Текст книги "Опухоль"

Пророк ничего не ответил и отвернулся от него. Люлик, однако, обошел его по кругу и сказал, насмешливо смотря в слепые глаза:

– Обиделся, что ли? Ну, чего ты как маленький детеныш? Жизнь такая, только и всего. Зачем вообще торговцу нужна честность? Я вот раньше сколько продавал – и ни разу не видел честного продавца!

– Честность вполне может быть выгодной торговцу, – ответил человек. – Если ты будешь честно торговать качественным товаром, то к тебе потянутся покупатели, потому что они будут доверять тебе и знать, что ты их не обманешь.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся хиприен. – А кругом будут ушлые умники, которые будут торговать фальшивками по той же самой цене, и зарабатывать в разы больше, чем ты! И еще они будут смеяться над тобой, и всем покупателям гадости про тебя рассказывать! И как ты собираешься в таких условиях не разориться?

– Буду торговать в другом месте, подальше от такого гадюшника.

– А в том-то и дело, что торговать можно только тут! И все нормальные места для торговли уже давно заняты хитрыми гадами. Что еще предложишь, Мудрец ты наш?

– Если других вариантов нет, то лучше уж тогда вообще не прикасаться к торговле.

– Ну вот, о чем и речь! Сразу видно, никогда ты торговцем не был, и не знаешь ничего о нашем деле, зато умничаешь тут… Торговля – это искусство обмана, не обманешь – не продашь. А о покупателях беспокоиться не надо. Покупатель сам виноват в том, что купил дрянной товар. Быть глупым – это очень дорогое удовольствие, за которое нужно платить всем, что у тебя есть, – назидательно сказал Люлик.

Пророк снова промолчал и отвернулся.

– Ну что ж ты за непонятливая тваарь такая! – всплеснул руками хиприен, снова обходя человека по кругу. – Пойми, это ведь даже на пользу идет всем! Просто считай это обменом трынков на мозги. Дурака рано или поздно кто-нибудь да обманет – так почему бы не быть первым? И с каждым одурачиванием дурак все умнеет и умнеет, учится отличать ложь от правды, подделку от настоящего товара. Понимаешь? Все эти, как ты сказал, «мучения» – неизбежны! Они нужны! Это сама жизнь ртами обманщиков учит дураков жизни! Понимаешь ты это или нет?

Пророк молчал.

– Ладно, Люлик, держи свои трынки и оставь его в покое, – сказал Тнгр, отсыпая шарики в ладонь. – Ты свое дело сделал.

– Ооо, всегда рад иметь с тобой дело, – поклонился Люлик, принимая трынки. – Неужели ты его и впрямь к Невестам поведешь? Он же наивен, как личинка.

– А это уже не твое дело, – ответил комиссар, беря человека за руку. Пройдя несколько шагов, он обернулся и, улыбнувшись, сказал:

– Прощай, мутант. Быть может, нам больше не суждено увидеться.

Хиприен понимающе кивнул и скрылся в толпе продавцов и покупателей.

Тысяченорник

Рис. 8 – Слепой Пророк и комиссар Тнгр перед Тысяченорником

Они шли по узкой дорожке, петлявшей между огромными мясными кучами, напоминавшими термитники. В их стенках было множество отверстий, через которые выходило и входило несметное количество муравьеподобных существ, таскавших всевозможные тюки, мешки, ящики и связки. Кучи разделялись между собой множеством каналов, наполненных кровянистой жидкостью. По этим каналам к ним подплывали китоподобные живые «лодки», которые «муравьи» разгружали и нагружали тем, что извлекли из недр пульсирующих «термитников». В этом им помогали живые щупальцеобразные «краны», переносившие наиболее тяжелые грузы сразу к местам назначения. Никто не обращал на человека и щлха ни малейшего внимания.

– А почему ты назвал его мутантом? – спросил человек.

– Потому что он мутант, – ответил комиссар. – Видишь ли, в Опухоли все живое сильно подвержено мутациям. Даже сама Опухоль – и та является результатом мутации, и продолжает беспрерывно изменяться. Мы зорко отслеживаем все искажения живой материи, потому что далеко не все из них полезны для Сожительства.

– Чем же Люлик отличается от своих сородичей?

– У него аномально развитые лобные мозгодыжлы. Он умнее всех остальных хиприенов, и проявляет недюжинные способности к абстрактному мышлению, что встречается довольно редко в Опухоли.

– Что-то он не особо отличался по мировоззрению от того хиприена из окошка…

– Духовное развитие не зависит от развития мозгодыжл. Тваарь с разветвившимися извилинами может соображать гораздо быстрее других тваарей и даже порождать творчество, но ее жизненные ценности и моральные ориентиры при этом вполне могут находиться на уровне самых умственно отсталых членов популяции.

– Зачем ты тогда оплатил его поучения?

– Просто чтобы ты получил представление еще об одной стороне нашего мира, – улыбнулся Тнгр. – Благодаря мутации Люлик хорошо умеет оформлять мысли в довольно сложные для хиприенов словоформы.

– Понятно, – сказал Пророк. – А где мы сейчас находимся?

– Мы сейчас идем по портовому району Брюшной Полости. Здесь в мясном теле Опухоли прорублены каналы, по которым сплавляются всевозможные товары и сырье для их производства. Великое множество различного груза перетаскивается кромликами на склады жроомов, а из них они направляются на жроомовские предприятия.

– Кто такие кромлики? – спросил человек.

– Полуразумные рабы, выполняющие всякую грязную работу. В нашем мире все тваари разделяются на неразумных, полуразумных, разумных и переразумных.

– Чем они различаются между собой?

– Неразумные тваари – это скот, лишенный осознания себя. Их выращивают на убой, используют в качестве транспорта, инструментов и оружия. Вот, к примеру, в моей руке живет червь-жалоплюй – неразумная тваарь, сращенная со мной в симбиозе. По моему желанию он в любой момент готов стрелять ядовитыми иглами. Удобное оружие, которое всегда при мне.

– Понятно, – кивнул Пророк.

– Полуразумные тваари – это тваари, способные худо-бедно осознавать себя, говорить на всеобщем языке и выполнять примитивную работу. Но поведение их по-прежнему подчинено древнейшим инстинктам, поэтому они находятся в положении рабов: работают за еду и кров, и прав никаких не имеют. Живут в рабских общежитиях по строгому распорядку, и малейшее отклонение от правил жестоко пресекается кнутами.

– А разумные тваари – это такие, как веодоны и хиприены?

– Верно. Это тваари, которые полностью осознают себя отдельно от окружающего мира. Они способны полноценно распоряжаться своими жизнями и трынками, контролировать свое поведение, умственно трудиться, а также совершать покупки-продажи товаров. И еще они способны не просто выполнять законы Сожительства, но и понимать их смысл, пусть и не всех.

– Чем же тогда отличаются переразумные?

– Переразумные тваари… хм… – задумался Тнгр, – трудно сказать. По большому счету, переразумные тваари сами наградили себя таким титулом. Основное их отличие в том, что они способны благородно пахнуть, не прибегая к приему благородной пищи. Поэтому они находятся на вершине Сожительства.

– И все? – удивился человек. – Просто право от рождения?

– По сути, да, – подтвердил комиссар. – Я бы, конечно, мог сказать тебе обычное оправдание нашего высокого положения: дескать, мы от природы умны и мудры, и рождены для благородной деятельности… Но чем дольше я живу и учусь, тем больше убеждаюсь в том, что большинство переразумных тваарей недалеко ушло от тех же жроомов и веодонов.

– А какие расы являются переразумными?

– Щлхи и нааоны. Мы с нааонами примерно равны по интеллектуальным способностям, но интересы у нас разные. Нааонов больше интересует материальная сторона мира и связанный с ней строгий логический анализ, в то время как мы интересуемся в первую очередь духовной стороной. Это позволяет нам видеть то, что логике не поддается.

– Понимаю, – кивнул Пророк.

– Скоро я тебя познакомлю с нааонами и другими. Но прежде, чем мы покинем Брюшную Полость, я должен завершить одно неоконченное дело. Незадолго до твоего прибытия мне доложили о том, что какой-то кромлик, работающий где-то здесь, в канальных портах, проявляет крайне необычное поведение.

– Какая-то мутация?

– Либо мутация, либо болезнь. Некоторые паразиты способны сильно влиять на поведение своих хозяев. Нужно разобраться. Мы держим путь в Тысяченорник – самое большое общежитие Опухоли.

– Как же ты его найдешь? – спросил Пророк.

– Очень просто, – улыбнулся комиссар, – по запаху. Мутации и болезни всегда отражаются на обмене веществ носителя. Его пот, слюна и прочие выделения будут содержать в себе патологические продукты распада. Поэтому мутанты и зараженные будут пахнуть не так, как здоровые тваари.

Тысяченорник возвышался огромной влажной кучей мяса над всем районом канальных портов. По этой пульсирующей массе плоти, покрытой зияющими отверстиями, ползало бесчисленное множество тех самых муравьеподобных существ – кромликов.

Тнгр, ведя человека за руку, спокойно вошел в этот гигантский мясной муравейник: кромлики расступались перед ним и смыкали свои бесформенные толпы за его спиной. Было душно, тесно и влажно.

Комиссар втянул ноздрями воздух и пробормотал:

– Пахнет разумным существом… Откуда ему тут взяться?

– А бывают ли мутации, наделяющие разумом? – спросил Пророк.

– Все бывает, Мессия, – ответил щлх. – Но чаще бывает то, что чаще.

Тнгр, подобно полицейской ищейке, взял след. Тщательно принюхиваясь, он шел по извилистым коридорам гигантского мясного улья. Спустя некоторое время они оказались в отдаленном тупиковом коридоре с несколькими ячейкоподобными норами по сторонам. Немного походив туда-сюда, комиссар решительно шагнул в самую крайнюю.

В норе царила кромешная тьма. Глаза щлха засветились двумя зеленоватыми огоньками. Немного поморгав и осмотревшись, он увидел лежавшего в углу кромлика. Он спал на грязной, засаленной подстилке, свернувшись калачиком. С потолка капало что-то жидкое и слегка пованивающее. Капли падали в подставленную под течь ведроподобную раковину.

Тнгр подошел к спящему и внимательно рассмотрел его, после чего аккуратно потормошил за спинную пластину.

– А… – зашевелился кромлик и сонно взглянул наверх, после чего резко вздрогнул. – Кто вы?

– Я – Тнгр, комиссар Башни, – ответил щлх. – А тваарь за моей спиной – Слепой Пророк.

– А зачем я вам нужен? – спросил хозяин норы.

– Я просто хочу узнать, почему у тебя капает с потолка, – улыбнулся Тнгр. – Для кромликов это нетипично. Обычно вы всегда затыкаете любые щели в норах.

– Мне попустяемо, – ответил кромлик.

– Что значит «попустяемо»?

– Я придумал, как сносно жить. Я назвал это «Попустяемость».

Тнгр шепнул человеку:

– Все-таки мутант… В жизни бы не подумал, что кромлик может что-то самостоятельно придумать.

Слепой Пророк присел на корточки рядом с кромликом и спросил:

– Что такое Попустяемость?

Мутант медленно заговорил, словно в трансе:

– С потолка моей норы периодически течет какая-то вонючая жидкость. Я не хочу чинить потолок. Мне трудно. Я один. И мне жаль тратить на это силы. Поэтому я подставляю под капли большую старую раковину. Когда она заполняется, я выливаю ее наружу.

– Понимаю, – кивнул человек.

– Мой резак давно затупился и погнулся. По-хорошему, его нужно хорошенько почистить, выправить и заточить. Но у меня нет времени. Нет сил. Я обдираю резак об камни, он чуть остреет, и на несколько грузов этого хватит. Потом я снова его тру об камни, – продолжал кромлик.

– Понимаю.

– Ведерный панцирь, которым я таскаю смазку, постоянно течет. Смазка капает, пока я ее несу. Кап… – неожиданно улыбнулся раб, – Кап… Кап… Пока донесу до Шестерни, половины панциря уже нет. Но пол-панциря хватает для проворота, так что панцирь я заклеивать не буду.

– Понимаю.

– Это хорошо, что ты понимаешь меня. Многие сказали бы, что это лень. Но это не лень, – кромлик внезапно повернул голову и посмотрел прямо в слепые глаза человека, – это способ выживания.

Пророк сочувственно покивал головой, ощутив на себе этот взгляд. Он был неожиданно глубоким и осмысленным для существа, всю жизнь таскающего тяжести в канальных портах.

– Мне не нравятся мои соседи. – продолжал мутант. – Здесь, в Тысяченорнике, тесно, душно и грязно. У нас нет единства. Каждый за себя.

Откуда-то снаружи раздался громкий шум, напоминающий одновременно смыв содержимого бачка унитаза и шум автоматической поливалки газона.

– Сосед сбоку опять продувает семенники в проходной камере… – монотонно проговорил кромлик. – Мр-р-разь… Опять топать по этой жиже…

– Почему ты не поговоришь с ним? – спросил Пророк.

– Для этого нужно потратить много энергии. Нужно потратить свое маленькое время. Нужно встать. Подойти к этой мр-р-рази. Собраться духом. И вдарить ногой по тупой кочерыжке.

– Зачем сразу драться? Может, сначала словами?

– Ты просто не понимаешь, как работает разум у полуразумных существ, Мессия, – вмешался Тнгр. – Если начать обращение к типичному, не-мутированному кромлику со слов, он попросту не услышит тебя. Полуразумные тваари живут в своеобразном «заколдованном сне». Они слышат звуки, видят предметы, чувствуют запахи, но они не вычленяют отдельные компоненты мира из целого Сущего. Весь мир для них – единая куча объектов, слившихся в пестрое месиво из непрерывно сменяющихся элементов. Полуразумные тваари не проводят анализа, не вспоминают прошлое, не подразумевают будущего.

– Интересное состояние… – задумчиво сказал человек. – Многие мистики моего мира стараются достичь чего-то подобного.

– Да, – улыбнулся комиссар, – что-то блаженное в этом есть. Но есть состояния гораздо выше… Хотя сейчас не об этом.

Тнгр достал из-под мантии курительного червяка, привычным движением откусил ему голову, и затянулся полной грудью:

– Чтобы полуразумная тваарь начала тебя слушать, ты должен причинить ей острое страдание. Как правило, простейший способ – причинить боль. Поэтому большие кнуты надсмотрщиков Брюшной Полости – это не жестокость, а просто необходимый рабочий инструмент, орудие производства. Страдание вырывает тваарь из блаженной полуспячки, и заставляет ее шевелить мозгодыжлами в попытке избежать страдания. В этот короткий промежуток времени она начинает вычленять объекты из целого, начинает что-то соображать. И именно в этот момент – самое время для высказывания своего сообщения словами. Желательно покороче и попроще, ибо мозгодыжлы у нее коротковаты.

– А если тваарь начнет драться?

– Если твоя Выслушаемость выше, то забоится. Если нет, то да, придется пободаться рогами. Поэтому первый удар нужно наносить посильнее, чтоб получить преимущество.

– Вот… – вздохнул мутант, – какая же это трата сил! Каждый булень ходить бодаться со всякими тупорогими! Каждая обида, каждый разговор, каждая драка – это так выматывает… Поэтому я отпустил все и лежу в Попустяемости.

– Как ты дошел до Попустяемости? – спросил Пророк.

– Не от хорошей жизни, конечно. В одном бульне тридцать хвилов. Двадцать четыре хвила из тридцати я должен работать на Хозяина. Четыре хвила мне нужно для сна. Не меньше. Спрашивается, когда тогда чинить потолок? Когда точить резак? Когда клеить панцирь?

– Ты мог бы делать это в те оставшиеся два свободных хвила, – сказал Тнгр, – они специально выделены для таких вещей.

– Хе… – слабо улыбнулся раб, – не-е-ет… Эти два хвила мои. Это все, что у меня есть. Я не отдам их ни потолку, ни резаку, ни панцирю.

– Но ты ведь понимаешь, что живешь плохо! – настаивал комиссар. – У тебя течет потолок, у тебя тупой резак и дырявый панцирь! И ты мог бы все это привести в порядок, если бы хорошенько поднапрягся. Почему ты валяешься на полу?

– Я мог бы все это сделать. Но я не хочу. Пусть будет так, как будет. Меня это положение устраивает. А если меня устраивает, зачем суетиться?

– На что же ты тратишь эти два хвила? Просто лежишь в норе?

Глаза кромлика внезапно ожили.

– Нет! – воскликнул кромлик и заговорщицки подмигнул. – Смотрите!

Он резко встал и откинул в сторону свою грязную, вонючую подстилку. Под ней обнаружилась небольшая ямка, в которой виднелась маленькая шкатулка из кости. Он взял ее в лапы, аккуратно открыл, а затем, затаив дыхание и опустившись на колени, преподнес ее Тнгру, словно античный жрец, подносящий жертву суровому богу.

Тнгр с интересом заглянул внутрь:

– Но это же… – он взял из шкатулки кусочек какой-то черной твердой массы и повертел его в руках, – камни…

– Это не просто камни! – с жаром воскликнул мутант, по-прежнему стоя перед комиссаром на коленях с открытой шкатулкой в обеих лапах. – Это гар-мо-ни-я! Гармония камней!

Тнгр поковырялся внутри шкатулки, доставая один камень за другим:

– Это самые обычные камни, – пробормотал он, пристально осматривая и ощупывая каждый из них, – это не безоары, не сгустки, не кристаллы, и даже не копролиты смоковников. Это просто камни… Без цвета, без вкуса, без запаха, без каких-то особых свойств… – он продолжал доставать все новые и новые экземпляры. – Они не годятся ни для пищи, ни для зелий, ни для украшений, – он поднял глаза на кромлика, – Зачем они тебе?

– Ты не прав! – вскрикнул раб, вставая с колен, – Смотри!

Он начал доставать из шкатулки камни по очереди:

– Этот камень – самый первый из всех. Я нашел его четыреста бульней назад, под разгрузочным хребтом. Видишь на нем зеленую прожилку? Она похожа на канал с лодочками.

Он достал новый камень:

– А этот камень отвалился от груза из инкубатора. Если его потереть и понюхать, то можно выслушать запах сирены…

Он мечтательно прикрыл глаза:

– Под этот запах и эти песни я когда-то засыпал, когда был еще полутрутнем… А вот этот камень самый обычный, но смотри, – он достал еще один камень, – он идеально сливается с этим камнем, они входят друг в друга, но при этом они не являются осколками одного и того же камня! Они абсолютно разные камни. Этот черноватый, а этот – нет, но с белым пятнышком. И они так замечательно подходят друг к другу!

Он аккуратно положил вынутые камни обратно и достал еще один:

– А этот камень похож на Хозяина. Такой же большой и со складками, зеленовато-сероватый, и…

– Понятно, – перебил его Тнгр. – То есть, ты в эти два хвила собираешь камни, которые тебе чем-то приглянулись.

– Не только, – ответил кромлик, – я еще ухаживаю за ними.

– Это как?

– Я даю им имена. Я чищу их, натираю до блеска. Я играю ими, чтобы им не было скучно в коробке. Этот камень – Сирена, а этот – Хозяин, а эти – Близняшки, брат – черненький, сестра – с белым пятнышком… Я люблю играть с ними в семью, – глаза мутанта засияли еще ярче, – Хозяин-папа ходит по Брюху с указаниями, а Сирена-мама поет песни близняшкам и готовит им вкусный жрых. Там еще есть много камней…

Внезапно Тнгр сделал неловкое движение рукой, и какой-то камень из его ладони упал, покатившись в противоположный угол норы.

– Ой, Колесник упал! – воскликнул кромлик и повернулся к углу.

Комиссар резким движением вскинул руку, нацелив ладонь на его затылок. Одно мгновение – и жалоплюй, резко вынырнувший из недр ладони Тнгра, издал свой роковой «Псрх». Мутант с отравленной иглой в голове рухнул на подстилку, не издав ни единого звука.

Тнгр взял Пророка за руку и потянул его за собой. Они вышли из осиротевшей норы, прошли по душному лабиринту Тысяченорника и вышли на относительно свежий воздух. Человек сел на землю и спросил:

– Зачем ты его убил?

– Это моя работа, – пожал плечами Тнгр, – как комиссар Башни, я наделен правом решать на месте, нужна ли мутация Сожительству. Эта мутация – не нужна.

– Почему? В отличие от других, он обрел разум.

– В том-то и проблема, что этот разум не несет пользы ни ему, ни обществу. Работает спустя рукава, инструмент не бережет, за жильем не следит, да и на самого себя он давным-давно плюнул. Сидит и красивые камушки туда-сюда катает – вот и весь смысл его жизни.

Он немного помолчал, и затем добавил:

– Смерть для него – милосердие.

Рхып с Акоолисом

Рис. 9 – Акоолис съел твою фигурку!

Они шли по галерее вдоль огромного круглого пруда, наполненного розоватой жидкостью, источавшей очень приятный аромат. Слепой Пророк чувствовал сложнейший букет запахов: в нем ощущались нотки корицы, свежескошенной травы, жареного мяса, воздуха после дождя и многое, многое другое… Все эти запахи сменяли друг друга нота за нотой, плавно переходя из оттенка в оттенок в непередаваемом гармоничном порядке.

– Что это так приятно пахнет? – спросил он.

– О, это пахнет Бульон, – ответил Тнгр. – Для каждой тваари его запах ощущается по-своему, но нравится он абсолютно всем без исключения. Мы сейчас находимся в Яме. Во второй половине каждого бульня в нее сливается весь приготовленный Бульон. Всасывается он медленно, и поэтому успевает наполнить своим благороднейшим запахом всю эту полость.

– А зачем мы сюда пришли?

– Яма – это культурно-развлекательный центр Сожительства. Именно сюда после тяжелой трудовой фазы бульня стекаются все разумные и переразумные тваари, у которых достаточно трынков. В стенках Ямы прорыто множество заведений, предоставляющих всевозможные наслаждения на любой вкус и кошелек.

– А, понял. Именно здесь кто-то съест твои фигурки? – улыбнулся Пророк.

– Ловишь на лету, Мессия, – улыбнулся в ответ Тнгр. – Мы с моим старым знакомым запланировали на этот булень партейку. Заодно познакомишься с одним из выдающихся представителей расы нааонов.

– Какую роль играют нааоны в вашем мире?

– Как я уже говорил, нааоны – переразумная раса, склонная к строгой логике и смотрящая на мир сугубо материально. Они – прирожденные ученые. Живут и работают в Академии – особой полости, соседствующей с Ямой.

– И что они обычно изучают?

– Все, что угодно. Обычно они рождаются с определенными склонностями к тем или иным наукам. А наук в Академии полно – от банальной механики и математики до симбиотомии и некрологии.

– Понятно, – кивнул человек. – А кто им оплачивает их научные изыскания?

– О, – покачал головой комиссар, – ты сейчас задал самый болезненный для нааонов вопрос. В этой области все очень сложно.

– Эта область и не может быть простой, – улыбнулся Пророк.

– Это точно, – улыбнулся в ответ Тнгр. – Все финансы Опухоли берут начало у жроомов. И науку они рассматривают лишь как подспорье в заработке трынков. Поэтому они готовы платить лишь тем нааонам, которые специализируются на прикладных науках. Например, Хозяин недавно нанял крупную группу симбиологов и мутантоведов для того, чтобы создать более экономичные срыгаловки.

– Что такое срыгаловка?

– Неразумная тваарь, которую кормят каким-либо продуктом, который она затем медленно переваривает в своем пятикамерном желудке. Но не полностью. В какой-то момент она срыгивает съеденное обратно в рот, чтобы дожевать. И именно в этот момент специально обученный кромлик пинает ее по животу, чтобы она выплюнула содержимое рта в подставленную раковину.

– А зачем?

– Это ценный ресурс. Например, если срыгаловку накормить живостоем, она отрыгнет живорост, которым удобряют прорастения на плантациях. Хозяина не устраивают расходы на обучение и кормежку кромликов, поэтому он финансирует выведение самоотрыгивающих особей.

– Понятно, – кивнул человек. – А что делать тем ученым, которые не нашли поддержки у жроомов?

– О, вот тут-то и начинается самая грязная грязь. Дело в том, что Сожительство ежециклично выделяет крупную сумму трынков на содержание Академии, и часть этой суммы как раз идет на финансирование исследований в области наук, которые жроомы считают бесполезными – например, философия, психология, кишковедение, запахотерапия, подмышкогадание и прочее.

– Видимо, проблема в распределении?

– Зришь в корень, Мессия. Трынков хватит лишь на десяток кафедр, а их в Академии больше сотни. Поэтому каждая кафедра должна доказать Ученому Совету, что именно ее исследование – наиболее значимое для Опухоли. От каждой кафедры выдвигается профессор, который составляет план будущего исследования и Клянч.

– Что такое Клянч?

– Это – речь на заседании Ученого Совета, в которой профессор расписывает запрашиваемую сумму денег и обосновывает, почему его исследование заслуживает финансирования. Также в Клянче можно еще и обосновать, почему все остальные исследования – ерунда и вообще лженаука, не заслуживающая ни трынка.

– Понятно, а дальше?

– Если профессору удалось получить финансирование, то он проводит исследование и пишет диссертацию. Затем он защищает диссертацию перед членами Ученого Совета и в случае успеха получает премию, почет и уважение.

– Пока что все звучит логично и правильно. В чем же подвох?

– А подвох в том, что нааоны слишком уж переразумные. Составляют сложнейшие планы исследований и длиннющие Клянчи на десяток свитков, которые Ученый Совет с невероятной дотошностью изучает на протяжении многих бульней, а затем пишет каждому профессору свое решение, которое еще и можно дважды обжаловать, завалив Совет новыми свитками. Все это может растянуться на целые циклы, и поэтому профессора нередко стараются ускорить научный процесс ненаучными методами.

– Какими, например?

– Подлог, шантаж, клевета, подкуп, кумовство – и это я перечислил лишь самые мягкие способы. Большинство ими не ограничивается и идет дальше. Профессора собирают из своих студентов, бакалавров, магистров и аспирантов настоящие боевые отряды и идут громить конкурентные кафедры. Убивают своих оппонентов и их сторонников, сжигают лаборатории, уничтожают научное оборудование и так далее.

– Ужасно, – сказал человек. – Неужели их ничего в этом не смущает?

– Смущает, конечно, они ведь не веодоны… Но чего не сделаешь ради великой цели, ради науки? Чем выше интеллект, тем лучше он умеет обманывать самого себя.

– А какой смысл студентам участвовать в играх профессоров?

– Смысл в том, что без протекции могущественного профессора студент никому не будет нужен. Он просто отучится, получит диплом бакалавра бесполезной науки – и все. Трынков на самостоятельную научную деятельность у него нет. Клянчить у Ученого Совета могут только профессора. Жроомам он не интересен, поскольку практической пользы от его знаний – ноль. Поэтому все, что ему остается делать – это прибиться к научному проекту какого-нибудь матерого профессора в надежде выслужиться и заработать на жрых, а если повезет – то и пристроиться на кафедру каким-нибудь ассистентом-оруженосцем.

– Получается, что нааон, посвятивший себя неприкладной науке, просто вынужден драться, защищая чужие диссертации?

– Именно. А если повезет, то потом и свои собственные будет защищать. А лучшая защита – это нападение. Видел бы ты, Мессия, какой мощный преподавательский состав у кафедры философии! Все, как один – могучие атлеты, воины-мыслители, способные уничтожить оппонента как в словесном, так и в рукопашном поединке. Был я как-то раз на их семинарском занятии: все студенты отжимаются, бегают, подтягиваются, сражаются… А среди них ходит достопочтенный профессор Мефедолиус со здоровенной дубиной в руке и поучает их цитатами из своего собственного философского трактата «Добро без насилия». Довольно интересного, кстати.

– Да? – улыбнулся человек. – Какие мудрые мысли он там приводил?

– В частности, он все сводил к тому, что добрая тваарь должна иметь большую дубину в руке и уметь ею пользоваться. Тогда злые тваари не посмеют причинить ей зло, а значит, насилия в мире не будет прибавляться, поскольку не будет нужды пользоваться дубиной. Добро побеждает зло без всякого насилия, одним фактом своего существования.

– Вернее, фактом существования дубины, – заметил Пророк, улыбаясь.

– И этим тоже, – кивнул Тнгр. – В общем, все в Академии боятся философов. Никто не хочет с ними связываться, потому что они наглухо отбитые. Поэтому они стабильно выигрывают все гранты, стипендии, субсидии и премии. За последние десять циклов они лишь один раз потерпели поражение.

– Кто же их победил? – удивился человек.

– Кафедра психологии. Тоже сильные ребята, всю Академию держали в страхе, пока Мефедолиус не защитил свою докторскую диссертацию. Они в тот цикл сдружились с кафедрой оружиеведения и заполучили несколько экспериментальных прототипов иглострелов. Таких жутких побоищ Академия еще не видела! В неравном бою погибли такие гиганты мысли! Магистр Феокл, доцент Кератоссий, профессор Нилиомитос… Этим инцидентом заинтересовался даже Владыка Грорр, и поговорил с Хозяином, чтобы он профинансировал оружиеведов и построил мастерскую по производству иглострелов.

– Да уж, научный прогресс налицо…

– А вот и нужная нам дверь! Игральня «Литая кость», лучшая из лучших, с видом на Яму.

Тнгр постучался. Дверь открыло четвероногое существо, похожее на крупную трехглазую собаку без шерсти, с двумя десятипалыми руками на голове.

– О, здравствуйте, почтенный комиссар! – радостно воскликнуло существо, виляя хвостом. – Вам как обычно? Столик для рхыпа на балконе над Ямой?

– Да, и принесите еще третье кресло. – ответил Тнгр.

– Ваше желание – закон, почтенный комиссар! – поклонилось существо. – Прошу вас, проходите!

Тнгр прошел по коридору, украшенному множеством причудливых растений, и поднялся вверх по винтовой лестнице на большую террасу с десятком небольших столов. Поверхность каждого стола была разлинована на разнообразные ячейки, клетки и секторы со множеством подписей. Он подошел к самому крайнему столу, отодвинул одно из кресел вбок и усадил в него человека, после чего сел во второе кресло.

– Пожалуйста, все как вы просили! – торжественно проговорило существо, ставя третье кресло напротив комиссара. – Не желаете кружечку желчесочницы?

– Да, пожалуйста, – кивнул Тнгр. – Подпеченочный сорт.

– Подпеченочный закончился, – грустно повесило уши существо, – может, вам понравится поджелудочный?

– Что ж, давайте поджелудочный… – вздохнул комиссар. – Но тогда добавьте туда шесть капель лишайки.

– Слушаюсь! – просияло существо, поклонилось и убежало.

Тнгр достал из футляра фигурки и начал аккуратно расставлять их по разным ячейкам игрового поля.

– Скоро Акоолис должен прийти, – сказал он, тщательно выравнивая фигуры по вырезанным на столе черточкам, – он всегда чуть-чуть опаздывает.

Человек молча кивнул, откинувшись на бугристую спинку кресла и наслаждаясь чудесным ароматом Бульона. Где-то снизу играла странная музыка: словно кто-то монотонно трынькал на одной-единственной струне, каждую минуту слегка меняя частоту трыньканья. Иногда к этой мелодии присоединялся одиночный звук взрыва воздушного шарика.

Через некоторое время на террасу поднялось существо, напоминающее по виду классического гуманоида-инопланетянина с огромной яйцеобразной головой, двумя большими черными глазами и непропорционально тощим туловищем с палочковидными конечностями. Кожа его была бледно-голубого цвета с просвечивающими сине-зелеными прожилками.

– Акоолис! – помахал ему рукой Тнгр.

– Рад тебя видеть, Тнгр. – сказало существо, подойдя к столу и поклонившись. – А это кто?

– А это – мифическая тваарь, существование которой ты яростно отрицаешь, – подмигнул ему щлх.