всему телу разлилась чистая прохлада, которая так и текла в костные мозги.

Девочка подобрала шарик, вложила его в рот – и проглотила.

– Выздоровел! – сказала она и быстро выбежала. Студент подпрыгнул, вскочил и пошел благодарить.

Упорная его болезнь словно потерялась. Однако он весь повис в думе о яркой красоте ее лица и мучился, не владея собой. С этих пор он забросил книги и тупо сидел, не имея больше никаких оснований надеяться. Юноша уже заметил это и сказал:

– Я вам, старший мой братец, уже, как говорится, «искал вещь по признакам и нашел прекрасную пару»!

– Кого? – спросил Кун.

– Тоже из моей родни!

Студент погрузился в раздумье, пребывал в нем довольно долго и только промолвил:

– Не надо!

Отвернулся лицом к стене и продекламировал:

 
– «По морю плыл я когда-то волнистому – речь о воде не трудна ль мне[178]178
  … речь о воде не трудна ль мне? – В книге «Мэн-цзы»: «Конфуций взошел на восточную гору и счел маленьким свое княжество Лу. Взошел на гору Тай – и вся поднебесная страна ему показалась маленькой. Поэтому тому, кто смотрит на море, трудно представить себе (иную) воду, а тому, кто блуждал в воротах совершенного человека, трудно вести (иные) речи».


[Закрыть]?
Кроме как там, на Ушаньских утесах, – все, что на небе, не тучи![179]179
  … все, что на небе, не тучи. – Речь идет о легенде, рисующей страсть одною князя к фее гор. Она (как вдохновенно уверяет поэт Суп Юй, описавший легенду в своей замечательной оде «Горы высокие Тан») явилась князю, бродившему в тех местах, в сновидении и сказала, что она утром бывает тучей, а вечером дождем. Отсюда и самое последнее проявление любовных чувств носит литературно-поэтическое название «туч и дождя».
  Оба стиха, которые декламирует удрученный безпадежностью Кун, взяты из поэмы танского Юань Чжэня, написанной в память безвременно умершей жены, отличавшейся редким литературным дарованием.


[Закрыть]»
 

Юноша понял его намек.

– Мой отец относится, знаете, с большим уважением к вашему безбрежному дарованию ученого и всегда ему хотелось породниться с вами путем брака. Все дело в том, что у нас есть только одна маленькая сестренка, которой слишком мало лет. Но есть у нас милая Сун, дочь моей тетки, которой семнадцать лет. Она, знаете, совсем не груба и не урод. Не верите мне – так вот: сестрица Сун каждый день проходит мимо беседки в нашем саду. Подкараульте ее у передней пристройки, посмотрите – и сами увидите!

Студент сделал, как ему было сказано, и действительно увидел, как появилась Цзяоно вместе с красавицей. Ее рисованные брови – излом лука, бабочка! Ее лотосовый крючочек подкидывает феникса[180]180
  Ее лотосовый крючочек подкидывает феникса – В искалеченной ступне четыре малых пальца подгибаются компрессом, а большой палец растет, образуя с атрофируемыми следами пальцев как бы треугольник. От этого носок получается острый, и эту своеобразную красоту подчеркивают еще тем, что конец башмачка загибают вверх крючком. Затем этой важнейшей и наиболее действительной части дамского туалета стали сообщать самые прихотливые формы, расписывая башмачок яркими красками, расшивая его парчой и придавая ему, наконец, форму головы феникса, реющего в тучах.


[Закрыть], и вообще она по сравнению с Цзяоно, как старшая и младшая сестра. Студенту она сильно понравилась, и он просил юношу быть, как говорится, «вырубателем»[181]181
  … быть, как говорится, «вырубателем» – то есть сватом. Выражение берет свое начало из стихов «Шицзина»:
Обрубают топорище – как?Без топора нельзя!Берут жену – как?Без свахи не получишь!

[Закрыть].

На следующий день юноша вышел из комнат и поздравил Куна.

– Слажено! – сказал он.

И вот приготовили им отдельный двор и устроили студенту брачную церемонию. И в эту ночь тимпаны и флейты полною мощью глотали, прахи земли сетью густою неслись. Казалась она феей святою мечтаний: и вдруг с ним будет под одним и пологом, и одеялом! И Кун решил, что чертоги Широких Студеных дворцов[182]182
  … чертоги Широких Студеных дворцов – поэтическое название луны, как местопребывание феи Чаньэ, очаровательной танцовщицы.


[Закрыть] не всегда там, за тучами высших небес.

После этого «соединения в чаше»[183]183
  … «соединение в чаше». – Имеется в виду самый торжественный обряд свадьбы: соединение губ молодых в одной чаше вина.


[Закрыть] Кун чувствовал, что сердце его, душа удовлетворены совершенно.

Однажды вечером юноша обратился к нему со следующими словами:

– Доброту вашу, проявленную в отшлифовке, как говорится, и обделке моей[184]184
  … в отшлифовке, как говорится, и обделке моей. – Из стихов «Шицзина»:
Вот он, топкий, благородный господин:Словно вырезан, словно отточен,Словно отделан, словно отполирован!Что за серьезность! Что за достоинство!Что за величие! Что за утонченность!Вот он, тонкий, благородный господин!До конца мне его не забыть!

[Закрыть], мне ни на один день не забыть… Однако на днях господин Дань, покончив со своим судом, возвращается домой и очень спешно требует своего помещения. Мы решили оставить этот дом и уехать на запад[185]185
  … уехать на запад – то есть в Шэньси, откуда семья приехала сюда, на восток.


[Закрыть], так что создается положение, при котором нам трудно будет вновь жить вместе.

Сказал, а у самого так и закрутились в груди нити мыслей о разлуке. Студент выразил желание ехать вместе с ними, но юноша советовал ему вернуться к себе на родину. Студент сказал, что это будет трудно сделать.

– Вам нечего беспокоиться, – сказал юноша. – Можно будет сейчас же отправить вас в путь.

Не прошло и минуты, как старик отец привел свою Сун и подарил студенту сто лан желтого золота. Юноша взял мужа и жену за левую и правую руки, велел им закрыть глаза и не смотреть. И вот они как-то вспорхнули и пошли по пустотам. Могли только ощущать, как свистит в их ушах ветер. Летели долго.

– Приехали! – сказал юноша.

Студент открыл глаза и в самом деле увидел свое родное село. Теперь только он убедился, что юноша не человек.

Радостно постучал Кун в ворота своего дома. Для матери это было совершенною неожиданностью, да еще тут же она увидела его красивую жену. Принялись все вместе радоваться и утешаться… Наконец Кун обернулся – юноша уже ушел.

Сун служила своей свекрови как хорошая дочь. О ее красоте и добродетели слава шла не только по ближайшей округе, но и далеко за ее пределами.

Впоследствии Кун выдержал экзамен на «поступающего на службу» и получил должность судьи в Яньане. Забрал семью, отправился на службу; но мать его, за дальностью расстояния, не поехала.

Сун принесла мальчика, по имени Сяохуань. Кун за сопротивление «прямо указующему» чину[186]186
  … «прямо указующему» чину – то есть главному прокурору.


[Закрыть] был отставлен от должности и из-за целого ряда препятствий не мог вернуться домой.

Однажды он, охотясь в полях за городом, повстречал какого-то красивого юношу, скачущего на великолепном жеребце. Юноша так на него и поглядывал. Всмотрелся: да это молодой Хуанфу! Кун натянул вожжи, остановил коней – и к ним сошли печаль и радость, одна за другой.