Текст книги "Барселона. Полная история города"

Глава вторая
Каталония и ее борьба за независимость

В 733–735 гг. жители территории, которая потом стала Каталонией, вели кровопролитную войну с арабами, пытавшимися через Пиренеи проникнуть в земли франков.

Затем Барселону завоевывают вестготы под предводительством вождя Атаулфо, и она остается в их власти до 717 года, когда им без малейшего сопротивления овладевают сарацины. Сообразно своим обычаям мавры ограничиваются тем, что приспосабливают собор к нуждам мечети. К счастью, имеется в виду не тот собор, которым мы все так восхищаемся сегодня, а более древний, возведенный на другом месте[2]2
   Выстроенный «на другом месте» собор, о котором говорит Эдуардо Мендоса, – это кафедральный собор Жироны. Изначально на его месте располагалась церковь в романском стиле, которую в 717 году превратили в мечеть.


[Закрыть] и служивший гигантской сценической площадкой не только для церемоний обращения в магометанскую веру, но иногда и для пыток.

ЭДУАРДО МЕНДОСА, испанский писатель

Во главе защитников отечества тогда встал барон Отжер (или Отгер) Катало, в память о котором Каталония и получила свое название.

Кстати, нынешние каталонские националисты пытаются связать появление названия Каталония с именем этого мифического готского рыцаря и с существованием Барселонского графства как центра консолидации других графств каталонского сегмента Испанской марки. В связи с этим руководитель Центра иберийских исследований Института Европы В.Л. Верников пишет так:

«Графство не было независимым, а формально входило в состав Французского королевства. Поиски „отца независимости“ Каталонии в лице графа Борреля II также несостоятельны: он добился ее освобождения от вассальной зависимости от государства франков, но, осознавая слабость каталонских графств, добровольно сблизился с находившимся в зените своего могущества Кордовским халифатом, надолго став его вассалом»¹².

А кто такой этот граф Боррель II?

После ухода графа Суниарио I, который в 947 году принял монашество в Каркассоне, его владения перешли к его сыновьям Боррелю и Миро, и они должны были править совместно. Как утверждает историк Давид Гонсалес Руис, «совместное правление продолжалось до смерти Миро I в 966 году»¹³. Потом Боррель II остался единственным главой графств Барселона, Жирона и Осона. В 948 году он также унаследовал графство Урхель после смерти своего дяди Сунифреда II, не имевшего прямых наследников. Историк А.А. Орлов уверен, что граф Барселоны Боррель II – это реальный политик своего непростого времени, который «маневрировал между двумя центрами силы, подпиравшими его с двух сторон», но в Х веке «арсенал его дипломатических возможностей по обеспечению выживания подвластных ему графств был ограниченным»¹⁴.

Боррель II стал первым графом Барселоны, отказавшимся признать над своими владениями верховную власть королей Франции, и сейчас каталонцы считают 988 год датой основания Каталонии.

В.Л. Верников анализирует причины каталонского национализма:

«Некорректны оценки некоторых современных историков, называющих его предателем христианского единства. О существовании Каталонии в те далекие века нет никаких упоминаний, но есть ученые, которые создают легенды о появлении уже тогда современных каталонских флага и герба, а Барселонское графство называют эмбрионом будущего Королевства Арагон – ядра формирования испанского государства. Это откровенное передергивание исторических фактов»¹⁵.

Об этом мы еще поговорим ниже, в разделе о каталонском сепаратизме, а пока же ограничимся следующим: столица Каталонии Барселона представляет собой «культурное наследие средневековых трубадуров», а сама Каталония «сильно отличается от остальной части Испании в языковом, культурном и политическом отношении»¹⁶.

* * *

Барселонская графская династия началась с Вифреда I Волосатого в 878 году. Упомянутый выше граф Боррель II умер в 992 году. При нем, в 985 году, Барселона была разграблена хаджибом (фактическим правителем) Кордовского халифата Аль-Мансуром (по-испански – Альманзором).

Артуро Перес-Реверте в свойственном ему ироничном стиле рассказывает:

«Что касается Каталонии, находившейся в те времени в феодальной зависимости от соседних королей франков, то она принялась расти и расширяться под властью правителей, именуемых графами Барселонскими. Первым, кто получил независимость от французишек, стал граф по имени Вифред и по прозвищу Волосатый, который, кроме своей волосатости, отличался, судя по всему, такой набожностью, что только держись, поскольку понастроил по всему графству великолепнейших монастырей. Некоторые прикормленные историки выставляют сегодня добряка Вифреда первым королем предполагаемой каталонской монархии, но не дайте запудрить себе мозги: королей как таковых в Каталонии никогда не было. Не было совсем. А вот где короли всегда были, так это в Арагоне, и сошлись Арагон и Каталония гораздо позже»¹⁷.

Эдвин Лорд Уикс. Солдаты возле мечети в 979 году. 1885

Монастыри в Каталонии были центрами, вокруг которых развивалась культура. Артуро Перес-Реверте дает о них следующий комментарий:

«В те времена католическая церковь со своими все более обширными сельхозугодьями, приносящими огромные доходы, придумала отличный бизнес, который сегодня мы назвали бы трюком, или мошенничеством, „отсутствующего монаха“: если летний набег мавров оставлял после себя землю выжженной, а соответствующий монастырь разграбленным, то монахи его покидали. До тех самых пор, пока туда не приходили колонисты, искавшие на границе счастья, и не начинали эти земли обрабатывать, тем самым существенно повышая их стоимость. И вот когда земельная собственность уже вновь цвела и пахла, монахи заявляли на нее права и прибирали все к своим рукам»¹⁸.

А мавры (арабы) приходили постоянно, и отбиваться от них становилось все труднее и труднее. Особенно много проблем было от Аль-Мансура, которого одни звали «Милосердным», а другие – «Беспощадным». А в целом всё выглядело для Барселоны примерно так, как написал об этом Эдуардо Мендоса: «Конкисты приходят на смену реконкистам, и вместе с ними изменяются толщина и конфигурация городских стен»¹⁹.

В 988 году граф Боррель II, так и не получив помощи от тогдашнего короля Франции, отказался приносить присягу новому королю – Гуго Капету. И Каталония действительно стала независимой от Франции.

Преемник Борреля II был вынужден принять протекторат мусульманского королевства Лерида, правителю которого он платил дань. А в начале XI века граф Беренгер Рамон I Горбатый ввел в графстве вестготский кодекс Fuero Uzgo. Его сын, граф Рамон Беренгер I Старый, сделал так, что уже соседние мусульманские государства платили ему дань. Благодаря удачным бракам, он расширил свои владения и получил территории, находившиеся на севере от Пиренейских гор.

После смерти Рамона Беренгера ему наследовали двое его сыновей-близнецов от второго брака, Беренгер Рамон II и Рамон Беренгер II, разделившие власть в графстве. Но в 1082 году Рамон Беренгер погиб на охоте, и в этой смерти заподозрили его брата, который вошел в историю под прозвищем «Братоубийца» (El Fratricida).

В 1096 году на Беренгера Рамона II пошел войной король Кастилии и Леона Альфонсо VI, открыто обвинивший его в физическом устранении брата. Для установления истины был организован «судебный поединок», в котором Беренгер Рамон проиграл. После этого он отрекся от своих владений и отправился в Иерусалим то ли паломником, то ли вместе с участниками Первого крестового похода. Там он и погиб, а власть в Барселоне была передана его племяннику, Рамону Беренгеру III.

Этот граф, прозванный «Великим» (El Grande), умер 19 июля 1131 года, передав власть в Барселоне своему сыну Рамону Беренгеру IV.

Глава третья
Барселона и Каталонский принципат

Каталония соединилась с Арагоном вследствие брака, заключенного между графом барселонским Рамоном Беренгером IV и Петронилой, дочерью короля Арагона Рамиро II и его жены Агнессы Аквитанской. Рамиро и Рамон подписали брачное соглашение 11 августа 1137 года, и с тех пор внешняя история Каталонии, получившей при Альфонсе II название принципата[3]3
   Принципат (от латинского princeps – первый сенатор, сенатор, открывающий заседание) – это условный термин, обозначающий сложившуюся в Древнем Риме особую форму монархии, совмещавшую монархические и республиканские черты. В принципате обладателем высшей власти был не монарх-самодержец, а первый среди равных.


[Закрыть] Каталонского, слилась с историей Арагона.

Вернувшись чуть-чуть назад, отметим, что в Каталонии раньше, чем в других частях Иберийского полуострова, прекратили свое действие вестготские учреждения. Например, соборы, созывавшиеся для решения церковных и государственных вопросов в период от VIII до XI века в Кастилии и Леоне, здесь вовсе не собирались. Только в 1027 году впервые был созван собор в Эльне, имевший некоторое сходство с леонскими concilla. В течение XI века соборы эти участились и получили название кортесов[4]4
   Кортесы (от испанского cortes – дворы) – это региональные сословно-представительные собрания, которые с XIX века преобразовались в Испании в парламенты.


[Закрыть].

Неизвестный художник. Петронила и Рамон Беренгер IV. 1634

Наиболее значительными для внутреннего развития Каталонии были кортесы, созванные в 1068 году в Барселоне Рамоном Беренгером I, получившим прозвище «Старый» (el Vell) из-за того, что признавался своими преемниками первым (самым старшим) из графов Барселоны.

Русский историк В.К. Пискорский отмечает:

«Действовавшее вестготское право находилось в резком противоречии с новыми условиями жизни общества, подвергшегося сильному влиянию французских феодальных понятий и учрежденний, и должно было вести упорную борьбу с оспаривавшим у него авторитет обычным правом. Уступая духу времени, Рамон Беренгер решился кодифицировать феодальные обычаи и дать им правительственную санкцию»²⁰.

Редактированные кортесами в 1058 году, обычаи эти (по-каталански – Usatges) легли в основу всего общественно-политического строя Каталонии. Вестготское законодательство было низведено до уровня дополнительного, а вскоре и вообще было формально запрещено. А Кодекс (usatges – в переводе это «обычаи») стал первым сводом феодальных законов в Западной Европе, руководствуясь которым Рамон Беренгер смог управлять процессом феодализации, начавшимся еще при его отце. В кодекс была сведена значительная часть юридических обычаев Каталонии, а центральное место занимали положения, на основании которых должны были регулироваться взаимоотношения между графом и каталонскими сеньорами.

В XI веке среди каталонской аристократии установилась феодальная иерархия, во главе которой стояли графы, которых первоначально было девять, и которые в могуществе своем нисколько не уступали арагонским. Граф Барселонский был из них самым могущественным и главенствовал над остальными.

Следующими за графами степенями каталонской аристократии были vizcondes (виконты – буквально заместители графа, вице-графы). Еще их называли магнатами.

За виконтами следовал многочисленный класс рыцарей (саballeros), а самую низшую степень феодальной аристократии составляли так называемые homens de parage или hominess de paratge – свободные люди, не принадлежавшие ни к рыцарскому, ни к городскому сословию, но равные знатным.

С течением времени все указанные подразделения каталонской аристократии сгладились и сохранилось деление лишь на два класса: ricos hombres (высшее дворянство) и саballeros (низшее дворянство), из которых последние находились в подчинении у первых, пока им не удалось освободиться от власти магнатов в ХIV веке, при Педро IV, давшем им право заключать союзы для защиты их интересов и подчинившем их своей юрисдикции.

Михель Зиттов. Портрет Фердинанда II Арагонского. XV/XVI век

Духовенство в Каталонии не имело особого политического значения, и его отодвигали от участия в государственных делах. Это может быть объяснено зависимостью духовенства от французской церкви, в которой оно находилось в первые столетия после мусульманского нашествия, когда были уничтожены основные религиозные центры Каталонии.

Города в Каталонии получили политическое развитие позже, чем, например, в Кастилии. До XII века каталонские города не обладали муниципальной автономией.

С XII века города получили право иметь выборные власти, независимые от сеньоров, собственный суд и администрацию.

И, конечно же, тут наиболее ярко проявила себя Барселона.

Согласно постановлению 1257 года, во главе городского управления стояли советники (сначала их было восемь, потом – пять), составлявшие постоянное совещательное собрание правителя Каталонского принципата. Срок деятельности советников составлял один год. Выходя в отставку, советники сами назначали себе замену.

Указанная система выборов в 1387 году была заменена выбором посредством жребия.

При Фердинанде II Арагонском дворяне получили право наравне с горожанами занимать мунииципальные должности с сохранением своих титулов и привилегий. Муниципальной магистратуре и Великому совету Барселоны принадлежало право заключать торговые соглашения с иностранными державами, устанавливать налоги и руководить всеми делами по управлению городскими финансами и общественными работами.

Даже члены рыцарского сословия стремились вступить в ряды барселонских граждан, тогда как, например, в Арагоне, наоборот, заветной мечтой зажиточных горожан было вступление в рыцарский класс.

Организация других городов напоминала барселонскую.

Положение крестьян в Каталонии было несравненно тягостнее, чем в Леоне и Кастилии, но лучше, чем в Арагоне. Сеньор мог дарить и завещать крестьян, продавать их с землей или без земли, но он не имел права мучить и убивать их – в этом отношении каталонское законодательство было гораздо прогрессивнее арагонского. Единственным для крестьян средством освобождения являлось право убежища в Барселоне или в других привилегированных городах, оставаясь в которых в течение одного года и одного дня, они тем самым становились свободными.

Только во второй половине ХV века в положении крестьян произошли существенные изменения.

Русский историк В.К. Пискорский пишет:

«Крепостное право в Каталонии, как и в Арагоне, стояло в глубоком внутреннем противоречии с общим политическим строем принципата и условиями его экономического развития, с теми гарантиями личной свободы и имущественной неприкосновенности, которая становилась достоянием все большего круга лиц, и тем высоким духом гражданской и политической свободы, который был отличительным признаком подданных арагонского короля»²¹.

Что касается экономического развития, то каталонцы не имели соперников среди остальных испанцев. С одной стороны, у них была длинная и удобная для мореходства береговая линия, дух предприимчивости, энерия и необыкновенное трудолюбие жителей, о которых сложилась поговорка: «Каталонец из камня делает хлеб». С другой стороны, они были поглощены борьбой с арабами (маврами) не так долго и не в такой степени, как те же кастильцы. И, наконец, у каталонцев были свободные политические учреждения и терпимость по отношению к иноверцам и иноземцам. Всё это способствовало тому, что еще в ХIII веке Каталония стала одной из наиболее промышленно развитых и богатых территорий Европы.

Папский запрет вести торговлю с мусульманами не мешал каталонцам находиться в оживленных торговых сношениях с Тунисом, Александрией, Константинополем и Кипром, откуда они вывозили пряности, сахар, шелк и т. д. Это менялось на металлические изделия, строевой лес, хлеб и т. д. Они вели также обширную торговлю с южной Францией, Италией, Сицилией, а с XIV века – с Нидерландами и Англией. На запад они привозили восточные товары и собственную продукцию – шерсть и льняные ткани, кожаные и металлические изделия, корабельные принадлежности и т. д.

Для защиты интересов своей торговли и мореплавания они учреждали в важнейших иностранных портовых городах консульства. Для разбора споров и недоразумений между купцами в Барселоне были также основаны торговые суды.

Мануэль Агир Монсабле. Портрет Мартина I Гуманиста. 1853

Без согласия сословий не мог быть учрежден ни один налог. Законодательная инициатива в равной мере принадлежала как королю, так и членам кортесов. Для большей справедливости сословия совещались и голосовали отдельно. Решения принимались большинством голосов, но при этом обращалось внимание не на количество, а на качество голосов, то есть на относительную важность голосующих. Так, например, голоса таррагонского архиепископа и некоторых других епископов значили гораздо больше, чем голоса остального духовенства и т. д. Отсюда в Каталонии появился парламентский афоризм: Vota non sunt numeranda, sed ponderanda, что можно перевести так: «Голоса нужно не считать, а взвешивать».

Право созыва кортесов принадлежало королю. Полномочия депутатов проверялись комиссией из 18 членов, из которых девять избирались сословиями, а девять – королем. В промежутках между сессиями кортесов (которые сначала созывались ежегодно, а потом – через каждые три года) работал специальный комитет, состоявший из выбранных кортесами депутатов от трех сословий и членов счетной палаты. Этот комитет постоянно заседал в Барселоне и имел агентов по всем городам принципата.

Каликсто Ортега. Портрет Энрике III. 1848

Вольности Каталонии, в XIV веке достигшие своего апогея, постепенно начали терпеть ограничения со стороны королевской власти – со времени пресечения Барселонской династии.

Последним наследственным графом Барселоны был Мартин I Гуманист (El Humano) – последний потомок Вифреда Волосатого по легитимной мужской линии. Он умер 31 мая 1410 года от асфиксии, вызванной, как утверждается, неконтролируемым смехом.

После странной смерти Мартина его законных детей уже не было в живых, и его линию продолжил лишь Фадрике (внебрачный сын Мартина-младшего), которого король так и не сумел признать законным наследником. Так что наступило двухлетнее междуцарствие, завершившееся решением об избрании королем Арагона и Сицилии, а также графом Барселоны (из числа шестерых претендентов) Фердинанда I Арагонского, брата короля Кастилии Энрике III, приходившегося королю Мартину Гуманисту племянником по женской линии.

Соединение арагонской короны с кастильской при Фердинанде II Арагонском и Изабелле I Кастильской, хотя и не привело к полному уничтожению вольностей и самобытного существования Каталонии, но стало им сильно угрожать. Конституционная свобода в Каталонии продержалась, однако, дольше, чем, например, в Кастилии и Арагоне.

Глава четвертая
Барселона: чужие «разборки», приведшие к гражданской войне

Карл был рожден 29 мая 1421 года первой женой Хуана II Арагонского Бланкой, и его нарекли именем его отца – Карла III Благородного, короля Наварры. Как подобает наследнику наваррского престола, он с рождения носил титул принца Вианского. И мать, и дед, и кортесы признали в нем законного наследника наваррской короны.

После смерти Бланки Наваррской в 1441 году отец Карла Хуан II Арагонский узурпировал наваррский престол. При этом он ссылался на пункт ее завещания о том, что Карл не должен называть себя королем без согласия отца.

В 1447 году Хуан вступил в брак с юной кастильской дамой Хуаной Энрикес, которая оказалась не в состоянии подружиться с пасынком, бывшим по возрасту старше ее. Когда через четыре года она решила взять управление Наваррой в свои руки, в стране разгорелась гражданская война.

В 1452 году сторонники Карла Вианского признали свое поражение, а сам принц попал в плен и был вынужден пообещать отцу не использовать при его жизни королевский титул. Лишь после этого Карла выпустили на свободу, после чего он перебрался во владения неаполитанского короля Альфонса V, который был его дядей. Он поселился в Мессине, где занялся составлением подробной хроники королей Наварры. После смерти Альфонса принц отверг предложение воцариться в Неаполе и вернулся в Арагон.

Томас Муньос Лусен. Карл Вианский в заключении.1888

Однако дело о владении Наваррой не могло завершиться, потому что Хуан II находился «под каблуком» у своей второй жены и с возобновлением войны пошел еще дальше, чем прежде. Тайно изготовленной в Барселоне грамотой он окончательно отстранил от престола своего сына Карла и старшую дочь от первого брака Бланку, жену Генриха IV Кастильского, жившую в разводе с мужем. Бланка приняла сторону своего брата, а король, лишив своих детей достояния их матери, назначил наследницей Наваррского престола свою младшую дочь от первого брака Элеонору, жену гасконского графа Гастона де Фya.

Этот поступок вовлек в испанские дела короля Франции Карла VII из династии Валуа, а впоследствии и его сына Людовика XI. Уже в 1456 году Карл VII поддерживал своего вассала деньгами и войсками в войне, которую Хуан и преданная ему фамилия де Граммонов (их называли «аграмонтесес») вели с Карлом и его приверженцами де Бомонами (их называли «бомонтесес»). Карл предоставил одному из Бомонов защиту крепостей, еще принадлежавших ему, а сам отправился искать справедливости сначала во Франции у Карла VII, а потом в Неаполе – у своего дяди Альфонса V. Первый на этот раз не только не утешил его, но даже не соизволил выслушать. А вот дядя Альфонс, напротив, вместе со своим побочным сыном Фердинандом приняли его дружески и презентовали значительные суммы. Но, к его несчастью, Альфонс V, прозванный Великодушным за свое меценатство, умер 27 июня 1458 года, прежде чем отец и сын успели помириться.

Тогда Карл нашел себе приверженцев на Сицилии, но поверил уполномоченным, отправленным к нему его отцом, и отправился на Майорку[5]5
   Еще один типичный пример: как правильно писать – Мальорка или Майорка? По-кастильски (то есть по-испански) это Мальорка (Mallorca), а вот по-каталански – это тоже Mallorca, но произносится это как Майорка. Название острова произошло от латинского «инсула майор» (insula maior), что значит «большой остров». А в Средние века остров назывался Майорика (Maiorica), то есть это был «больший остров» по сравнению с относительно меньшим – Меноркой.


[Закрыть]. Там он вступил в отношения со всеми врагами своего отца и французского короля, с тогдашним дофином Людовиком XI, герцогами Бургундским и Бретанским, Генрихом IV Кастильским и др. Хуан II не решался удалить его с Майорки силой, потому что государственные чиновники Арагона, Каталонии и Валенсии, имевшие побольше власти, чем сам король, были преданы принцу, преследовавшемуся мачехой.

Поэтому в начале 1460 года король заключил с сыном договор, по которому Карл получил прощение, но за это обязался отдать отцу те крепости в Наварре, в которых еще стояли его войска. Карл в точности исполнил это обязательство, и его друзья и приверженцы, хотя и возражали против этого, но были вынуждены оставить крепости. Таким образом, отец и сын вроде бы примирились, и когда Карл приехал в Барселону, то даже его мачеха обошлась с ним по-дружески.

Портрет короля Генриха IV в средневековом манускрипте. 1480-е

Но вскоре вражда возобновилась, и причиной тому стали два обстоятельства. Во-первых, государственные чиновники Арагона и Каталонии, созванные в Лериду, дав согласие на заключение вечного союза между Арагоном, Сардинией и Сицилией, потребовали, чтобы Хуан объявил наследником Арагонского престола своего сына Карла, но король уклонился от исполнения их требования. Во-вторых, кастильцы старались устроить брак Карла с Изабеллой, сестрой их короля Генриха IV, в то время бездетного (после его смерти она сделалась наследницей Кастильского престола). Карл был готов исполнить это желание, но отец его мачехи убедил короля Хуана II, что этот брак будет для него невыгоден и даже вреден, потому что Карл выгонит своего отца из Кастилии. Вследствие этого Хуан пригласил принца к себе в Лериду, а когда тот приехал, его бросили в тюрьму. Вместе с ним за решеткой оказались его друзья Хуан де Бомон и Гомес де Фриас. Хуан II затеял против Карла процесс, не обращая внимания на протест государственных чиновников Арагона и Каталонии. Король никого не слушал, даже несмотря на то, что кастильцы вторглись в Наварру. Он не отрекся от ненависти к сыну даже тогда, когда в феврале 1461 года жители Барселоны призвали каталонцев к восстанию за принца и отправили к королю грозную делегацию из 60 человек.

Хосе Морено Карбонеро. Портрет принца дона Карлоса де Вианы. 1881

Но все эти меры остались бесплодными. Тогда в большей части Каталонии началось открытое возмущение, а в Барселоне был даже сформирован революционный комитет. Это привело в такой ужас королеву, управлявшую своим мужем, что в марте 1461 года она убедила короля выпустить принца на свободу.

После этого Карл отправился в Барселону, и королева была вынуждена заключить с каталонцами договор, унизительный для Хуана. Согласно этому договору, король должен был не только провозгласить Карла наследником престола, но и сделать его своим постоянным наместником в Каталонии, предоставив ему право созывать государственных чиновников этой провинции, но при этом сам король мог присутствовать в собрании только тогда, когда они желали этого. Кроме того, места полководцев Каталонии должны были розданы только местным, все приверженцы принца должны были остаться нетронутыми, графиня де Фуа и все гасконцы должны были оставить Наварру, а управление этим королевством должно было перейти в руки арагонцев. Король принял эти условия, но очень скоро показал, что относится к ним несерьезно. А 23 сентября 1461 года Карл Вианский скоропостижно умер.

* * *

Для Хуаны Энрикес и ее партии принц Вианский был единственным препятствием, отделявшим ее сына Фердинанда от наследования престола. И после внезапной смерти Карла его сторонники уверенно заговорили о том, что он был отравлен по приказу Хуаны. По мнению историка Фридриха-Кристофа Шлоссера, подозрение в отравлении было «правдоподобнее, чем обыкновенно бывает в подобных случаях, несмотря на то, что и здесь оно не подкреплено положительным доказательством»²².

Каталонцы назвали смерть Карла убийством. Барселона, бывшая в то время одним из самых больших и богатых городов Европы, даже ввела у себя республиканское правление, привлекла на свою сторону значительную часть королевства и заперла свои ворота перед королевой, которой Хуан II поручил усмирить Каталонию. Королева была вынуждена бежать с находившимся при ней десятилетним сыном – будущим Фердинандом II Арагонским, прозванным «Католиком» (El Católico). Она бежала в Жирону, но этот город был взят каталонцами, так что она едва успела найти спасение в крепости Жиронела, где ее заперли и держали в самом стесненном положении.

Республиканцы получили поддержку от Кастильского короля Генриха IV и от короля Франции Людовика XI, но эта помощь была незначительна. Правда, Генрих вторгся в Наварру, но скоро отказался от этого предприятия. Людовик и тут следовал той же бесстыдной и вероломной политике, которая всюду руководила им: он до тех пор ободрял и поддерживал заговорщиков деньгами и обещаниями, пока король Арагонский не пришел в отчаяние. Тогда Людовик продал последнему свою помощь за участок земли, увеличивший французские владения в Пиренеях. В мае 1462 года он заключил союз с Хуаном, обещал дать ему взаймы 450 000 дукатов и послать против Барселоны отряд в 700 человек. За это он получил в виде обеспечения графства Руссильон и Сердань, которые должны были оставаться в руках Франции до уплаты 700 000 дукатов, причем было условлено, что доходы с графств не будут вычитаться из этой суммы.

Конечно же, весь этот договор был обманом со стороны Людовика XI, который с первой минуты его заключения решил не возвращать эти новые владения.

Король Хуан II не имел возможности вновь подчинить себе Каталонию и особенно Барселону, потому что Генрих Кастильский походом против Наварры и вторжением в Арагон заставлял его отправить значительную часть войск из Каталонии. Это обстоятельство дало французскому королю повод завлечь и Генриха Кастильского в сети своей коварной политики. Война продолжалась весь 1462 год, и слабый кастильский король согласился встретиться с Людовиком XI и предоставить ему решение своего дела. Таким образом, как пишет Фридрих-Кристоф Шлоссер, «самый дурной, вероломный, безнравственный государь сделался судьей самых гордых монархов Европы»²³.

Людовик прибег к той же системе, которая всегда и повсюду приводила его к цели и главным средством которой был подкуп. Архиепископ Толeдский и маркиз де Вильена со стороны Кастилии, а гроссмейстер Ордена Монтесы с коннетаблем Наварским со стороны Арагона отправились в Байонну и отдали спорные вопросы на рассмотрение Людовика. Первые два были подкуплены заранее, а другие продались уже в Байонне. Поэтому они полностью подчинились приговору французских юристов.

Генрих имел с Людовиком XI встречу, на которую первый и его свита явились с необыкновенною пышностью, а второй – в грязном и оборванном платье и в берете, на котором спереди был прикреплен оловянный образок Девы Марии. Его свита имела такой же неприглядный вид. Посредничество, предложенное французским королем, было также чистым обманом, потому что приговор его не удовлетворил ни королей, ни графа де Фya, хотя Генрих IV признал его справедливым. Людовик с радостью видел, что достиг своей цели, которая состояла в том, чтобы Генрих Кастильский оставил каталонцев на произвол судьбы и признал графа де Фуа законным королем Наварры. При этом Людовик был совершенно уверен, что короли Кастилии и Арагона через год окажутся еще в большей ссоре, чем прежде.

Каталонцы не подчинились приговору Людовика, несмотря на то, что Генрих IV настоятельно рекомендовал им покориться королю Хуану. Наварра отказалась отдать кастильцам, на основании этого приговора, город Эстреллу и его окрестности. Кастильские и Арагонские вельможи, продавшие себя Людовику, впали в немилость. Республика в Барселоне чувствовала, что для поддержания своего существования должна принять монархическую форму правления. Хотя бы для вида. Поэтому она обратилась к португальскому принцу дону Педру, сыну герцога Коимбры, отличавшемуся воинственностью и имевшему притязания на Арагон, перешедшие к нему по наследству от его деда, графа Уржеля. Этот принц жил в Сеуте, откуда португальцы, превосходившие в то время все другие европейские народы храбростью и предприимчивостью, совершали частые набеги на владения мавров, между тем как их мореплаватели открытиями за Атлантическим океаном расширяли весьма ограниченный круг древних географических сведений и открывали поистине беспредельные возможности для торговли с новыми народами. Дон Педру был двоюродным братом тогдашнего португальского короля Альфонса (Афонсу) V и как португальский принц находился в странном положении, потому что его отец был опекуном этого короля и пал 20 мая 1449 года, став жертвой убийства, произошедшего не без ведома Альфонса, хотя последний убедился потом в том, что подозревал дядю совершенно зря. Поэтому дон Педру, не спрашивая разрешения у своего короля, принял предложение каталонцев. В январе 1464 года он прибыл в Барселону со всеми, кто служил ему в походах против неверных, и тотчас же был провозглашен королем Арагона. В Арагоне он звался Педро V.

Жаум Уге. Портрет Педро V. Королевская капелла Санта-Агата. 1465

Он ограничивался только тем, что защищал арагонские города и крепости и вступал лишь в незначительные стычки, избегая крупных сражений. Через два года после вступления на престол он умер. Это произошло 29 июня 1466 года, и после этого война продолжалась еще несколько лет и дала арагонскому принцу Фердинанду (который впоследствии, став королем Фердинандом «Католиком», возвел Испанию на уровень первой мировой державы) повод продемонстрировать свои дарования, так как отец его предоставил ему управление всеми делами.