Текст книги "Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951"

19. Как псковичи помогали своим пленным

«Россия была инициатором выработки правил по ограничению варварских средств ведения войны. Начало этому было положено Брюссельской декларацией, которую предложил Александр II в 1874 г. По инициативе Николая II в 1899 г. была созвана I Гаагская мирная конференция, где на основе Брюссельской декларации были выработаны ограничения в отношении законов и обычаев сухопутных войск. Один пункт этой декларации касался военнопленных. На II Гаагской конференции (1907) были внесены изменения и поправки, в частности, дополнявшие пункт о правах и обязанностях военнопленных»5858
  Ионцев В. А. и др. Эмиграция и репатриация в России. М.: изд. Попечительства о нуждах российских репатриантов, 2001. C. 70.


[Закрыть].

Предусматривались обмен раненых и больных пленных, переписка с родными, право не строить для врагов стратегические дороги, грузить или разгружать вооружение. Известны случаи нарушения этих правил и даже расстрела пленных за отказ. После окончания Первой мировой войны Международный Красный Крест в Женеве рассматривал тысячи жалоб бывших пленных на бесчеловечные условия жизни в плену. На основании этого опыта в 1929 г. в Женеве была принята новая конвенция об обращении с военнопленными. В новой конвенции были предусмотрены, кроме всего прочего, и удовлетворительное питание, и гигиенические условия, и оплата труда. Эту конвенцию подписали все страны, кроме Японии и Советского Союза5959
  Encyclopaedia Britannica. Chicago: London: Toronto, 1960. V. 18. P. 519 B.


[Закрыть].

Советское правительство считало своих пленных изменниками родины. В Уставе Красной армии было сказано: «Ничто, в том числе и угроза смерти, не может заставить бойца Красной армии сдаться в плен»6060
  Ионцев В. А. и др. Эмиграция и репатриация в России. C. 71.


[Закрыть].

В первые месяцы вторжения немцев и их союзников в СССР в их сводках говорилось о молниеносном продвижении вглубь страны и о сотнях тысяч советских пленных. Известно, что пленных балтийцев, западных украинцев и белорусов немцы отпускали домой или использовали для охраны лагерей. Были случаи и освобождения русских пленных, особенно если они были нужными специалистами.

С первых дней войны немецкая пропаганда твердила, что немцы освобождают народы Советского Союза от коммунизма, и были люди, которые первое время этому верили. Были случаи, когда население встречало немцев с цветами, а пленные выражали готовность бороться против коммунизма с оружием в руках. Так было в первые месяцы войны, но бесчеловечное обращение немцев с пленными развеяло эти иллюзии. Число сдававшихся в плен резко уменьшилось.

Главное было в звериной ненависти национал-социалистов к русскому народу. Нацисты считали, что русских слишком много и их надо частично истребить. Они не понимали, что своим отношением к пленным роют себе яму. Были, конечно, и исключения. Говорили, что немецкий комендант Гдова относился к пленным по-человечески.

Моя будущая теща работала до прихода немцев в ветеринарной лечебнице (Гоголевская, 19), а с приходом немцев моя будущая жена стала там же работать переводчицей. Главным врачом был Владимир Матвеевич Григорьев, его помощником – врач Иван Гаврилович Преображенский.

Заняв Псков, немцы в считаные дни взяли все под свой контроль, в том числе и ветеринарную лечебницу, составили опись склада и следили за тем, как расходуются медикаменты. Но В. М. Григорьев предусмотрительно кое-что спрятал. Потом, когда у лечебницы была установлена связь с партизанами, заведующий лечебницей отправлял им кое-что из припрятанных лекарств. В книге «Псков. Очерки истории» C. И. Колотиловой и др. (Лениздат, 1971) в главе «Псковское подполье» говорится только о партийцах и их работе, а о том, что делали беспартийные, умалчивается. Мало того, беспартийного В. М. Григорьева, который, рискуя жизнью, снабжал партизан медикаментами, спасал пленных и принял в семью еврейскую девочку Люсю Вербицкую (в замужестве Мартысенкову), выдавая ее за свою дочь, осудили в 1951 г. по ложному доносу на 10 лет концлагеря. Правда, через четыре года он был освобожден, но, подорвав здоровье, через год скончался.

Об ужасном положении пленных знали все жители Пскова. Многие старались им помочь. С одной стороны, это было строжайше запрещено немцами, а с другой стороны, бывало, что и часовые, и их начальство смотрели на эту помощь сквозь пальцы. Моя будущая жена иногда варила суп и отвозила его в лагерь. Многие ее знакомые тоже старались из своего скудного пайка поделиться хлебом с пленными.

Были случаи освобождения пленных на поруки. Известно, что большинство врачей при приближении немцев было эвакуировано, и в связи с этим главному врачу Колобову удалось освободить несколько пленных врачей из лагеря, взяв их на поруки. На поруки можно было освободить из плена и других специалистов. Медсестра Зинаида Матвеевна Одоранская взяла на поруки пленного переводчика еврея Ефима Хейфеца, выдававшего себя немцам за Ибрагимова, а В. М. Григорьев освободил, взяв на поруки, ветеринарного врача Николая Васильевича Лукина и ветеринарного фельдшера Ивана Ивановича Иванова. Ефима немцы расстреляли, но не как еврея, а за связь с партизанами. Мы были знакомы, и он не скрывал от меня своей настоящей фамилии. После окончания войны я сообщил через Красный Крест его родителям о судьбе их сына.

В сентябре 1941 г., на площади перед кремлем, немцы разрешили устроить базар, куда крестьяне привозили продукты, включая мясо. Ветеринары должны были проверять качество мяса и лечить немецких лошадей и собак. Русские крестьяне тоже приводили в лечебницу своих больных коров и лошадей, а иногда вызывали ветеринаров в деревню к больному скоту. Все это делалось под наблюдением немецкого ветеринара, которому моя будущая жена писала отчеты на немецком языке.

Ветеринарная лечебница организовала посильную помощь пленным. Все участвовали в этом деле. Бывало, что во двор ветеринарной лечебницы немцы приводили пленных, которые, голодные и больные, еле двигались. Ветеринары потихоньку подкармливали их и давали им лекарства, а иногда и прятали в сарайчике, принадлежавшем лечебнице. Там их прятали до вызова ветеринаров в какую-нибудь деревню. Врач или фельдшер ехали в деревню с пропуском от немцев, а в телеге или санях прятали пленных, которых потом выпускали, указывая им путь к партизанам.

Вторым способом помощи пленным была отправка немецких лошадей, как якобы неизлечимых, в лагерь пленных на убой. Вот это и показалось однажды немцам подозрительным. Всех служащих арестовали и допрашивали, но ничего не смогли узнать.

Для пленных самой страшной была зима 1941–1942 гг. За годы оккупации, по советским данным, только в лагере на Завеличье погибло 75 тыс., в Крестах – 65 тыс. и в Песках – 50 тыс. человек.

Священник Псковской православной миссии в Острове о. Алексей Ионов в своих воспоминаниях писал: «Когда отношение немцев к русским военнопленным стало меняться – увы, это произошло только к концу войны, – я постарался вступить в контакт с военнопленными и хоть чем-нибудь помочь им. Я взял под свой протекторат небольшой лагерь под К. Там было не больше 200 человек. Все, что мы с помощью населения могли сделать – это сварить для этих несчастных дважды в неделю мало-мальски приличный обед, состоявший, конечно, из одного блюда… Но и это было уже много: смертность в лагере заметно уменьшилась. Как жаль, что погибли письма этих несчастных людей!»

«Добился я (о. А. Ионов. – Р. П.) и разрешения совершить для военнопленных Пасхальное богослужение. Правда, оно, по требованию начальника лагеря, было совершено в храме, откуда предварительно все остальные должны были выйти; двери храма охранялись вооруженными солдатами, но, тем не мение, человек 300 военнопленных по личному желанию наполнили наш храм, и для них было совершено специальное Пасхальное богослужение. С каким волнением я его совершал. Я произнес слово, в котором убеждал их не падать духом, помнить, что их матери молятся о них. При упоминании о матерях у многих на глазах показались слезы. Со слезами на глазах слушали военнопленные и радостные пасхальные песнопения. Оделяя каждого не одним традиционным, а четырьмя-пятью яичками – их принесли накануне верующие люди, как только я объявил им о богослужении для военнопленных, – я приветствовал всех обычным: «Христос Воскресе!». И все, как один, отвечали: «Воистину Воскресе!». Это были бойцы Красной армии, попавшие в плен в 1941–1942 году».

Воспоминания о. А. Ионова были первоначально опубликованы в журнале «По стопам Христа», Берклей (США), сентябрь 1954 – август 1955, затем отдельной брошюрой, Си-Клифф (США) 1955, в «Новом русском слове» 22 июня – 6 июля 1975, в «Православной Руси», Джорданвилл (США) 1982, в «Нашей стране», Буэнос-Айрес (Аргентина) 15 апр. 2000 (только отрывок) и в «Санкт-Петербургских епархиальных ведомостях», 2002, вып. 26–27.

20. Propaganda Abteilung Nord

Первое, что мне бросилось в глаза в Пскове, были плакаты с портретом Гитлера и надписью по-русски: «Гитлер освободитель». Помню и бездарный плакат, на котором здоровенный немецкий крестьянин с огромным мешком зерна «показывал нос» тощему и ободранному русскому мужичку в лаптях. Такие плакаты, обращение с пленными, облавы и отправки людей на работу в Германию и вообще все поведение немцев сводило на нет любые усилия немецкой пропаганды.

Управление пропаганды северного участка фронта – Propaganda Abteilung Nord, или ПАН и его Отдел печати, находились в Риге на ул. Адольфа Гитлера (ранее Brivibas iela – ул. Свободы, а до 1918 г. Александровская), д. 9. Там же был и книжный склад издательства ПАН. В ведении ПАН были редакции псковской газеты «За Родину» и журнала «Новый путь». Редакции находились в Риге на ул. Рихарда Вагнера (Dzirnavu iela – Мельничная), д. 57. И газета, и журнал печатались в Риге и оттуда посылались по всей Псковщине и иной территории, оккупированной Группой армий «Север». Книги, печатавшиеся немецкой пропагандой, были без названия издательства и места издания, и, как правило, без указания года издания.

Начальником ПАН был зондерфюрер «К» (капитан) Кнот, а его заместителем д-р Бальд. Книжным издательством заведовал зондер-фюрер «Ц» (лейтенант) Гольцнер (Holzner). У него в Риге был в центре города книжный магазин на Вальню йела (Крепостная ул.)6161
  Письмо Д. Левицкого от 16.04.1992 в архиве автора.


[Закрыть]. Начальником отдела печати (Gruppe «Presse») был Крессе, и был еще и нач. отдела «Активная пропаганда» зондерфюрер «К» Лазотта. В числе служащих были и говорящие по-русски латыши, и местные русские.

Присутствие немецкой пропаганды на оккупированных территориях чувствовалось на каждом шагу. В ее ведении была вся культурная жизнь, школы, библиотеки, театры, радиовещание. Всё, за исключением церковной жизни, хотя люди из отдела пропаганды зорко следили за тем, что и как делает «Православная миссия в освобожденных областях России». Таково было ее официальное название, и в нем тоже не обошлось без пропаганды.

В статье «К 60-летию освобождения Пскова», подготовленной П. Гусевым6262
  Псковские хроники. Псков: Стерх, 2004. Вып. 4: К 60-летию освобождения Пскова. Подготовлено П. Гусевым на основании информации, собранной в трехмесячный срок для секретаря Псковского обкома ВКП(б) Л. М. Антюфеева, о структуре и личном составе разведывательных и контрразведывательных органов и политико-экономическом положении Пскова в период оккупации. C. 203–243.


[Закрыть], сказано, что «в конце 1941 г. немцами при городской Управе был создан так называемый “Комитет по борьбе с большевизмом”», который «ставил своей целью вести борьбу с большевиками путем письменной и устной агитации, путем сбора средств и вещей для так называемой РОА. В этой части их задачи были однотипны с задачами, которые ставил перед собой “Русский комитет”. Свои программные установки <…> они опубликовали в контрреволюционном воззвании, выпущенном ими в Пскове. Воззвание было подписано всеми членами комитета, а именно: Черепенкиным В. М., городским головой г. Пскова» и служащими городской Управы Берёзским, Боголебовым и Ивановым. На эту информацию нельзя полностью полагаться, так как в конце 1941 г. о РОА еще не было и речи, да и сам комитет, видимо, был создан псковским Отделом пропаганды только для публикации воззвания. Во всяком случае, мне о его деятельности ничего не известно.

О «Русском комитете» в статье П. Гусева сказано: «В Пскове от имени так называемой Русской освободительной армии действовал созданный немцами “Русский комитет”». Мне кажется, что говорить, что он действовал, нельзя. Местный отдел пропаганды, действительно, хотел создать комитет в поддержку РОА. В комитет входили служащие отдела пропаганды Хроменко, возглавлявший псковскую контору газеты «За Родину», Блюм, возглавлявший радиоузел, старший лейтенант РОА Иван Семенович Боженко и еще несколько лиц. Среди прочего предполагалось и создание клуба молодежи. В связи с этим о. Георгий Бенигсен, как заведующий Столом молодежи при Православной миссии, и я, как его сотрудник, принимали участие в разговорах о работе с молодежью. Дальше разговоров дело не пошло, так как на создание клуба молодежи не было получено разрешения высшего немецкого начальства.

Недалеко от кремля, на Великолуцкой улице (в советское время Советская) около старинного храма Архангела Михаила (XV в.) находился «Остландский магазин прессы», который принадлежал отделу пропаганды. Там продавались газеты, журналы и книги как на немецком, так и на русском языках. В первый же день пребывания в Пскове я купил в этом магазине Kleiner illustrierter Führer durch Pleskau (Малый иллюстрированный путеводитель по Пскову) К. Заблоцкого. Путеводитель предназначался для любознательных немцев, оказавшихся почему-либо в городе. Стоил он 30 рублей (3 марки) и был напечатан на хорошей бумаге в Тарту (Юрьев, Эстония). Издание подобной книги на русском языке не входило в планы немецкой пропаганды, зато антисоветской и антисемитской литературы на русском языке было достаточно. Издавались книги немецких авторов в переводе на русский, например, повесть Ганса Августа Фовинкеля «Борьба в лесу» или сказка братьев Гримм «Еж и заяц». Был издан и роман Тургенева «Дым», который считается его наиболее западническим произведением. В нем писатель не находит ничего содержательного в жизни русской интеллигенции, и потому своему произведению и дал название – «Дым». Из русских авторов помню книгу Лескова «Рассказы» с рассказом «Жидовская кувырколлегия», роман Краснова «Белая свитка» об антисоветских партизанах в Белоруссии в 1920-х годах, воспоминания Шаляпина «Маска и душа» и И. Солоневича «Бегство из советского ада» («Россия в концлагере»). Для школ были изданы составленные Анатолием Яковлевичем Флауме (1912–1989) учебники русского языка.

В Отделе пропаганды сидели не только враги русского народа, но и друзья. Их стараниями издавались детские книжки, и не только упомянутая сказка братьев Гримм, но и «Спящая царевна» Жуковского и сборник детских стишков о животных «Книжка-малышка» неназванных авторов. Кроме того, для детских садов и приютов Отдел пропаганды «Север» отпечатал на плотной бумаге три листа детских игрушек для вырезывания. На первом было деревенское хозяйство с избушкой, колодцем с журавлем, с домашними животными и прочим. На втором листе были Василиса Прекрасная, Иванушка-дурачок и другие картинки, относящиеся к русским сказкам, а на третьем был паровоз, трактор, две машины, гараж, а главное – два парохода. На большом пароходе с надписью «ПАН» развевался флаг гитлеровской Германии, а на другом было название «Густав», как мне сказали – имя одного из главных начальников ПАН. Эти игрушки в магазине не продавали, но я достал все три листа у «тети Нади» (Одиноковой), заведующей приютом при Св.-Дмитриевской церкви, которую немецкая пропаганда снабдила этими игрушками в достаточном количестве.

Музей, вернее то, что осталось от музея, был в ведении Einsatzstab Rosenberg – Оперативного штаба Розенберг. Он помещался в старинных Поганкиных палатах, построенных в 1667–1671 гг. богатым купцом C. И. Поганкиным на Губернаторской улице, 7 (в советское время Некрасовская). Музей в Поганкиных палатах был создан еще в царское время. В советское время там была, кроме прочего, и антирелигиозная выставка. Уже в конце лета 1941 г. он был открыт немцами для посетителей.

При немцах иконы и другие предметы, входившие в антирелигиозную выставку, составляли главную часть экспонатов. Затем в музее остались кое-какие менее ценные предметы западноевропейской и русской живописи, остатки естественно-научного собрания, которых большевики не эвакуировали, а также фарфор, привезенный немцами из дворцов Павловска и Царского Села, и кое-что из новгородского музея. В общем, экспонатов было не так много, но само здание, с его окнами и лестницами, казалось мне каким-то сказочным. Такого я прежде нигде не видывал. Музей был открыт в рабочие дни и то только с 10 до 12 часов. Я там был несколько раз. Видал там немцев, но не помню, чтобы встречал там русских. Это и понятно. Русским в рабочее время было не до музея.

Одним из служащих музея был археолог Василий Сергеевич Пономарев (1907–1978, Марбург), бывший первым бургомистром оккупированного немцами Новгорода. Он занимался описанием музейных экспонатов и даже в военное время продолжал заниматься раскопками, о чем писалось, например, в газете «Северное слово» от 25 августа 1943 г.

В ведении музея была и библиотека, открытая немцами в начале 1943 г. в Солодёжне6363
  В газете «За Родину» (1943. 28 окт.) было сказано, что библиотека на Гоголевской (имелась в виду Солодёжня, постройка XVII в.) работает уже девятый месяц. Там же было сказано, что работает и недавно открытая библиотека в Успенской церкви. Эта библиотека была в бывшей Успенской церкви, превращенной большевиками в Спецхран. Долго она не проработала. В ноябре или декабре 1943 г. она была вывезена в Ригу и поступила в распоряжение Einsatzstab Rosenberg.


[Закрыть]. Немцы забрали все книги на проверку, а в библиотеку передали из спецхрана все книги, напечатанные по старому правописанию. Потом библиотека пополнялась книгами, печатавшимися Отделом пропаганды в Риге, и советскими книгами, прошедшими немецкую цензуру. Некоторые из изъятых советских книг были отправлены в Ригу или в Германию в научные библиотеки, а все прочие пошли на макулатуру. Когда я работал в Берлине переплетчиком, то в мастерской было большое количество картонок от советских книг для вторичного использования. У населения немцы советских книг не отбирали, зато советская власть, вернувшись в 1944 г. на Псковщину, потребовала от населения не только сдать все изданные немцами книги, журналы и газеты, но и содрать со стен и сдать те газеты, которые были употреблены на обои6464
  В псковской историко-краеведческой газете «Псковский хронограф» (2001. № 6, 21 июля) в отделе «После освобождения» было напечатано секретное распоряжение нач. Серёдкинского РО НКГБ капитана госбезопасности Мальцева от 4 октября 1944 г.: «Секретарю Серёдкинского РК ВКП(б) тов. Дианову. В некоторых районах, в частности, в гор. Пскове, иногда проскальзывают случаи, и в нашем районе, за неимением бумаги отдельные руководители организаций, председатели сельсоветов и колхозов для разных служебных записок используют разные немецкие бланки, а подчас и контрреволюционные листовки, чем способствуют распространению германофашистской антисоветской агитации.<…> Прошу при очередной отправке уполномоченных в сельские советы дать наказ провести разъяснение в колхозах о снятии со стен всех изданий немецких оккупантов, ни в коем случае не применять для записок немецкие бланки и контрреволюционные листовки, предупредив их, что виновники будут наказываться. А также поставить вопрос о сдаче всякого рода книг, журналов, газет и пр. немецкого издательства в РО НКГБ».


[Закрыть].

В ведении Отдела пропаганды был и радиоузел. Сколько мне известно, передачи не шли в открытый эфир, а передавались по электрической сети в радиоточки, которые можно было только включить или выключить. Начальником радиоузла был с самого начала местный немец Блюм, который в советское время был учителем. Про радиоузел среди жителей ходили многочисленные анекдоты.

Обычно вечером я включал свою радиоточку и слушал Концерт по заявкам. Диктор объявлял, что имярек пожертвовал несколько рублей на Красный Крест и просил исполнить какой-нибудь романс для своей девушки. Передача кончалась песней «Спи, моя радость, усни…». Выбрана она была не потому, что была подходящей песней «на сон грядущий», а потому, что принадлежала немецкому композитору. Для Концерта по заявкам использовались советские пластинки. Какие можно, а какие нельзя, решала немецкая пропаганда. Были и новые берлинские пластинки, напетые военнопленными, выпущенные отделом пропаганды «Винета». В июне 1943 г., вскоре после посещения Пскова генералом А. А. Власовым, радиоузел стал ставить ежедневно пластинку «Винеты» с маршем РОА «Мы идем широкими полями…», автором которого был упомянутый А. Я. Флауме, написавший его под именем Анатолия Флорова.

Одной из важных забот Отдела пропаганды было театральное дело.

В театре имени Пушкина, который не пострадал от бомбардировки, до осени 1942 г. шли концерты как для русских, так и для немцев, но в конце года его сделали исключительно немецким солдатским театром, так же как и кинотеатр «Пограничник», а для русских был специально построен в саду Отдыха на Pleskauer Hauptstrasse (Октябрьский проспект, до 1923 г. Сергиевская улица) деревянный барак, названный официально Малым театром. Псковичи называли его Русским театром. Там в воскресенье 1 ноября 1942 г. впервые был показан какой-то немецкий фильм, а 22 декабря состоялся первый концерт. С тех пор там были эстрадные выступления местных и приезжих артистов и показ немецких фильмов. Слышал, что показывали фильм «Жид Зюс», который я видел еще в Югославии. Немецкие фильмы я не смотрел. Не для того я приехал в Псков, но русские представления старался не пропускать.

Среди приезжавших в Псков была рижская эстрадная группа под руководством Владимира Александровича Гермейера (по сцене Герин), про которую говорилось, что была образована в январе 1943 г. и гастролировала как в Пскове, так и в прифронтовой области. За февраль 1943 г. она дала свыше 50 выступлений как для гражданского населения, так и для русских и финских воинских частей, включая больных и раненых в полевых госпиталях.

Частым гостем Пскова был рижский квартет Гривского, который состоял из Льва Гривского, Владимира Неплюева, Ивана Гайжевского и Игнатия Разуваева. Про Гривского писали в газетах, что он погиб в 1945 г. в Германии во время налета на поезд, в котором артисты ехали на очередное выступление. Вместе с ними выступали еще три танцовщицы и один юморист-имитатор. В их программе, вероятно, по требованию немецкой пропаганды, всегда была надоевшая мне ария Германна из «Пиковой дамы», в которой были слова: «Так бросьте же борьбу, ловите миг удачи, пусть неудачник плачет…».

Иногда в псковском «Русском театре» выступал знаменитый народный артист РСФСР Николай Константинович Печковский (1896– 1966), солист ленинградского Кировского театра, случайно оказавшийся в оккупации. После войны он был арестован и отправлен в концлагерь.

Кроме рижан выступал и прифронтовой театр «Свежий ветерок» под руководством В. Печорина6565
  За Родину. 1943. 18 марта.


[Закрыть].

Был в Пскове и свой «Ансамбль русских добровольцев» под управлением М. Корсунского, который псковичи называли «Ансамблем военнопленных». Он состоял из бывших военнопленных, поступивших на службу немецкой пропаганды, и к РОА отношения не имел. Этот ансамбль выступал не в советской и не в немецкой форме, а, как я потом узнал, в американской. Директором был Ф. Дудин. Он или кто-то другой из руководителей ансамбля, как я потом узнал, был русским из Югославии, попавшим к немцам в плен как офицер югославской армии и освобожденным с условием, что будет у них работать. Помню, как он удивил меня, объявив, что следующим номером будет «Белградское танго», и я услышал знакомые слова: «Как хороши вечерние зарницы…».

Из местных русских запомнился мне молодой красивый певец, любимец публики, Игорь Александрович Зарикто. Говорили, что под его руководством был создан из молодежи оркестр и танцевальный ансамбль, но я помню его как солиста.

Иногда в «Русском театре» появлялась красавица Хильда Алева, псковская эстонка, работавшая диктором на радиоузле и снабжавшая газету «За Родину» детскими сказками или стишками, подписываясь «Тетя Маня». Появлялась она всегда хорошо одетая и в сопровождении немецких офицеров. Иногда она выступала на сцене как конферансье.

Газета «За Родину» и журнал «Новый путь» выходили и после эвакуации Пскова и распространялись среди своих бывших читателей, оказавшихся в Латвии. Цена газеты была по старинке указана «50 копеек», а подписка «12 руб. в месяц», хотя в Латвии советские рубли не имели хождения. Весной 1944 г. появилась еще и новая немецко-русская газета «Russische Pressespiegel» – «Обзор русских газет». Первая и вторая страницы были немецким переводом русских статей, напечатанных на третьей и четвертой странице, причем первая русская страница с заголовком была на четвертой странице. На немецкой странице было сказано, что перевод должен служить «zur Unterrichtung der Einheitsführer űber den wesentlichsten Inhalt der russischen Presse» (для обучения руководителей соединений сущности содержания русской прессы). Отдел пропаганды должен был делать вид, что все в порядке и что германская армия непобедима. В «Обзоре» давались заметки из газеты «За Родину», из журнала «Новый Путь» и газеты «Северное слово», которая издавалась в Эстонии тем же Отделом пропаганды «Север», но в Латвии в продажу не поступала.

Для русских в Эстонии в годы оккупации выходили газеты «Северное слово» в Таллинне и «Наше время» в Печерах. Для русских в рабочих или беженских лагерях (вернее, для эвакуированных) печатались летом 1944 г. односторонние стенгазеты «Наше время» и «Новости недели» (обе 61×80 см). Для последней был указан тираж 1500 экземпляров. У меня сохранились «Новости недели» № 3 от 15 мая 1944 г. с передовицей А. Андреева «Почетный труд» и статьей «Права русских в Германии», в которой говорилось: «Новым распоряжением германских властей урегулировано положение русских рабочих, работающих в Германии: их права расширяются и приравниваются к правам немецких и других европейских рабочих, занятых в Германии…» Это был образец немецкой лжи: в мае 1944 г. русские рабочие все еще носили значки «OST», ограничивавшие их права. Только в августе 1944 г. вместо значков «OST» были учреждены специальные нарукавные значки для русских, украинцев и белорусов, ничем не улучшившие их правового положения. Далее в номере были статьи: «Место еврею», «Сообщения со всего света», «Обзор военных действий» и др.

В Пскове в 1943 г. я купил первые два номера журнала для младшего и среднего возраста «Наш друг». Судя по рассказу Сергея Широкова «Живой груз» во втором номере, журнал, скорее всего, выходил в Смоленске, где в то время проживал C. Широков (он же Тропинин и Максимов, а настоящее его имя Сергей Сергеевич Пасхин, 1916– 1967, США). Хотя в предисловии к первому номеру и было сказано, что «редакция рассчитывает на широкую помощь учителей, родителей, писателей и общественности», адрес редакции не был указан. Интересно отметить, что хотя журнал, как я предполагаю, выходил в Смоленске (Группа пропаганды «Центр»), его можно было купить и в Пскове. Смоленск был взят Красной армией в сентябре 1943 г., и это было, видимо, причиной того, что вышло всего два номера.

Летом же 1944 г. вышел первый и последний номер журнала для юношества «Мир и ты». В нем мне сразу бросилась в глаза заметка на ранее запретную тему – «Беседа о русской земле», а на с. 10–11 статья «Остланд». Статья была посвящена Эстонии, и в ней было сказано, что «часто в Нарву приезжали русские люди из других далеких государств осмотреть исторический город и сходить на границу, поклониться русской земле, взять себе горсточку земли из-за проволоки и увезти с собою». На одном из снимков был изображен Ивангород. Про Юрьев-Дерпт сказано было, что он построен Ярославом Мудрым в начале XI века. Упомянут Вышгород, а про Ревель отмечено, что там стоит маленький домик, в котором жил Петр Великий, и дворец, который он построил для императрицы Екатерины. Статья кончается обещанием в следующем номере написать про Латвию и Литву.

Газета «За Родину» выходила в Риге до тех пор, пока Отдел пропаганды не получил приказ отступать с обозом 18-й германской армии на Кенигсберг. Путь по суше был уже отрезан, и эвакуироваться пришлось морским путем.

Считаю своим долгом поблагодарить соредактора рижского русского журнала «Даугава» Бориса Анатольевича Равдина и Дмитрия Александровича Левицкого за помощь при работе над этой статьей.