Текст книги "Современные проблемы Российского государства. Философские очерки"

После провала догоняющей модели модернизации культурологическая теория цивилизаций в последней трети XX века получила большое признание во всем мире. Но принципиальное различие между западной цивилизацией и незападными цивилизациями в связи с господством, западного, либерального дискурса осталось в ней не раскрытым в должной мере[150]150
  См., например, Терин Д.Ф. Запад и Восток в институциональном подходе к цивилизации / Социологический журнал. 2001. № 4.


[Закрыть]. Экономическое отставание и зависимость незападных государств от Запада, несомненно, имеет место, но все культуры признаются равноценными с точки зрения их значимости для существования человечества. Суть проблемы состоит в различии способов их существования.

С философской точки зрения незападная цивилизация представляет собой в развитом, сложившемся состоянии особый сплав целого ряда составляющих её «элементов». Этот сплав можно трактовать, с нашей точки зрения, как органическое неразрывное единство-природной среды – народа как ряда этносов (суперэтноса) – органов государственной власти – культуры. Это единство впервые было осмыслено евразийцами. Основатель евразийства П.Н. Савицкий отмечал, что «Россия – Евразия есть “месторазвитие”, “единое целое”, “географический индивидуум” – одновременно географический, этнический, хозяйственный, исторический и т.д. и т.п. ландшафт. … Причем “месторазвитие” (согласно сказанному выше) нужно понимать как категорию синтетическую, как понятие, обнимающее одновременно и социально-историческую среду, и занятую ею территорию»[151]151
  Савицкий П.Н. Континент Евразия. М., 1997. С. 283, 288.


[Закрыть]. «Месторазвитие» указывает на неразрывное единство социума и природного ареала.

В 80-е годы прошлого века была сделана попытка доказать, что цивилизация включает в себя не только всю социальную реальность, достижения материальной и духовной культуры, но и систему взаимодействия общества с природой, биологические факторы человеческого бытия. Однако эта точка зрения не получила положительной оценки, хотя эвристически очень интересна и оригинальна[152]152
  Оценку книги Мишо Г., Марк Э. «К науке о цивилизации» см. в сб. «Современные теории цивилизации» (М., 1995).


[Закрыть]. Но сегодня вполне можно утверждать, что содержание понятия цивилизации не ограничивается социально-исторической средой, общественными институтами, культурой в широком смысле слова. Оно включает в себя и территорию, тот природный ареал, в котором она живет и развивается и который определяет направленность, канал исторической эволюции цивилизации, а, следовательно, её особое место во всемирно-историческом процессе.

Американский ученый Э. Сервис показал, что государство выступает составной частью цивилизации, и его точка зрения имеет многочисленных сторонников[153]153
  См. подробнее: Сравнительное изучение цивилизаций. Сост. Б. С. Ер асов. М., 1999. С. 155-157.


[Закрыть]. В своем развитом состоянии государство-цивилизация приобретает в разные исторические эпохи примерно один вид, она становится централизованной (бюрократической) империи. Так можно говорить, к примеру, о Российской империи. Она есть государство-цивилизация, как и персидская империя, китайская, османская, византийская и другие империи. Самодостаточность, принципиальная возможность автохтонного существования – отличительная черта сложившегося в добуржуазную эпоху любого государства-цивилизации.

К. Маркс, исследуя специфику древних и средневековых стран Востока, пришел к выводу, что государство на Востоке есть социальное образование, в котором власть основана на личных, непосредственных отношениях между людьми, сами по себе они имеют социальный характер, а не естественный, природный[154]154
  Маркс К., Энгельс Ф. Т. 46. Ч. 1. С. 105.


[Закрыть]. Эти личные связи, отношения непосредственного господства и подчинения определяют не только властно-управленческую структуру общества сверху-донизу, но и сам тип довещной, т.е. личной формы социальности. Других связей, кроме личных связей и отношений, общества такого рода не знают. Известно противопоставление Марксом отношений непосредственного господства и подчинения и вещного характера отношений, оно указывает на важность исторического подхода для правильного понимания их субординации. Индивиды не могут подчинить себе свои собственные общественные связи и отношения, пока они их не создали. Это суждение кажется очевидностью, но сегодня при навязывании незападным странам либеральной модели, как оптимальной модели политического устройства, оно нередко преднамеренно игнорируется.

Вторая отличительная черта цивилизаций Востока состоит в особом типе отношений общинника (крестьянина) с природой. Экономическую основу древних и средневековых цивилизаций составляет аграрное хозяйство, они еще не смогли в силу своей неразвитости разорвать «пуповину», связывающую напрямую человека с природой. К. Маркс пишет, что член любой общины «существует двояко: и субъективно в качестве самого себя и объективно – в этих природных, неорганических условиях своего существования», которые, «образуют, так сказать, лишь его удлиненное тело»[155]155
  Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. С. 480.


[Закрыть]. Важно увидеть здесь все последствия, проистекающие из существования такой неразрывной сращенности общинника (крестьянина) с землей, для понимания специфики аграрного общества, докапиталистических цивилизаций в целом.

Интересно, что примерно с таких же позиций рассматривает этнос Л.Н. Гумилев. В своей работе «Этногенез и биосфера Земли» Л.Н. Гумилев пишет о том, что «этнос – не просто скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а система различных по вкусам и способностям личностей, продуктов их деятельности, традиций, вмещающей географической среды и т.д.... Мы имеем право рассматривать этнос как систему социальных и природных единиц с присущими им элементами»[156]156
  Гумилев. Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 2012. С. 97, 99.


[Закрыть]. Л.Н. Гумилев приводит пример семьи, принадлежащей некоторому этносу и живущей в одном доме. Элементы системы: члены семьи и предметы их обихода, в том числе, муж, жена, теща, сын, дочь, дом, колодец, кошка. Проблема устойчивости этой системы заключается не в самом наборе, количестве социальных и природных элементов, а в некоторой совокупности связей между ними, которая и делает семью жизнеспособной. Это означает, подчеркивает Л.Н. Гумилев, что реально существующим и действующим фактором системы являются не предметы, а связи, хотя они не имеют ни массы, ни заряда, ни температуры.

Переход от средневекового общества к капитализму возможен при осуществлении разрыва сращенности между общинником и землей, как неорганическим продолжением его собственного тела. Использование общинником орудий сельского труда не изменяет и не отменяет этой сращенности, подобно тому, как причесывание волос не отменяет естественного нахождения их на голове человека.

Но есть и другой вид сращенности, который также характеризует незападную цивилизацию. Это сращенность государства (государственной власти) и собственности (экономической деятельности). Два вида сращенности неразрывно связаны между собой, которые не могут существовать один без другого. Преодоление сращенности в принципе возможно, но это большой многовековой процесс, и для постепенного ее преодоления должны сложиться в ходе исторического развития определенные условия.

Западная цивилизация, возникающая первоначально на части европейской территории, по мере того, как в этом регионе складываются раннекапиталистические отношения, представляет собой исторический новый, социологический тип общества, которому органически присущ принципиально иной и более высокий тип связей и отношений между людьми. На смену отношениям непосредственного господства и подчинения приходят отношения между людьми, которые носят опосредствованный характер, поскольку они теперь опосредствуются быстро растущим и проникающим во все стороны жизни людей миром вещей-товаров. Общество все более рационализируется, что приводит к возникновению социальных наук и, в первую очередь, политэкономии, затем социологии и политической науки. Такой радикальный прорыв на новую ступень истории смог произойти по той причине, что в ходе своего становления западной цивилизации удалось поместить каким-то образом между собой и природой мир машин, мир техники, промышленное производство потребительских и всех иных товаров. Для общества модерн характерны общественные отношения в их вещной оболочке. Законы, по которым они складываются и развиваются, в рамках буржуазного сознания, интерпретируются как неизменные, естественные законы, присущие обществу как таковому. И по-другому не может быть, ибо стремление к экономической выгоде есть ведущая доминанта буржуазного сознания с начала его возникновения и по сегодняшний день. Здесь не должно быть никаких иллюзий. Отсюда и возникает известное критическое суждение К. Маркса[157]157
  См.: Маркс К. Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 142.


[Закрыть], высказанное им ещё в 40-е годы XIX века, о провозглашении буржуазными экономистами конца истории задолго до того, как его в конце 80-х годов прошлого века повторил американский политолог Ф. Фукуяма[158]158
  Фукуяма Ф. Конец истории? / Вопросы философии. 1990. № 3.


[Закрыть] в своей растиражированной по всему свету статье «Конец истории?»

Главная отличительная черта западной цивилизации состоит в том, что это единственная цивилизация, которой удалось разорвать оба вида сращенности – как между крестьянином-общинником, крестьянской общиной, в целом, и землей, так и между государственной централизованной властью и собственностью на орудия и средства производства, в том числе и на землю.

Западная цивилизация не является самодостаточной, и условием её существования становится изначально агрессивное отношение к окружающему миру. Прежде всего, из-за отсутствия, с одной стороны, сельскохозяйственных, сырьевых, энергетических ресурсов, необходимых для развития индустриального производства и жизни людей, так и рынков сбыта производимой продукции. Агрессивность есть онтологическое свойство самой цивилизации, присущее ей как таковой. Всё остальное, вплоть до колониальных войн и тайных организаций, способствующих установлению господства над другими странами, их сырьевыми ресурсами и рынками, есть вторичное производное от ведущей доминанты – безусловной непрерывности производственного процесса, которая и обуславливает получение экономической выгоды в результате реализации товарной продукции.

Известный культуролог Г.Д. Гачев в своей книге «Национальные образы мира. Америка в сравнении с Россией и Славянством» (М., 1997) пишет о том, что для Америки инстанция природы «есть чисто неорганический бездуховный объект завоевания и труда: не Матерь и не материя даже, но материал – сырье труду в переработку»[159]159
  Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Америка в сравнении с Россией и Славянством. М., 1997. С. 490.


[Закрыть]. Он называет американскую цивилизацию «ургийной» (деятельностно-перерабатывающей) цивилизацией. Она не выросла из природы, а как бы спустилась с небес на чужую землю. Романо-германская цивилизация как часть западной цивилизации совершала свой отрыв от природы мучительно и долго, не столь стремительно, как это произошло в США, в англосаксонской части западной цивилизации, но пришла примерно к тем же результатам.

Китай, Россия, Иран, Персия, другие государства-цивилизации и сегодня далеки по своему устройству от цивилизации западного типа. Использовать методологию анализа западной цивилизации для анализа этих государств-цивилизаций – это ненадежный и опасный путь, ведущий к ошибочным выводам в теории и на практике. Вся история последних столетий свидетельствуют о том, что происходило и происходит всё более тесное взаимодействие этих двух типов цивилизаций, но это не меняет их сущностной специфики. И чем дальше сегодня развивается мир, тем более очевидным становится факт сохранения ими своей специфики при всей очевидности многообразных изменений, происходящих в них.

Как свидетельствует современная история, никакая из этих цивилизаций не стала капиталистической страной европейского типа, тем более принадлежащей к ядру капиталистической экономики как мировой системы. Нынешняя модель капитализма испытывает глубочайший системный кризис, поскольку его развитие достигло пределов, как с точки зрения дальнейшего расширения масштабов получения сырья, энергоресурсов, так и рынка сбыта готовой продукции, не затрагивая здесь ряд других не менее важных аспектов. На развилке современной истории складываются различные тенденции дальнейшего развития человечества. Выбор будет зависеть от того, как сможет незападный мир, в нашем случае Россия, выстроить свои отношения с Западом. В последнее время здесь возник целый ряд новых проблем, среди которых проблема информационной агрессии Запада является одной из ключевых.

Взаимодействие государств-цивилизаций есть исключительно сложное для теоретического анализа явление, поэтому рассмотрим здесь лишь некоторые самые общие вопросы с позиций теории управления. Совокупность хозяйственных, финансовых, торговых, политических и иных отношений составляет ту социальную среду, которая создается и поддерживается взаимодействующими между собой государствами-цивилизациями. Более сильное и более развитое государство имеет огромное преимущество перед менее развитым, поскольку обладает более мощными экономическими, финансовыми, военными ресурсами. И оно в состоянии создавать выгодную для себя асимметричность, направленность в этом взаимодействии. Другими словами, оно способно реально воздействовать на состояние более слабого государства.

Разнообразные достижения доминирующего государства-цивилизации проникают, распространяются в менее развитом государстве, которое одни достижения может принимать, а другие отвергать. Лишь в небольшой степени этот процесс носит спонтанный характер, в основном он и ранее, и, тем более, сегодня является изначально целенаправленным и контролируемым. То государство, которое фактически управляет параметрами социальной среды взаимодействия, по сути, начинает приобретать черты субъекта управления жизнью более слабого государства, особенно активно оно пытается влиять на направление и параметры процесса его развития, пытается его затормозить или направить на ложный путь. Преследуемые цели, в конечном счете, обуславливаются жизненно важными для доминирующего государства-цивилизации интересами.

Конечно, возможно, что это направленное воздействие будет иметь положительный характер. Но мировая история показывает, что взаимовыгодное и равноправное сотрудничество неравных по уровню экономического и военного развития государств возможно, когда цели экономической, материальной выгоды не являются доминирующими, когда существуют иные, более высокие основания для такого сотрудничества. Модель диалога и равноправного сотрудничества и модель доминирования сильного над слабым – это принципиально разные модели взаимодействия.

Власть более слабого государства при негативном для него значении параметров внешней социальной среды вынуждена искать адекватные способы и формы реагирования, менять свои функции или даже саму государственную, властно-управленческую структуру. Оно способно до определенного предела противостоять неблагоприятным воздействиям, идущим на общество извне, активно отвечать на них, добиваться общего баланса отношений в свою пользу. Если внешние факторы поддаются позитивному изменению лишь в незначительной степени, то у власти более слабого государства имеется довольно ограниченный набор вариантов поведения в такой ситуации.

Поскольку все незападные государства-цивилизации по своей природе в значительной мере автохтонны, самодостаточны, то они могут длительное время успешно существовать и в какой-то степени развиваться в занимаемом ими природном ареале. При принятии решения резко ограничить внешние связи, закрыться, такое государство может долго существовать в новых неблагоприятных внешних условиях. Но если длительные и направленные изменения параметров внешней социальной среды будут приобретать все более неблагоприятный характер, другими словами, если государство не может создать реальные механизмы контроля над внешними факторами, тогда возникающая ситуация ведет к нарастанию явлений застоя, скрытых, до известного момента, глубоких, системных противоречий, к постепенной деградации общественной жизни и, в конечном результате, к общенациональной катастрофе. Конечно, у достаточно сильного государства в отличие от слабого есть абстрактные возможности ее избежать. Но для этого абсолютно необходимо, чтобы власть и общество в целом ясно представляли себе, куда, в каком направлении может и должна двигаться страна, чтобы тенденциям разрушения и деградации они могли жестко противопоставить разумную и реалистичную программу выживания государства, сохранения и даже выборочного развития наиболее значимых сторон общественной жизнедеятельности. (Обычно это военная промышленность.) К сожалению, история показывает, в том числе и нашей страны, что осознание грозящей исторической катастрофы наступает, как правило, post factum. А до этого момента мрачные прогнозы и предчувствия остаются уделом наиболее проницательных мыслителей и политических противников существующей в стране власти.

Это достаточно абстрактное описание взаимодействия государств-цивилизаций с управленческой точки зрения можно рассматривать как общую методологическую установку для анализа реального исторического процесса, в котором это взаимодействие приобретает, конечно, гораздо более сложный характер. Но в любом случае недостаточно говорить о том, что внешние факторы могут лишь замедлять или ускорять развитие страны.

В создании исторической ситуации катастрофы длительно действующие внешние факторы могут выступать определяющими факторами. К примеру, распад Российской империи в 1917 году можно считать последствием военного перенапряжения страны, но, в целом, это был закономерный итог длительно действовавших внешних – экономических, информационных, политических – факторов, которые не были осознаны с точки зрения значимости реальных угроз, исходивших от них и потому сыгравших определяющую роль в распаде империи.

В истории России последних столетий выделяют обычно три больших цикла или периода. Это московское царство, петровская империя, Советский Союз. Что касается Нынешней Российской Федерации, то здесь нет пока отчетливого решения, является ли её появление началом нового цикла или выходом за пределы циклической истории. Помимо этого круга проблем, обсуждение которых имеет весьма интенсивный характер, есть ещё немало нерешенных проблем, связанных с анализом самых разных социальных реформ и трансформаций, имевших место в истории в большом количестве.

Если говорить в самом общем виде о наиболее ключевых проблемах, то ими несомненно окажутся две социальные революции или управленческие катастрофы XX века, которые дважды приводили к полному разрушению российского государства и к последующему его восстановлению на принципиально иных основаниях. Совершенно особое место в дискуссиях занимает дилемма «капитализм или социализм» для России в прошлом и настоящем и, соответственно, обсуждение исторического значения двух масштабных революций – Октябрьской революции 1917 года как кульминации и поворотного пункта русской революции 1917—1922 года и контрсоциалистической революции 1991—1993 года.

Главная методологическая установка либерального крыла ученых состоит в признании капитализма естественным состоянием человеческого общества. Поэтому всё, что связано с обсуждением перспектив посткапиталистического, социалистического устройства общества относится ими к утопическим построениям, выходящим за рамки научного анализа. Вполне понятно, что при всех деталях и тонкостях советский период оценивается как «черная дыра» в российской истории. Социальный эксперимент, поставленный большевиками, окончился полной неудачей. Революция 1991—1993 вернула страну в лоно мировой цивилизации на путь естественного эволюционного развития.

Другой значимый вывод, сделанный многими авторами в рамках либерально-позитивистского подхода, состоит в том, что страна должна, наконец, выйти из колеи порочных циклов российской истории к новой логике исторического развития. К примеру, такой делает вывод автор нашумевшей книги «Колея и перевал» Н.С. Розов[160]160
  Розов Н.С. Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке. М., 2011. В книге сделана попытка прочертить эскизный путь к перевалу – преодолению исторической колеи циклов. «Особое внимание уделено принципиальной проблеме возможностей и путей вмешательства в механизм исторических циклов, прекращению нелегитимного государственного насилия, гражданской самоорганизации и становлению новых центров силы, блокированию и обращению вспять контуров деградации. Главная идея автора необходимость институциональных изменений (институциональной революции), связанных с изгнанием практик насилия из политики, утверждением верховенства права». Режим доступа: http://www.nsu.ru/filf/rozov/publ/kol-per.htm


[Закрыть]. Но пока вместо ожидаемой и чаемой либерализации идет авторитарный откат, что автор категорически не приемлет.

Классический марксистский подход носит формационный и прогрессистский характер. Но в последнее время в подавляющем большинстве работ он представляет себя как сугубо европейский марксизм. Согласно точке зрения его сторонников то, что было построено в Советском Союзе, не отвечает европейским критериям социализма по Марксу. А потому в стране не было социализма, несмотря на все заверения советских идеологов. Советский сталинский социализм на поверку оказался тоталитаризмом и до сих пор его наследие не преодолено[161]161
  В СССР никогда не было тоталитаризма. Историк А.И. Фурсов обращает внимание на следующее обстоятельство: «В качестве термина (концепции), отражающего одновременно коммунистический и национально-социалистический исторический опыт, советскую и третьерейховскую системы, тоталитаризм представляется совершенно несостоятельным: одним и тем же термином определяют противоположные, порой диаметрально, сущности. В одном случае мы имеем дело с антикапиталистическим обществом, идейная система и практика которого отрицают частную собственность, гражданское общество, рынок, классы, разделение публичной (общественной) и частной сфер, в котором старая социальная система сломана и т.д. В другом случае – перед нами капиталистическое (буржуазное) общество, основанное на частной собственности и разделении публичной и частной сфер». http://www.docme. ru/doc/l 16586/andrej -fursov–istoricheskij -kommunizm
  См. также: Владимире Гьянче. Тоталитаризм: Позорная история дутой концепции // http://www.rebellion.org/noticia.php?id=27219


[Закрыть].

Сторонники советской версии марксизма в анализе российской истории сохраняют верность прежним выводам и оценкам. Главное, что в результате Октябрьской революции был осуществлен формационный переход от капитализма к социализму, и дискуссии по-прежнему идут в основном вокруг уровня развития капитализма в стране накануне Октябрьской революции. Что касается советского социализма, то он был, успешно развивался. Фактически и сегодня признается ими в качестве универсальной модели социалистического общества.

Обширные дискуссии в среде марксистов, их глубокие разногласия относительно итогов развития Советского государства по социалистическому пути говорят о необходимости поиска новых подходов, выхода за пределы классических, давно сложившихся марксистских подходов и формационных схем. Сторонники марксизма столкнулись с открытым разочарованием в формационной интерпретации истории не столько в научном плане, сколько в массовом сознании людей. Поэтому сегодня очень важно получить ответ на вопрос, сохраняет ли формационный взгляд на исторический процесс свою принципиальную значимость, имеет ли смысл сегодня говорить о реальной возможности дальнейшего движения современной цивилизации от капитализма к более совершенному социалистическому строю, несмотря на все противоречия и сложности движения по этому пути. Одним словом, можно ли понять историю России и смысл борьбы в современном мире в XXI век, минуя дихотомию «капитализм – социализм». Конечно, их реальное содержание не могло непретерпеть за последние десятилетия значительных изменений, которые, однако, остаются во многом теоретически не осмысленными, поскольку в отечественной философии и социальных науках доминируют стремление вообще обойтись в анализе современных процессов без этих понятий. Даже радикальные либералы предпочитают говорить о нормальном европейском обществе как о пределе их революционных мечтаний без упоминания того, что европейские страны есть страны высокоразвитого капитализма. В этом обстоятельстве и следует усматривать основную причину сложного и неоднозначного отношения в обществе к формационному подходу вообще, особенно к возможностям его применения к прошлому и настоящему российской истории.

В вопросах методологии истории открыт полный простор для любых новаций. Особенно это касается методологий, привнесенных извне, из других разделов научного и гуманитарного знания, например, из постмодернистской культуры или из синергетики. Занятия методологией истории получили сегодня в среде философов и социологов огромную популярность. Это, конечно, важно отметить и поддержать, но привело к неожиданному результату – абсолютному доминированию методологии над теоретическим осмыслением конкретного хода истории. На исторический процесс накладывается готовая сетка понятий, скажем синергетических понятий, и тогда любые проблемы могут быть представлены как успешно решенные.

Одна из насущных проблем в изучении реального хода истории состоит в том, что резкое отделение внутренней истории страны от её внешней истории, т.е. от отношений с другими странами давно исчерпало свои объяснительные возможности, если они и были. Вообще невозможно отделить и тем более противопоставить внешние и внутренние факторы развития любой страны. В единстве и взаимодействии их и складывается история. Методологически очень важно сегодня разработать современное понимание роли внешних факторов в развитии российского государства. Обращение к внешнему фактору позволяет установить правильную оптику рассмотрения сущности и последствий трансформационных, в том числе революционных, преобразований, преодолеть определенную зашоренность многих отечественных авторов. Не секрет, что они пытаются решать сложнейшие проблемы российской истории без методологически грамотного привлечения внешних условий для решения той или иной проблемы..

В последние десятилетия получила широкое распространение концепция мир-системного анализа или мир-системного подхода, создателями которого стали И. Валлерстайн, А.Г. Франк, С. Амин, Дж. Арриги. Сегодня насчитывается целый ряд интерпретаций этой концепции как зарубежными, так и отечественными авторами. Серьезную попытку применения мир-системного анализа к истории России предпринял Б.Ю. Кагарлицкий[162]162
  Кагарлицкий Б.Ю. Периферийная империя: Россия и миросистема. М., 2004; он же. История России. Миросистемный анализ. М., 2013. И. Валлерстайн посвятил одну из своих статей (точнее интервью) анализу российской истории. См.: Валлерстайн И. Россия и капиталистическая мир-экономика. 1500—2100 // Свободная мысль. 1996. № 5.


[Закрыть].

В мировой истории существует принципиальной важности рубеж между добуржуазным, доиндустриальным и капиталистическим, индустриальным обществами. Всемирная история возникает в XV– XVI веках, когда начинаются великие географические открытия, приводящие к появлению раннего капитализма. Наиболее развитые страны Западной Европы в своем историческом развитии в ходе целого ряда буржуазных, антифеодальных революций переходят на капиталистический путь развития, и в них к началу XIX века складывается матрица, эталон национального государства в виде государства либеральной (буржуазной) демократии как нормы организации общества. Эта матрица родилась на развалинах или точнее в результате глубокой трансформации позднего феодального общества.

Система отношений «Европа-Россия» есть только отдельный сюжет более глобального видения процесса становления капиталистической экономики как мир-системы, который начался, как пишет И. Валлерстайн, в долгом XVI веке. Первоначально Центр этой мировой системы составлял ряд тесно взаимодействующих между собой европейских государств, которые поочередно становятся лидерами в коллективном процессе формирования раннебуржуазных отношений в Европе. История Российского государства после окончания ордынского ига самым непосредственным образом связана с историей становления европейского капитализма[163]163
  «Если перейти от истории капиталистической системы к русской истории, то и здесь мы увидим “три эпохи, три составные части”, которые, кстати, чётко коррелируют с циклами накопления/гегемониями Голландии, Великобритании и США и представляют собой по сути альтернативные циклы накопления, но не капитала, а власти и евразийской (гиперконтинентальной) гегемонии: Московское царство (московское самодержавие), Петербургская империя (петербургское самодержавие), СССР (исторический коммунизм)». Фурсов А.И. Мир, который мы покидаем, мир, в который мы вступаем, и мир между ними (Капитал(изм) и Модерн – схватка скелетов над пропастью?) // De futuro, или История будущего. М., 2008. С. 265.


[Закрыть]. Смена конкретно-исторических форм государства обусловлена, в конечном счете, радикальными переменами, происходящими в процессе становления в Западной Европе капиталистического способа производства. К середине XVII века Московское царство начинает постепенно занимать место на периферии европейской экономической мировой системы. Наряду с Россией по-разному периферией становящейся системы оказываются такие империи, как китайская, османская, персидская и другие древние и средневековые империи-цивилизации. Периферия и Центр связаны неразрывными экономическими узами, которые становятся всё более многообразными и необходимыми для них. Смысл возникающей системы взаимодействующих государств-цивилизаций заключается в том, что внутри неё возникает устойчивое, международное разделение общественного труда, которое имеет решающее значение для понимания коренных различий в историческом развитии Европы и остального мира, в нашем случае, Российского государства. Вследствие этого обстоятельства характер отношений между Западом и Россией, другими незападными странами носит изначально асимметричный характер. Запад в принципе не может существовать без возникающих торговых, экономических, финансовых связей, чего нельзя сказать про незападный мир. Для Европы Россия становится источником дешевого сырья и продуктов сельского хозяйства. В этом истоки зависимого развития её экономики и общества в целом, которое в полной мере будет осознано российским обществом только в пореформенной России.

Для стран периферийного капитализма характерен принципиально иной путь развития, чем для стран, входящих в Центр европейской (евроатлантической) капиталистической мир-системы. Россия как страна периферийного капитализма заходит в исторический тупик, выход из которого ей дает Октябрьская революция 1917 года. Такая постановка вопроса заставляет по-новому посмотреть и на смысл трансформационных преобразований в стране, помогает понять причины особых сложностей в изучении реформ и революций в России.