Текст книги "Твоя вторая жизнь, или Шанс все изменить"

4

Когда я проснулась на следующее утро, мою бедную голову терзала мигрень. Придется смириться с тем, что долбежка Вуди Вудпекера[5]5
  Антропоморфный дятел, герой мультфильмов.


[Закрыть] по вискам обеспечена на весь день!

Я провела беспокойную ночь, постоянно возвращаясь к словам Клода Дюпонтеля. Неужели у меня действительно острый рутинит? Справлюсь ли я сама с пустотой в душе, которая меня не отпускает на протяжении вот уже нескольких недель, или придется обратиться за помощью? Хотя на самом деле мне грех жаловаться на судьбу. У меня хороший муж, прекрасный сын, стабильная работа, материальный достаток. Может, нужно просто встряхнуться, перестать ныть и без всякого повода пускать слезу? Однако моя хандра обеспеченной дамочки на пороге сорокалетия иногда становится невыносимой. Выбросить носовые платки я пыталась не один раз, но все напрасно…

Моментами, вопреки всему, я пыталась взглянуть на свою жизнь другими глазами. Посмотреть на себя со стороны, ведь об этом твердят многие журналы по психологии. Следуя советам психологов, я прокручивала перед глазами весь спектр человеческого горя. Люди под бомбами. Люди, вынужденные бороться с неизлечимыми заболеваниями. Бездомные, безработные… а ведь есть и те, кто всю жизнь прожил без любви. По сравнению со всеми этими несчастьями мои проблемы казались надуманными. Но, как сказал бы Клод Дюпонтель, нельзя сравнивать несравнимое. Градус счастья или несчастья у каждого свой. Я не знала этого человека, но он мне казался таким уравновешенным, таким… здравомыслящим. Да, именно здравомыслящим, я точно подобрала слово. Хотя, разумеется, я не верила в чудодейственные рецепты, которые способны изменить жизнь, как по мановению волшебной палочки. Но, когда Клод говорил о необходимости изменений, ломающих сложившийся порядок вещей, он был довольно убедителен! Он утверждал, что рутина и застой в нашей жизни не являются фатальными, что можно пойти по пути тех, кто нашел в себе силы не погрязнуть под бременем ежедневных забот и теперь живет полноценной жизнью. Превратить свою жизнь в произведение искусства… Проект, который априори показался мне нереалистичным… но, с другой стороны, почему бы не попробовать и не сделать хотя бы первый шаг?

Теоретически мне этого хотелось. Но что будет на практике? Предположим, в один прекрасный день я решусь изменить свое существование в соответствии с его методикой. Но ведь это только в теории все идет как по маслу. А как перейти от слов к делу?

С этим вопросом в голове я села в постели, чувствуя себя абсолютно разбитой. И случайно ступила на пол левой ногой. Глупое суеверие, но в этом я увидела плохое предзнаменование: наступающий день не обещал ничего хорошего. Хотя можно ли ожидать другой реакции от мозга в ауре негатива?

Себастьен, мой благоверный, сквозь зубы пожелал мне доброго утра. Он никак не мог справиться с галстуком. Судя по ругательствам, срывающимся с его языка, я поняла, что он опаздывает на собрание. Понятно: в это утро он не поведет Адриена в школу.

Вздох, за ним другой.

Адриен – это мой сын, которому девять лет, шесть месяцев, двенадцать дней и восемь часов от роду. Именно так он бы вам ответил, если бы вы спросили, сколько ему лет. Его стремление поскорее вырасти и стать взрослым умиляло, а подчас и пугало меня: ведь жизнь идет так быстро. Даже слишком быстро. К тому же Адриен всегда опережает время. Его энергетика поражает. Еще будучи в животе, он толкался с такой силой, с какой игрок в сквош отбивает мяч. В раннем детстве приходилось привязывать его к стулу, чтобы заставить усидеть на месте, но и это не помогало. Очень скоро мы поняли очевидное: наш сын принадлежит к категории «детей Duracell», которые вообще не знают устали.

Мне в этом смысле было до него далеко. И как бы сильно я его ни любила, но бывали дни, когда я говорила себе: «Хоть бы у него где-нибудь под футболкой был вмонтирован микроскопический пылесос, отсасывающий энергию, который включался бы время от времени, усмиряя желания маленького тирана».

Согласна, мы, современные родители, воспитанные по заветам Дольто[6]6
  Франсуаза Дольто (1908–1988) – французский психоаналитик, педиатр, одна из ключевых фигур французского психоанализа, и в частности детского психоанализа. Стала известной благодаря общественно значимой работе, которую она вела во имя «Дела детей». Радиопередачи, книги, семинары, участие в подготовке Конвенции прав ребенка и многое другое стали важной частью ее вклада в то, чтобы голос ребенка мог быть услышан взрослыми.


[Закрыть], руководствуемся прежде всего главным ее кредо: «Ребенок – уникальная личность». Но получается, что во главе угла нашей системы воспитания лежит вседозволенность. Под предлогом уважения личности ребенка, установления диалога с ним мы отпустили вожжи и во всем потакаем ему.

– Р-а-а-а-мки, – говорит моя мать, – он должен знать свои рамки!

Разумеется, она права.

Рамки – вот что я пыталась установить на протяжении последних месяцев в попытке сдержать крен в сторону попустительства. Каюсь, я совершила слишком резкий разворот, перейдя от одной крайности к другой. Иногда я бываю груба с ним. Но каждый делает то, что может, не правда ли? Я постоянно дергаю Адриена, пытаясь втиснуть его в эти пресловутые рамки. Он злится, дуется на меня, но покоряется. Несмотря на своеволие избалованного ребенка, в душе он добрый мальчик.

Я отдаю себе отчет, что, контролируя каждый его шаг, лишаю ребенка свободы. Для его же блага – думаю я, чувствуя моментами, что превращаюсь в механизм по передаче ущемляющих жизнь Адриена посланий. Роль матери-подруги я сменила на роль домашнего цербера, и эта роль далась мне нелегко. «Убери у себя в комнате, прими душ, погаси свет, отправляйся делать уроки, опусти крышку унитаза…» Если я и выиграла в том, что теперь по дому не валяются носки моего сына, то проиграла в качестве отношений с ним. Как только я отдала предпочтение силовым методам, между нами установилась напряженность. Теперь мы живем как кошка с собакой, и это действует на нервы. Мы больше не понимаем друг друга. Но как иначе я справилась бы с ним, если он находится в предподростковом периоде?

С этими мыслями я вошла к сыну в комнату. За десять минут до ухода в школу он еще был не одет и играл о стену в пинг-понг. Натянув носки разного цвета и пригладив волосы пятерней, он, не испытывая ни малейших угрызений совести, как всегда, оставлял в комнате такой же разгром, какой царил в Бейруте в семидесятых годах…

Адриен поднял на меня глаза цвета глазированного каштана с удивительно длинными ресницами; как всегда, в глазах прыгали шаловливые искорки. Круглое лицо с тонкими чертами, хорошо очерченный рот с волевой гримасой. Даже будучи в полном беспорядке, волосы блестели как шелк, и рука непроизвольно тянулась к ним, чтобы приласкать. Черт возьми, ну и красавчик же он! Я едва подавила в себе желание поцеловать сына, но вовремя вспомнила, что не должна выходить из образа прапорщика, муштрующего новобранцев.

– Ну, ма-ам! Почему ты так нервничаешь, успокойся, – произнес он, для большей убедительности сопроводив свои слова жестом дзен-репера из любимого клипа.

Фрондерство Адриена всегда выводило меня из себя. Мое недовольное брюзжание, мои колкости в его адрес еще разносились эхом по квартире, когда я закрыла за собой дверь ванной. Безжалостно растирая мочалкой тело, я стала прокручивать в уме список дел на сегодня.

После душа я посмотрела на себя в зеркало: отражение, мягко говоря, не порадовало. Я сдвинула брови, и над переносицей образовались глубокие поперечные морщины, их еще называют львиными. Жаль, то время, когда я была олененком Бэмби, трепетной и нежной нимфой, безвозвратно ушло.

Когда-то мое лицо было красивым, и даже сейчас еще… ничего, если бы не болезненно-бледный цвет, если бы не эта синева под глазами. А ведь когда-то мои зеленые глаза мало кого оставляли равнодушным. И то же самое можно было бы сказать о моих пепельных, переливающихся на свету волосах. Они могли бы прекрасно выглядеть, если бы я регулярно делала стильную стрижку, обрамляющую физиономию… увы, слишком круглую, поскольку после беременности я поправилась на несколько килограммов, а с течением времени прибавила еще несколько, увлекаясь сладостями.

Пребывая в состоянии мрачной угрюмости ввиду масштаба бедствий, отмеченных на лице, я констатировала, что слишком быстро истощила все источники радости и счастья… да что там истощила – налицо их полное отсутствие. Плохое настроение на весь день обеспечено!

Я быстро прошла в спальню, чтобы одеться, и случайно задела фотографию в рамке, которая стояла на прикроватной тумбочке. Прежде чем поставить фотографию на место, я на несколько секунд остановила на ней взгляд. Мой муж и я в ту пору, когда мы были молодыми и беззаботными, когда по ночам мечтали при луне и улыбались звездам… Куда же он делся, этот красивый мужчина с веселым взглядом, который так умело доводил меня до изнеможения, нашептывая на ухо ласковые слова? В какой момент он решил, что в нашей жизни больше нет места ни соблазнению, ни экспромтам? Хотя справедливости ради следует сказать, что он довольно мил, даже чертовски мил. Но когда я начинаю думать об этой пресной и ласковой дружбе, медленно, но верно заменившей пыл и страсть первых дней, к горлу подкатывает тошнота. Дикие джунгли наших чувств с годами были заменены регулярным французским садом, где все предусмотрено, подстрижено, ухожено и ни одна травинка не нарушает правильности.

А ведь в любви чувства должны бить ключом, все должно пылать, бурлить, искриться. Разве я не права?

В любом случае именно с этой точки зрения мы и воспринимаем все то, что с нами происходит. В какой момент отношения изменились? Когда появился Адриен? Когда Себастьен получил повышение? Кто знает? И как бы там ни было, результат очевиден: семейная жизнь, унылая и беспросветная, шла своим чередом, без сбоев, а наша личная жизнь стала напоминать утратившую вкус и аромат жвачку, которую слишком долго жевали.

Прогнав эти мрачные мысли, я занялась неотложными делами. К черту красоту и элегантность. Для кого, зачем? С тех пор как я состою в законном браке, на меня вообще перестали обращать внимание. Итак, внутренний комфорт прежде всего…

Я быстро отвела сына в школу, постоянно дергая его, чтобы он поторапливался. «Скорее» – ключевое слово нашего существования. Оно диктует свои законы, закабаляет нас, как деспотичный тиран, подчиняет всевластию маленькой часовой стрелки. Стоит только увидеть людей, протискивающихся в переполненные поезда метро, готовых раздавить друг друга ради того, чтобы не ждать лишние три минуты, или водителей, несущихся на красный свет в надежде выиграть несколько секунд, рискуя попасть в аварию, или тех, кто ожесточенно барабанит по клавиатуре мобильника, невзирая на обеденный перерыв или перекур.

Я тоже подчинилась общему правилу. За неимением машины бежала к метро, имея все шансы растянуться на улице или на лестнице.

Очень хорошая идея, Камилла, сломать ногу, чтобы больше не изводить себя поездками в метро.

Запыхавшись и вся в поту, несмотря на холодное время года, я тяжело рухнула на стул в офисе, спрашивая себя: неужели я переживу сегодняшний день?

5

Прощаясь с Клодом неделю назад, я сунула его визитную карточку в карман пальто. И с тех пор чуть ли не каждый день теребила ее в руках, не решаясь позвонить. И только на девятый день после того, как во время шумного и бестолкового совещания босс отчитал меня как девчонку, я поняла, что дальше так продолжаться не может и перемен не избежать. Я не знала, как и с чего начать, но сказала себе, что Клод наверняка знает…

В обеденный перерыв я набрала его номер. Есть не хотелось, внутри все кипело из-за утреннего совещания.

После нескольких долгих гудков он снял трубку.

– Месье Дюпонтель?

– Да, это я.

– Это Камилла, вы меня еще помните?

– А, здравствуйте, Камилла. Как дела?

– Спасибо, хорошо. То есть не так хорошо, как хотелось бы, именно поэтому я вам позвонила.

– Слушаю вас.

– В прошлый раз вы мне предложили поговорить о вашей методике. Она меня действительно заинтересовала. Может быть, у вас найдется свободное время для меня?

– Сейчас посмотрю. Так… В пятницу, в 19 часов, вас устроит?

Я и понятия не имела, что делать с Адриеном. Но потом сказала себе, что, в конце концов, он может побыть и один, пока его отец не вернется с работы.

– Да, я смогу… Спасибо большое! До пятницы.

– Тогда до пятницы. И начиная с этого момента позаботьтесь о себе!

Позаботьтесь о себе. Эти слова звучали в моей голове, пока я шла в офис. Так приятно, что хоть кто-то проявляет немного внимания к тебе. Совсем немного доброжелательности в мире грубой силы. Этот мир я хорошо знала, будучи единственной женщиной в нашей группе из восьми мужчин-коммерсантов. Весь день нанесенное оскорбление не давало мне покоя, а натужный юмор, с которым я пыталась воспринимать все происходящее, помимо моей воли превращался в злую иронию над собой. Все это лишало меня сил. Мне действительно хотелось чего-то другого… Может быть, большей правдивости, искренности в отношениях. Разумеется, я была рада, что у меня есть хорошо оплачиваемая и постоянная работа. «Постоянная работа в наши дни – это уже роскошь», – часто повторяла моя мама.

О, моя мама… Отец бросил ее вскоре после моего рождения. И даже если он и не исчез с горизонта, изредка появляясь в нашей жизни и оказывая незначительную финансовую помощь, маме пришлось одной обеспечивать семью, заставив меня поверить в то, что она смогла поймать злодейку-судьбу за хвост. И когда наступила пора выбора профессии, не могло быть и речи о том, чтобы избрать любую другую специальность, кроме той, которая была бы востребована на рынке, приносила бы хороший доход и позволила быть финансово независимой, что бы ни случилось в жизни… А я очень любила рисовать, и у меня это неплохо получалось… Но мне пришлось сложить все мои этюды в коробку и приняться, к большому сожалению, за изучение экономики. К цели я шла прямо и упорно, по крайней мере внешне. Хотя что-то во мне сломалось. Детская мечта канула в Лету, и глубокая заноза надолго поселилась в моем сердце.

День, когда я, после всех мытарств, наконец получила диплом, стал самым счастливым в жизни моей матери (не считая моего появления на свет, разумеется). Меня ждало безоблачное будущее, гораздо более счастливое, чем ее. Искренняя, едва сдерживаемая радость матери пролила каплю бальзама на невидимые миру так и не затянувшиеся раны, и мне удалось убедить себя в том, что все не так уж плохо. Начало трудового пути было многообещающим: у меня была склонность легко вступать в контакт с людьми. Но потом замужество и появление Адриена приостановили реализацию моих амбициозных планов. Не желая походить на мать-кукушку, для которой карьера значила больше, чем все остальное, я решила оформить неполную рабочую неделю, чтобы иметь возможность заниматься воспитанием сына. Наивная, тогда я думала, что сделала лучший выбор из всех возможных вариантов. Я и представить не могла, насколько мое положение будет двусмысленным: кроме того, что мне приходилось за четыре дня выполнять то, что другие делают за пять, я очень хорошо чувствовала, что коллеги и руководство относятся ко мне с недостаточным уважением. Я кожей ощущала, что меня недооценивают, и видела в этом несправедливость.

Формирование профессионального опыта началось одновременно с накоплением опыта любовного. Так прошли двенадцать лет – без особых забот и треволнений, со своими взлетами и падениями, но и без грозовых туч на горизонте.

Накануне моего сорокалетия – тридцать восемь лет и три месяца, если уж быть точной (только одному богу известно, почему песчинки в песочных часах бегут с каждым годом все быстрее и быстрее) – итог моей жизни был не так уж плох. Муж, который не оставил меня с ребенком на руках, – видимо, мне удалось избежать проклятья, от которого страдали все женщины в нашем роду и которое висело надо мной как дамоклов меч. Замечательный ребенок, правда, шумный и непоседливый, но не это ли говорит о его потрясающей энергетике? И, наконец, работа, которая с лихвой удовлетворяет мои финансовые потребности (особенно если принимать во внимание премии за заключение контрактов с клиентами).

Короче говоря, все скорее хорошо, чем плохо. Но все же… И вот именно из-за этого «все же» мне так не терпелось увидеть Клода Дюпонтеля. Небольшое «все же», за которым скрывались большие «почему», сопровождаемые сонмом неразрешимых вопросов. Ради избавления от них я и решилась на эту встречу.

Свидание было назначено в импозантном здании, построенном в духе барона Османна. Фасад, вдоль которого шли карнизы и балконы с коваными решетками, был отделан массивными каменными рустами и изысканной лепниной. Я толкнула небольшую дверь и, чувствуя на себе косой и неодобрительный взгляд одной из кариатид, оказалась в роскошном холле. Несколько смущенная открывшимся перед глазами великолепием, тихо, как мышь, проскользнула во внутренний двор, вымощенный декоративными плитами и уставленный пышными растениями. «Первая дверь налево в глубине внутреннего двора», – предупредил меня Клод Дюпонтель.

Едва я успела нажать на кнопку звонка, как дверь открылась. На пороге была маленькая изящная женщина. Казалось, она ждала меня, стоя за дверью.

– Это вы Камилла? – спросила она без всяких предисловий, на лице ее сияла улыбка.

– Да, – проговорила я, пребывая в состоянии легкой ошеломленности.

Она пригласила меня последовать за ней. Пока мы шли по длинному коридору, она, как мне показалось, бросала в мою сторону любопытные взгляды, в которых светилась легкая усмешка. Проходя мимо зеркала, я не могла удержаться, чтобы не посмотреть, нормально ли я выгляжу, не расплылась ли помада на губах. Слава богу, все хорошо!

В приемной она усадила меня в роскошное, мягкое кресло, пообещав, что через несколько минут месье Дюпонтель будет в полном моем распоряжении. Я огляделась. Развешанные по стенам современные картины настолько покорили меня игрой красок и переплетением форм, что я не могла оторвать от них глаз.

Вскоре ассистентка появилась вновь, ведя за собой молодую женщину, которой я не дала бы больше тридцати. Посетительница села слева от меня. Пикантная брюнетка. Я с завистью смотрела на ее стройную фигуру, отмечая изысканную элегантность ее облика.

Заметив мой взгляд, она улыбнулась:

– У вас назначена встреча с Клодом?

– Да.

– Это ваш первый визит?

– Да.

– Вот увидите, он просто супер! Он буквально сотворил со мной чудо! Разумеется, в его методике многое настораживает, особенно на первых порах, но…

Она наклонилась ко мне с видимым желанием поделиться впечатлениями, но тут дверь открылась и появился Клод Дюпонтель:

– А, Софи, и вы здесь… Здравствуйте, Камилла. Простите, нам надо уладить кое-какие формальности. Совсем немного времени, и я к вашим услугам.

Брюнетка проследовала за Клодом с таким видом, будто готова идти за ним хоть на край света. В коридоре раздался ее переливчатый смех, и вскоре парочка, точно двое заговорщиков, замышляющих недоброе дело, скрылась в кабинете. Повисла тишина. Вскоре дверь открылась и опять послышался смех Софи. Настал мой черед.

Я робко отерла руку о пальто, надеясь уничтожить с ладони следы предательской влажности. Какая глупость трепать себе нервы из-за ничего не значащего визита, навеянного простым любопытством!

– Камилла? Пройдемте сюда…

Я шла по пятам за Клодом и оказалась в кабинете, который поразил меня изысканностью убранства.

– Присаживайтесь. Рад видеть вас, Камилла, – сказал он с улыбкой человека, знающего себе цену. – Смею ли я думать, что, раз уж вы здесь, значит, вы решили изменить свою жизнь?

– Да, по крайней мере, мне так кажется… То, о чем вы мне говорили в прошлый раз, и впрямь заинтересовало меня. Мне бы хотелось побольше узнать о вашем методе.

– Если не вдаваться в подробности, скажу, что в общепринятом понимании это необычный метод. В нем мало теории, и он основан на практических действиях, ведущих к переменам. Отправной точкой является стойкое убеждение в том, что любой человек, желающий так или иначе изменить свое существование, найдет истину и поймет, в чем смысл жизни. Поймет вне стен этого кабинета. В конкретных действиях, набираясь опыта… А что же касается всего остального, то мы предлагаем познакомиться с разными философскими течениями, духовными практиками и даже с последними научными достижениями. Мы также не чуждаемся самых разных методик личностного роста, доказавших свою эффективность по всему земному шару. Наш метод – это сгусток из всего того, что люди изобрели на пути эволюции человечества.

– Понимаю… Вы говорите «обрести смысл жизни»… Для каждого это очень много значит, разве нет? Это как найти чашу Грааля… И то и другое трудно отыскать, особенно если не знаешь, с чего начать!

– Все не так сложно! Обретение смысла жизни является краеугольным камнем на пути к переменам. На практике мы идем к этому поэтапно.

– Поэтапно?

– Совершенно верно! И нужно понимать, что ни завтра, ни даже послезавтра у вас не появится «черный пояс» перемен, как в карате. Я называю нашу теорию пошаговой, имея в виду, что наши ученики проходят весь путь развития, ступенька за ступенькой. Когда говорят о переменах, часто представляют нечто глобальное, радикальное, но на самом деле любое изменение начинается с небольших и вполне безобидных трансформаций. Может так случиться, что иногда мои советы будут казаться вам ничего не значащей банальностью, своего рода прописной истиной… Но не обманывайте себя: главное заключается не в том, чтобы однажды совершить ряд поступков и впоследствии забыть о них, а в том, чтобы ежедневно совершать их. «Часто повторяемое действие становится природным свойством», – говорил Аристотель. Иначе говоря, привычка – вторая натура. И он бесконечно прав! Чтобы стать личностью, к тому же счастливой, уравновешенной личностью, придется постоянно затрачивать усилия. Впоследствии вы увидите, что сложность заключается не в том, чтобы узнать, что нужно делать, как улучшить качество жизни, а в том, чтобы заставить себя действовать и перейти наконец от теории к практике.

– Вы думаете, я на это способна?

– Этот вопрос вы должны задать себе, а не мне! Но прежде чем ответить на него, спросите себя, а действительно ли вы этого хотите? Готовы ли вы к переменам? Есть ли в вас желание измениться, Камилла?

– Да, наверное… Думаю, что да!

Он улыбнулся, видимо, снисходя до моих слабостей, и предложил посмотреть документы, развешанные на стене возле письменного стола. Я встала и подошла ближе.

С фотографий на меня смотрели успешные, счастливые люди, бизнес которых явно процветал. Там же были почтовые открытки с выражением благодарности, присланные из самых дальних и живописных мест земного шара. Словом, бесконечные свидетельства признательности.

– Все они когда-то начинали так же, как и вы, Камилла, испытывая сомнение. На первых порах это нормально. Единственное, что от вас требуется, – это мотивация, призывающая к действиям. Чувствуете ли вы, что обладаете достаточными мотивами к переменам?

Я покопалась в глубине себя.

– Да. Скорее да, чем нет. Даже если и существуют некоторые опасения, мне в любом случае хочется, чтобы что-то сдвинулось с мертвой точки! Но как ко всему этому приступить… непонятно!

– Обычная история. Чтобы внести ясность в ваши мысли, предлагаю вам сделать небольшое упражнение, которое вас ни к чему не обязывает. Оно займет несколько минут. Вы согласны, Камилла?

– Разумеется, почему бы и нет…

– Прекрасно. Предлагаю вам записать на листе бумаги все то, что вы хотели бы изменить в вашей жизни. Именно все то, что вы хотите изменить, ничего не скрывая ни от себя, ни от меня, начиная от самых безобидных вещей и до глобальных явлений. Но никакой самоцензуры. Идет?

– Да, конечно.

Он усадил меня за небольшой секретер в углу комнаты, где стопка бумаги и ручки всех возможных цветов и форм ждали претендентов на лучшую жизнь.

– Оставляю вас. Вернусь через несколько минут, – сказал он с ободряющей улыбкой.

Задание показалось мне простым, и я принялась фиксировать все, что приходило мне в голову, мысленно прокручивая эпизоды моей жизни. Мне было приятно чувствовать, что фразы легко и свободно ложатся на бумагу, но в то же время я с ужасом констатировала, что список растет с ужасающей быстротой. Я осознала, сколько разочарований накопилось во мне, и испытала настоящий шок.

Когда Клод Дюпонтель вернулся, у него хватило такта не вскинуть в удивлении брови при виде длины моей «исповеди». Он ограничился тем, что просто сказал:

– Очень хорошо.

В этот момент я почувствовала приятное щекотание самолюбия, как у ученицы, получившей похвалу учителя.

Ну и пусть он такой длинный, мой список, зато я теперь знаю, что у меня действительно мало поводов для радости, раз уж фрустрации поглотили мое существование.

Казалось, он читал мои мысли, потому что произнес тоном, внушающим доверие:

– Вы можете гордиться собой, Камилла. Очень сложно найти в себе смелость изложить на бумаге все то, что вас не устраивает в жизни. Поздравляю вас!

– Вообще не понимаю, как можно гордиться собой, и не думаю, что в данном случае это чувство должно меня посетить.

– Ну, это легко поправимо.

– Верится с трудом, принимая во внимание все происходящее…

– И, однако, это первое, что нужно сделать, Камилла: поверить в себя, в то, что все возможно. Вы готовы к этому?

– Да… думаю, что да, я даже уверена в этом!

– Тогда в добрый час! «Перемены – это дверь, которая открывается изнутри», как сказал Том Питерс[7]7
  Американский писатель, один из крупнейших специалистов в области менеджмента, бизнес-консультант с мировым именем. Родился в 1942 г. в США.


[Закрыть]. Это означает, что только вы можете решиться изменить свою жизнь. Я могу вам помочь. Но потребую от вас полной самоотдачи.

– А что вы понимаете под полной самоотдачей? – спросила я, испытывая смутное беспокойство.

– Только то, что вы подчинитесь правилам игры и будете скрупулезно выполнять то, что я попрошу вас сделать. Но не волнуйтесь, это не потребует от вас титанических усилий и не подвергнет какой-либо опасности. Мы будем работать вместе в рамках этики, соблюдая и уважая ритм вашей эволюции. И сейчас перед нами стоит одна-единственная цель – формирование позитивного настроя, который будет сопровождать происходящие в вашей жизни изменения…

– А если мне ваш метод не понравится?

– Вы не обязаны ему следовать. Если вы решите все прекратить, то сможете сразу же это сделать. Но если вы решите продолжить, вы должны выкладываться на все 400 процентов. Только так добиваются лучших результатов.

– Сколько времени обычно длится обучение?

– Ровно столько, сколько потребуется человеку, чтобы разработать план новой жизни, которая составит его счастье.

– Да, понятно… Еще один вопрос: вы не упомянули о стоимости занятий, и я не знаю, смогу ли, исходя из финансовых возможностей, позволить себе такое обучение.

– В этом смысле рутинология функционирует по своим собственным уникальным правилам и законам, доказавшим свою эффективность: вы заплатите столько, сколько сочтете нужным, и только в том случае, если добьетесь успеха. Если вы разочаруетесь в моем методе, вы не платите ничего.

– Не верю своим ушам! Это же безумие! Как же вы зарабатываете себе на жизнь? И почему вы можете быть уверенным в том, что люди окажутся настолько порядочными, что если не сегодня, то завтра заплатят вам?

– Это ваше личное видение мира, отражающее ваше теперешнее состояние. Уверяю вас, делая ставку на доверие и другие ценности, к примеру, на возможность поделиться знаниями, взаимопомощь и поддержку, я увидел, что те, кому я помогал, оказались более чем щедрыми ко мне, если достигали своих целей… Я верю в потенциал успешности каждого человека, при условии, что он хоть немного уважает личность в себе, свои внутренние качества и оценивает себя по достоинству. Речь идет о том, чтобы выработать план новой жизни в точном соответствии с реальными представлениями о себе самом. И именно это потребует полной самоотверженности, знания методики и немалых усилий. Но зато какая компенсация!

– А были ли у вас неудачи?

– Никогда.

– …

– Хорошо. На сегодня, я думаю, достаточно. Спокойно подумайте на досуге обо всем. Вы можете пройти только первый этап, чтобы ощутить хоть какие-то результаты. Если они в чем-то убедят вас, мы можем продолжить. Если нет, вы сразу же прекратите занятия.

– Я постараюсь все обдумать. Спасибо, Клод.

Он проводил меня до двери и крепко пожал на прощание руку. Рукопожатие человека, хорошо знающего, чего он хочет от жизни, подумала я, ощущая легкий укол зависти.

– До скорого, Клод. В ближайшее время я сообщу вам о своем решении.

– Наоборот, не следует торопиться. Ведь нужно время, чтобы все обдумать, взвесить. До свидания, Камилла.