Текст книги "Тантра – любовь, духовность и новый чувственный опыт"

Чинмайю невозможно было не заметить в ашраме. Он был высокий, с очень смуглой кожей и длинными густыми блестящими черными волосами. У него были усы, длинная борода, черные глаза и такой пронизывающий взгляд, что, казалось, его глаза мечут искры пламени. В редких случаях его лицо озаряла очаровательная улыбка. Но большую часть времени он казался серьезным и погруженным в себя. У него были нежная на ощупь кожа и очень гибкое тело, что естественно для человека, который глубоко предан пути йоги. Он пришел к Ошо за пять лет до этого, с небольшой группой собственных учеников-последователей и ходил по ашраму с очень безмолвным и отрешенным видом, как Будда. Он обладал некоей харизмой – когда он проходил мимо, невозможно было не обернуться, а индийские саньясины даже останавливались, склонялись перед ним и касались его ступней, как будто признавали в нем преемника Ошо.

Мое внимание привлекли также странные вещи, которые он делал во время медитаций – он наполовину прикрывал веки, а затем закатывал глаза, так что были видны только белки. Это выглядело необычно и очень духовно, и поскольку я чувствовала, что сама глубоко предана духовному пути, я думала: «Хм, он идеально мне подходит». Уже не помню точно, как мы с ним сошлись. Одно я знаю наверняка: что именно я начала его добиваться, а не он меня. Он был неприступный замок, который я, Жанна д’Арк, решила завоевать; эта моя привычка на протяжении многих лет неоднократно подталкивала меня к преследованию недостижимых мужчин.

Отношения с Чинмайей были подарком в очень неожиданном ключе: он поддерживал меня в том, чтобы еще глубже двигаться в медитацию, так что, кроме Динамики утром и Кундалини вечером, я экспериментировала со многими другими техниками, иногда в одиночестве, иногда вместе с ним. В этом смысле мы мгновенно нашли общность, но что касается секса, здесь нам было трудно соединиться. Мы как-то очень неуклюже занимались любовью, как будто энергия между нами не могла легко течь в этом направлении.

После двух ночей, проведенных вместе, я получила от Ошо послание с приглашением прийти к нему с Чинмайей. Это был настоящий сюрприз: я никак не думала, что он знает, что мы вместе.

На следующий вечер мы вдвоем пошли на даршан и сели перед мастером. Я не помню точные слова Ошо, но он сказал приблизительно следующее: «У вас уже есть опыт сексуального взаимодействия, и для вас это слишком. Вы слишком много занимаетесь любовью. С этого момента занимайтесь любовью лишь два раза в месяц».

Я была в шоке.

Что? Два раза в месяц? И это после того, как Ошо несколькими неделями ранее сам дал мне указания, как достичь полноценного оргазма, и поддержал меня в том, чтобы я получала как можно больше удовольствия и стремилась к сексуальному удовлетворению? И в результате я оказываюсь в ситуации, когда медитирую как ненормальная, работаю по пять часов в день и вдобавок не могу заниматься любовью чаще, чем дважды в месяц? Это больше похоже на йогу, чем на Тантру!

И все же я не стала протестовать. После того как прошел первоначальный шок, я приняла слова Ошо как приглашение исследовать что-то новое. В одном я была точно уверена – что Ошо не пытается усложнить мне жизнь или как-то меня наказать. Если он предлагает мне нечто подобное, должно быть, в этом что-то есть. Мы с Чинмайей продолжали спать вместе, не каждую ночь, но часто. Разумеется, я с нетерпением ждала того момента, когда две недели истекут, думая, что «это будет самое потрясающее событие в моей жизни». Однако когда наступало время заниматься любовью, меня постигало такое разочарование, такое невероятное разочарование, что это была почти катастрофа.

Вскоре мне пришлось покинуть Индию и на три недели вернуться в Италию главным образом для того, чтобы получить новый паспорт, поскольку мой старый паспорт перестал быть действительным – и получить новую визу в Индию. Я должна была также навестить свою семью и заверить родителей в том, что их сбившаяся с пути дочь все еще жива и относительно в своем уме. Пока я была в отъезде, Чин-майя написал мне, что принял обет безбрачия, брахмачарью, и побрился наголо. Я была не очень уверена в том, что предполагает брахмачарья, – у меня была смутная идея, что он будет поддерживать безбрачие со всеми, кроме меня, – и через несколько дней, все еще находясь в Италии, я тоже решила побриться наголо, своим поступком убедив окружающих в том, что у меня вши.

По возвращении в Пуну меня ждало потрясение. Чинмайя объяснил мне, что брахмачарья означает, что он ни с кем не будет заниматься сексом, включая меня. Через пару дней я пошла на даршан к Ошо и спросила: «Теперь, когда Чинмайя принял брахмачарью, что делать мне? Следует ли мне найти нового друга?»

Он улыбнулся и сказал: «Зачем? Ты познала расслабление, которое дает секс. Теперь следует познать силу безбрачия. Каждому следует познать и то, и другое. Пока ты не узнаешь и то, и другое, ты не узнаешь всю карту».

Поэтому я решила тоже принять целибат. Мы с Чинмайей продолжали встречаться каждый день, и вначале нам было как-то неловко лежать рядом, зная, что мы не будем заниматься любовью. Но затем, к моему удивлению и радости, это стало одним из самых прекрасных переживаний. Понимание, что ничего не нужно делать, не нужно стремиться к какой-то цели, не нужно ничего завершать, создавало такое расслабление, такую открытость между мной и Чин-майей, – свою роль, безусловно, играли все те медитации, которые мы делали вместе, – что это открыло двери моей сексуальности в совершенно ином ключе. Полагаю, тот факт, что мне был только двадцать один год, то есть я находилась в том возрасте, когда активность половых гормонов очень высока, усиливал это переживание на биологическом уровне. Энергия все накапливалась и накапливалась, пульсировала в моей системе. Поскольку она накапливалась, но не высвобождалась, просто смотреть друг другу в глаза становилось сексуальным переживанием, которое волнами посылало электрические разряды через все мое тело. Легкое прикосновение превращалось в эротическое, почти оргазмическое ощущение. Это чувство распространялось за пределы любого личного взаимодействия. Мы лежали рядом, ласкали друг друга, смотрели друг другу в глаза, и это было так, как будто все занимается любовью со мной и для меня. Это было такое интенсивное ощущение, что то же самое начало происходить со мной в отношении природы. Все, на что я смотрела: листья деревьев, цветы, пение птиц, которое я слышала, – все, хотя бы на несколько часов в день, рождало оргазмическое ощущение во всем моем теле. Как это ни парадоксально, но безбрачие впервые в жизни по-настоящему соединило меня с моей сексуальной энергией. Я осознала, что до отношений с Чинмайей страдала от своего рода фригидности. У меня уже были сексуальные контакты до этого, поэтому под словом «фригидность» я понимаю не неспособность «это делать». Просто я была отсоединена от собственной энергии, как будто спектаклем руководил мой ум, а не физическое тело.

Возможно, вам это знакомо: иногда вы думаете, что кто-то по-настоящему вас «заводит», и очень хотите быть с этим человеком – Боже, он такой привлекательный! – вы думаете, что это действительно происходит, но это просто идея. На самом деле всех этих вещей хочет ваш ум, и если вы внимательно «прислушаетесь» к своему телу, то почувствуете, что оно не откликается соответствующим образом. Думаю, такая фригидность очень распространена и свойственна не только женщинам, но и мужчинам. У нас у всех есть свои представления о том, какими должны быть любовные отношения, как заводить знакомства и заниматься любовью, какая женщина или какой мужчина для нас привлекательны, что мы должны делать в постели – все это мешает нам прислушиваться к собственной энергии. Тогда мы лишаем себя чувственного, сексуального и оргазмического потенциала.

Погружение в безбрачие с Чинмайей преподнесло мне бесценный дар и научило меня быть в большем контакте со своим телом, со своей сексуальной энергией. Так мы провели целый год – год, который можно назвать самым несексуальным и самым сексуальным в моей жизни. Это было откровение. Хотя Тантра кажется противоположностью целибату, я поняла, как они могут быть связаны: как расслабление в сексуальной энергии в отсутствие цели и без высвобождения этой энергии может подарить больше чувствительности и осознанности обоим партнерам. Но все же существует предел тому, как долго молодая женщина двадцати одного года может выносить целибат, и к концу нашего двенадцатимесячного любовного романа я начала чувствовать, что становлюсь все более нетерпеливой и неудовлетворенной.

Толчком к нашему расставанию стало, однако, не отсутствие секса, а мое ощущение, что я так и не могу по-настоящему «дотянуться» до Чинмайи. Я уже упоминала о том, как притягательны для меня недоступные мужчины, и о том, какой вызов это бросает моему женскому самолюбию, – чем более недоступен мужчина и чем больше он держит дистанцию, тем больше вызов и тем больше ощущение триумфа, если мне удается его завоевать. С Чинмайей мне это удалось, но даже после целого года близких отношений мне пришлось признать, что глубоко внутри его есть стена, через которую я не могу пробиться.

Постепенно ко мне пришло понимание, что в глубине души он настоящий йог, садху, аскет, сидящий в потаенной пещере где-то в Гималаях, в пещере, в которую я так и не смогла проникнуть, так и не смогла попасть. Даже когда мы были вместе, он не переставал быть один.

Помню, какую бешеную ярость и разочарование я почувствовала, когда наконец поняла, что никогда не пробьюсь через эту стену, никогда не проникну в эту пещеру, никогда не получу от него то, чего хочу, – чего хочет каждая женщина от своего мужчины: глубокого чувства близости, общности, единения. Когда для меня это наконец стало очевидно, я провалилась в ад.

В то время я не думала о Шиве, но теперь он приходит мне на ум:

 
Освобождаясь от ума, держись середины —
до тех пор, пока…
 

Как быстро ум перемещается из одной крайности в другую: как быстро любовь превращается в ненависть, когда другой человек не удовлетворяет наши ожидания! Тогда прекрасный романтический цветок, который, казалось, будет цвести вечно, вянет в наших руках – буквально за одну ночь.

Такая быстрая перемена в отношении Чинмайи поразила меня, но Ошо пролил свет на этот вопрос в одном из своих дискурсов, сказав, что пытаться отделить боль от удовольствия, а любовь от ненависти бесполезно, потому что они «поставляются» только в комплекте.

«Боль и удовольствие так же неотделимы друг от друга, как день и ночь, рождение и смерть, любовь и ненависть, – объяснил он. – В более прекрасном мире, с более развитым языком мы не будем использовать слова „любовь“ и „ненависть“, „гнев“ и „сострадание“, „день“ и „ночь“. Мы создадим слова, которые будут вмещать и то, и другое: „любовьненависть“ – одно слово, „деньночь“ – одно слово, не два, „рождение-смерть“ – одно слово, не два, „больудовольствие“ – одно слово, не два. Язык порождает иллюзию».

Именно на это указывал Шива, говоря о методе освобождения ума. Только когда мы перестаем выбирать что-то одно в предпочтение другому, мы выходим за пределы этих двойственностей и оказываемся в состоянии нерушимой ясности и можем «держаться середины». Ошо, однако, очень четко сказал, что мы не должны пытаться трансцендировать эти двойственности, избегая взаимоотношений и закрывая свои сердца для любви. Как настоящие тантрики, мы должны искать недвойственность внутри самой двойственности – до тех пор, пока…

Для того чтобы оправиться от расставания с Чин-майей, мне потребовалось не так уж много времени. На самом деле я думала, что это займет гораздо больше времени, но в ашраме все происходило так быстро – и разбитые сердца заживали в течение недель, а не лет – что очень скоро я оказалась готова погрузиться в следующее переживание «любвиненависти», снова с индийцем. Похоже, у меня развился вкус к экзотике. Он был молод и чрезвычайно хорош собой, с длинными вьющимися волосами. Как и Чинмайя, он был очень пылким, но в совершенно другом отношении: пламя Чинмайи тлело под грузом сильной йогической дисциплины, в то время как Вайрагья больше напоминал самовоспламеняющийся тантрический огонь, спонтанные искры… Помню, я часто смотрела, как он играет на табле, небольшом индийском барабане. Стуча по барабану и пританцовывая, он так заводился, что начинал светиться от счастья, – совсем как ребенок. Вайрагья родился и вырос в Гадаваре, той же самой деревне в центральной Индии, где родился Ошо. Еще подростком он принял саньясу, а когда ему исполнилось двадцать два года, Ошо пригласил его ездить с ним по Индии в качестве своего представителя и играть музыку – исполнение музыки в честь мастера называлось киртан. Этим он и занимался с небольшой группой саньясинов – пел, танцевал, привлекая целые толпы, продавал книги с дискурсами Ошо и даже сам проводил беседы.

Так этот парень на самом деле еще ребенок, который происходил из очень простой деревенской семьи и был очень невинным, оказался на городских площадях рядом с храмами, зажигая людей своими речами. Он объяснил мне, что делать все это ему помогают любовь и доверие к Ошо, и, думаю, что именно это – его невинность и доверие – в большей степени, чем что-то еще, притягивало меня к нему. До встречи со мной он никогда не был с женщиной.

Однако очень скоро огромная разница в культурах, из которых мы происходили, начала создавать проблемы. Например, я уже привыкла к тому, как приветствуют друг друга саньясины, и получала огромное удовольствие, подолгу и очень интимно обнимаясь со своими друзьями – как женщинами, так и мужчинами – всегда, когда мы встречались, особенно когда кто-то возвращался из-за границы. Я находила, что для моей общительной итальянской натуры теплое и близкое взаимодействие, в том числе физическое, очень естественно. У Вайрагьи это вызывало ревность. Поскольку он происходил из той культуры, где мужчина и женщина, даже если они женаты, не прикасаются друг к другу на людях, а жены не смеют даже смотреть на других мужчин – у него были трудности с тем, чтобы это принять. Он мужественно пытался ни в чем меня не обвинять, но так глубоко страдал, что пошел на даршан к Ошо попросить о помощи. В ответ Ошо пригласил нас обоих на даршан несколько вечеров спустя. Меня это не встревожило. Я думала: «Это проблема Вайрагьи, не моя». Поскольку Ошо неоднократно говорил о необходимости выйти за пределы ревности, я не сомневалась в том, что мастер скажет ему не ревновать и предоставить мне всю свободу, которую я хочу.

Не тут-то было!

Ошо начал с того, что сказал, что на Западе полностью утрачено качество невинности, что даже на Востоке встретить такого целомудренного человека, как Вайрагья, – большая редкость. Для такого человека, особенно если учитывать, что он впервые вступил в отношения с женщиной, одного моего взгляда на кого-то другого достаточно, чтобы причинить ему страдание. Он может заставить себя сдерживаться, но тогда в отношениях пропадет качество близости. «Ты потеряешь что-то невероятно ценное, – добавил он, глядя на меня, – поэтому забудь обо всем и скажи своим старым приятелям, что с тобой покончено. Теперь будь индианкой. Хватит быть итальянкой. Ты очень много получишь благодаря этому».

Что-то в моем сердце сказало: «Да!» – и я очень воодушевилась. С тех самых пор, когда я встретила в Мюнхене Баскара, я ощутила, как сильно меня влечет к Индии, ее культуре и ее людям, поэтому на самом деле это было приглашение исследовать то, что меня так притягивает. В последующие несколько дней я погрузилась в это с головой. Нам двоим предоставили в ашраме комнату, совсем небольшую, даже крохотную, но очень милую. Там у нас была раскладная кровать и холодная вода для обливания в случае крайней необходимости. Я поставила там небольшой стол и водрузила на него керосиновую плитку, чтобы готовить еду. У одной индийской подруги я очень быстро научилась готовить чаппати и паратху, два вида тонкого индийского хлеба, напоминающего блинчики или тортиллью, который едят практически во время каждого приема пищи. Перед обедом я заранее выходила в столовую, чтобы взять там рис и овощи, и возвращалась в комнату за пятнадцать или двадцать минут до прихода Вайрагьи. К тому моменту, когда он приходил, я уже поджаривала или разогревала рис с овощами и готовила для него горячие чаппати или паратху. Находиться в этом женственном состоянии ожидания своего возлюбленного и служения ему было очень красивым переживанием. В действительности это был самый ценный дар, который я получила благодаря этому опыту, и очень важное тантрическое качество – способность находиться в ожидающем, восприимчивом, женственном состоянии.

Вайрагья со своей стороны очень откликался на мои проявления преданности. В первый раз в жизни я получала от мужчины так много любви, заботы и внимания. Он буквально изливал их на меня. В этом смысле наши отношения ощущались как очень полноценные, поскольку они так же напитывали меня, как и его. По вечерам мы нередко ходили в гости к его индийским друзьям. В таких случаях доходило даже до того, что я надевала сари, традиционную индийскую женскую одежду, а также наносила на Третий глаз красную точку, тилак, чтобы все знали, что я «несвободна», что я в каком-то смысле замужем за Вайрагьей. Мы вместе ходили на индийские свадьбы, застолья, вечеринки, и благодаря этому я познакомилась с тем, как живут индийцы.

Эти отношения тоже продлились один год. Постепенно индийский образ жизни утратил свою новизну и очарование, и мне стало не хватать возможности пообщаться с друзьями, поболтать на родном языке, расслабиться в непосредственности и неформальности, которые свойственны западным людям. Я изредка приглашала к нам в комнату подругу-итальянку, но, даже несмотря на то, что моя подруга была женского пола и я бросала все, как только Вайрагья приходил домой, целиком предоставляя себя ему, он все равно ревновал. Я могла понять его реакцию, поскольку он происходил из совершенно другой культуры, но со временем это стало меня раздражать. Его ревность все увеличивалась и увеличивалась, а я все уменьшалась и уменьшалась, поступаясь собой ради того, чтобы оставаться вместе, – ведь мы так любим друг друга.

Поворотный момент наступил, когда он взорвался от ярости и отчитал меня за то, что я общаюсь со своими западными подругами. Это была последняя капля. Я заявила, что я свободная женщина, и у меня будет столько подружек, сколько я хочу, и, зная, что в тот вечер должна состояться вечеринка в западном стиле, где будут дискотека, спиртные напитки и клубы сигаретного дыма – все то, что он так ненавидит, – я сказала, что пойду туда и пойду одна.

Я так и сделала. Однако меня ждал неприятный сюрприз. Посреди вечеринки я вдруг увидела в дверях Вайрагью, который направлялся ко мне. Он, смущенный, несчастный с виду индийский парень, казался совершенно не к месту посреди всего этого хаоса – громкой музыки, шумных разговоров и чрезвычайно вольно танцующих западных людей. Я подумала, что он собирается устроить сцену, но он просто подошел ко мне и очень тихо попросил выйти с ним в сад.

«Я пришел извиниться», – сказал он, склонился передо мной и коснулся моих ступней. Он объяснил мне, что в этот вечер был на даршане у Ошо и рассказал ему о своей проблеме с ревностью и о том, как ему трудно ее преодолеть. Ошо ответил, что я все еще люблю его, и, если он хочет, чтобы я вернулась, он должен извиниться. Именно так он и поступил.

Слушая его, я чувствовала, что мое сердце разрывается на части. Ошо был прав – я действительно все еще любила его и была глубоко тронута тем мужеством и смирением, которые он проявил, придя ко мне вот так. И хотя я согласилась пойти с ним домой и попытаться снова быть вместе, где-то внутри я знала, что ничего не получится. Я больше не могла быть преданной индийской женой. Моя неистовая и безудержная часть хотела взять свое. С дисциплиной было покончено. Я хотела быть свободной.

Тантрическая медитация
Золотой свет

Эта медитация, даосская по происхождению, описывается в древнекитайском тексте, который называется «Секрет Золотого цветка» и который лег в основу серии бесед Ошо под названием «Тайна тайн». По сути дела, это тантрический метод. Это замечательный способ почувствовать свое тело как канал, через который энергия может двигаться естественно и свободно.

Эта медитация не требует подготовки, поскольку лучшее время для ее выполнения – раннее утро, когда вы только просыпаетесь и еще немного сонные. Не следует перед началом принимать душ. Вы можете делать ее без каких-либо усилий, просто лежа на спине в постели. В этой медитации участвует ваше дыхание и воображение.

С закрытыми глазами сделайте глубокий вдох. Одновременно представьте, что через макушку головы в вас вливается чудесный поток золотистого света и заполняет собой все ваше тело, сверху донизу, до кончиков пальцев ног. К концу одного глубокого вдоха золотой свет заполняет все ваше тело.

Медленно делая выдох, представьте, что через ступни в вас проникает облако темноты и заполняет собой все ваше тело, снизу доверху, до самой макушки. К концу одного выдоха все ваше тело наполняется темнотой.

С каждым вдохом и выдохом повторяйте эту визуализацию: на вдохе через голову вливается и наполняет все тело золотой свет, а на выдохе в тело через ноги вливается темнота.

В даосских терминах это создает равновесие между мужской энергией, или ян, и женской энергией, или инь. Золотой свет – это ян, а темнота – это инь. Золотой свет возбуждает и заряжает энергией, а темнота расслабляет и успокаивает.

Делайте это на протяжении двадцати-тридцати минут. Если вам трудно делать эту медитацию утром, вы можете делать ее вечером в постели, перед тем как заснуть.