Текст книги "Блистательный Двор"

Глава 5

Я вернулась в спальню, плохо представляя, чего мне ожидать. Меня до сих пор трясло после встречи с Седриком: я была невероятно близка к полному провалу! Глубоко вздохнув, я расправила плечи и открыла дверь.

Меня встретила гробовая тишина. Две мои соседки сидели каждая на своей кровати. Мира подтянула колени к груди, устроив нечто вроде пюпитра, на который водрузила потрепанную книгу. Тэмсин сидела, поджав под себя ноги, и лихорадочно писала… похоже, письмо. При виде меня она поспешно сложила листок. Не знаю, было ли это простым совпадением, но обе девушки выбрали кровати, стоявшие у противоположных стен комнаты.

– Надеюсь, ты не возражаешь против места у окна, – вымолвила Мира. – Тэмсин боится, что там у нее цвет лица испортится.

Тэмсин дотронулась до своей щеки кончиками пальцев.

– А ты в курсе, что солнечный свет творит с веснушками? Хотя сейчас это не важно. Что стряслось внизу? Тебя ведь не выставили?

Я присела на край кровати, стоявшей как раз возле окна, – той самой, которая приводила к появлению веснушек.

– Не выставили. – Я едва не сказала, что мистрис Мастерсон вообще меня не ругала, но вовремя опомнилась, что тогда мне придется объяснять, чем я была в действительности занята. – Мне… э… сделали выговор.

– Тебе еще повезло! – заявила Тэмсин. – Но это вроде как все меняет. Что же мне теперь с тобой делать?

Я недоуменно заморгала.

– Ты тоже мне выговариваешь?

– Нет. То есть да. Не знаю. Не уверена, что связь с двумя нарушительницами спокойствия пойдет мне на пользу.

Мира явно изумилась:

– А я-то что натворила?

– Пока ничего. – Тэмсин казалась раздосадованной. – Но ты-то сама видела, что началось уже через пять минут после того, как мы принялись завтракать. Такие девицы, как Клара, тебя в покое не оставят!

– Видимо, ты хочешь взять Клару в сообщницы, – сказала я.

– Ха! Конечно, нет. Но мне надо разработать стратегию. Мне нельзя провалиться.

На последних словах голос у нее чуть задрожал. Я поняла, что Тэмсин просто-напросто боится, а ее заносчивость – явно напускная. Мира тоже кое-что уловила.

– Ты не провалишься, – доброжелательно произнесла она. – Только ничего не запускай. Седрик сказал, что если мы сдадим экзамены, то нас точно отправят в Адорию.

От меня не укрылось то, что Мира назвала его по имени, без всякой выражающей уважение приставки.

– Послушайте, вы обе! – Тэмсин посмотрела на сложенный листок, который держала в руке, и сурово уставилась на нас с Мирой. При этом ее вторая рука сжалась в кулак. – Мне нужно стать лучшей в поместье! Нет! Лучшей во всех поместьях! И мне надо обязательно добиться самого удачного брака в Адории – выйти за самого богатого мужчину, который будет готов для меня на все! А если мне придется перегрызть кому-то горло? Плевать! Ну и пусть!

– А зачем перегрызать горло, когда у тебя есть я? Если хочешь быть лучшей, то тебе следует положиться на меня. Я уже выучила наизусть половину правил хорошего тона, потому что работала в доме у знатной дамы. Держись меня – и тебе гарантирован успех. Держись нас обеих, – добавила я, покосившись на Миру.

Она по-прежнему оставалась для меня загадкой, хотя меня не покидало странное чувство общности. Я и про Тэмсин мало что знала, если не считать ее готовности сражаться до последнего (что не особо меня удивило после нашего недолгого общения). Однако слова Седрика произвели на меня глубокое впечатление: я понимала, насколько мне важно не оплошать и не выдать себя с головой. У меня будут реальные шансы на успех, если я заручусь поддержкой.

Но подходили ли Мира и Тэмсин на роль «группы поддержки»? Не знаю… Правда, в качестве соседок по комнате на ближайший год они, наверное, являлись самыми удачными кандидатурами.

– Думаю, ты не единственная, кто настроился перегрызть сопернице глотку, – продолжила я. С некоторых пор мои способности к убеждению часто давали сбой, но после того, как мне удалось уговорить Седрика встать на мою сторону, я снова обрела уверенность в себе. – Ты должна понимать: другие будут безжалостны, особенно если ты станешь лучшей.

– Сейчас нет никаких «если», – фыркнула Тэмсин.

– Возможно. Но ведь кто-то вроде Клары, конечно же, скоро на тебя нацелится. И ты, надеюсь, сообразила, что Клара способна окружить себя приспешницами. У нее повсюду будут глаза и уши – поэтому тебе тоже следует ими обзавестись. А вдруг Клара унизится до саботажа? Пусть ты считаешь меня нарушительницей спокойствия, но при этом я такая нарушительница спокойствия, которая отлично разбирается в марочных винах и этикетках бутылок с надписями sec, demi-sec и doux[1]1
  Сухое, полусухое, сладкое (франц.). (Здесь и далее – прим. ред.).


[Закрыть].

– Деми… что? – пролепетала Тэмсин.

Я торжествующе скрестила руки на груди:

– Вот именно.

– А ты и впрямь неплохо осведомлена. Зато я – лидер. – Тэмсин грозно посмотрела на Миру: – А что можешь предложить ты?

Когда Мира молча выдержала ее взгляд, я подсказала:

– Мира, между прочим, имела опыт выживания в зоне военных действий. Почему-то я сомневаюсь, что в «Голубом ключе» будет сложнее.

Судя по лицу Тэмсин, она пыталась взвесить все «за» и «против». Однако прежде чем разговор успел продолжиться, к нам в дверь постучали. Порог спальни переступила мистрис Мастерсон с перекинутой через руку одеждой.

– Девочки, я принесла вам дневные платья, которые вы можете примерить. Мы подгоним их позже. Наденьте их, умойтесь и спускайтесь на первый этаж через пятнадцать минут. – Ее взгляд упал на меня. – Аделаида, я рассчитываю на то, что от тебя никогда не последует высказываний столь… откровенного характера. Торны платят мне жалованье за то, что я делаю из вас примерных юных леди. Я не желаю, чтобы моя репутация была подпорчена подобными дикими выходками.

– Да, конечно. – Под ее выжидательным взглядом я добавила: – Сударыня. – Но моих слов оказалось явно недостаточно, чтобы освободить меня от строгого взгляда домоправительницы, так что я неуверенно промямлила: – Извините меня…

В моем положении мне редко приходилось просить прощения, и я плохо представляла, каким образом это делается.

Мастерсон поджала губы и перевесила платья и сорочки на спинку стула.

– Пожалуйста, в следующий раз подумай, прежде чем говорить.

Я кивнула. Такой совет моя бабушка давала мне уже много лет подряд.

Когда мистрис Мастерсон удалилась, Тэмсин бросилась к вороху одежды и начала его перебирать. А Мира пристально посмотрела на меня:

– Кажется, ты говорила, что она тебя уже отругала?

Я криво улыбнулась:

– Наверное, мистрис Мастерсон хотела проверить, что я усвоила урок. А может, решила выставить меня перед вами в неловком виде.

Тэмсин застонала, заставив нас обеих вздрогнуть.

– Нет! Оно чересчур длинное!

Она приложила к себе кремовое платье с зелеными цветочками. Я подошла к стулу.

– Надень это. Оно короче.

Тэмсин презрительно посмотрела на яркий ситец кирпичного оттенка.

– Не мой цвет! Я думала, горничной следует знать, что к рыжим волосам оранжевый не подходит.

– Тэмсин, в плохо сидящем платье ты будешь выглядеть гораздо хуже. Даже неряшливо.

Тэмсин секунду колебалась, а затем выхватила у меня ситцевый наряд и кинула мне платье с зелеными цветочками. Мне оно тоже оказалось длинновато, поэтому я вручила его Мире – самой высокой из нас. В результате мне досталось шерстяное платьишко в серую полоску.

Мира и Тэмсин начали быстро раздеваться, а я попятилась в абсолютном смущении. Полагаю, я выглядела глупо, но ведь меня с детства одевали горничные и камеристки. Это было в порядке вещей: прислуга должна была выполнять свои повседневные обязанности. Нынешняя ситуация стала напоминанием о том, что у меня больше нет возможности уединиться. Комната сразу показалась мне тесной, стены словно надвинулись на меня.

Я повернулась к девушкам спиной и начала сражаться с массой пуговичек, которые уже создали мне столько трудностей. К счастью, расстегивать их оказалось чуть проще, чем застегивать, хотя петли были спрятаны под краем ткани и требовали определенной сноровки. И, боги милосердные, неужели везде требовалось по два ряда пуговиц? Когда я добралась до конца застежки, то оглянулась и увидела, что Тэмсин и Мира изумленно таращатся прямо на меня. Обе девушки уже щеголяли в обновках, принесенных мистрис Мастерсон.

– Ты – наша главная надежда, да? – съязвила Тэмсин.

– Все не так просто, как кажется, – возразила я. – Оно явно сшито по самой свежей выкройке из модного журнала. Мне нужно привыкнуть…

Я вновь от них отвернулась и принялась судорожно, но быстро выпутываться из синего платья Ады. Сорочка Ады была лучшего качества, чем та, которую подобрала домоправительница, но я решила снять и ее и в конце концов облачилась в светло-серый наряд целиком.

– Они что… рваные? – вдруг произнесла Мира, рассматривая свои рукава с прорезями.

Я лишь пожала плечами. Мне стало ясно, что обе девушки привыкли считать сорочку нижним бельем. Более того – я почти не сомневалась, что у Миры под платьем ее вообще не было. К слову сказать, наши одеяния были того же фасона, какой мне неоднократно случалось носить (однако портнихи шили мой гардероб из исключительно дорогих тканей), – и сорочку следовало демонстрировать как часть наряда. И хотя я, разумеется, знала, как нужно выглядеть даме в обществе, я была не столь уверена в том, каким образом можно добиться нужного эффекта. Я постаралась объяснить все Мире и Тэмсин, и после нескольких отчаянных попыток нам все же удалось придать себе вполне модный вид.

Ну а если говорить обо мне… Что ж, полупрозрачные рукава моей сорочки были вытянуты фонариками из разрезов рукавов, создавая цветовой контраст, а кружево на горловине наполовину выглядывало из-под корсажа.

На все прихорашивания ушло время – и вниз мы спустились последними. Мы не опоздали, но пристальный взгляд мистрис Мастерсон свидетельствовал о том, что оттягивать свой приход не следовало. Однако когда она оценила наш облик, ее лицо просветлело.

– Вы трое прекрасно справились с сорочками, – одобрительно заметила она. – Я пытаюсь научить остальных уже неделю, но они просто комкают ткань.

Я адресовала мистрис Мастерсон самую милую улыбку.

– Спасибо, мадам. Мы будем рады прийти на выручку остальным девушкам, если у них и будут подобные проблемы. Похоже, у Клары на спине сорочка совсем скомкалась. Я могу помочь ей после сегодняшних занятий.

Клара бросила на меня ненавидящий взгляд. Я обратила внимание на то, что она стерла с себя почти всю косметику.

– Очень мило, – произнесла мистрис Мастерсон. – И такое отношение меня несказанно радует. Многие барышни, к сожалению, пытаются вцепиться друг другу в горло. Мира, что-то случилось?

Мира прижала ладонь к губам, чтобы не расхохотаться.

– Нет, мадам. Просто закашлялась.

Мистрис Мастерсон недоверчиво посмотрела на Миру и взмахом руки пригласила нас всех проследовать за ней в музыкальный салон. Мира и Тэмсин пристроились по обе стороны от меня.

– Это было чересчур, – шепнула мне Тэмсин.

Но она тоже улыбалась – на сей раз не наигранно и без расчета.

Я усмехнулась в ответ:

– Наилучший. Шанс.

* * *

Так началась моя жизнь в качестве простолюдинки – и дни пролетали неожиданно быстро.

Седрик напрасно опасался, что меня выдаст прическа. Я никогда в жизни не укладывала волосы самостоятельно и после первого мытья уже не смогла повторить то, что красовалось на моей голове в день моего приезда в «Голубой ключ». Однако никто, в принципе, и не требовал от новичков парикмахерских ухищрений: мы должны были лишь аккуратно стягивать волосы в пучок или заплетать косы. И то и другое давалось мне с переменным успехом. Частью моего повседневного облика стала обычная растрепанность.

Зато Седрик оказался прав относительно других вещей. Мистрис Мастерсон сразу же начала усердно готовить нас к тому, чтобы за год мы превратились в великосветских дам. Конечно же, мы оказались избавлены от множества обязанностей, которые были не в новинку подопечным домоправительницы «Голубого ключа», но надо признать – некоторые из их старых привычных навыков мне не давались. Но я следовала совету Седрика: жадно наблюдала за девицами и старательно пыталась им подражать. Иногда я терпела на этом поприще поражение.

– Хватит мешать! – закричала Тэмсин.

Пролетев через кухню, она вырвала у меня из руки ложку.

Мы жили в поместье уже месяц и привыкли к нашему повседневному расписанию. Я указала на раскрытую поваренную книгу, лежащую на столе.

– В рецепте написано «соедините масло и муку».

– Это не значит перемешать. Тесто будет густым, как глина.

Я пожала плечами, не понимая, что Тэмсин имеет в виду. Она оттеснила меня от стола и взялась за дело сама.

Странно, что в «Голубом ключе» мне пришлось осваивать кулинарное искусство! Предполагалось, что в Адории у нас будут свои повара. Тем не менее ожидалось, что хозяйка большого дома должна руководить процессом готовки и будет наставлять слуг относительно самых сложных кушаний. «Шедевры», которые мы создавали на кухне, выходили за рамки незатейливых блюд, с которыми девушки были знакомы с детства, но с основными приемами мои подруги прекрасно справлялись и без указаний преподавательницы. А вот я никогда в жизни не занималась стряпней – равно как и не руководила работой на кухне. У нас дома имелась старшая прислуга, которая надзирала за своими подчиненными – низшими по знанию.

Я смотрела, как Тэмсин ловко рубит масло и кладет мелкие кусочки на доску, посыпанную мукой.

– Дай я попробую, – попросила я.

– Нет, ты опять все испортишь! Мы еще не забыли, что случилось, когда ты «обварила» спаржу.

– Послушай, «обварить» и «обвалять» – похожие слова, – процедила я сквозь зубы.

Тэмсин насупилась.

– Я не хочу провалить наш первый экзамен по кулинарии. Нет уж! Кроме того, Клара вчера получила самые высокие оценки! Ступай и отмерь изюм. Мира, ты не подогреешь сливки вместо меня?

Мира передвинула ко мне плошку с изюмом, обменявшись со мной смеющимся взглядом. Мы с ней уже привыкли к распределению ролей и успели сблизиться. Несмотря на первые заявления Тэмсин, неформальным лидером нашей компании стала я – хотя мы часто позволяли Тэмсин диктовать общую линию поведения. Так было проще, чем идти ей наперекор. Каждой из нас хотелось добиться успеха, но открытое честолюбие Тэмсин и ее бритвенно-острая сосредоточенность заставляли нас с Мирой следовать такому темпу, который мы без Тэмсин не выдержали бы. Ее поддержка оказалась полезной, но излишняя дотошность Тэмсин порой заставляла меня нервничать. Она редко что-то упускала из виду.

– И как ты выживала в особняке своей госпожи? – спросила она, с удовлетворением глядя на получившееся рассыпчатое тесто.

Этот вопрос мне задавали, наверное, сотню раз. Я подозревала, что являюсь не только непризнанным лидером, но и источником развлечения: благодаря моему остроумию и оплошностям.

Я опять пожала плечами.

– У меня не было таких обязанностей. Готовкой занимались другие.

Я не лгала. Может, Ада и должна была помогать на кухне, пока она росла в доме у матери, но у нас она этого никогда не делала.

– Я шила и штопала. Одевала госпожу. Укладывала ей волосы.

Тэмсин и Мира выразительно выгнули брови. Мои попытки сделать прическу они видели!

Я поспешно перевела разговор с опасной темы, увидев, что Тэмсин собирается выставить для нашей выпечки керамическое блюдо.

– Нет, возьми стекло, – сказала я.

– На кой черт… то есть зачем?

Хотя Тэмсин в выборе слов за этот месяц добилась немалых успехов, иногда она перегибала палку.

– Сейчас выпечку подают в стеклянной посуде, посыпав сахаром и лишним изюмом.

Пусть с повседневными обязанностями у меня и возникали проблемы, зато я была профессионалом по мелким, но важным деталям и знала то, до чего наши учителя пока не добрались. Именно так получилось тогда с сорочками. Тэмсин прищурилась, запоминая услышанное. Вот почему она закрывала глаза на мои недостатки, как реальные, так и напускные. Подобные мелочи давали нам преимущество, что и выяснилось позже, когда преподавательница кулинарного искусства пришла проверить наш результат.

– Как мило! – восхитилась она, любуясь созданными мной изящными завитками сахара на стеклянной тарелке. – Никто из девушек не уделил внимания подаче, а ведь она очень важна – так же, как и качество пищи. Зрительное удовольствие – это часть вкусовых ощущений, барышни.

Мы не видели, что именно она занесла в свой листок, но ее довольное лицо свидетельствовало о многом. Тэмсин с трудом спрятала самодовольную ухмылку.

– Теперь она будет невыносима, – шепнула мне Мира по дороге на урок танцев и кивнула на Тэмсин, которая уже хвасталась какой-то девице нашими оценками. – Она ведь делает это из вредности: знает, что Кларе передадут.

– По-твоему, Клара не заслуживает такого отношения с нашей стороны?

Клара продолжала досаждать Мире. Правда, она несколько снизила напор, когда поняла, что ссора с Мирой означает и столкновение со мной и Тэмсин.

– Я только хочу сказать, что не стоит раздувать мелочную вражду, когда в жизни и без того столько зла, с которым мы могли бы бороться.

Пусть Мира и была лишена лихорадочного напора Тэмсин, она быстро стала союзницей и подругой, прямоту которой я уже успела оценить. Мира обладала смелостью и спокойствием, а ее сила духа сдерживала и меня, и даже нервную Тэмсин. В общем, она стала той скалой, на которую мы обе могли опереться. У меня создалось впечатление, что интриги и драмы, разыгрывавшиеся в поместье, мало волновали ее после всех бед войны и последовавших за этим лишений в сирминиканском гетто в Осфриде. Слова Миры относительно зла в нашем мире были одним из редких намеков на ее прошлое.

Я не стала ни о чем ее расспрашивать, когда она замолчала, а просто взяла Миру под руку – и мы вместе вошли в бальный зал.

– С такими дипломатическими позициями тебе следовало стать монашкой. Закрыться в келье и медитировать.

– Медитацией со злом не справиться, – возразила она.

Я бы не удивилась, узнав, что она позаимствовала данную цитату из своего главного сокровища – старинной книги героических легенд, вывезенной из Сирминики.

Учительница танцев проводила по неделе в каждом из поместий, и именно на этих занятиях я была вынуждена сознательно приуменьшать свои способности. В отличие от остальных, меня учили танцам с раннего детства, а большинство девушек в «Голубом ключе» даже спустя месяц не могли научиться вальсировать. Но именно здесь мне и приходилось помнить предостережения Седрика, и я прилагала все усилия к тому, чтобы не привлекать внимания мисс Хэйворт… Честно говоря, я казалась ей безнадежно неумелой.

– Аделаида, – устало осведомилась она, – ты у нас за кавалера, верно?

Мы исполняли цепочку сложных фигур, для которых обычно по очереди играли роль партнеров мужского пола.

– Да, мадам, – подтвердила я. – Ведь нам положено делать это по очереди?

Она всплеснула руками:

– Разумеется, но сейчас твоя очередь танцевать за даму… Не забывай, что ты должна будешь посещать приемы и балы в Адории. Ты бедняжке Сильвии уже все ноги отдавила.

– Ну теперь понятно!

Я тепло ей улыбнулась, и она занялась другими девицами. Может, Седрик и способен продать священнику отпущение грехов, зато я умею добиться того, чтобы преподаватели питали ко мне симпатию вопреки неуспеваемости.

Мы протанцевали еще пару туров и сделали перерыв, чтобы мисс Хэйворт провела свой печально знаменитый опрос. Я моментально насторожилась. Показывать плохие результаты уже не стоило: неудачниц ждало наказание в виде уборки или мытья посуды.

– Кэролайн, сколько проходов должно быть в лорандийском круге?

Кэролайн – главная подпевала Клары – неуверенно пробормотала:

– Три?

– Правильно!

И мисс Хэйворт обратилась к соседке Кэролайн, двигаясь вдоль шеренги. Когда настала моя очередь, я ответила абсолютно правильно, заработав недоуменный взгляд мисс Хэйворт, поскольку вопрос касался именно того танца, который я только что исполняла неверно. Однако, слегка пожав плечами, она последовала дальше.

– Мира, в каком туре на быстром темпе идет кружение?

Мира растерялась. Она от природы обладала талантом изящно двигаться и танцевать, но опросы преподавателей ставили ее в тупик. Мира трудилась гораздо усерднее всех нас: она лихорадочно наверстывала то, что остальные знали как урожденные жительницы Осфрида, в особенности язык. Она столько времени тратила на отработку речи, что технические детали танцев затерялись где-то на втором плане.

Мисс Хэйворт повернулась ко мне спиной. Я поймала взгляд Миры и приподняла руку, выставив вверх четыре пальца.

– В четвертом, мисс Хэйворт.

Хотя акцент у нее до сих пор был заметным, но ее труды по совершенствованию в осфридском уже приносили свои плоды.

– Молодец!

Мисс Хэйворт пошла дальше, а Мира благодарно мне кивнула. Я улыбнулась в ответ, радуясь, что смогла ей помочь. Урок завершала отработка очередных танцевальных па. Естественно, я опять притворилась неуклюжей ученицей.

– Я все видела, – прошипела Клара, скользнув ко мне, пока мисс Хэйворт смотрела в другую сторону. – Ты подсказала ей ответ. Ты вечно так поступаешь! Когда у меня будут доказательства, я выведу на чистую воду и тебя, и сирминиканскую шлюшку!

– Не смей ее так называть! – огрызнулась я.

На лице Клары расцвело торжество. Но я хорошо научилась игнорировать ее выпады, поэтому ей все равно не удалось вывести меня из равновесия. А Клара жила раздорами и склоками.

– Интересно, почему? – осведомилась она. – Я, кстати, не вру! Я ничегошеньки не выдумываю.

– Конечно, выдумываешь, – заявила я. – Мира – одна из самых приличных девушек в «Голубом ключе», что ты и сама бы признала, не будь ты такой узколобой.

Клара покачала головой.

– А как, по-твоему, она сюда попала? Каким образом сирминиканская беженка сумела заполучить место в Блистательном Дворе, главная цель которого – готовить элиту из осфридских девушек?

– Седрик Торн разглядел ее потенциал.

Клара ухмыльнулась:

– Он не только это разглядел!

Внезапно я по-настоящему споткнулась, а не разыграла неловкость.

– Ты – лгунья! Мне следовало бы пожаловаться на твои оговоры!

– Неужели? А ты не заметила, как он вьется вокруг нее во время своих визитов? Он ведь пошел против воли отца, чтобы ее сюда устроить, рискнул своей комиссией! Они заключили сделку. Мира с ним переспала за то, что он устроил ее сюда. Я слышала, как это обсуждали другие люди.

– Кто именно? – взвилась я. – Твои подружки-подхалимки?

– Болтай что хочешь, но от правды не уйдешь! Твоя сирминиканкая приятельница – мерзкая, бесстыдная…

Дальше я действовала не задумываясь. Клара подошла ко мне очень близко, чтобы не повышать голоса, и я воспользовалась ее промашкой, стремительно выбросив ногу и ударив девицу по щиколотке. Результат оказался впечатляющим: мы обе потеряли равновесие. Мелкие неприятности в бальном зале стали для меня делом обычным, а вот Клара была в числе лучших танцовщиц. Моя выходка заставила меня пошатнуться, я упала на спину и сильно ушиблась о столик. Однако меня утешило зрелище того, как Клара растянулась на полу, заставив всю нашу группу застыть на месте.

– Барышни! – воскликнула мисс Хэйворт. – Что случилось?

Я встала, разглаживая платье, которое зацепилось за причудливую ручку на ящике лакированного стола.

– Прошу прощения, мисс Хэйворт. Виновата именно я. Простите, я очень неловкая!

Мисс Хэйворт сердито посмотрела на меня.

– Как можно так хорошо усваивать теорию и не демонстрировать ее на практике? И… ох, смотри: ты порвала платье! Нам обеим попадет от мистрис Мастерсон!

Я опустила глаза и с огорчением убедилась, что она права. Пусть наши платья не были из шелков и бархата, в которых я прежде щеголяла, но они стоили Блистательному Двору немалых денег. Нас приучали их беречь. Похоже, унижение Клары обошлось мне дороже, чем я рассчитывала.

– Ладно, – добавила мисс Хэйворт и вздохнула. – К счастью, все будет легко исправить. Можешь быть свободна, Аделаида. Тебе нужно привести платье в порядок.

Я недоуменно на нее воззрилась:

– Что-что?

– Платье совсем нетрудно заштопать, и ты даже не опоздаешь к мистеру Брикеру на урок.

Я остолбенела: смысл ее слов медленно до меня доходил.

– Платье совсем нетрудно заштопать, – медленно повторила я.

На лице мисс Хэйворт отразилась досада:

– Да, Аделаида. Ступай!

Повинуясь ее приказу, я удалилась, чуть утешившись негодованием Клары. Когда я оказалась в вестибюле, то уставилась на дыру, которая зияла на юбке, и почувствовала отчаяние. Для любой другой девушки заштопать ее было, наверное, просто… для любой, кроме меня. Я иногда садилась за очень сложную тонкую вышивку, и если бы мисс Хэйворт попросила меня вышить на платье цветы, я бы сразу справилась с заданием. Я и понятия не имела, как заштопать дырку, однако послушно взяла один из наборов для шитья и направилась в спальню.

Там как раз убиралась служанка. Не желая демонстрировать ей свое неумение, я вернулась на первый этаж и решила устроиться в музыкальном салоне. Он пустовал: до урока музыки оставалось еще дня два. Я расшнуровала лиф, выскользнула из своего наряда и уселась на диванчик, положив на колени ткань разорванным местом вверх. Это была тонкая нежно-розовая шерсть, подходящая для прохладной весенней погоды. Материя оказалась грубее нежных шелков, с которыми я раньше имела дело, так что я выбрала иголку потолще и погрузилась в работу.

Когда я занималась вышиванием, то нитки в иголку мне всегда вставляли камеристки, поэтому и на это ушло немало времени. А начав шить, я сразу поняла, что все и впрямь безнадежно. Я не знала, как надо штопать юбку. Стежки у меня получались неодинаковыми и кривыми, а ткань собиралась морщинками. Я замерла, мрачно рассматривая результат. Мои отговорки насчет обязанностей горничной теперь не сработают. Может, сказать, что меня выгнали именно из-за неумения шить?

Мои размышления прервал звук открывающейся двери. Я испугалась, что кто-то решил меня проведать, но, к моему глубокому изумлению, это оказался Седрик. Вспомнив, что я в одной сорочке, я моментально крикнула:

– Убирайтесь!

Вздрогнув, он отскочил назад и едва меня не послушался. Но, похоже, любопытство победило.

– Погодите, Аделаида! Почему вы здесь? Вы же… вы…

– Полуголая? – Я прикрылась платьем. – Да. Вы правы.

Седрик закрыл дверь, посмотрев на меня скорее с любопытством, чем с возмущением.

– Вообще-то, я хотел спросить – вы шьете? Типа, иголкой, да?

Я вздохнула: мое раздражение пересилило смущение. Но он-то что делает в «Голубом ключе»? Как-никак с момента нашего приезда Седрик побывал в поместье лишь пару раз.

– Вы не могли бы уйти, пока ситуация не стала еще хуже?

Однако он подошел ближе и мельком взглянул на платье, которое я прижимала к груди. Порванная юбка висела над моим коленом, и Седрик присел на корточки, чтобы получше ее рассмотреть.

– А вы действительно шили, – протянул он. – Вернее, пытались…

Его суховатых слов оказалось достаточно, чтобы я опомнилась. Я перестала обращать внимание на то, что он оказался так близко от меня, и отдернула порванную юбку.

– Можно подумать, у вас получилось бы лучше.

Седрик выпрямился и сел на диван рядом со мной.

– Вы не ошиблись. Дайте-ка мне посмотреть.

Я колебалась, не желая расставаться с импровизированным покрывалом и демонстрировать свою работу, однако в конце концов отдала Седрику платье. Моя сорочка была темно-синей, но легкая ткань явно не соответствовала правилам приличия. Я скрестила руки на груди, немного отодвинулась и придала лицу невозмутимое выражение.

– Вы взяли иголку для простегивания, – произнес Седрик, распуская мои кривые стежки. – Хорошо хоть, что дырки не прокрутили.

Сменив иголку на более тонкую, Седрик ловко продел в нее нитку, пока я изумленно глазела на него. Затем вывернул юбку наизнанку и начал шить аккуратными мелкими стежками.

– Где вы этому научились? – вырвалось у меня.

– В университете нет заботливых служанок. Мы сами вынуждены штопать свои вещи.

– А почему вы не в университете?

Седрик оторвался от своего занятия и поднял голову, посмотрев на меня в упор.

– Сегодня лекций нет. Отец отправил меня за отчетом в «Голубой ключ» и в «Данфорд».

– Не сомневаюсь, у вас найдется что сказать о моих успехах.

Седрик улыбнулся и опять принялся за штопку. Волосы у него сейчас были распущены и обрамляли лицо мягкими каштановыми волнами.

– Боюсь даже спрашивать, как у вас такое получилось.

– Снова защищала честь Миры. – Я почувствовала легкий укол боли, вспомнив суть обвинения и ту роль, которая при этом отводилась Седрику. Мне пришлось потупиться. – Клара была в своем обычном злобном репертуаре.

Седрик приостановился и нахмурился.

– Миру продолжают донимать?

– Меньше, чем вначале, но пока еще травят. Правда, она хорошо держится.

– Не сомневаюсь, – отозвался он. – У Миры – сильная воля. Ее трудно сломить.

Он вновь вернулся к шитью, а я ощутила странную сосущую боль в животе. Седрик говорил о Мире уважительно… и даже с теплотой. У меня сильнее сжалось сердце, когда он добавил:

– Надеюсь, что вы и дальше будете ей помогать. У меня поубавится поводов для беспокойства, если я буду знать, что у Миры есть храбрая защитница. Только глупец попытается пойти вам наперекор. Я бы определенно не отважился встать у вас на пути.

Я не могла принять его похвалу. Внезапно я стала мучиться сомнениями и подозрениями.

Неужели Клара права и Мира попала сюда, переспав с Седриком?

Он относится к ней без того безразличия, которое может вызывать удачное приобретение. Он восхищался Мирой и тревожился за нее. Клара права: забрав Миру с собой, он сильно рисковал.

Но мне не хотелось так думать про спокойную и стойкую Миру, в каждом поступке которой ощущаются гордость и сила.

И мне не хотелось так думать про Седрика…

Разглядывая его профиль – изящные скулы и мягкий изгиб губ, – я почувствовала, что к моему горлу прямо из живота поднимается ледяной ком. Мне вдруг представилось, как губы Седрика прижимаются к телу моей подруги, как его длинные пальцы зарываются в ее роскошные волосы. Я судорожно сглотнула, стараясь справиться с непонятным отчаянием, которое захлестнуло меня с головой.

Седрик снова поднял взгляд на меня – и явно смягчился.

– Эй, не переживайте. Никто ничего не узнает.

Вероятно, я не скрыла своих чувств, но он неправильно их истолковал. Я покраснела, пробормотав неискренние слова благодарности, которые резко отличались от нашего обычного обмена колкостями.

– Готово, – заявил он через несколько минут и расправил платье. – Как новое!

Вглядевшись в ткань, я с облегчением вздохнула. Шов оказался практически незаметен – его можно было различить лишь при ближайшем рассмотрении. Надо надеяться, что этого будет достаточно и мистрис Мастерсон ничего не заметит. Я взяла платье, отвернулась от Седрика и натянула наряд. Удивительно: за столь краткий срок ткань пропиталась легким и теплым ароматом ветивера, который всегда исходил от Седрика.