Текст книги "Физрук 4: Назад в СССР"

– Знаю, – кивнула Оля. – Мы провели расследование…

– И что, доцент уже в шарашке сидит, какой-нибудь? – осведомился я. – Трудится на благо Родины под строгим надзором органов?

– Солженицына начитался? – спросила майорша с усмешкой. – «В круге первом».

Сериал смотрел – едва не брякнул я, но вовремя прикусил язык.

– Не читал, – признался я.

– Ну, значит, судишь с чужих слов, – сказала Телегина. – Да, были такие спецобъекты МГБ СССР, в которых осужденные по определенным статьям уголовного кодекса приносили пользу народу, который их кормил, одевал, обувал, зачастую отнимая у себя кусок хлеба, но сейчас это не практикуется. Да и за что сажать твоего доцента? За то, что слишком буквально понимает свой гражданский долг?.. Дома он сейчас, можешь позвонить. Наверняка ведь не спит.

– Я и так верю…

– А ты парень ничего, толковый, – продолжала майорша. – Не зря Штопор тебе доверяет…

– А почему – Штопор?

– Да это мы ему в школе дали такую кличку, – улыбнулась Оля.

– В школе?

– В Высшей школе КГБ, – уточнила она. – Взяли как-то бутылочку винца, а открыть нечем… Ну Витька говорит – щас открою! И достает отвертку. Хлоп и вдавил пробку внутрь… Разлили, выпили… А потом кто-то спрашивает: Витек, а штопор-то твой где?.. Оказалось – отвертка в бутылку вместе с пробкой провалилась… Вот так за ним эта кличка и закрепилась – Штопор…

– С тех пор и дружите?

– С тех пор и дружим, – кивнула Телегина. – Если узнаю, что Штопору требуется помощь, с того света прибегу… А ты говоришь – съеду… А как я потом Витьке в глаза буду смотреть?!

– Да я – не всерьез…

– Ладно… – сказала она. – Проехали… Кстати, если не секрет, что за сумка стояла в прихожей?

– Не секрет, я днем принес.

– Это я догадалась, а что в сумке? Не бомба, надеюсь?

– И я надеюсь…

– Так ты не знаешь ее содержимого?

– Не знаю. Это Машина сумка. Точнее, эту сумку она должна передать в Литейске своему начальнику… Одному из…

– Понятно… Ну ладно. Пора укладываться.

– Спасибо за угощение, – сказал я, поднимаясь.

– Спокойной ночи!

Я отправился в ванную, умылся, почистил зубы. Вернулся к себе. Достал из чемодана Диккенса, чтобы почитать перед сном. «Повесть о двух городах» увлекла меня, а из-за всей этой суматохи времени и сил на чтение не оставалось. Только я втянулся, как раздался телефонный звонок. Подошла, само собой, хозяйка, но дверь в коридор осталась приоткрытой и поэтому я отчетливо услышал:

– Телегина у телефона… Да… Ничего, я еще не спала… Что?! Как это – убежала?!

Глава 7

– Надеюсь, меры к розыску приняты?.. Хорошо. Скоро буду.

Я слышал, как Оля положила трубку. Через несколько секунд «квартирная хозяйка» заглянула ко мне.

– Не спишь? – спросила она. – Можно к тебе?

– Конечно, – откликнулся я, откладывая книгу в сторону и принимая положение сидя. – Что-то случилось?

– Да, – ответила майорша. – Кривошеина сбежала.

– Из изолятора?

– Подробностей пока не знаю.

– Ловка баба! – восхитился я.

– Она опасная преступница, – строго напомнила Телегина. – Убийство в гостинице «Россия» – ее рук дело.

– Как же Королева пошла на мокруху? – удивился я. – Она же сводня и фармазонщица!

– Не знаю, этим делом МУРовцы и прокуратура занимаются, – пожала плечами Оля. – Правда, убитая – иностранка. По идее, мы должны подключиться…

– Видать, чего-то не поделили, – зевая, пробормотал я.

– Погоди засыпать. Я тебе все это не просто так говорю. Мне нужна твоя помощь.

– Служу Советскому Союзу.

– Это не повод для шуток, – напомнила гэбэшница.

– Я и не шучу, я тебя внимательно слушаю.

– Надо понять, почему Кривошеина сбежала…

– Чего тут понимать… Побоялась вышки…

– Женщин у нас не расстреливают.

– Ну-у… срок мотать не захотела…

– Это понятно. Вопрос в другом – просто так она сбежала или у нее есть какой-то план?

– Вряд ли она в Литейск побежит, к своему Дмитрию Дмитричу, – сказал я. – Скорее, попытается за кордон свалить.

– В твоих рассуждениях есть рациональное зерно, – согласилась Телегина. – Только просто так границу не перейти, для этого ей нужно воспользоваться помощью своих зарубежных хозяев…

– Но не с пустыми руками!

– Да. Ей нужны те самые материалы, которые он сунула в карман доцента.

– Так значит, она попытается выйти на Русика!

– Вот к этому я и веду. Как ты думаешь, она знает, где живет Цыпкин?

– Вряд ли, – сказал я. – Мне кажется, она его в первый раз увидела, когда он на нее в «Шереметьево» накинулся… Скорее всего, она должна попытаться выйти на меня… Хотя, опять же, откуда ей знать, что я связан с доцентом?

– Тем не менее – ты для нее зацепка, – кивнула Оля. – А на тебя она может попытаться выйти через Вершкову…

– О, черт! – подхватился я. – Машуня!

– Одевайся! – приказала гэбэшница. – Поедешь со мной… А я пока позвоню…

И она опять кинулась к телефону. Я подобрал штаны и принялся одеваться. Из прихожей доносилось:

– Телегина! Взять под наблюдение квартиру доцента Цыпкина и еще одну, по адресу – улица Кулакова, дом пятнадцать, квартира… Да, уже выезжаю…

Я вышел в прихожую. Моя «квартирная хозяйка» скрылась в спальне и вскоре появилась уже одетая в джинсовый костюм, который идеально сидел по ее фигуре. Этой красотке джинсы бы рекламировать, а не ловить иностранных шпионов. Она натянула сапоги. Я подал ей пальто и быстро оделся и обулся сам. Через несколько минут мы уже сидели в ее крутой «Волге». Запустив движок, майор выкатила со двора и помчалась по пустынным улицам спящей столицы. Я довольно быстро сообразил, что мы едем на Лубянку. Вины я за собой не чувствовал, но мне все равно стало как-то не по себе.

– Сейчас я тебя представлю генералу-лейтенанту Севрюгову, – сказала Телегина. – Расскажешь ему все, что тебе известно о Кривошеиной.

«Волга» въехала в ворота, которые медленно отошли в сторону. Нас уже встречал сотрудник с погонами старшего лейтенанта, который выскочил во двор без шинельки и шапки. Отворив дверцу со стороны водителя, он вытянулся в струнку и доложил:

– Товарищ майор, товарищ генерал-лейтенант уже ждет вас!

Я из салона выбрался самостоятельно. Старлей даже не посмотрел в мою сторону. Ну да, он ел глазами начальство и ему не было никакого дела до всего остального. И все же, когда я вслед за Олей двинулся к невысокому крыльцу, он пропустил меня вперед. Ну да, надо же конвоировать штатского, раз уж тот оказался в здании бывшего страхового общества «Россия». Мне, конечно, стало жутко. Жутко любопытно. Вряд ли я когда-нибудь еще окажусь здесь. И слава богу.

На самом деле – ничего особенного. На первом этаже стены в нижней своей половине крашенные, а в верхней – побеленные. Застеленный линолеумом пол. Металлические, крашенные черной краской двери. За одной из них оказался лифт. Когда мы поднялись на пару этажей выше, то словно оказались в солидном штатском учреждении, с деревянными панелями стен, паркетом и ковровыми дорожками. Мы остановились перед двустворчатой дверью с табличкой, на которой было написано «НАЧАЛЬНИК 2-ГО ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ…». Что там дальше, я дочитать не успел. Старший лейтенант распахнул дверь, пропустил меня и Телегину в приемную, где нас встретил еще один офицер, на этот раз – в звании капитана.

– Генерал-лейтенант ждет вас, товарищ майор! – доложил он и тоже распахнул дверь, но уже ведущую в кабинет.

Меня он, правда, попридержал. В кабинет вошла только Ольга. Я не стал торчать неприкаянно, а тут же развалился в кресле для посетителей. Капитан вернулся за стол, нацепил на нос очки и принялся настукивать на пишущей машинке. Они что, все время по ночам работают или это только сегодня, в честь «королевы постельных клопов» бдение? Крутая оказалась баба! Такое начальство на ноги подняла. Ну теперь она дешево не отделается. Если поймают. Хотя, куда она денется. Хрюкнул селектор. Капитан посмотрел на меня поверх очков и сказал:

– Генерал-лейтенант просит вас пройти в кабинет.

Нехотя поднявшись из кресла, в котором уже начал подремывать, я подошел к двери, потянул ее на себя. Она вела в узкий тамбур, в котором, чтобы, наконец, попасть в кабинет, нужно было толкнуть еще одну створку. И вот я в генеральском кабинете. Дорогое, полированное дерево, блеск стекол шкафов, с томами собраний сочинений классиков марксизма-ленинизма, длинный стол для посетителей, примыкающий к широкому письменному, за которым сидел хозяин кабинета, под присмотром портрета Дзержинского. Генерал-лейтенант, кстати, был в штатском. Он показал мне на один из стульев.

– Садитесь, товарищ Данилов, – сказал он. – Меня зовут Павел Андреевич. Я хочу задать вам несколько вопросов.

– Пожалуйста, – ответил я, отодвигая один из стульев и усаживаясь напротив Телегиной, которая молча на меня смотрела. – Чтобы вы хотели узнать, Павел Андреевич?

– Расскажите, как вы познакомились с гражданкой Кривошеиной?

– Это произошло в городе Литейске, где я работаю по распределению в школе номер двадцать два преподавателем физической культуры. Кроме занятий по программе, я веду две секции – по самбо в школе и по каратэ – при городском спортивном обществе…

– Вы владеете каратэ? – перебил меня Севрюгов.

– Да, в общем я самоучка, – признался я. – Поэтому и занимаюсь с малышней… Скорее – учу их правильно дышать, двигаться… Для общего развития.

– Понятно, – кивнул хозяин кабинета. – Продолжайте.

– На одном из занятий по каратэ я заметил женщину, которая демонстративно хрустела леденцами… Ну знаете, такие в жестяных банках… Вообще я допускаю на занятия родителей и других родственников. При них малышня нередко ведет себя потише… Ну вот я и подумал, что эта дама с монпансье одна из их родичей. Тем не менее, я сделал гражданке замечание. Она стала мне угрожать, а на следующее занятие пришла с Киреевым, Сильвестром Индустриевичем, капитаном ОБХСС, который пытался уличить меня в получении нетрудовых доходов.

– Уличил? – без тени улыбки спросил генерал-лейтенант.

– Старался.

– Ну-ну, дальше…

– Признаться, я познакомился с этой любительницей монпансье. Мне хотелось понять, как она связана с капитаном Киреевым.

– И какие, по вашему, отношения их связывают?

– Мне кажется, что они и любовники, и в каком-то смысле – подельники.

Севрюгов кивнул. Конечно же, он в курсе деятельности не только Эдвина, но и всей прочей шушеры, которая подвизалась в Литейске и за его пределами.

– После ужина в ресторане, мы с Кривошеиной не виделись, вплоть до встречи в вагоне номер шесть, поезда на котором мы приехали в Москву. Она вытащила из моего чемодана сверток с научными материалами и передала его нашей третьей спутнице Марии Вершковой – модельеру-конструктору Литейской швейной фабрики. Ну а дальнейшее вам, наверное, известно.

Хозяин кабинета опять кивнул.

– Значит, вы полагаете, что Кривошеина попытается вновь завладеть материалами, которые сейчас находятся у доцента Цыпкина?

– Мне кажется, что это было бы естественно.

– Согласен, – сказал мой высокопоставленный собеседник. – Не скрою, я навел о вас справки, молодой человек. И по работе и по комсомольской линии характеризуетесь вы положительно. Кроме того, мне о вас доложил полковник Михайлов. Так что, думаю, вас не удивит моя просьба помочь нам.

– Сделаю, что смогу.

– Спасибо… Ольга Михайловна, изложите товарищу Данилову свой замысел!

– Слушаюсь! – откликнулась та и обратилась ко мне. – Дома, где живут Цыпкин и Вершкова, взяты под наблюдение, но, во-первых, не факт, что Кривошеиной известны эти адреса, а во-вторых, я считаю, что в любом случае брать ее сейчас нецелесообразно. Желательно вести Кривошеину до момента передачи материалов представителям иностранной разведки, а значит, необходимо, чтобы материалы эти опять оказались у нее в руках. Коротко говоря, передать их ей должны вы, товарищ Данилов.

– Где же я ее найду?

– На этот счет можете не беспокоиться, – отозвался Севрюгов. – Мы ее сами найдем. Ваша задача суметь передать ей пакет так, чтобы у нее не закралось ни малейших подозрений.

– С этим тоже проблема, – проворчал я. – Она видела меня в аэропорту, после задержания.

Телегина уткнулась в столешницу, словно ее заинтересовало собственное отражение в полировке.

– Да, мне известно об этом осложнении, – веско произнес начальник второго управления. – Тем не менее, больше нам доверить это задание некому.

– Ладно, я что-нибудь придумаю, – сказал я. – Вы только дайте мне книжку и кассету и выведите на Кривошеину. Ну или ее на меня.

– Вы слышали, майор?

Моя «квартирная хозяйка» вскочила.

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

– Ваш промах, вы и исправляйте, – сказал тот. – Все. Действуйте. Докладывайте мне напрямую.

Я тоже поднялся. И мы с Олей покинули кабинет. Из приемной мы вышли в коридор, и Телегина стремительно повела меня куда-то. Оказалось, что – ниже, в промежуток между этажом с крашенными панелями и этажом – с деревянными. Здесь не было столь мрачно, как внизу и не столь солидно, как наверху. Скромно, по-деловому. Сразу было видно, что здесь люди работают над тем, что выполняют приказы, спускаемые сверху. Товарищ майор привела меня теперь уже в свой рабочий кабинет. Здесь не было адъютанта, зато оказалась целая куча мужиков, одетых в штатское. Они дымили сигаретами, сидели, развалясь на стульях, даже играли в карманные шашки. Правда, когда мы вошли, все вскочили, потушив цигарки, и вытянулись – руки по швам.

– Надымили, бездельники, – проворчала Телегина. – А ну быстро открыли форточку и сообразили нам чаю.

– Так буфет-то еще не работает, Ольга Михайловна, – попытался возразить кто-то.

– И от кого это я слышу? – удивилась та. – От тебя, Гиви?.. Уволю без выходного пособия.

– Сейчас все будет сделано, товарищ майор! – откликнулся чернявый парень с кавказским шнобелем и выскочил в коридор.

– То-то…

Телегина уселась за стол. Кивнула мне, чтобы я тоже садился. Остальные остались на ногах.

– Сергиевский, докладывай!

– Э-э, – покосился на меня рослый блондин с карими глазами.

– Это Данилов, – отрекомендовала меня майор. – Приказом шефа он введен в операцию.

– Сыскари вышли на след Королевы, – начал докладывать блондин. – Как и предполагалось, она отправилась на хазу к одной из своих бывших подельниц, которая, к счастью, уже три года является осведомительницей в МУРе. Так что теперь ее величество отлеживается в теплом местечке. Наружка наша уже там.

– Молодцы, – сказала Телегина и тут же уточнила: – Это я о муровских операх, если что.

Парни угрюмо засопели.

– Ладно-ладно, не кисните, – смилостивилась начальница. – Даю новую вводную. Нужно обеспечить получение Королевой Пакета, передачу которого Сутулому мы с вами бездарно просрали… Передачу должен осуществить присутствующий здесь Данилов… Кстати, неплохо бы ему оперативный псевдоним придумать…

– А вот и чаёк! – сообщил Гиви, входя в кабинет с чайником, стаканами, картонной коробкой и горстью упаковок железнодорожного сахара.

– Пусть будет – Чаёк! – предложил Сергиевский.

– Не возражаешь? – спросила меня Оля.

Я пожал плечами.

– Да хоть горшком назовите.

– Итак, – продолжала майор, – надо сделать так, чтобы Чаёк передал Пакет Королеве и при этом, чтобы та не заподозрила подвоха.

Мне сунули в руки горячий стакан, в котором уже плавал чайный пакетик, с желтой бумажкой на хвостике. Как ни странно, но это был хорошо мне знакомый «Липтон».

– Так как же он передаст, если мы его в понятых засветили? – спросил еще один гэбэшник – парень не старше меня, но в два раза толще.

Как только такого в органах держат?

– Вот мы и должны придумать – как? – откликнулась Телегина. – Иначе генерал нас всех отправит на укрепление периферийных кадров. И тебя, Спицын, в первую очередь.

– Да я хоть сейчас… – откликнулся тот.

– Цыц! Пасти раскрывать только по делу.

– А ты-то сам, что думаешь, Чаёк? – спросил блондин.

– Не знаю… – ответил я. – Может изобразить, что я денег хочу? Типа, готов продать Родину за хорошие бабки…

– Поверит? – спросила Оля.

– Не знаю, но это самая реалистичная мотивировка…

– Так. Другие идеи есть?

Гэбэшники промолчали.

– Ну тогда остановимся на этой, – решила майор. – Теперь надо придумать, как ему выйти на Королеву.

– Прежде всего, надо придумать, каким образом Чаёк узнал, что Королева на свободе. Ведь он видел, как ее арестовали, – сказал грузин.

– Расклеить объявления о розыске по Москве, – предложил толстяк Спицын.

– Тогда Королеву сцапает первый же ушлый постовой, – откликнулся Сергиевский.

– Разошлем циркуляр по УВД, чтобы не трогали.

– Так она и сама носу с хазы не высунет, – проворчал Гиви.

– Куда она денется, – отмахнулась Телегина. – Ей нельзя долго отсиживаться… Итак. Чаёк увидел объявление о розыске беглой преступницы. Каким образом он узнает, где она прячется?

– А где она прячется, кстати? – спросил я.

– Самое смешное, что здесь неподалеку, – ответил блондин. – В Большом Комсомольском переулке.

– В центре, значит? Это хорошо, – сказал я.

– Чем же? – спросила Оля.

– Я же турист. Провинциал. Москву приехал посмотреть. Могу я случайно прогуливаться возле этого Большого Комсомольского?

– Можешь, – согласилась майор.

– Только придется Вершкову взять с собой, для большей достоверности.

Телегина нахмурилась.

– Вводить в операцию еще одного человека – рискованно и не согласовано руководством, – сказала она. – Чую, Севрюгов не разрешит.

– Да Вершкову и не надо вводить в операцию, – сказал я. – Увидев Королеву на свободе, она искренне удивится и это укрепит Кривошеину в мысли, что мы оказались случайно в переулке, где она заныкалась.

– Вообще-то идея толковая, Ольга Михайловна, – поддержал меня блондин.

– Хорошо, Сергиевский, – сказала та ему. – Только за безопасность девушки ты отвечаешь головой.

– Слушаюсь, товарищ майор!

– Ладно, примем пока за черновик, – проговорила Телегина. – Теперь – откуда у Чайка взялся Пакет?

– А у меня его и не будет, – сказал я. – Скажу Королеве – деньги против стульев… Она находит деньги, а я нахожу то, что ее интересует.

– Разумно, – кивнула Оля. – Чтобы найти деньги, ей придется связаться со своими хозяевами.

– Или она может пообещать деньги, а потом попытаться забрать Пакет у… трупа, – предположил грузин. – Ты уж извини, Чаёк!

Глава 8

– Еще раз такое скажешь, я с твоего трупа кое-что сниму, – пригрозила Телегина.

– А я что, я ничего! – тут же принялся оправдываться Гиви.

– И вообще, что-то вы развеселились, я посмотрю, – продолжала его начальница. – А дельных предложений от вас с гулькин… нос. Пока что больше всего инициативу проявляет Чаёк – человек посторонний. Если вы будете и дальше так работать, как я уже говорила, отправлю укреплять периферийные кадры, а вот Данилова возьму в свою группу.

Ухмылки сползли с физиономий. Со всех – кроме моей. Я-то не собирался поступать на службу в КГБ.

– Набросок плана на данный момент выглядит так, – снова заговорила Ольга. – Чаёк выходит на Королеву, сообщает ей, что готов помочь ей раздобыть Пакет, при условии, что она заплатит ему солидную сумму. Так как у Королевы иного выхода нет, она согласится. Наша задача состоит в следующем – прикрытие всех гражданских участников операции на всем ее протяжении, обеспечение якобы случайной встречи Чайка и Королевы, ну и дальше – сопровождение Королевы, во всех ее передвижениях, вплоть до передачи Пакета Сутулому. Плюс – задержание обоих с поличным. Приступайте к детальной разработке. К семи утра план должен быть у меня. Всё, работайте! Спицын, задержись.

Всех присутствующих, кроме толстяка, как ветром сдуло.

– Сейчас, Саша, тебя отвезут домой. Хорошенько выспись. Никуда не отлучайся. Я позвоню.

Я кивнул.

– Петя, – обратилась Телегина к Спицыну, – отвези товарища ко мне на квартиру и сразу назад.

И она швырнула толстяку ключи. Тот кивнул мне, я встал со стула и мы пошли на выход. Через пять минут я снова оказался во дворе большого дома на Лубянке, уселся в салон «Волги». Толстяк втиснулся за руль, завел движок, и мы подкатили к воротам. Видать, охрана была предупреждена, так что меня беспрепятственно выпустили, как и впустили. Редкостная честь, если учитывать уровень обеспечения безопасности сего учреждения. Однако мне сюда возвращаться больше не хотелось – ни с пропуском, ни без оного. Как-нибудь обойдусь без такой чести.

А вот спать хотелось. Я задремал в машине и проснулся только, когда Петя растолкал меня. Оказалось, что мы уже во дворе дома. Попрощавшись со Спицыным, я выбрался из салона и пошлепал к подъезду. Войдя в квартиру, я поскидал обувку и одежку, и завалился спать. Проснулся почти в полдень. Умылся, почистил зубы, отправился на кухню искать жрачку. Забацал себе яичницу с докторской колбасой, нарезал сырокопченой колбаски на бутера, набуровил большую кружку чаю. Едва я позавтракал, как раздался телефонный звонок. Снял трубку.

– Да?!

– Саша, добрый день! – услышал я бодрый голос Телегиной. – Не разбудила?

– Нет. Я успел даже позавтракать.

– Отлично! Готов?

– Всегда готов.

– Одевайся и выходи. У ворот будет стоять такси. Это наша машина. За рулем человек, которого ты знаешь. Дальнейшие инструкции получишь от него.

Началось. Вперед, как говорится, и с песней… Я стал собираться. Минут через пять был уже на проходной. Здесь опять сидел старикан. Увидев меня, он потребовал паспорт. Вот же, блин. У меня на Лубянке ксиву не спрашивали. А здесь у них что? Фабрика Гознак? Алмазный фонд? Схватив мой серпастый-молоткастый, вахтер принялся елозить пальцем по журналу. Не найдя записи о моем вчерашнем проходе на охраняемую им территорию, старик печально покачал головой:

– А вы вчера не проходили, молодой человек, – проскрипел старик. – Как вы оказались во дворе?

– По прямому приказу генерала-лейтенанта Севрюгова, начальника второго главного управления, – сказал я. – Если что-то не устраивает, обращайся к нему, товарищ.

Вахтер переменился в лице.

– Виноват, товарищ Данилов! Больше не повторится!

Он выдернул штырек и вытянулся по стойке смирно.

– Служу трудовому народу!

– Вольно. Бдительность прежде всего.

Приободренный таким образом старикан стал еще прямее, словно аршин проглотил. Я вышел наружу и сразу увидел желтую «Волгу» с шашечками. За рулем оказался блондин Сергиевский. Едва я уселся, он рванул с места.

– Я высажу вас на Чернышевского. Там вы встретитесь с Вершковой. Далее пешком дойдете до Большого Комсомольского переулка. К моменту вашего появления там, Королева выйдет из подъезда. Когда выйдете на прямой контакт, включите диктофон. Возьмите его в бардачке.

Я открыл бардачок и взял из него коробку миниатюрного диктофона.

– Вот на эту клавишу нажмете, – пояснил блондин и показал пальцем. – Ею же отключите, когда контакт завершится. Кстати, после его завершения идите в направлении площади Дзержинского. Там я вас и встречу, на этой же машине.

– Давай уже на «ты», – предложил я. – Тебя как зовут?

– Игорем.

– А меня – Саней!

Я пожал ему руку.

– Ты не волнуйся, Игорек, я сделаю все, как надо.

– Я и не волнуюсь. Ольга Михайловна за тебя ручается.

– Красивая она баба, – сказал я, чтобы уйти от темы. – Да вот только одинокая.

– Ее муж погиб при выполнении особо важного задания, – ответил Сергиевский.

– Это я знаю, но ведь мертвого не воскресить… Не вечно же ей вдовой куковать…

– Давай о чем-нибудь другом, ладно?

– Лады!

Мы помолчали, а потом он вдруг спросил:

– «Пираты ХХ века» смотрел?

– Да вот на днях как раз…

– А хорошая в этой киношке у наших моряков спецподготовочка, не находишь?

– Ну так… Поднатаскали актеров, – пробормотал я. – Меня другое удивляет. Как это наши сырье для наркоты отправили без сопровождения?

– Ну по идее в нейтральных водах их должны были встретить, – пожал плечами гэбэшник, – но ведь в кино такого не покажешь… О, а мы уже и приехали. Давай, Санек, помни об инструкции.

Я вылез из салона и сразу же увидел Машуню, которая топталась на тротуаре. На лице ее блуждала растерянная улыбка. Такси двинулось дальше по улице Чернышевского, которую в девяностые обратно переименуют в Покровку.

– Здравствуй, Саша! – почти крикнула Вершкова. – Что все это значит?!

– Тише ты! – прошипел я. – Ты про что вообще?

– Утром, ни свет, ни заря, звонок в дверь, – сбавив тон, принялась рассказывать она. – Тетя Маша открыла. Стоит какой-то парень. Меня спрашивает. Тетя его выставить хотела, а он ей удостоверение сотрудника КГБ показывает… Она – чуть ли не в обморок. А этот молодчик говорит, что к тринадцати часам я должна быть здесь. Дело государственной важности. Вот я тут и торчу на морозе!

– Долго торчишь? – спросил я, мимолетно взглянув на часы. – Без пяти час только.

– Так я заранее приехала! Раз дело такое…

– Ну и кто тебе виноват?

– Да не могла я там долго оставаться, – вздохнула Вершкова. – Тетя все нервы вымотала бы.

– Не хнычь, Маша! Я Дубровский!

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что комсомольцы должны помогать органам.

– Мы ведь уже помогли.

– И еще поможем. Только, пожалуйста, держи язык за зубами.

– Хорошо, я буду помалкивать.

– Так и делай, чтобы ни происходило, и чтобы ты ни услышала!

– Понимаю…

– Вот и умница!

Мы уже дошли до поворота на Большой Комсомольский переулок. Вскоре должна была состояться встреча с «королевой постельных клопов». Я сунул руку в карман дубленки, обхватил пальцами коробочку диктофона. Интересно, как ГБ удалось выманить Эсмирку средь бела дня с ее лежки? Ее же ищут и по подозрению в убийстве, и за побег. Кстати, так никто и не сказал, как этой уголовнице удалось удрать из-под стражи? Хотя, почему мне должны об этом говорить? И все-таки, что-то здесь не чисто!.. Ладно, какая на хрен разница! Главное сейчас ее поймать на крючок!

– Ой! – пискнула Машуня и уставилась на что-то.

Хорошо хоть хватило ума не тыкать пальцем. Потому что навстречу нам семенила Кривошеина. Узнать ее, правда, было трудновато. Она неплохо замаскировалась. Напялила какой-то драный салоп, платочек, валенки. Да и рожу намазала так, словно только что из угольного подвала вылезла. Не обрати на нее внимания Вершкова, я мог бы и не заметить эту «попрошайку». Увидев нас, «королева» и глазом не моргнула. Скорчила плаксивую рожу и протянула грязную лапу с ногтями, покрытыми облезлым маникюром.

– Помогите калеке, добрые люди! – прошепелявила она, приближаясь вплотную.

Нажав кнопку диктофона, я спросил:

– Тебя отпустили?

– Конечно. Я же ни в чем не виновата, – ответила Кривошеина и покосилась на Машу.

– Милая, – обратился я к той. – Ты пойди, погуляй пока…

Вершкова угрюмо кивнула и отошла в сторонку.

– Спелись-таки, голубки, – хмыкнула Эсмеральда.

– А ведь ты врешь, – сказал я ей. – В бегах ты…

– А тебе что, твои дружки из мусарни докладывают?

– Дура ты! Твои портреты по всему городу расклеены. С описаниями. Думаешь, этот твой маскарад кого-то сможет обмануть?

– Ну так давай, зови мусоров! Глядишь, в газетке пропечатают – пионер-герой…

– Нужна ты мне… – отмахнулся я. – Думаешь, не знаю, зачем ты из берлоги вылезла?..

– Тебя, стукача, повидать захотелось.

– Кассета тебе нужна и записная книжка!

– Чё, телефончик свой черкнуть хочешь?..

– Слушай сюда… – сказал я ей. – Я знаю, что ты тогда в «Шереметьево» мужику, который тебя пытался сцапать, в карман сунула и кассету, и книжку!.. И знаю, что они до сих пор у него…

– Да откуда тебе знать? Уголовка или гэбэ подсказали?

– Так я же сам и привез эти штучки-дрючки, а ты у меня их из чемодана стырила.

– Понятно теперь, кто на меня гэбэ навел…

– Не о том печалишься, подруга… Давай по-деловому. Тебе нужны эти хреновины, а мне – деньги! Достанешь шуршунчики, будет тебе кассета и книжка…

– Да где же я тебе их достану? Сама вишь побираюсь.

– У Керна своего, иностранца… Его же отпустили, сам видел. Вот и передай ему, хочет получить всю эту ученую хрень, пусть подгонит три тысячи долларов!.. Можно и в рублях, но не по советскому курсу – девяносто копеек за доллар, а по рынку. Поняла?

– Да ты не охренел?!

– Мне постового позвать?

– А я что с этого буду иметь?

– Не знаю. Я свою цену назвал.

– Ладно, поняла… Давай, через три дня встретимся где-нибудь в укромном месте?

– Завтра!

– Ладно! Только ночью. В переулке Николая Островского, там церковь разрушенная, вот в ней и встретимся. Приноси записную книжку и кассету, я принесу деньги. Один приходи, без марухи своей… И не пытайся меня кинуть, башку отрежу!

– Напугала ежа голой жопой, – хмыкнул я. – Кто еще кому отрежет.

– Твоего ежа я бы попугала, за милую душу…

– Ладно, ты бабки приноси, а там может и попугаем друг дружку.

– Жду завтра, в двенадцать ночи.

– Покедова! – сказал я и отключил диктофон.

И мы разошлись. Я подозвал Машуню, она взяла меня под локоток и мы не торопясь двинулись к площади Дзержинского.

– Ну и о чем ты говорил с этой предательницей? – спросила Вершкова.

– Это государственная тайна, – ответил я.

Машуня насупилась. Мы вышли на площадь Дзержинского. Я поднял руку. И уже знакомое такси остановилось перед нами. Я усадил Вершкову на заднее сиденье, а сам сел впереди.

– Куда едем? – осведомился Игорек.

– Шеф, давай в «Прагу».

Он кивнул и погнал тачку в объезд клумбы, посреди которой высился памятник основателю ЧК. Улучив минутку, я вытащил из кармана диктофон и положил его в бардачок. При этом Сергиевскому не сказал ни слова. Незачем Машу посвящать в ненужные ей подробности. По проспекту Карла Маркса мы доехали до Калининского и подрулили к ресторану «Прага». Я сунул водиле трояк – по счетчику плюс чаевые – он кивнул и вдруг сказал:

– Слушайте, ребятки, у меня в «Праге» свояк официантом трудится. Пойдемте, я ему замолвлю словечко, чтобы отыскал вам местечко нормальное!

И при этом хохотнул. Мы выгрузились из машины и «таксист» повел нас к ресторану. Швейцар пропустил всю нашу троицу беспрепятственно. И пока я помогал своей спутнице раздеться в гардеробе, Сергиевский успел шмыгнуть в обеденный зал, называемый «Ореховым» и притащил оттуда парня, примерно моих лет, в смокинге, с галстуком-бабочкой. Официант тут же повел Вершкову к столику, а я сделал вид, что замешкался.

– Королева согласилась раздобыть деньги, – сказал я Игорьку, открывая бумажник и показывая, что хочу ему пятерку дать за услуги. – Встречу назначила завтра в ноль-ноль часов на развалинах храма в переулке Николая Островского. Однако, думаю, никаких денег она не принесет, скорее всего попытается взять на «гоп-стоп». Все подробности разговора на диктофоне.

– Понятно, – кивнул гэбэшник. – Пока отдыхай. Вечером Ольга Михайловна даст дальнейшие инструкции.

И он ушел. Я направился к столику. Машуня сидела, уткнувшись в меню. А официант стоял у нее над душой. Я уселся напротив подруги и лениво произнес:

– Слушай, шеф, принеси нам что-нибудь вкусненькое, на свой выбор… Ну и пивка фирменного.

Отняв у Вершковой меню, парень удалился.

– Сейчас поедим по-человечески, – сказал я.

Машуня хмуро кивнула.

– Да что с тобой? – вскинул я бровь.