Текст книги "Капитализм не проблема, а решение. Путешествие по новейшей истории пяти континентов"

Предупреждения Национального планового комитета о том, что экономика не растет достаточно быстро для финансирования этих широкомасштабных мер, были проигнорированы; весной 1972 г. глава правительства Вилли Штоф сказал: «Текущие расчеты Национального планового комитета не учитывают рост производительности труда, который станет результатом нашего обращения к рабочим путем объявления этих мер социальной политики»[241]241
  Цит. по: ibid., 194.


[Закрыть]. Заявления такого рода были выражением самообмана экономически неэффективного режима.

Даже скромным попыткам реформ эпохи Ульбрихта пришел конец. Эффективность отдельных предприятий теперь оценивалась не по прибыли, а по объему производства. Чем больше компания производила – независимо от эффективности, – тем выше были ее отчетные показатели[242]242
  Ibid., 198.


[Закрыть]. Это не имело экономического смысла и создавало неправильные стимулы.

В то же время коммунистический режим еще больше усилил давление на оставшиеся малые и средние предприятия. Хонеккер разжигал чувство зависти к бывшим «мелким капиталистам», которые «превратились в миллионеров». В 1971 г. владельцы последних оставшихся частных или частично государственных предприятий зарабатывали после уплаты налогов примерно в три с половиной раза больше, чем средний рабочий или служащий. В 1972 г. началась масштабная программа национализации, затронувшая около 11 000 предприятий – торговых кооперативов, занятых в промышленном производстве, предприятий смешанной государственно-частной формы собственности. Это тоже было нерационально и мотивировано исключительно идеологией, поскольку противоречило заявленной цели улучшения ситуации с поставками. Вместо этого еще больше потребительских товаров стали недоступны, создавая новые сферы дефицита[243]243
  Ibid., 200–201.


[Закрыть].

15 000 писем с жалобами, которые Хонеккер получал каждый год, подшивались в папку «Обращения» и анализировались статистиками. Главными вопросами в этих письмах были жилищные проблемы, поездки в Западную Германию и дефицит повседневных товаров[244]244
  Henrik Eberle, Mit sozialistischem Gruß: Eingaben, Briefe und Mitteilungen an die DDR-Regierung (Berlin: Edition Berolina, 2016), 13–14.


[Закрыть]. Один муж и отец прислал Хонеккеру высушенный апельсин, сопроводив его запиской, которая гласила: «Когда на этой неделе моя жена была в местном магазине, ей посчастливилось получить апельсин для нашей дочери, потому что поставка была настолько “большой”, что в нее вошло ровно по одному апельсину для каждого ребенка в городе. Сегодня мы собирались отдать апельсин нашей дочери, но с ужасом заметили, что он почти полностью высох и несъедобен… Каждый день, как и многие другие работники в нашей стране, мы работаем на благо народа и обеспечиваем высокий стандарт качества. Взамен мы были бы очень признательны за возможность хотя бы раз купить КАЧЕСТВО!!!»[245]245
  Цит. по: ibid., 14.


[Закрыть]

Другие предпринимали более радикальные меры для выражения своего недовольства, о чем свидетельствует отчет, представленный районной администрацией в Галле о событиях, произошедших в ночь с 18 на 19 мая 1961 г., когда на витринах ряда магазинов появились «провокационные сообщения». Среди прочего остроумные послания, оставленные «пока не установленными злоумышленниками, включали “по субботам хлеба нет”, “свежие сливки”, нарисованные на окне магазина самообслуживания, “бананы – помидоры – огурцы” и т. п. Эти надписи были обнаружены в общей сложности в 12 местах по всему городу. Злоумышленники использовали белую масляную краску. В соответствии с регламентом силы безопасности начали следственные действия»[246]246
  Цит. по: ibid., 18.


[Закрыть].

Социальная политика Хонеккера привела к тому, что страна все больше жила за счет проедания капитала. Срочно необходимые инвестиции не осуществлялись, заводское оборудование отставало от современного уровня, не хватало денег на научно-техническое развитие. Производительность труда в ГДР отставала от западногерманского уровня как никогда, удвоив отставание с 1/3 в начале 1950-х годов до 2/3 в 1980-х годах[247]247
  Steiner, Von Plan zu Plan, 235.


[Закрыть].

Однако в краткосрочной перспективе новое политическое направление все же достигло намеченных результатов. Увеличение производства потребительских товаров в сочетании с сокращением экспорта и ростом объемов импорта означало, что к середине 1970-х годов правительству удалось улучшить предложение товаров, чтобы удовлетворить спрос на больший выбор, качество и более конкурентоспособные цены. Однако товары, доступные потребителям в Восточной Германии, по-прежнему не приближались к западногерманским стандартам. Качество товаров премиум-класса, таких как автомобили и цветные телевизоры, было намного ниже качества аналогичных товаров, доступных на капиталистическом Западе.

Хонеккеру удалось достичь своей самой важной цели – повышения уровня жизни – только путем заимствования еще большего количества денег у капиталистических стран. К 1982 г. сумма задолженности Восточной Германии перед капиталистическими странами, которая, когда Хонеккер пришел к власти в начале 1970-х годов, составляла около 2 млрд валютных марок (денежная единица, используемая в Восточной Германии для обозначения внешнеторговых цен, эквивалентная 0,95 дойчмарки), превысила 25 млрд валютных марок[248]248
  Ibid., 221.


[Закрыть]. Экономисты ГДР предупреждали, что государственный долг страны вышел из-под контроля: согласно международному консенсусу, на погашение основной суммы долга и уплату процентов должно расходоваться не более 25 % валютной выручки страны. В ГДР эта цифра выросла до 115 %, в то время как кредиторам причитались ошеломляющие 168 % всех важных конвертируемых валютных доходов страны[249]249
  Ibid., 222.


[Закрыть]. Отказ западных стран предоставлять новые кредиты социалистическим странам поставил ГДР на грань неплатежеспособности, которую удалось предотвратить только благодаря вмешательству западногерманского правительства, гарантировавшего два кредита на сумму в 1 млрд западногерманских марок каждый[250]250
  Ibid., 225.


[Закрыть].

Увеличивающийся технологический разрыв между ГДР и западным миром стал очевиден в амбициозной программе Хонеккера по микроэлектронике, которая только в период с 1986 по 1989 г. потребовала 14 млрд восточногерманских марок инвестиций. Еще 14 млрд восточногерманских марок было вложено в исследования и разработки в этой области, не говоря уже о 4 млрд валютных марок, потраченных на импорт из западных стран[251]251
  Ibid., 238.


[Закрыть]. Несмотря на эти огромные расходы, результат был удручающим: себестоимость производства 256-килобитного чипа памяти в ГДР составляла 534 восточногерманские марки, в то время как на мировом рынке тот же компонент можно было приобрести за 4–5 валютных марок. ГДР отставала от международного уровня развития техники на восемь лет и достигла лишь 10 % среднего объема производства на Западе[252]252
  Ibid., 239.


[Закрыть].

Еще одной областью, в которой разрыв между ГДР и Западной Германией был особенно очевиден, была автомобильная промышленность. Когда в 1989 г. пала Берлинская стена, только чуть более половины всех восточногерманских домохозяйств имели автомобиль, причем более половины из них были «трабанты» – печально известная восточногерманская марка с двухтактным двигателем и максимальной мощностью 26 лошадиных сил – и только 0,1 % были западным импортом. Частным гражданам приходилось ждать нового автомобиля от 12,5 до 17 лет. Почти каждый подавал заявку на автомобиль, и заявки продавались тем, кому не терпелось выстоять очередь, за сумму от 2000 до 40 000 восточногерманских марок. В то же время на процветавшем черном рынке подержанные автомобили продавались в два-три раза дороже новых[253]253
  Ibid., 248.


[Закрыть].

В конце 1980-х годов разница между их собственным уровнем жизни и уровнем жизни «капиталистического Запада» стала очевидной для все большего числа восточных немцев, получивших разрешение на поездки в Западную Германию. Хотя просмотр западных телеканалов в Восточной Германии был запрещен, большинство населения смотрело их, и многие получали посылки от родственников и друзей из Западной Германии. Западные товары также демонстрировались в государственных магазинах «Интершоп», хотя купить их могли только те, кому посчастливилось иметь иностранную валюту. Эти постоянные напоминания о лучшей жизни по ту сторону внутринемецкой границы отнюдь не уменьшали растущее недовольство.

ГДР не только не сумела достичь заявленной цели – догнать, а затем и перегнать Западную Германию – разрыв между обеими системами еще больше увеличился. Загнанная в угол системными недостатками своей плановой экономики, Восточная Германия не имела шансов догнать своего западного соседа, чья совершенно иная модель «социальной рыночной экономики» оказалась намного лучше в обеспечении процветания.

Социальная рыночная экономика Западной Германии

Три западные зоны Германии пострадали от разрушений военного времени даже больше, чем восточные. С другой стороны, в их пользу сыграло то, что разрушение инфраструктуры не достигло таких масштабов, как на контролируемом СССР Востоке.

Сразу после войны многие немцы в обеих частях страны страдали от голода. В конце 1945 г. среднесуточное потребление пищи в Великобритании, составлявшее 2800 калорий, было вдвое больше, чем в Западной Германии. Вернуться к приемлемому уровню удалось только ко второй половине 1948 г. Что еще хуже, бомбардировки военного времени привели к тому, что от 22 до 25 % западногерманского жилого фонда стали непригодными для проживания[254]254
  Mark Spoerer and Jochen Streb, Neue deutsche Wirtschaftsgeschichte des 20. Jahrhunderts (Munich: De Gruyter Oldenbourg, 2013), 212–213.


[Закрыть].

Что касается политической ситуации, то западные немцы находились в гораздо лучшем положении, чем их бывшие соотечественники в советской зоне оккупации, поскольку ни один из западных союзников не настаивал на переходе к плановой экономике. Тем не менее антикапиталистические настроения были распространены по всей послевоенной Европе. В 1945 г. в Великобритании к власти пришло лейбористское правительство во главе с левым политиком Клементом Эттли, а во Франции на выборах 1946 г. Коммунистическая партия набрала 28,6 % голосов и была основным компонентом трехпартийной коалиции, которая управляла страной с 1944 по 1947 г.

Сильные антикапиталистические настроения царили и в обеих частях Германии. Тогда, как и сегодня, в западногерманской политике доминировали две основные партии – социал-демократы (СДПГ) и Христианско-демократический союз (ХДС), который был основан сразу после Второй мировой войны. В то время СДПГ была еще более привержена социалистическим догмам, чем сейчас. Лишь в 1959 г. партия приняла принципы свободного рынка в своем «Годесбергском манифесте».

Антикапиталистические настроения в ХДС были отражены в «Ахленском манифесте» 1947 г., принятом региональной секцией партии в земле Северный Рейн – Вестфалия. Опубликованный под лозунгом «ХДС преодолевает капитализм и марксизм», манифест был воспринят его сторонниками как формулировка принципов христианского социализма. Его первые строки не оставляют сомнений в его приоритетах: «Капиталистическая экономическая система не смогла удовлетворить национальные и социальные интересы немецкого народа. После ужасного политического, экономического и социального краха в результате преступной политики власти стала необходима всеобъемлющая перестройка. Содержанием и целью нового социально-экономического порядка больше не может быть капиталистическое стремление к прибыли и власти, им может быть только благосостояние нашего народа». Далее в манифесте содержится требование частичной национализации основных отраслей промышленности и широкого участия рабочих в управлении. После избрания Конрада Аденауэра на пост федерального канцлера в сентябре 1949 г. ХДС начала проводить более рыночно ориентированную экономическую политику.

То, что Западная Германия пошла против тренда, приняв экономику свободного рынка в то время, когда в других странах Европы преобладало государственное экономическое планирование, в значительной степени было заслугой одного человека. Этим человеком был Людвиг Эрхард, выходец из семьи предпринимателей, который в 1942 г. основал Институт промышленных исследований для определения стратегий создания рыночного экономического порядка в послевоенной Германии. Хотя национал-социалисты не отменили частную собственность на средства производства, они все чаще вмешивались в экономические вопросы и накладывали партийно-политические и идеологические ограничения на предприятия. Модель Эрхарда, открыто ориентированная на рынок, была явным отказом от экономической политики Третьего рейха.

Эрхард, не состоявший ни в одной партии, после войны стал министром экономики Баварии и директором Специального департамента денег и кредита, созданного американцами для подготовки денежной реформы. Уже в октябре 1946 г. в газетной статье под заголовком «Свободная рыночная или контролируемая государством экономика» он изложил свои аргументы против плановой экономики, контролируемой государством, и в пользу рыночной экономики со свободной конкуренцией и свободным ценообразованием[255]255
  Walter Wittmann, Soziale Marktwirtschaft statt Wohlfahrtsstaat: Wege aus der Krise (Zürich: Orell Füssli, 2013), 72 <См.: Эрхард Л. Свободная экономика и плановое хозяйство («Нойе цайтунг». 12 октября 1946 г.) // Эрхард Л. Полвека размышлений: речи и статьи. М.: Руссико: Ордынка, 1993. С. 39–42>.


[Закрыть].

Придуманный экономистом Альфредом Мюллером-Армаком в 1947 г., термин «социальная рыночная экономика» и сегодня используется для описания экономической системы Германии, хотя его нынешнее употребление имеет мало общего с тем, как эту концепцию понимал Эрхард. Далекий от определения «золотой середины» между свободной рыночной конкуренцией и социальной политикой, Эрхард рассматривал социальную рыночную экономику как шанс преодолеть традиционные подходы к социальной политике путем создания экономического порядка, способствующего созданию богатства[256]256
  Gerd Habermann, Der Wohlfahrtsstaat: Die Geschichte eines Irrwegs (Frankfurt: Propyläen Verlag, 1994), 331.


[Закрыть]. Он твердо верил, что путь к большему социальному благосостоянию – это расширение экономической свободы[257]257
  Karen Ilse Horn, ed., Verlockungen zur Unfreiheit: Eine kritische Bibliothek von 99 Werken der Geistesgeschichte (Zürich: Frankfurter Allgemeine Buch, 2015), 122.


[Закрыть]. Историки экономики Марк Шпёрер и Йохен Штреб, вероятно, правы, когда отмечают, что в конце 1940-х годов формула социального рыночного хозяйства была разработана прежде всего для того, чтобы «сделать возвращение к капиталистической экономической системе – которая в то время была далеко не неизбежной данностью – приемлемым для материально обедневшего и глубоко идеологически неустроенного населения»[258]258
  Spoerer and Streb, Neue deutsche Wirtschaftsgeschichte, 265.


[Закрыть]. В конце концов, немцы привыкли к откровенной антикапиталистической риторике национал-социалистов, а понятие «социальное обеспечение» давно стало основным элементом политического дискурса в Германии.

Вопреки существующим интерпретациям Эрхард считал экономику свободного рынка движущей силой социального благосостояния саму по себе – независимо от любых последующих попыток перераспределения, к которым он относился довольно скептически. По его словам, гораздо легче «дать каждому по более крупному куску от большего, все увеличивающегося в своих размерах пирога, чем получить выгоду из споров о распределении маленького пирога», «уклонившись от единственно плодотворного пути повышения национальной продукциии»[259]259
  Ludwig Erhard, Wohlstand für alle (Düsseldorf: Econ, 1990), 10 <Эрхард Л. Благосостояние для всех: Репринт. воспроизведение. М.: Начала-пресс, 1991. С. 16>.


[Закрыть]. Соответственно, успешная экономическая политика со временем отменит необходимость в политике социального обеспечения в традиционном смысле[260]260
  Habermann, Der Wohlfahrtsstaat, 332.


[Закрыть].

Эрхард смог реализовать свое видение экономической политики на практике. В качестве директора экономической администрации Бизонии, которая была создана в ходе объединения американской и британской зон оккупации 1 января 1947 г., Эрхард выступил по радио за день до денежной реформы 20 июня 1948 г. – без предварительных консультаций с союзными державами – с заявлением о прекращении регулирования производства многих базовых продуктов питания и цен на них. Германия все еще оставалась оккупированной страной, и Эрхард позже утверждал, что ему позвонил военный губернатор Люсиус Клей, который возражал против его одностороннего решения ослабить правила союзников. «Я их не ослаблял. Я их отменил», – ответил Эрхард, на что Клей возразил: «Мои советники говорят мне, что вы совершили ужасную ошибку». На это Эрхард ответил: «Мои советники говорят мне то же самое»[261]261
  Цит. по: Peter Gillies, “Ludwig Erhard: Ökonom der Freiheit,” in Peter Gillies, Daniel Koerfer and Udo Wengst, Ludwig Erhard (Berlin: BeBra Wissenschaft Verlag, 2010), 125–126.


[Закрыть]. Независимо от того, произошел ли этот разговор на самом деле, инициатива Эрхарда определенно вызвала много вопросов в то время.

Марион фон Дёнхофф, журналист, впоследствии ставший одним из лидеров левой интеллигенции Германии, презрительно отозвался о предложениях Эрхарда: «Даже если бы Германия еще не была разрушена, этот человек точно довел бы нас до этого своим абсурдным планом отмены всех мер регулирования производства. Пусть Бог защитит нас от того, что станет третьей катастрофой после Гитлера и расчленения Германии»[262]262
  Ibid., 126.


[Закрыть].

Отмена Эрхардом регулирования производства и цен была смелым шагом и ключевым условием последующего экономического подъема. Национал-социалисты создали плотную сеть регулирования цен и заработной платы, которую союзные администрации сохранили. «Эта сеть затрудняла предприятиям получение важных полуфабрикатов путем предложения высоких цен. И наоборот, потолки цен не позволяли компаниям извлекать выгоду из высокой готовности покупателей платить. Цены и зарплаты утратили свою ключевую функцию в контексте рыночной экономики – отражать относительную редкость – и больше не могли уравновешивать спрос и предложение на рынках товаров и рабочей силы»[263]263
  Spoerer and Streb, Neue deutsche Wirtschaftsgeschichte, 210.


[Закрыть].

В воскресенье 20 июня 1948 г. каждый гражданин Западной Германии получил 40 дойчмарок (т. е. немецких марок) в обмен на 40 рейхсмарок (т. е. имперских марок), и еще 20 дойчмарок были выплачены в течение следующих двух месяцев. Курс для сумм, превышающих эти лимиты, был установлен на уровне 6,50 дойчмарки за 100 рейхсмарок, которые подлежали обмену по истечении первоначального двухмесячного периода.

После введения плавающего курса и ослабления контроля над ценами витрины магазинов быстро заполнились товарами, которые ранее лежали на складах. Однако при этом цены резко выросли, что вызвало бурные протесты. Профсоюзы призвали к единственной в послевоенной истории Германии всеобщей забастовке. Они выходили на улицы с транспарантами, требуя «Эрхарда на виселицу»[264]264
  Daniel Koerfer, “Ludwig Erhard: Der vergessene Gründervater,” in Peter Gillies, Daniel Koerfer and Udo Wengst, Ludwig Erhard (Berlin: BeBra Wissenschaft Verlag, 2010), 32.


[Закрыть]. Как отмечает экономист Карен Хорн: «В то время идея социальной рыночной экономики не пользовалась широким признанием»[265]265
  Karen Ilse Horn, Die Soziale Marktwirtschaft: Alles, was Sie über den Neoliberalismus wissen sollten (Frankfurt: Frankfurter Allgemeine Buch, 2010), 123.


[Закрыть]. Поскольку поначалу также росла безработица, а как среди западных союзников, так и среди политических партий Германии существовали серьезные сомнения относительно ориентации Эрхарда на рыночную экономику, отнюдь не было предрешено, что этот курс возобладает.

В связи с ростом цен и безработицы уже были разработаны планы возвращения к регулированию производства и цен и ждали своего часа на письменных столах экономической администрации[266]266
  Koerfer, “Ludwig Erhard,” 32.


[Закрыть]. «Эксперименту со свободным рынком почти позволили провалиться, прежде чем он получил шанс в полной мере продемонстрировать свои возможности»[267]267
  Hans-Peter Schwarz, Die Ära Adenauer: Gründejahre der Republik 1949–1957 (Stuttgart: Deutsche Verlagsanstalt, 1981), 86.


[Закрыть]. Несмотря на критику со стороны левых политических сил, в то время Эрхард был самым популярным политиком в западных зонах, и в 1949 г. ХДС вступил в избирательную кампанию под лозунгом «Плановая или рыночная экономика» – и победил, хотя и с небольшим отрывом, набрав 31 % против 29,2 % у СДПГ.

Не подлежит сомнению, что курс экономической политики, заданный инициативой Эрхарда по развитию рыночной экономики, сыграл бо́льшую роль в возникновении «экономического чуда» ФРГ, чем план Маршалла (названный в честь тогдашнего государственного секретаря США Джорджа Маршалла), который предусматривал помощь страдающему и в некоторых случаях голодающему населению Европы после войны. Из общего объема программы в 13,1 млрд долл. около 25 % досталось Великобритании, еще 20 % – Франции и по 10 % – Западной Германии и Италии. Остальное было распределено между десятком других стран. По подсчетам экономического историка Барри Эйхенгрина, с 1948 по 1951 г. эти средства увеличили ВВП стран-бенефициаров в среднем на 0,5 %[268]268
  “Aufbauhilfe für das zerstörte Europa,” Frankfurter Allgemeine (editorial, 3 April 2008).


[Закрыть].

Период, начавшийся в Западной Германии, часто называют «немецким экономическим чудом». С 1948 по 1960 г. ВВП на душу населения вырос в среднем на 9,3 %, с 1961 по 1973 г. он продолжал расти на 3,5 %[269]269
  Spoerer and Streb, Neue deutsche Wirtschaftsgeschichte, 219.


[Закрыть]. Хотя в 1967 г. наступил спад, когда ВВП сократился на 0,5 %, западногерманская экономика вскоре вновь набрала обороты. Безработица, которая была очень высокой после войны, в течение нескольких лет сократилась и уступила место полной занятости. Несмотря на несколько последующих рецессий, включая одну после мирового шока цен на нефть в конце 1973 г., было очевидно, что экономические условия в Западной Германии улучшались гораздо быстрее, чем на востоке.

В гонке между двумя системами победил не социалистический восток, как это было публично заявлено Ульбрихтом и Хонеккером, а ориентированная на рынок Западная Германия. Убедительные доказательства, представленные всеми доступными экономическими данными, лишь подтверждают то, что уже знали простые граждане Германии. Когда в 1989 г. пришло время подводить итоги[270]270
  Источник нижеследующих данных: Statistisches Jahrbuch 1990 für die Bundesrepublik Deutschland, Statistisches Jahrbuch 1991 für das vereinigte Deutschland, Sozialreport 1990 (Daten und Fakten zur sozialen Lage in der DDR), Datenreport 2008.


[Закрыть], 67,8 % западных немцев имели автомобиль, в то время как среди восточных немцев таких было только 54,3 %. Качество западногерманских автомобилей – БМВ, «мерседесов», «фольксвагенов» и т. д. – было значительно выше, чем качество восточногерманских «трабантов» и «вартбургов». И если западные немцы могли в любое время посетить автосалон и купить автомобиль, произведенный на родине или за рубежом, то гражданам ГДР приходилось ждать своего автомобиля не менее десяти лет.

В 1989 г. 12 % восточных немцев имели компьютер, в то время как в Западной Германии этот показатель был в три раза выше (37,4 %). В ГДР телефоны были только в домах привилегированных слоев населения – 16 % общей численности населения, большинство которых составляли государственные служащие и высокопоставленные работники. В Западной Германии охват населения составлял 99,3 %. После введения системы свободного рынка в бывшей Восточной Германии этот разрыв быстро сократился. К 2006 г. разница в уровне владения автомобилями (72,9 % в бывшей Восточной Германии против 78 % в бывшей Западной Германии), компьютерами (66,6 % против 69 %) и стационарными телефонами (99,8 % против 99,2 %) сократилась почти до ничтожного уровня.

Хотя режим Хонеккера сделал жилье приоритетом, разница между двумя экономическими системами нигде не была так заметна, как на рынке жилья.

ГДР заморозила арендную плату. Однако эта политика родилась не в ГДР, она исходила от Адольфа Гитлера. 20 апреля 1936 г., в день 47-летия Гитлера, национал-социалисты приказали заморозить арендную плату в Германии. В 1950-х годах тогдашнее федеральное правительство ХДС/ХСС и СвДП на западе Германии постепенно отменило существовавшую до того времени командную экономику. В ГДР гитлеровское замораживание арендной платы стало социалистическим законом на основании Постановления о ценах № 415 в мае 1955 г. и сохранялось до распада ГДР.

Хотя регулируемая арендная плата поддерживалась на чрезвычайно доступном уровне, восточным немцам приходилось годами ждать вожделенной квартиры в одном из новых домов, построенных из сборного железобетона.

Двумя краеугольными камнями жилищной политики ГДР были убеждение, что государство должно владеть большей частью квартир, и замораживание арендной платы. Последствия были катастрофическими. В 1989 г., когда ГДР почила в бозе, 65 % всех квартир – включая 3,2 млн послевоенных построек – все еще отапливались угольными печами, 24 % не имели туалета и 18 % – ванной. Лифты, балконы и современные кухни встречались еще реже. До 40 % многоквартирных домов были серьезно повреждены, а 11 % были полностью непригодны для проживания[271]271
  Knabe, “Ruinen,” accessed 10 March 2022, https://www.tichyseinblick.de/daili-es-sentials/auferstanden-in-ruinen/


[Закрыть].

Довоенные многоквартирные дома в Лейпциге, Дрездене, Восточном Берлине, Эрфурте и других восточногерманских городах настолько обветшали, что после объединения Германии потребовалось провести масштабную реконструкцию за счет государственного бюджета на сумму в несколько миллиардов евро, чтобы привести их в надлежащее состояние. К тому времени готовые многоквартирные дома послевоенного периода также требовали масштабной реконструкции в дополнение к масштабному новому строительству, необходимому для решения проблемы нехватки жилья в восточных районах Германии.

С помощью налоговых льгот в 1990-х годах в бывшей ГДР было построено 838 638 домов общей стоимостью 84 млрд евро[272]272
  Источник: “Bauen und Wohnen” building permits/completed constructions, Lange Reihen, Federal Statistical Office, 26 July 2017, Article no. 5311101167004; Chapters 4.2 (1990) and 4.3 (1991–1999)/EUR. 84 млрд: это общие затраты, названные застройщиками, на здания, законченные между 1991 и 1999 гг.; “Bauen und Wohnen” building permits/completed constructions, construction costs, Lange Reihen dating back to 1962, Federal Statistical Office, 27 July 2017, Article no. 5311103167004; Neue Länder und Berlin, Chapter 3.


[Закрыть]. Это тем более примечательно, что в эпоху Хонеккера жилищное строительство было одним из ключевых направлений социально-экономической политики. Канцлера Германии Гельмута Коля высмеивали за его обещание создать «цветущие ландшафты» – но сравнение городов Восточной Германии в эпоху плановой экономики ГДР и сегодня убедительно демонстрирует превосходство рыночной экономики.

В области охраны окружающей среды сравнение между ГДР и ФРГ подтверждает превосходство капитализма. Хотя антикапиталисты утверждают, что в загрязнении окружающей среды и изменении климата виноват капитализм и погоня крупных корпораций за прибылью, сравнение показывает, что самые страшные разрушения окружающей среды произошли при социализме. Вот несколько фактов для сравнения:

• климатическая угроза: историк Хубертус Кнабе, ведущий специалист по истории ГДР, заявляет: «Одним из крупнейших в мире убийц климата была страна, отменившая капитализм – ГДР»[273]273
  Knabe, “Klimakiller DDR,” accessed 11 March 2022, https://hubertus-knabe.de/klimakiller-ddr/


[Закрыть]. В 1989 г. ГДР выбрасывала более чем в три раза больше CO₂ на единицу ВВП, чем ФРГ[274]274
  Fink / Kurz, “Umweltdesaster DDR,” accessed 11 March 2022, https://www.insm-oekonomenblog.de/22661-bitteres-aus-bitterfeld-das-umweltdesaster-der-ddr-und-seine-lehren/


[Закрыть];

• загрязнение воздуха, диоксид серы: в 1988 г. ГДР выбрасывала в атмосферу в 10 раз больше диоксида серы на км², чем ФРГ (48,1 т/км² против 4,6 т/км²)[275]275
  Ibid.


[Закрыть];

• загрязнение воздуха, взвешенные в воздухе частицы: средняя нагрузка в 20,3 т/км² в ГДР была более чем в десять раз выше, чем в ФРГ (1,8 т/км²)[276]276
  Ibid.


[Закрыть];

• печи, работающие на угле: на момент воссоединения в частных домохозяйствах почти 2/3 квартир в ГДР отапливались твердым топливом, таким как брикеты бурого угля[277]277
  Ibid.


[Закрыть].

• загрязнение рек: почти половина крупных рек ГДР в 1989 г. были биологически мертвы, а воду 70 % из них уже нельзя было использовать как питьевую[278]278
  Knabe, “Klimakiller DDR,” accessed 11 March 2022, https://hubertus-knabe.de/klimakiller-ddr/


[Закрыть];

• почти половина жителей ГДР временно или постоянно не получали чистой питьевой воды, когда включали водопроводный кран. Это было вызвано высоким содержанием азота, фосфора, тяжелых металлов и других загрязняющих веществ в воде[279]279
  Ibid.


[Закрыть].

Историк Кнабе заявляет: «Как и многие климатические активисты сегодня, руководство ГДР придерживалось мнения, что экологические проблемы могут быть решены только путем отмены капитализма. Они считали, что именно жадность корпораций приводит к безжалостному уничтожению природы. По этой логике мотив прибыли должен быть заменен разумом и планированием для общества в целом. И, как они считали, это возможно только при социализме»[280]280
  Ibid.


[Закрыть].

При всех впечатляющих достижениях немецкой рыночной экономики поводов для самоуспокоения мало. Модель социальной рыночной экономики Эрхарда, которую почти все нынешние немецкие партии включили в свои манифесты – некоторые более явно, чем другие, – с годами подвергалась постепенному переосмыслению. Сегодня ее часто неправильно понимают как масштабное перераспределение богатства всеохватывающим государством всеобщего благосостояния. Сам Эрхард предостерегал от этой тенденции в книге, опубликованной в 1957 г. под названием «Благосостояние для всех»: «Представляющийся мне идеал покоится на том, чтобы человек мог сказать: “У меня достаточно сил, чтобы постоять за себя, я хочу сам нести риск в жизни, хочу быть ответственным за свою собственную судьбу. Ты, государство, заботься о том, чтобы я был в состоянии так поступать”. Не так должно было бы звучать: “Ты, государство, приди мне на помощь, защищай меня и помогай мне”, но наоборот: “Ты, государство, не заботься о моих делах, но предоставь мне столько свободы и оставь мне от результата моей работы столько, чтобы я мог сам и по собственному усмотрению обеспечить себе существование, мою судьбу и судьбу моей семьи”»[281]281
  Erhard, Wohlstand für alle, 251–252 <Эрхард Л. Благосостояние для всех. С. 236>.


[Закрыть].

Последующие правительства Германии все больше отступали от этих принципов. В начале 2000-х годов чрезмерное расширение государства всеобщего благосостояния привело к взрывному росту государственных расходов и значительно ухудшило экономические показатели. Расходы на социальное обеспечение резко возросли с 15,5 % ВВП в 1970 г. до 27,2 % в 2005 г. – по сравнению с 20,6 % в Великобритании и 15,8 % в США[282]282
  Spoerer and Streb, Neue deutsche Wirtschaftsgeschichte, 262.


[Закрыть].

Из экономического мотора Европы Германия превратилась в страну, которая осталась в тылу и препятствует экономическому росту. Растущие цифры безработицы подчеркивали необходимость срочного решения проблемы, о которой тогдашний канцлер, социал-демократ Герхард Шрёдер, знал уже давно. В заявлении, написанном для немецкой газеты Handelsblatt в декабре 2002 г., Шрёдер сказал: «Речь больше не идет о распределении излишков. Дополнительные ожидания больше не могут быть удовлетворены. Если мы хотим сохранить прочное процветание, устойчивое развитие и новую справедливость, нам придется снизить некоторые текущие ожидания и сократить или даже отменить социальные льготы, которые, возможно, были оправданны полвека назад, но сегодня потеряли насущный характер и, следовательно, обоснованность»[283]283
  Gerhard Schröder, byline article for Handelsblatt (16 December 2002).


[Закрыть].

В течение четырех лет «бесед у камина» Шрёдер пытался продать свои предложения по реформе работодателям и профсоюзам. Однако профсоюзы продолжали упорно сопротивляться. Устав от непрекращающихся требований повысить налоги для высокооплачиваемых работников, увеличить государственные займы и инвестиционный план на млрд евро, Шрёдер потерял терпение и резко ответил на критику профсоюзного лидера Франка Бсирске во время заключительной беседы 3 марта 2003 г.: «Это самая глупая болтовня, которую я когда-либо слышал»[284]284
  Цит. по: Gregor Schöllgen, Gerhard Schröder: Die Biografie (Munich: Deutsche Verlags-Anstalt, 2015), 676.


[Закрыть].

Менее чем через две недели, 14 марта 2003 г., он представил свои предложения «Повестки дня на 2010 год» в 90-минутной речи перед немецким парламентом: «Мы должны будем сократить социальные пособия, поощрять инициативу и ожидать от каждого человека большего вклада». Жесткий и бескомпромиссный пакет реформ Шрёдера включал в себя объединение пособия для ищущих работу и социального обеспечения на уровне последнего, чтобы гарантировать, что в будущем никто «не сможет сидеть сложа руки и позволять другим работать за него». Любой, кто откажется от разумного предложения о работе – мы изменим критерии того, что считать разумным, – будет наказан»[285]285
  Ibid., 684–685.


[Закрыть].

Повестка дня Шрёдера на 2010 г. была призвана восстановить баланс между социальным обеспечением и экономикой свободного рынка путем ослабления правил защиты от несправедливого увольнения и других выплат работникам. Пособие по безработице было ограничено 12 месяцами, пособие для ищущих работу было отменено, а для определения обоснованности предложения работы применялись более строгие правила. В предыдущие годы правительство Шрёдера уже снижало налоги для частных лиц и предприятий. В период с 1999 по 2005 г. ставка для верхнего разряда доходов была постепенно снижена с 53 до 42 %. Как и аналогичные попытки реформировать раздутую систему социального обеспечения в других странах, «Повестка дня 2010» встретила сильное сопротивление со стороны общественности, не в последнюю очередь со стороны собственной партии Шрёдера и профсоюзов, которые рассматривали реформы как атаку на права трудящихся, вызванную силами «неолиберализма» и «рыночного радикализма». Однако в среднесрочной и долгосрочной перспективе они оказались чрезвычайно эффективными и помогли сократить безработицу по всей Германии более чем в два раза, с 11,7 % в 2005 г. до 5,4 % в 2022 г.[286]286
  Annual average unemployment rate in Germany 2005–2022, accessed 11 March 2022, https://www.statista.com/statistics/227005/unemployment-rate-in-germany/#:~:text=This%20statistic%20shows%20the%20 annual,unemployment%20 rate%20was%205.4%20percent


[Закрыть] Отчасти это было достигнуто благодаря значительному повышению способности Германии сохранять конкурентоспособность на мировом рынке, что выразилось в увеличении ВВП с 2130 млрд евро в 2003 г. до 3560 млрд евро в 2021 г.