Текст книги "Неподходящий муж"

Глава 26

Джарред растерялся. Он почувствовал себя лисицей в западне. Его охватил ужас от того, что его жизнь, по-видимому, висит на волоске.

– Я полагал, вы не хотите замуж. Я полагал, вы решили стать куртизанкой. – Он пронзительно посмотрел на нее.

– И что? – спросила она, наконец-то понимая, что имела в виду тетя Этта, говоря ей о муках неразделенной любви. – Вы хотите поймать меня на слове?

– Я отчетливо помню, как вы говорили, что из меня получится отличный любовник, но никудышный муж.

– Это я вам солгала, – просто ответила Сара.

– Зачем?

– Затем, что я вас люблю, Джарред.

Он замер.

– Вы говорите, что меня любите, и в то же время лгали мне.

– Да, – признала она. – И я бы снова солгала, лишь бы дать вам то, что вы хотите.

– Не понимаю, – нахмурился он.

– Да, вы не понимаете, – кивнула она. – И самое печальное, что вы можете так никогда и не понять. Любовь не всегда требует, Джарред. Иногда она и отдает.

– И я способен отдавать, – запротестовал он. – В «Капризе Элеоноры» я не только брал. Я и давал тоже.

– Да, – согласилась она, улыбаясь своим воспоминаниям. – Вы подарили мне несказанное наслаждение и позволили подарить наслаждение вам. И я всегда буду вам благодарна за то, чему вы меня научили. Но вы отдавали мне только тело, Джейс. Но не сердце.

– Я плохо представляю, как это можно сделать с сердцем, – сказал Джарред. – Я умею его только защищать.

– Тогда вы должны понять, что я как раз пыталась сделать именно это, – сказала она ему. – Когда я мечтала о вас, то всегда представляла, как вы встретите меня взрослую, только раз посмотрите на меня, упадете к моим ногам и попросите стать вашей женой. Но вы не скрывали, что никакая жена вам не нужна. Тогда я постаралась стать вашей любовницей. Когда и это не вышло, я попыталась убедить вас, что стану любовницей кого-то другого.

– Но зачем?

– Чтобы заставить вас ревновать, – призналась она. – Заставить вас признать, что и вы чуточку в меня влюблены. Но вы не испытали ревности. И вы не любите меня – даже самую малость, – а я уже не могу больше притворяться.

– Сара…

– Когда я гляжу на вас, то вижу человека, которого люблю. А когда вы глядите на меня, то видите лишь досадную помеху. Я вас люблю, но моя любовь только раздражает вас и доставляет неудобства. Но так не должно быть! – Она взглянула на него, и в ее глазах блеснули слезы. – Любовь не досадная помеха. И не чесотка, от которой никак не избавишься. Считается, что любовью следует дорожить. Что она приносит радость. Вы гордый человек, лорд Шеппердстон. Вы прекрасный, благородный человек. Такого мужчину каждая женщина будет счастлива назвать своим мужем. Но и у меня тоже есть гордость. Я любила вас с самого детства, пыталась стать частью вашей жизни, доказать вам, что умею хранить тайны. Я знала о вашей лиге и никому о ней не рассказала, потому что понимала, как для вас важно сохранить эту тайну. А хранить секреты друг друга и прощать ошибки – это как раз то, на чем стоит и любовь, и дружба. Но видимо, вы еще недостаточно взрослый, чтобы это понять. – Она замолчала и прерывисто вздохнула. – Я любила вас всю свою жизнь, но сейчас вдруг поняла, что ошибалась.

– В каком смысле ошибались? – спросил Джарред.

– Когда я сказала, что вы привлекательный во всех отношениях мужчина и сможете стать великолепным любовником, но что таких, как вы, едва ли кто захочет в мужья, я просто хотела уколоть вас и заставить задуматься. Я хотела заставить вас взглянуть на меня новыми глазами и увидеть, что для меня вы как раз идеально подходите, потому что я вас люблю. Я думала когда-то, что мы с вами созданы друг для друга. Но я ошибалась. Мы не созданы друг для друга. – Она невесело рассмеялась, но тут же оборвала смех. – Я не желала слышать то, что вы все время пытались мне сказать.

Последние звуки вальса стихли, и Сара остановилась.

– Что же это? – спросил он, внезапно испугавшись, что она, наконец, увидела его таким, каков он есть на самом деле, вместо того, каким всегда хотела его видеть. Испугавшись, что она поняла всю правду о нем.

– Что мне не следует мечтать о человеке, для которого моя любовь всего лишь источник раздражения, помеха, неприятность. Правда в том, что вы в самом деле не созданы быть мужем. Я думала, что лгу, но оказывается, невзначай сказала правду. Я выросла с мыслью, что некрасива, не имею титула и приданого, а потому недостаточно хороша для вас. И при этом все время надеялась стать вам подходящей парой. Но, правда в том, лорд Шеппердстон, что это вы недостаточно хороши для меня.

Всю дорогу до дома Сара проплакала. Сидя рядом с тетей Эттой напротив лорда Мейхью, она не проронила ни слова, но слезы так и лились из ее глаз.

В очередной раз она сваляла дурака из-за лорда Шеппердстона. А ведь все шло так хорошо, пока она не проговорилась, что хочет выйти за него замуж. Все шло просто прекрасно, пока она не увидела этого выражения на его лице.

Она была уже так близка к тому, чтобы воплотить свою мечту в жизнь, и сама все разрушила, выболтав правду.

– Сара, – ласково сказала тетя Этта, – ну не плачь так, детка, он вернется.

– Нет, никогда! – Сара заплакала навзрыд. – Только не после сегодняшнего вечера, не после моих слов.

– Но что вы могли сказать такого ужасного? – спросил лорд Мейхью.

– Я сказала… что люблю его.

– Но это замечательно! – воскликнул лорд Мейхью. – Все будет хорошо, я обещаю. Мальчик, конечно же, объявится. Он упрям, это да, но вовсе не глуп.

Сара подняла глаза на лорда Мейхью и улыбнулась дрожащими губами.

– Он-то, может, и объявится, но что, если я сама больше не захочу его видеть? – прошептала она. Этот вопрос не на шутку пугал ее. Она любила своего Джейса, сколько себя помнила, и теперь боялась, что все было впустую.

– Не думаю, что вам стоит расстраиваться по этому поводу, – успокоил ее лорд Мейхью. – На мой взгляд, вы – воплощенная верность.

Когда Джарред приехал к Колину и Джиллиан в их дом номер двадцать один по Парк-лейн, он был словно в тумане. Как Сара посмела поступить с ним подобным образом? Как посмела заявить ему, что он никак не повзрослеет, – вот чушь-то! Он стал маркизом в шестнадцать лет. Он принял на себя ответственность по управлению огромным поместьем, несколькими домами, дюжинами слуг. И кто она такая, чтобы утверждать, будто он недостаточно хорош для нее? Он, в конце концов, пятый маркиз Шеппердстон.

Если она ждала, что он будет бегать за ней, она, разумеется, разочарована. Его преследовали женщины с тех пор, как он стал подростком. Ему незачем за ними бегать.

Но всякий раз, когда он закрывал глаза, перед ним появлялась Сара. Сара смеялась. Сара улыбалась. Сара признавалась ему в любви. Сара уходила прочь.

И вот его досада прошла и уступила место недоумению. После стольких лет, в течение которых Сара то повсюду бегала за ним, словно собачонка, то шпионила, то старалась его соблазнить, она вдруг ушла и даже не оглянулась. А он не нашел подходящих слов, чтобы попросить ее остаться.

И хотя он дал этому тупому самовлюбленному щеголю, который сам заварил кашу, шанс выкрутиться, Данбридж почему-то не пожелал идти на попятный. А это значит, что уже через несколько часов Джарреду придется встретиться с ним в дуэльной роще ради спасения своей чести и доброго имени Сары. А имя это могло оказаться запятнанным из-за его собственной неосторожности. Джарред не знал, что лучше – то ли ему убить лорда Данбриджа, то ли позволить этому дураку убить себя.

Но почему он сам был настолько глуп? Как он мог позволить своей упорядоченной жизни всего лишь за один день пойти кувырком? А чтобы этого избежать, ему всего-то и нужно было сделать ей предложение, едва она переступила ночью порог его кабинета.

Так почему он этого не сделал?

Да потому, что боялся. Боялся, что стоит ей узнать его как следует после свадьбы, и она разлюбит его.

Джарред снял шляпу, провел рукой по волосам и позвонил в колокольчик. Черт возьми, он никогда прежде не считал себя таким трусом! Прежде он не боялся рисковать всем, чем угодно. Правда, за исключением сердца.

Теперь его преследовала мысль, что он лишился ее любви. Ему казалось, что он не выдержит, если будет отвергнут. Как сможет он смириться с тем, что потерял ее?

Впервые за всю свою взрослую жизнь Джарред не знал, что же делать. Джарред Шеппердстон, которого называли Мерлином, потому что он всегда способен был найти единственно правильное решение, пребывал в полной растерянности. И все потому, что Сара его покинула.

Потому, что он испугался принять то, что она ему предложила.

Потому, что бросил ей в лицо ее любовь.

– Добрый вечер, лорд Шеппердстон. – Бриттон, дворецкий Грантемов, широко распахнул перед ним дверь. – Желаете войти?

– А разве все еще вечер, Бриттон? – спросил Джарред.

– Нет, сэр, вы правы. Уже перевалило за полночь. Позвольте взять вашу шляпу и перчатки. – И дворецкий едва не насильно вытащил из стиснутых пальцев Джарреда помятую шляпу. – Лорд и леди Грантем дожидаются вас в кабинете. Его светлость еще не приехал.

Джарред не удивился. После того как Сара ушла, он заменил Гриффина и станцевал последний вальс с Алисией, после чего отправился на поиски крестного. Но узнал, что лорд Мейхью уже повез дам в гостиницу. Когда Джарред уходил, Гриффин и Алисия все еще прощались с гостями.

Следуя за Бриттоном в кабинет, Джарред, кажется, впервые заметил, что у Колина по всему дому стоят вазы со свежими, искусно составленными букетами и чаши с сухими лепестками и листьями, наполнявшие комнаты чудесным ароматом. У него самого в доме никогда не было живых цветов или хотя бы таких вот чаш с засушенными цветами, а его рубашки никогда не пахли так же приятно, как рубашки Колина. А когда Хендерсон или Помфри приносили кофе, они никогда не подавали к нему маленьких сандвичей или печенья, как делали Бриттон и Мейсон, дворецкий Гриффина.

У Джарреда в доме тоже водилось и печенье, и пирожные, только ему всегда приходилось напоминать, чтобы их подали. Никто из его слуг, которые преимущественно состояли из мужчин, не стремился побаловать его маленькими знаками внимания, которые Колин и Грифф принимали как должное.

Джарред вошел в кабинет, и сразу же его взгляд упал на блюдо с сандвичами, которое стояло на сервировочном столике рядом с Джиллиан.

– Здравствуйте, лорд Шеппердстон! – Джиллиан оторвалась от шифровальной таблицы, в которую вносила исправления, и увидела, что Джарред явно не в себе. Колин тоже пристально посмотрел на друга.

– Заходи же, Джарред, погрейся.

На улице начинался дождь, ночной воздух был сырым и промозглым. Джиллиан велела Бриттону принести еще кофе.

– Да, пожалуйста, лорд Шеппердстон, заходите и располагайтесь поудобнее. – Джиллиан указала на кожаный стул у камина. На сиденье лежала хорошенькая подушечка с вышитым цветком репейника – символом Шотландии. – Я сейчас вышиваю на шотландские темы, – пояснила она, увидев, что он разглядывает подушечку. – Колин любит хвастаться перед всеми моими вышивками. Но если подушка вам мешает, просто отодвиньте ее или сбросьте на пол.

– Пускай лежит, где лежит, садись прямо так, – сказал Колин. – Вот попробуй. Я раньше не замечал, насколько неудобны стулья, пока Джиллиан не разложила на них подушки, чтобы подкладывать под спину. Разница потрясающая. Если ты к тому же еще положишь ноги на кушетку.

Джарред сел и положил ноги на кушетку. С подушкой и впрямь было гораздо удобнее.

– Вы не голодны? – спросила Джиллиан, отметив про себя, что лорд Шеппердстон до сих пор не проронил ни слова.

Внезапно вспомнив, что с утра ничего не ел, Джарред поставил ноги на пол и подался вперед.

– Нет-нет, – замахала руками Джиллиан. – Не вставайте. Я соберу вам поесть на тарелку. Вам сандвич с мясом, курицей или огурцом? – Но когда он остался сидеть в прежней напряженной позе и не ответил на ее вежливый вопрос, она взяла со стола маленькую тарелочку и положила на нее по два сандвича каждого вида, прибавила еще булочку и кусок имбирной коврижки. – Вам кофе или чего-нибудь покрепче?

Он снова не ответил, и она переглянулась с мужем.

– Колин, с лордом Шеппердстоном что-то случилось, – прошептала она.

Колин в два прыжка обогнул стол.

– Джарред, ты в порядке?

Джарред поднял на него глаза.

– Почему нам раньше не приходило в голову расставить по дому такие вот вазы с цветами и чаши с лепестками?

Колин замигал. Они с Гриффином когда-то снимали в Лондоне дом на двоих, пока Гриффин не женился. После этого Колин перебрался в дом Джарреда и жил то там, то в Шеппердстон-Холле до собственной свадьбы.

– Не знаю, – пробормотал он. – Я раньше прекрасно без них обходился, пока не встретил Джиллиан.

Джарред посмотрел на Джиллиан.

– Они, однако, очень славные.

– Спасибо, лорд Шеппердстон. – Джиллиан протянула ему тарелку и с удовольствием смотрела, как он поглощает сандвичи один за другим.

– Как и подушки, которые вы вышиваете, и сандвичи, которые у вас подаются к кофе, и что-то такое, что вы кладете в белье, и от чего рубашки Колина всегда так чудесно пахнут…

– Я кладу в комод сандаловые и гвоздичные саше.

– И они тоже чрезвычайно приятные.

– Еще раз спасибо вам, – улыбнулась Джиллиан. Джарред кивнул на подушку:

– Наверное, требуется порядочно времени, чтобы вышить такой вот рисунок?

– Вообще-то да, – ответила Джиллиан. – Когда пробуешь в первый раз, то возни достаточно много. Но когда освоишь стежки, степень сложности зависит от количества деталей в рисунке.

– Но зачем вы вообще этим занимаетесь, – спросил Джарред, – если в этом нет особой необходимости?

– Это один из способов выразить чувства, – сказала она. – Мама называет такие вещи «любовные пустячки». Все эти безделушки мы мастерим, чтобы людям, которых мы любим, было уютнее.

Ее мама! Джарред часто забывал, что у всех его друзей есть любящие матери. Сам он лишился матери уже очень давно. И она никогда не была любящей. Как странно, что у множества людей все совсем по-другому.

Улыбнувшись Колину, Джиллиан продолжала объяснять:

– Когда Колин надевает рубашку и вдыхает запах, это напоминает ему о том, что я его люблю и забочусь о его удобствах. Когда в наш дом приходят гости и видят все эти цветочные вазы, они понимают, что я люблю своего мужа и свой дом настолько, что рада принимать всех дорогих друзей.

Джарред закрыл глаза и застонал:

– О, Господи…

Он вспомнил, как Сара неотступно следовала за ним по окрестностям Шеппердстон-Холла, как приносила ему поесть или делилась с ним своей едой. Как угощала его печеньем или имбирной коврижкой, как дарила ему на Рождество мятные леденцы или старательно вышитые платочки с его инициалами или девизом, а то и с выполненным мелкими аккуратными стежками его родовым гербом.

Он равнодушно принимал эти подношения, полагая, что девчонка стремится подлизаться к нему таким образом. А она все это время пыталась доступными ей средствами доказать ему свою заботу и любовь. И ни разу он не сделал ей ответного подарка.

– Джарред, что с тобой? – спросил Колин.

– Так она и в самом деле любила меня… – удивленно пробормотал он.

– О ком ты говоришь? О матери?

– Нет, – резко помотал он головой. – О Саре.

– Ну, конечно же, она вас любит! – сказала Джиллиан. – Достаточно только увидеть ее лицо, когда вы входите в комнату.

– Она любила меня, – повторил Джарред. – Но, кажется, я убил ее любовь.

– Как это? – изумился Колин.

– Тем, что всегда только брал. И не доверял ей настолько, чтобы отдать что-то взамен. Сердце, например. – Он наклонился вперед, упер локти в колени и взялся за голову. – Я никогда ей ничего не дарил.

– Самое время начать, – сказал появившийся в дверях Гриффин. – Тебя ждет весьма хлопотливый день, приятель. Если только Данбридж не взял назад свой вызов и не подарил тебе часика два на сон…

– Он не взял, – ответил Колин за друга. Грифф покачал головой:

– Так на рассвете у тебя дуэль! Поскольку секунданты Данбриджа не спешат с нами встретиться, я сам займусь приготовлениями. Насколько мне известно, ты не любишь пистолеты, но выбор за нами, и стрелок ты прекрасный. А Данбридж нет. – Он вскинул руку, увидев, что Джарред хочет что-то сказать. – Можешь поверить, раны от шпаги болят адски и лечить их нужно целую вечность. И, безусловно, ты нужен нам целым и невредимым по тысяче причин. Например, сегодня тебя ждет и завтрак в «Уайтсе», и визит в Уайтхолл, и аудиенция у архиепископа Кентерберийского. К тому же тебе предстоит сделать массу всяких покупок…

– Покупок?

Грифф кивнул.

– Ты ведь любишь эту девушку?

Лицо Джарреда выразило крайнее замешательство.

– Когда вы с ней вдвоем, мир сразу делается как-то веселее? – предположил Грифф.

– Ты ловишь себя на том, что в самые неподходящие моменты улыбаешься и думаешь о всяких пустяках, которые тебе хочется ей нашептать? – добавил Колин.

– При ней не кажется ли тебе, что нет на свете ничего такого, с чем ты не смог бы справиться? – продолжал Гриффин. – Даже если начинать и страшновато.

Колин нежно сжал руку жены.

– Ты ждешь с нетерпением вечера, когда останешься с ней наедине? Мечтаешь о том, какие у вас будут дети? Не представляешь себе дальнейшей жизни без нее?

– Вам хочется подарить ей луну и звезды? – спросила Джиллиан.

– Сердце! – выкрикнул внезапно Джарред. – Я хочу отдать ей свое сердце.

– Вот и отдай ей свое сердце, но только сначала вручив целый воз подарков, – посоветовал Гриффин. – После того, что случилось нынче вечером, а особенно после того, как выйдут утренние газеты, ее репутация погибла. Прежде чем получить согласие девушки, приходится порядком попотеть. Не то тебя окатят холодной водой.

– Короче говоря – вперед за покупками, – подвел итог Колин. – И я бы на твоем месте начал с кольца.

– Ну а теперь, когда это улажено, – вздохнул Гриффин, – послушаем, что интересного расскажет нам Джиллиан…

Глава 27

– Наконец-то заснула. – Леди Данбридж на цыпочках вышла из их общей с Сарой спальни в крохотную гостиную, где ждал лорд Мейхью. Вообще-то ему здесь быть не полагалось, но поскольку он вынес Сару из экипажа, поднялся с ней вверх по лестнице и внес ее в гостиничный номер, то получил право войти. А теперь ему страшно не хотелось уходить.

– Сон пойдет ей на пользу, – сказал он. – А утром она увидит все в другом, лучшем свете.

– Я так на это надеюсь, – вздохнула леди Данбридж. – У меня сердце разрывается. Я никогда не видела, чтобы она так горевала. Все ее драгоценные мечты разбились вдребезги. Так бы и задушила этого Шеппердстона своими руками! – Она повернулась к лорду Мейхью. – Не знаю теперь, смогу ли я уйти завтра утром, чтобы встретиться с вами, и оставить ее одну.

Лорд Мейхью ободряюще ей улыбнулся:

– Сегодня утром, душа моя. И нам незачем теперь встречаться у «Акерманна». Я просто подожду, пока вы завершите утренний туалет, и мы направимся прямиком в Ламбетский дворец. Я приобрету особое разрешение, и по пути назад мы обвенчаемся в первой же приглянувшейся вам церкви.

– Я хотела попросить Сару, чтобы она прогуляла Душку в парке, пока я буду занята нашими делами. – Она кивнула на своего любимца, сладко заснувшего у ног лорда Мейхью. – А теперь даже не знаю… – Она закусила нижнюю губу и нахмурилась.

– Можно повременить с нашей свадьбой еще денька два, – произнес лорд Мейхью. – Но только я ждал тебя двадцать лет, и мне ненавистна мысль, что придется ждать еще.

– А что лорд Шеппердстон? – спросила леди Данбридж. – Неужто и правда его дуэль с Реджи состоится?

Лорд Мейхью фыркнул.

– Джарред придет наверняка. Вызов был брошен ему публично. Он не может не прийти, иначе покроет себя позором. Тем более что Данбридж обнародовал условия этого смехотворного пари, а заодно и имя Сары в журнале клуба «Уайтс»…

Леди Данбридж посмотрела на него с внезапным испугом:

– Какое смехотворное пари?

– Данбридж поспорил на тысячу фунтов, что женится в конце нынешнего сезона на мисс Саре Экерсли. А Джарред поспорил, что у него ничего не выйдет.

– Святые угодники! – воскликнула леди Данбридж. – Реджи оказался еще хуже, чем я о нем думала. Выселить девушку из дома, смешать ее репутацию с грязью, и все ради того, чтобы заставить ее выйти за него замуж! Неужели он рассчитывал, что ему это поможет?

– Разве это может не помочь? – спросил лорд Мейхью, просто чтобы продлить разговор. – Если, конечно, смотреть на вещи с точки зрения Данбриджа. Сара была дочерью бедного сельского священника. Почему ей не хотеть замуж за богатого сквайра?

– Потому что он Реджи Бланчард, а она любит Джарреда Шеппердстона!

– Но Шеппердстон не скрывает своего отвращения к браку. Данбридж знает, что ему нужно всего лишь ускорить ход событий. Как только Сара окажется в его власти, кто ему сможет помешать? Он виконт, богат, весьма соблазнительный жених для дочери священника. Многие девицы поползли бы к нему на коленях, моля их спасти. – Он улыбнулся: – Но наша девочка рассудила по-другому. Она не захотела довольствоваться Данбриджем, пока оставался шанс получить человека, которого она любит. Это довольно нетипично. – Он многозначительно посмотрел на Генриетту. – На самом деле Данбридж оказал нам услугу. Он заставил Джарреда действовать. Нам с вами это не удалось бы. Теперь самый насущный вопрос – хватит ли у Данбриджа смелости появиться в дуэльной роще Уимблдона?

– Но ведь он сам вызвал Шеппердстона!

– Ну да, ну да, – согласился лорд Мейхью. – Под влиянием момента, чтобы выйти из неловкой ситуации. А Джарред дал ему возможность взять вызов назад. Понадеемся, что у него хватит ума ею воспользоваться.

– Ну, не знаю, – пожала плечами леди Данбридж. – Как подумаю о неприятностях, какие он нам причинил, и о том, что именно он испортил репутацию Сары, мысль, что лорд Шеппердстон может проткнуть его шпагой, кажется мне очень утешительной.

– Шпаги нынче устарели, – заметил лорд Мейхью. – Теперь в моде пистолеты.

– Пуля в сердце меня тоже устроила бы, – кровожадно сказала леди Данбридж.

– Вас – пожалуй, дорогая, но не Джарреда. В его жизни и так было слишком много скандалов и драм.

– Да, об этом я забыла, – сказала леди Данбридж. – Я ведь тогда уже жила в Хелфорд-Грин, и хотя на похоронах люди шептались, потом все же мертвецов оставили в покое из сочувствия к новому лорду Шеппердстону.

– Если бы и для нас это было так же просто, – пробормотал лорд Мейхью.

– Ах, Роберт, простите меня! Для вас с лордом Шеппердстоном это было страшной трагедией. Они были близкими вам людьми, и вы только-только потеряли жену.

– Это смерть моей жены привела их к гибели, – вздохнул он.

Леди Данбридж сжала ему руку.

– Я не знала…

– И никто не знал, – сказал Роберт. – Даже Джарред. Но сегодня я ему все рассказал.

– Вот как?

– Я чувствую себя виноватым в том, что произошло между ним и Сарой. Если бы я не рассказал ему правду о гибели его родителей, возможно, он благосклоннее воспринял бы признание Сары в любви.

– Если бы желания были лошадьми, каждый нищий ездил бы верхом, – уныло пробормотала леди Данбридж. – Любовь Сары для лорда Шеппердстона никогда не была тайной, он просто не догадывался, насколько она сильна. Его пугает не столько брак, сколько ответственность, которую он примет на себя, ответив на ее чувство.

– Нет, – не согласился с ней лорд Мейхью. – Дело все-таки в браке. Нам это кажется глупым, но мы росли совсем в других условиях, чем он. Я пережил семейную драму, уже будучи взрослым человеком. И даже представить себе не могу, что чувствовал ребенок…

– Живя по соседству с Шеппердстон-Холлом, мы, конечно, вдоволь наслушались рассказов о диких оргиях и бесчинствах, которые там творились.. Но мне не верилось, что все настолько плохо. – Она невольно придвинулась ближе к Роберту.

– Ах, Генриетта, – проговорил он, – я боюсь, что в рассказах, которых вы наслушались, истину скорее приукрашивали.

И, собравшись с духом, лорд Мейхью второй раз за эту ночь поведал историю о том, что случилось с родителями Джарреда, обещая себе, что после этого до конца жизни ни словом больше не обмолвится о давнишней трагедии.

– …Джарред нашел их в спальне. Его мать покончила с экономкой и мужем, после чего убила себя. И с тех пор эта картина повторяется в его и моих кошмарах. Даже взрослому мучительно было увидеть ее, а уж что говорить о шестнадцатилетнем подростке, которому хорошо было бы сберечь хоть какие-то добрые воспоминания о родителях…

Сара, которая, лежа в соседней комнате, притворялась спящей, чтобы успокоить тетю, слышала каждое слово лорда Мейхью. А когда он закончил рассказ о трагедии, которую пришлось пережить Джарреду, она почувствовала, что любит своего Джейса во много раз сильнее прежнего.

Если какой-нибудь мальчик и имел основания никому не верить, то это был Джейс. И если какой-нибудь мужчина имел основания отдавать предпочтение приземленному физическому влечению, а не абстрактному понятию любви, то им был пятый маркиз Шеппердстон, поскольку он слишком много знал об одном и ничего о другом.

Впрочем, все это не извиняло его, а лишь объясняло его поведение. Все, кого Джарред когда-либо любил, предали его, кроме лорда Мейхью и «свободных братьев». И он держался за них, потому что верил только им одним. И только они принимали его таким, каков он есть.

Пятый маркиз Шеппердстон боялся полюбить, потому что любовь могла обернуться болью. Боялся быть покинутым, боялся одиночества.

Сара все поняла.

И она любила и теряла. Она узнала, что такое быть покинутой, когда сначала умерла ее мать, а теперь и отец. Но по-настоящему она никогда не чувствовала себя одинокой, ведь у нее были тетя Этта и Джарред.

Тетя Этта, кажется, собралась замуж за лорда Мейхью. Сара порадовалась за тетушку. Как хорошо, что после стольких лет она обрела любовь мужчины, о котором мечтала.

Теперь настала очередь Сары.

Едва солнце начало свое восхождение на небесный свод, Джарред остановил экипаж в дубовой роще. Было прохладно, и он, притопывая ногами, потихоньку отпивал из фляжки кофе с виски, который припас для него Колин.

Грифф привез с собой пару новеньких дуэльных пистолетов. Джарред отчаянно надеялся, что ими не придется воспользоваться. В отличие от Гриффа и Колина Джарреду не доводилось убивать людей, и он надеялся, что и не доведется. Ему повезло. Его участие в войне ограничивалось главным образом финансовой поддержкой секретных операций, в которых принимала участие лига. Да он и сам иногда в них участвовал, и в него даже стреляли раз или два, но он ни разу не стрелял ни в кого с намерением убить или ранить, и никогда еще обстоятельства не вынуждали его отправлять человека на тот свет ударом шпаги или кинжала.

Джарред не сомневался, что при необходимости мог бы убить врага. Но ему претило убивать по глупейшему поводу, который в свете называли оскорблением. Данбридж счел себя обиженным, но его обида была надуманной и вряд ли могла считаться оправданием убийства. Данбридж не имел оснований выступать защитником чести девушки. Они ссорились, словно дети из-за игрушки. Джарреда больше всего злило то, что он позволил Данбриджу вовлечь себя в эту историю.

– Думаешь, он придет? – спросил Колин, устраиваясь поудобнее на сиденье.

– Он не сообщал мне, что передумал, – ответил Джарред, снова притопывая ногой.

– Тебе стоило заглянуть домой и узнать, не было ли писем, – сказал Грифф. – Иногда горе-дуэлянт в самый последний момент может пойти на попятный. И тогда второй участник волен решать: оставить все как есть или все-таки настаивать на дуэли.

– Я вытащил Хендерсона из постели, – пожал плечами Джарред. – Нет, никаких писем от Данбриджа не было.

– Наверное, он проспал и проснется только к полудню, – проворчал Колин. – Или никак не закончит одеваться. Последователи Браммела способны завязывать и перезавязывать галстук все утро напролет.

– Если дело в этом, тогда я точно его убью, – пригрозил Джарред. Он подавил зевок. – Я за последние два дня спал не больше трех часов.

Грифф кивнул:

– Это напоминает мне мое кавалерийское прошлое. Мы спали в седлах, не выпуская из рук уздечек. – Он потянулся «к фляжке. – Как подумаю, что ради этого я оставил теплую постель и жену… – Он подмигнул Джарреду. – Да я сам готов убить этого Данбриджа.

– Если ему требуется все утро, чтобы завязать галстук, представь, сколько времени он будет выбирать один из своих кошмарных жилетов!

Колин фыркнул.

– А его бриджи в обтяжку! Можно подумать, что его в них зашивают. И я все спрашиваю себя: зачем? Не похоже, чтобы ему было чем гордиться. – Он сильно потер ладони и, взяв фляжку, отхлебнул крепкого кофе.

– А я слышал, что денди, у которых в бриджах малость легковато спереди, добавляют себе длины за счет завернутой в чулок сосиски, – сказал Грифф.

Джарред запрокинул голову и захохотал.

– Теперь, когда я увижу, как собаки обнюхивают друг друга сзади, мне сразу придет это в голову.

– Хорошо, что у тебя нет тестя, который «помешан на охоте, и тебе не нужно принимать в ней участие, чтобы его ублажить. Эти псы то и дело нюхают друг у друга под хвостами. У тебя ребра бы разболелись от смеха.

– Если он сию минуту не появится, я замерзну насмерть. – Джарред протянул руку, чтобы взять у Колина фляжку. Но тот передал ее Гриффу.

– Вам хватит, милорд, – покачал головой Грифф. – Сначала дождемся самого Данбриджа или записки от него с извинениями. Ты когда в последний раз держал в руке дуэльный пистолет?

Джарред покосился на Колина.

– Почти год назад. А что?

– Они довольно удобные, но тяжеловаты, и рукоятка покрыта резьбой. – Грифф погладил ящичек из красного дерева. – Герцог Йорк подарил мне их, когда я вернулся с полуострова.

– Его светлость презентовал тебе дуэльный набор? – удивился Колин. Довольно нелепый подарок, если вспомнить ужас, который довелось испытать Гриффу в сражении.

– Что же еще можно подарить человеку, вернувшемуся с войны? – саркастически усмехнулся Грифф. – Я получил еще несколько подарков, и все в таком роде. Этот самый лучший из коллекции. Но они тяжелые, и, когда целишься, рука непроизвольно отвисает. Если хочешь попасть ему в руку, целься выше и бери чуть-чуть правее. Постарайся не попасть ему в плечо или грудь, если не собираешься ранить его всерьез.

– Не собираюсь. – Джарред взглянул на Гриффа. – Потому-то я и предпочел бы шпаги.

– С пистолетами все кончится быстрее. – Грифф глотнул из фляжки и вернул ее Колину. – Дуэль на шпагах – это тяжкий труд до седьмого пота. Нам придется провести здесь целый день, потому что Данбридж, вспотев, всякий раз станет менять рубашки.

Джарред снова засмеялся, но тут же стал серьезным.

– Спасибо вам за то, что оставили свои теплые постели и своих милых жен и вышли на холод ради того, чтобы стать моими секундантами.

– Ни за что бы не упустил такой возможности, – сказал Колин. – Зачем еще нужны друзья? Чтобы развлечь приключением ленивцев, которые предпочитают лежать в постелях с женами, – пошутил он и, подняв фляжку, воскликнул: – Да здравствует Лига свободных братьев!