Текст книги "Наука и религия"

Для русского и европейского языкознания XIX – начала XX в. характерен многосторонний подход к слову как центральной единице языка, объединяющей в своем составе признаки различных его аспектов – звукового, грамматического, смыслового. Он свойственен работам многих выдающихся русских и зарубежных лингвистов: И. А. Бодуэна де Куртенэ, Ф. И. Буслаева, В. фон Гумбольдта, A. M. Пешковского, A. A. Потебни, Ф. де Соссюра, Ф. Ф. Фортунатова, A. A. Шахматова и др. Они оказали огромное влияние на современные представления о слове как единице языка.

Известно, что несмотря на значимость слова для механизма языка, в лингвистике не существует его удовлетворительного определения. Еще М. Н. Петерсон отмечал: «Вообще удовлетворительного определения слова нет, да и едва ли можно его дать. Слово – такое простое понятие, которому нельзя дать логического определения, а потому приходится удовольствоваться простым указанием или описанием» (28, 23). Эту же мысль подчеркивал P. A. Будагов, отмечая, что понятие слова до сих пор остается одним из сложнейших в науке о языке, несмотря на, казалось бы, простую очевидность слов.

Н. Г. Комлев, рассматривая содержание слова в различных аспектах, насчитывает восемь «элементарных» значений термина «слово» и соответственно типов слов (18, 102–104).

Вместе с тем в истории лингвистики было выдвинуто более 70 различных критериев определения слова. В их основе лежали графические, фонетические, грамматические, семантические, структурные и иные признаки. В компьютерной лингвистике используется графический критерий, где слово определяется как последовательность знаков, ограниченная пробелами. Это формализованное определение слова не учитывает его содержательную сторону. Ведь в некоторых языках, например в испанском, безударные слова могут писаться в ряде случаев слитно. В этих случаях формальный критерий выделения слова оказывается не точным, поскольку здесь одно орфографическое слово охватывает несколько реальных. Далее, такой знак, как тире, при наборе также ограничивается двумя пробелами, хотя и не является словом; сюда же относятся цифры, формулы, различного рода символы.

Среди фонетических признаков слова указывают его звуковое единство и обособленность, отмечаемые в разных языках особыми сигналами: возможностью паузы до и после слова, позиционными изменениями звуков или тона (например, в русском языке оглушение конечных звонких согласных), наличием единственного ударения для каждого слова и некоторые другие. Однако и здесь возникают отдельные противоречия. Например, слово, помимо основного, может иметь второстепенное ударение, фонетическое слово также не совпадает с границами слова в его лексико-грамматическом понимании, поскольку, к примеру, в русском языке к знаменательному слову могут примыкать различного рода клитики, объединяемые ударением и паузой. Во французском языке в звуковом потоке объединяются группы слов, которые выражают в процессе речи единое смысловое целое.

С грамматической и лексико-семантической точек зрения также обнаруживается разнообразие типов слов и признаков в них. Так, не все слова являются членами предложения, не все способны быть названиями.

Разный объем и набор признаков, характерный для различных видов слов и разных языков, побуждал лингвистов пересматривать взгляд на слово как центральную единицу языка. Многие предлагали отказаться от понятия слова как единицы языка. Ш. Балли замечал, что понятие слова является одним из наиболее двусмысленных понятий, которые встречаются в языкознании. Он призывает освободиться от «неопределенного понятия слова». Некоторые лингвисты предлагали, не отказываясь от понятия «слово», не давать ему общего определения, а довольствоваться рабочими определениями или же общими указаниями на его основные признаки. Иногда набор признаков для слова оказывался достаточно широким, что делало само понятие не очерченным и расплывчатым.

Н. М. Шанский, например, выделяет в слове как лингвистической единице в целом двенадцать основных признаков. Применительно к словам русского языка это: 1) фонетическая оформленность, 2) семантическая валентность, 3) непроницаемость, 4) недвуударность, 5) лексико-грамматическая отнесенность, 6) постоянство звучания и значения, 7) возобновляемость, 8) цельность и единооформленность, 9) преобладающее использование в сочетаниях слов, 10) изолированность, 11) номинативность, 12) фразеологичность. Из этих двенадцати признаков он выделяет пять – фонетическую оформленность, семантическую валентность, недвуударность, лексико-грамматическую отнесенность и непроницаемость, которой, по его мнению, слова отличаются от предложно-падежных форм, – в качестве граничного минимума признаков для слова (46, 11).

Определенную традицию имеет выделение в слове еще меньшего набора признаков, среди которых важнейшими считаются: а) смысл слова, его значимость для определенного коллектива людей; б) фонетическая или графическая оформленность; в) лексико-грамматическая отнесенность.

В определении слова также существует широкий спектр мнений лингвистов. Уже античные авторы в своих попытках определить слово давали ему различные характеристики. Дионисий Фракиец полагал, что «слово есть наименьшая часть связной речи», Схолий же определял слово как «членораздельный звук, выражающий нечто подуманное», Харисий – как «состоящее из слогов законченное речение с определенным значением». Для Диомеда слово – это «членораздельный звук с каким-нибудь значением, из которого составляется и на который разлагается предложение». Присциан под словом понимает «мельчайшую часть построенного, т. е. расположенного в порядке, предложения: часть – в той мере, в какой она служит к пониманию целого» (1, 117). Античное понимание слова находит свое отражение в формулировках современных языковедов.

В. Жирмунский определял слово как «кратчайшую единицу языка самостоятельную по своему значению и форме», Н. Панов – как минимальную значимую единицу, которая вступает в свободные сочетания.

Другие лингвисты дают определение слову, учитывая прежде всего как основную его номинативную функцию. Такой подход к слову разрабатывали A. A. Реформатский и Д. Н. Шмелев, который определял слово как номинативную единицу.

Некоторые языковеды считают оптимальным определение слова через его отношения к более сложной единице языка – предложению. Л. В. Щерба полагал, что слово есть часть предложения, которую можно употребить самостоятельно. Аналогичного взгляда на определение слова придерживался известный американский лингвист Э. Сепир.

Ряд лингвистов рассматривают слово в психофизиологическом аспекте, как условный рефлекс человека на членораздельную речь. Такого взгляда придерживались американский лингвист Л. Блумфилд, польский языковед В. Дорошевский и некоторые другие.

Во многих случаях разногласия между учеными во взгляде на феномен слова вызываются односторонним подходом к его изучению, когда придается преувеличенное значение одним признакам в ущерб другим, а также имеющим место формальным противоречиям, переходным типам или отклонениям.

«Проблема слова в языкознании еще не может считаться всесторонне освещенной. Не подлежит сомнению, что понимание категории слова и содержание категории слова исторически менялось. Структура слова неоднородна в языках разных систем и на разных стадиях развития языка. Но если даже отвлечься от сложных вопросов истории слова как языковой категории, соотносительной с категорией предложения, в самом описании смысловой структуры слова еще останется много неясного. «До сих пор в области языка всегда довольствовались операциями над единицами, как следует не определенными», – заявлял Ф. де Соссюр, касаясь вопроса о слове. Лингвисты избегают давать определение слова или исчерпывающее описание его структуры, охотно ограничивая свою задачу указанием лишь некоторых внешних (преимущественно фонетических) или внутренних (грамматических или лексико-семантических) признаков слова. При одностороннем подходе к слову сразу же выступает противоречивая сложность его структуры и общее понятие слова дробится на множество эмпирических разновидностей слов. Являются «слова фонетические», «слова грамматические», «слова лексические».

…На фоне этих противоречий возникает мысль, что в системе языка слово есть только форма отношений между морфемами и предложениями, которые являются основными функциональными единицами речи. Оно есть «нечто определенным образом оформленное, берущее то побольше, то поменьше из концептуального материала всей мысли в целом в зависимости от «духа» данного языка»… Удобство этой формулы состоит в том, что она широка и расплывчата. Под нее подойдут самые далекие грамматические и семантические типы слов: и слова-названия, и формальные, связочные слова, и междометия, и модальные слова. Ей не противоречит и употребление морфем в качестве слов…

Однако формула Сепира удобна, но малосодержательна. Она не уясняет ни предметно-смыслового содержания слова, ни способов выражения и кристаллизации этого содержания в слове. Она лишь направляет и обязывает к уяснению всех элементов смысловой структуры слова. Очевидно, что при всем многообразии грамматико-семантических типов слов в их конструктивных элементах много общего.

Различны лишь сложность и соотношение разных смысловых оболочек в структуре слова, а также функциональное содержание и связанное с ним грамматическое оформление разных видов слов…

Не надо лишь придавать преувеличенное значение формальным противоречиям и переходным типам, а следует глубже вникнуть во все элементы смысловой структуры слова. Именно по этому пути шли такие замечательные лингвисты, как В. Гумбольдт, A. A. Потебня, Н. Я. Марр, Л. В. Щерба.

При описании смысловой структуры слова рельефнее выступают различия между основными семантическими типами слов и шире уясняется роль грамматических факторов в разных категориях слов. Пониманию строя слова нередко мешает многозначность термина «значение». Опасности, связанные с недифференцированным употреблением этого понятия, дают себя знать в таком поверхностном и ошибочном, но идущем исстари и очень распространенном определении слова: «Словами являются звуки речи в их значениях» (иначе: «Всякий звук речи, имеющий в языке значение отдельно от других звуков, являющихся словами, есть слово»)… Если бы структура слова была только двусторонней, состояла лишь из звука и значения, то в языке для всякого нового понятия и представления, для всякого нового оттенка в мыслях и чувствованиях должны были бы существовать или возникать особые, отдельные слова.

В действительности же дело обстоит не так. «Великим заблуждением, – говорит Ф. де Соссюр, – является взгляд на языковой элемент просто как на соединение звука с неким понятием. Определить его так – значило бы изолировать его от системы, в состав которой он входит; это повело бы к ложной мысли, будто возможно начинать с языковых элементов и из их суммы строить систему, тогда как на самом деле надо, отправляясь от совокупного целого, путем анализа доходить до заключенных в нем элементов»… Но в языковой системе и звуки речи значимы, осмыслены. На это указывал еще В. Гумбольдт. Правда, «лишь в редких случаях, – говорил В. Гумбольдт, – можно распознать определенную связь звуков языка с его духом. Однако даже в наречиях (того же языка) незначительные изменения гласных, мало изменяющие язык в общем, по праву могут быть относимы к состоянию духа народа…». По мнению В. Гумбольдта, связь звуковой формы с внутренними языковыми законами достигает высшего предела в проникновении их друг другом…

Однако только в относительно редких случаях звукоподражаний, звуковых метафор и своеобразных звуковых жестов естественная связь звука и значения очевидна непосредственно… Но опосредствованная внутренними отношениями языка как системы разнообразных смысловых элементов, она может быть открыта по разным направлениям. Само понятие фонемы и фонологической системы языка основано на признании громадной роли звуковой стороны в смысловой структуре языка вообще и слова в частности. В этом отношении даже эксперименты футуристов не лишены принципиального значения. Ведь В. Хлебников искал «способа изучать замену значения слов, вытекающую из замены одного звука другим»…

…Слова, взятые вне системы языка в целом, лишь в их отношении к вещам и явлениям действительности, служат различными знаками, названиями этих явлений действительности, отраженных в общественном сознании. Рассматриваемые только под этим углом зрения слова, в сущности, еще лишены соотносительных языковых форм и значений. Они сближаются друг с другом фонетически, но не связаны ни грамматически, ни семантически. С точки зрения вещественных отношений связь между стол и столовая, между гость, гостинец и угостить, между дуб и дубина, между жила в прямом номинативном значении и глаголами зажилить, ужилить и т. д. оказывается немотивированной и случайной.

…В той мере, в какой слово содержит в себе указание на предмет, необходимо для понимания языка знать обозначаемые словами предметы, необходимо знать весь круг соответствующей материальной культуры. Одни и те же названия в разные эпохи обозначают разные предметы и разные понятия. С другой стороны, каждая социальная среда характеризуется своеобразиями своих обозначений. Одни и те же предметы по-разному осмысляются людьми разного образования, разного мировоззрения, разных профессиональных навыков. Поэтому одно и то же русское слово как указание на предмет включает в себя разное содержание в речи разных социальных или культурных групп.

…Однако легко заметить, что далеко не все типы слов выполняют номинативную, или дефинитивную, функцию. Ее лишены все служебные слова, в смысловой структуре которых преобладают чисто грамматические значения и отношения. Номинативная функция чужда также междометиям и так называемым «вводным» словам. Кроме того, местоименные слова, хотя и могут быть названиями, но чаще всего являются эквивалентами названий. Таким образом, уже при анализе вещественных отношений слова резко выступают различия между разными структурно-семантическими типами слов.

Переход от номинативной функции словесного знака к семантическим формам самого слова обычно связывается с коммуникативной функцией речи.

…Вне зависимости от его данного употребления слово присутствует в сознании со всеми своими значениями, со скрытыми и возможными, готовыми по первому поводу всплыть на поверхность. Но, конечно, то или иное значение слова реализуется и определяется контекстом его употребления. В сущности, сколько обособленных контекстов употребления данного слова, столько и его значений, столько и его лексических форм; при этом, однако, слово не перестает быть единым, оно обычно не распадается на отдельные слова-омонимы. Семантической границей слова является омоним. Слово как единая система внутренне связанных значений понимается лишь в контексте всей системы данного языка. Внутреннее единство слова обеспечивается не только единством его фонетического и грамматического состава, но и семантическим единством системы его значений, которое, в свою очередь, определяется общими закономерностями семантической системы языка в целом.

…В языках такого строя, как русский, нет лексических значений, которые не были бы грамматически оформлены и классифицированы. Понятие бесформенного слова к современному русскому языку неприложимо…. Итак, понятие о слове как системе реальных значений неразрывно связано с понятием грамматических форм и значений слова.

Лексические значения слова подводятся под грамматические категории. Слово представляет собой внутреннее, конструктивное единство лексических и грамматических значений. Определение лексических значений слова уже включает в себя указания на грамматическую характеристику слова. Грамматические формы и значения слова то сталкиваются, то сливаются с его лексическими значениями…

…Предметно-логическое значение каждого слова окружено особой экспрессивной атмосферой, колеблющейся в зависимости от контекста. Выразительная сила присуща звукам слова и их различным сочетаниям, морфемам и их комбинациям, лексическим значениям. Слова находятся в непрерывной связи со всей нашей интеллектуальной и эмоциональной жизнью.

Слово является одновременно и знаком мысли говорящего, и признаком всех прочих психических переживаний, входящих в задачу и намерения сообщения.

…Все многообразие значений, функций и смысловых нюансов слова сосредоточивается и объединяется в его стилистической характеристике. В стилистической оценке выступает новая сфера смысловых оттенков слов, связанных с их индивидуальным «паспортом». Стилистическая сущность слова определяется его индивидуальным положением в семантической системе языка, в кругу ее функциональных и жанровых разновидностей (письменный язык, устный язык, их типы, язык художественной литературы и т. п.). Дело в том, что развитой язык представляет собою динамическую систему семантических закономерностей, которыми определяются соотношения и связи словесных форм и значений в разных стилях этого языка. И в этой системе смысловых отношений функции и возможности разных категорий слов более или менее очерчены и индивидуализированы.

…Кроме того, необходимо помнить, что «периоды развития языка не сменяются поочередно, как один караульный другим, но каждый период создает что-нибудь новое, что при незаметном переходе в следующий составляет подкладку для дальнейшего развития. Такие результаты работы различных периодов, заметные в данном состоянии известного объекта, в естественных науках называются слоями; применяя это название к языку, можно говорить о слоях языка, выделение которых составляет одну из главных задач языковедения… Эти различные лексические и грамматические слои в каждой системе языка также подвергаются переоценке и приспособляются к живой структуре литературных стилей. Понятно, что стилистическую переквалификацию проходят и лежащие за пределами литературного языка разные диалектные пласты речи. Конечно, указанием всех этих функций и оттенков смысловая структура слова не исчерпывается. Так, не приняты в расчет «приращения смысла», которые возникают у слова в композиции сложного целого (монолога, литературного произведения, бытового диалога) или в индивидуальном применении, в зависимости от ситуации. Широкая область употребления слова, разные оттенки эмоционального и волевого воздействия, жанрово-стилистические различия лексики – все это сознательно оставлено в стороне. Все разнообразие присущих слову возможностей фразеологического распространения также не было предметом настоящего рассмотрения. За норму взято слово, свободно перемещаемое из одного словесного окружения в другое, в совокупности его основных форм и значений. От значений слова необходимо отличать его употребление. Значения устойчивы и общи всем, кто владеет системой языка. Употребление – это лишь возможное применение одного из значений слова, иногда очень индивидуальное, иногда более или менее распространенное. Употребление не равноценно со значением, и в нем скрыто много смысловых возможностей слова» (4, 13-23).

Противоположную точку зрения высказывал академик Л. В. Щерба, отмечая различие слов в разных языках: «В самом деле, что такое «слово»? Мне думается, что в разных языках это будет по-разному. Из этого собственно следует, что понятия «слово вообще» не существует» (48, 9).

Касаясь различия слов в разных языках, ему справедливо возражает в своей известной статье А. И. Смирницкий: «В одних языках… слова выделяются более или менее четкими фонетическими признаками (ударение, сингармонизм, законы конца слова и пр.); в других, напротив, фонетические признаки слова совпадают с тем, что мы находим у других образований (например, у морфем или, напротив, у целых словосочетаний). Все многообразие особенностей отдельных языков может, однако, нисколько не препятствовать определению «слова вообще», поскольку в этом многообразии выделяются и общие черты, выступающие как наиболее существенные признаки слова, при всех возможных отклонениях от типичных случаев» (37, 184).

Значимость слова для механизма языка хорошо отражается в обыденном, не лингвистическом понимании языка, который представляется чаще всего как набор и функционирование определенного количества разных слов. Носители языка без труда выделяют слово в потоке речи, для них оно является психолингвистической реальностью. Реальность и очевидность слов в языке хорошо показана в книге Э. Сепира «Язык». Он, в частности, отмечает: «Языковый опыт… непререкаемо показывает, что… не бывает ни малейшей трудности осознать слово как психологически нечто реальное. Неопровержимым доказательством этого может служить тот факт, что у наивного индейца, совершенно непривычного к понятию написанного слова, никогда не чувствуется серьезного затруднения при диктовке ученому на родном языке слово за словом… Мне приходилось обучать толковых молодых индейцев письму на их родных языках… Я их учил только одному: в точности передавать звуки… При этом они нисколько не затруднялись в определении границы слова» (36, 27–28).

Специальные исследования показывают, что слово выделимо также в аморфных и полисинтетических языках, но при этом актуализируются различные психолингвистические критерии его выделения. Поэтому не без оснований многие лингвисты полагают, что «вопрос о слове – это вопрос о системе языка» и что «в речевой цепи все – если не слово, то часть слова – и ничего помимо этого» (27, 164).

Ф. де Соссюр, отмечая разнообразие форм речи, заметил: «На первый взгляд кажется подходящим уподобить огромное разнообразие фраз не меньшему разнообразию особей, составляющих какой-нибудь зоологический вид; но это иллюзия: у животных одного вида общие свойства гораздо существеннее, нежели разъединяющие их различия; напротив того, в фразах преобладает различие, и если поискать, что же их связывает на фоне всего этого разнообразия, то натолкнешься, не желая этого, опять же на слово с его грамматическими свойствами» (38, 108). В другом месте, касаясь места слова в механизме языка, он более рельефно формулирует свою мысль: «Слово, несмотря на трудность определить это понятие, есть единица, неотступно представляющаяся нашему уму, нечто центральное во всем механизме языка» (38,111).

Таким образом, центральное место слова в языке определяется, с одной стороны, тем, что оно выступает в качестве основного средства номинации предметов и явлений и в этой роли осуществляет связь человека с действительностью, другими людьми, являясь главным элементом высказываний. С другой стороны, центральное место слова в структуре языка характеризуется тем, что оно связывает воедино все единицы языковой системы – фонемы, морфемы, словосочетания, предложения, которые так или иначе рассматриваются в их отношении к слову. Одна из основных функций фонемы – различать смысл слов, морфемы являются компонентами слов, словосочетания и предложения складываются из отдельных слов. Все это делает слово центральной единицей языка.

Не ставя своей задачей давать определение слову, отметим, что изучение его структуры должно вестись прежде всего в направлении поиска общих постоянных элементов и их отношений, свойственных структуре каждого отдельного слова. Это позволяет сделать и само описание его структуры на начальном этапе анализа предельно простым, поскольку здесь мы отвлекаемся от многообразных связей, которыми обладает слово в языке, от тех изменений и отклонений, которое оно приобретает в речи.