Текст книги "Черное Солнце"

– Жена Луба родом из Товы, – сказал Келло, – оттуда, куда мы направляемся. Может, ты сможешь привезити ей что-то с родины.

– Ты имеешь в виду Луба или капитана? – спросил Бейт.

Новый хриплый хохот – и Ксиала присоединилась к ним. Жестом попросила кого-нибудь передать ей раковину с бальше и вновь сделала большой глоток. Теперь она была готова.

Она встала, дожидаясь, пока все обратят на нее внимание.

– Давайте поговорим о Тове, – сказала она. Коряги, которые Пату кинул в огонь, чуть сдвинулись, раскидав по легкому ветру мелкие оранжевые искры, и костер вспыхнул ярче. В воздухе пахло океаном и приправами, а позади плескались в мерном ритме волны. Ксиала прочистила горло и заговорила, изо всех сил стараясь встретиться глазами с каждым.

– Господин Балам нанял всех нас, дал нам поручение на эту поездку. И хорошо нам заплатил. – Она указала на остатки пиршества. – Какао и едой.

Раздались радостные возгласы:

– За господина Балама!

– За господина Балама! – поддержали остальные.

– За господина Балама, – согласилась Ксиала, – который поручил нам сложную миссию. Сложную, но выполнимую.

Большинство поддержало ее слова радостными возгласами. Конечно, все знали, что начинается сезон штормов и их ждут проблемы, но более опытные моряки поняли, что она ведет к чему-то, и обменялись беспокойными взглядами, не уверенные, что им понравится, что будет дальше.

– Мы отправляемся в Тову, – сказала она, – но Балам хочет, чтоб мы были там через двадцать дней. Если считать от восхода солнца – девятнадать.

На миг повисла пораженная тишина, а затем послышались протестующие возгласы.

– Это слишком далеко! – закричал кто-то. – Путь займет тридцать дней, а то и больше, если море будет неспокойным или начнется шторм и мы будем вынужены переждать его на суше.

– Я сказала ему об этом, – сообщила она.

Луб нахмурился.

– Единственный способ успеть за девятнадцать дней – это плыть через открытое море и грести в две смены.

Послышались стоны.

– У нас недостаточно экипажа, чтоб грести в две смены, – выкрикнул Бейт. – За сегодня мы и так отмахали двойную норму, и у меня болит спина.

– И плечи, – добавил кто-то.

– Людям будет сложно поднажать, чтобы двадцать дней продолжать в том же духе, – согласился Келло.

– Но это можно сделать, – сказала она, обращаясь ко всем. – Я сказала Баламу, что с такими людьми, с такой командой я справлюсь.

Экипаж замолчал, не зная, как воспринять ее слова. Они вроде и оценили комплимент, но им совсем не нравилось, что под этим подразумевалось.

– И я буду с вами, – добавила она. – Я буду с вами, чтобы успокоить воду и убедиться, что вам повезет.

Ее намек был очевиден, и они сидели, пытаясь сообразить, не обещает ли она всю дорогу сохранять море дружелюбным. Что было глупостью, даже ложью, хотя они этого и не знали. У нее была Песнь и сила тика, чтоб успокоить или взволновать море, но она не смогла бы сделать многого, если бы ударила волна-убийца. Но что она еще могла сказать, чтобы убедить их? Попробуй скажи еще что-нибудь, и ее команда будет потеряна.

Некоторое время слышалось тихое бурчание, и Келло поднял руку.

– Говори, – сказала она.

– Я буду говорить от имени всего экипажа, – заявил он.

Никто с ним не спорил, и Ксиала сказала:

– Договорились.

Он встал, потирая подбородок. Две дюжины пар глаз повернулись к нему в ожидании. Ксиала затаила дыхание. Казалось, Келло на самом деле раскаивался в предательстве Уэчи, но он также признал, что считает ее наполовину рыбой. Теперь она понимала, что его предрассудки могут сыграть ей на пользу.

– Я уже раньше плавал в открытом море. – Его слова звучали медленно и размеренно. – Но не в это время года. В это время года осторожные люди остаются в порту и копят жир.

– Полок всегда жирный! – выкрикнул кто-то, и тут же получил толчок локтем от человека, сидевшего рядом, видимо Полока.

– Но мы лучше осторожных людей, – сказал Келло, игнорируя поддразнивание. – Мы храбрые, и я говорю «мы справимся» не только потому, что Балам хорошо заплатил нам, но и ради приключений.

– А я бы хотел остаться в живых, чтоб насладиться своими богатствами, – раздался голос издалека, от самого костра, – и я не смогу этого сделать, если волна-убийца настигнет нас и отправит на корм рыбам.

– Вы слышали капитана, – сказал Луб. – Она отошлет шторм прочь.

– Спокойное плавание через море Полумесяца. Хорошая история, чтоб рассказывать, – протянул Полок с ноткой благоговения в голосе.

– Наш капитан способна на это, – согласился Келло, и Ксиала даже сморгнула от удивления.

– Мы станем легендами! – Это сказал Бейт.

Ксиала выдохнула, но плечи оставались напряженными, поскольку она до последнего боялась, что все рухнет, так что она даже спрятала руки за спину, чтобы скрыть, как они дрожат. Поддержка Келло была неожиданной для нее, но в то же время приятной, и то, что другие люди быстро приняли его сторону, было и хорошо, и плохо. Хорошо – поскольку это пошло ей на пользу, но ей было интересно, что будет, если у нее и Келло начнутся разногласия. Чью сторону примет команда? По ее все еще напряженным плечам прокатилась дрожь дурного предчувствия. Оставалось только надеяться, что узнать этого никогда не придется.

– Тик! – выкрикнул Луб. – Тик! Тик!

Кто-то подхватил его крик. Затем присоединились и Келло, и Полок, и Пату, и Бейт, а потом уже и все скандировали:

– Тик! Тик! Тик! – как будто ее происхождение было талисманом, способным позволить всем остаться в живых. От ужаса, что она сама виновата в том, что подтвердила их суеверия, у нее скрутило живот. Какая-то часть ее сожалела об этом, но другая часть ликовала от их пусть и ненадежного признания.

– Переход будет трудным, но моя Песнь доставит нас в безопасности, и, как сказал Келло, мы можем увидеть чудеса. – Она посмотрела на Бейта. – Стать легендами.

– От устья к истоку, прямо через реку Товаше за девятнадцать дней! – поразился Луб.

– Шестнадцать, – поправила его Ксиала. – Три дня вверх по реке, так что у нас всего шестнадцать дней, чтобы добраться до устья.

Ошеломленная тишина, и на мгновение ей показалось, что все пропало, но в этот миг Бейт заорал:

– Все преисподние! Мы пройдем их за десять!

– Девять!

– Семь!

– Мы будем там завтра к ужину!

А затем они смеялись и снова передавали дальше по кругу.

Ксиала жестом подозвала Келло, он подошел к ней с настороженностью, светившейся в жалостных глазах.

– Моя благодарность, Келло.

Он пожал плечами:

– Я думаю, этого достаточно. И мне нужна плата. – Он опустил глаза. – И ведь то, что я сказал, не ложь? Ты доставишь нас туда, тик?

Она ощетинилась от того, как он назвал ее, но все же кивнула: теперь поможет только самоуверенность.

– Убедись, что бальше высохнет за ближайшие полчаса, независимо от того, опустеет бочка или нет. Завтра будет долгий день, и мне нужно, чтоб они были выносливы. Недалеко на материке есть чултун[7]7
  Чултун – полость в форме бутылки, вырытая в мягкой известняковой скале.


[Закрыть] со свежей водой.

– Я знаю, – сказал Келло.

– Пошли двух наиболее трезвых людей наполнить как можно больше кувшинов.

– А дерево для костра? Здесь мало что можно собрать.

– Обойдемся без дерева. На открытой воде будем есть холодное и жечь смолу.

– Есть.

– Я переночую сегодня на корабле. Ты останешься здесь с командой – насладись землей, пока она у тебя под ногами.

Несколько дополнительных часов на суше мало заботили ее, но в том, что она оставалась на корабле, была и практическая цель. Питье и совместная еда хороши для того, чтобы показать, кто лидер, но она по-прежнему была женщиной – и единственной женщиной на две дюжины мужчин. В душе она была гедонисткой, никогда не стеснялась любить мужчин, женщин или кого-то другого пола, но она предпочитала отгородить себя от команды. У нее было правило не смешивать работу с удовольствием, и оно хорошо помогало. Лучше всего спать на корабле, чтобы избежать даже намека на доступность. Опять же, ей нравилось мягкое покачивание волн под головой. Конечно, в ее отсутствие Келло мог укрепить связь с командой, но с этим ничего нельзя было поделать. Оставалось только довериться первому помощнику.

– Хорошо. Тогда встанем завтра до рассвета и… Келло?

Даже в свете костра было видно, как побледнело лицо первого помощника, а глаза расширились и уставились на что-то за ее плечом. Все ее чувства завопили об опасности. Голоса экипажа стихли, и она повернулась, чтобы посмотреть, что стоит между ней и кораблем.

Глава 12

Море Полумесяца

325 год Солнца

(20 дней до Конвергенции)

Вороны очень общительные существа. Они образуют семьи, состоящие из матерей, отцов и даже братьев с сестрами. Я видела одинокую ворону, но даже одиночки могут собираться с другими, чтобы поискать пищу или отогнать хищника. Однажды я видела, как ворона подружилась с котенком и защищала его ценой собственной жизни.

Из наблюдений за воронами Саайи

в тринадцать лет

Отдаленные голоса и смех взывали к нему. В течение всего дня члены экипажа были его постоянными спутниками, размеренный подсчет ритмичных взмахов весла был его медитацией, похабные песни, которые они пели, чтобы сохранить ритм, пока корабль резал волны, – его развлечением. Все вместе – это было приятным способом провести время, чем-то новым и необычным.

Он привык проводить большую часть времени в одиночестве, но оно не манило его, у него не было выбора, присоединиться ли к другим или жить так. И когда он услышал, как они скандируют: «Тик! Тик!», любопытство взяло верх.

Он думал позвать ворон и заставить их рассказать ему, что происходит, но на самом деле полученный из вторых рук опыт уже не удовлетворял его. Он хотел знать, что было за пределами этой маленькой комнаты – придать внешний вид, размер, облик голосам моряков, океану, острову и особенно женщине-тику, капитану.

Он встал и разгладил складки на мантии. Он не снимал обуви или одежды, сохранив полоску из черной ткани, что он носил повязанной на глаза. Разумеется, она ему была не нужна. Десять лет назад его мать зашила ему веки нитками из кишок, и теперь они уже давно срослись, как зашитая рана, но когда у него были завязаны глаза, это, казалось, успокаивало окружающих, так что он предпочитал носить повязку ради них.

Даже с тканью на глазах он кое-что все еще видел. Немного в обычном смысле, ведь свет не проникал сквозь веки, но у него были и другие чувства: осязание, вкус и обоняние, отточенные благодаря наставникам до впечатляющих результатов. Это была не магия, а бесчисленные часы тренировки. По движению воздуха он мог отгадать, где находится человек. Слыша чужое дыхание – легко определить, было ли оно ровным, когда собеседник спокоен, или коротким и отрывистым, когда он лжет. Запомнить мириады запахов тела и дождя, и жары, и то, что они говорили о человеке, о погоде, и о времени суток.

И конечно, у него были птицы, которые позволяли ему одалживать их глаза, когда он принимал звездную пыль.

И еще у него было кое-что еще. Бог-Ворон.

Но ничто из этого не замещало того, что он жаждал больше всего.

Человеческую компанию.

Их веселье. Их простые товарищеские отношения. Рядом с ним никому не было легко, хотя он очень бы хотел, чтоб было, но у него были лишь наставники и никогда не было никого, кто походил бы на друзей, кроме его ворон. И поэтому он повязал ткань на глаза ради других. И, прежде чем выйти из комнаты, натянул капюшон в качестве дополнительной предосторожности.

Он двигался бесшумно. Единственным звуком был тихий скрип каноэ на мягких волнах. Он поражался, что люди могут построить подобный корабль и заставить его выдержать силу моря. Казалось, это только дерево, смола и дикая вера. Но он был человеком, который знал, что такое дикая вера, так что, возможно, это было не так уж и странно.

Ему понадобилось время на поиски доски, которую команда оставила, чтобы перебраться на берег, но как только он нашел ее на ощупь и вспомнил, где она была, когда он поднимался на борт, он прошел по ней довольно легко.

Песок под его ногами был плотным и твердым. Он поднялся по небольшому холму, направляясь на шум голосов, прислушиваясь, чему может научить его новое окружение. Сперва раздался плеск воды о землю – звук, отличающийся от грохота волн в гавани, и отрывистый плеск маленьких волн о каноэ. Затем общий шум экипажа распался на мелодию акцентов и тонов. Он мог определить личность, настроение, иногда происхождение, хотя в свое время, в Обреги, ему бы хотелось слышать больше иностранной речи, чтобы лучше представить на карте, где они живут.

Голоса и сами по себе звучали тихо – некоторые оживленные, но большинство потускневшие от усталости и выпивки, – но еще и сами говорившие находились не наравне с ним. Казалось, моряки были у подножия холма или ближе к земле.

Он представил команду, рассевшуюся прямо на земле у подножия холма, ниже его. Бриз танцевал под ночным небом, неся запах специй, масла и того, что, как он недавно узнал, называлось рыбой. Еще слышался слегка кисловатый запашок, который, как он догадался, исходил от напитка, который пили люди. Тени плясали на краю зрения, подсказывая, что поблизости должен быть небольшой костер, подкрепляя догадку запахом дыма.

К разговору присоединился еще один голос, женский. Авторитетный, привыкший руководить людьми. Это, должно быть, капитан. Ее голос донесся к нему с бризом, как будто она стояла спиной к нему. И там был первый помощник, которого, как он знал, звали Келло – его характерные интонации было легко узнать.

Прислушиваясь и наслаждаясь открывающейся перед ним сценой, он простоял недолго – внезапно упала тишина, и он понял, что они увидели его.

– Бикс гала́ии, – сказал он, пытаясь использовать свое ограниченное знание кьюколанского и поприветствовать их. Надеясь убедить их в своих добрых намерениях, он улыбнулся, но это лишь заставило ближайшую темную фигуру вздрогнуть. Ах да, его зубы. Он совсем забыл.

Он закрыл рот.

– Это обреги, – пробормотал кто-то, и команда принялась повторять это – одновременно с любопытством и настороженно.

– Мой господин, – произнес женский голос – не испуганно, но определенно осторожно, – для нас честь принять вас.

Это была та темная фигура, которая вздрогнула, капитан. Серапио вздохнул, впитывая ее запах. Белая соль, согретая на темной коже. Лазурная вода, глубокая и бесконечная. Сила, свет и ярость.

Магия.

Он вдохнул ее, чувствуя, как слегка кружится голова. Кто она? Что она?

Фигура рядом с ней шевельнулась. Бросила что-то в сторону Серапио. Инстинкт заставил его вызвать тени на кончики пальцев, но прежде чем он понял, что это было, оно упало на песчаный берег недалеко от него. Он немедленно развеял свою силу, но ее присутствие ощущалось вокруг, темными вибрациями в воздухе.

Женщина тихо и раздраженно вздохнула.

– Келло! – в ее голосе звучал резкий упрек. – Не будь идиотом. Принеси нашему гостю что-нибудь поесть, – сказала она, явно напоминая первому помощнику о его манерах.

Келло. Серапио запомнил и его запах. Да, соль, но соль мокрая и запекшаяся – запах больше походящий на запах человеческого пота, чем на летний свежий аромат капитана. Еще пахло кислым напитком, намного сильнее, чем от капитана. И что-то еще, едкое. Возможно, смятение. Что-то пахнущее обманом и нерешительностью, противоречиями и страхом. За Келло надо было следить.

Он почувствовал его нерешительность, а затем услышал шаркающие шаги, когда Келло направился к огню.

Серапио понял, что он и в самом деле проголодался. Ему и раньше приходилось обходиться без еды, иногда даже по нескольку дней, когда его отец забывал о нем, или наставники полагали, что голод поможет выучить необходимый урок, так что он привык к ощущению пустоты, комка в утробе. Но он был рад, когда Келло вернулся. Мужчина остановился в нескольких шагах от него и на вытянутых руках протянул чашу, как будто боялся подойти слишком близко.

– О, Мать Вода! – выругалась женщина, выхватывая чашу у мужчины и подходя к гостю поближе. – Вот, – она сунула ему еду, а он взял ее. – И приношу свои извинения, но… – Она вздохнула, тяжело и сконфуженно. – Лучше будет, если ты поешь на корабле, а? Ты пугаешь команду, а они и без того достаточно суеверны, чтобы еще и ты появлялся, как призрак в лунном свете. – Она осторожно потянула его за руку, явно желая, чтобы он последовал за ней.

Он позволил увести себя тем же путем, что и пришел.

На борту он попытался ощупать рукой содержимое своей миски. Кроме неидеально круглых лепешек, вероятно из маиса, все остальное было незнакомо.

Он вытащил большое покрытое чешуей создание и поднял его.

– Рыба?

– Кьюколанцы называют их «шушу». Она копченая.

«Копченая» ему ничего не говорило, и назвать его гурманом нельзя было ни при каком раскладе. Еда, когда она появлялась, была простой необходимостью для поддержания работоспособности. Он не испытывал никакого удовольствия от вкуса, способа приготовления или текстуры. Поднеся рыбу ко рту, он впился зубами в бок. Чешуя поранила губы и небо. Встревожившись, он провел языком по поцарапанной плоти.

– Тебе нравится? – спросила она со смехом в голосе.

– Да, наверно. Но их трудно есть.

– Твой кьюколанский ужасен. Ты говоришь на торговом?

– Да.

– Давай тогда говорить на нем. Итак, в Обреги нет моря?

Он отрицательно покачал головой. Рыба была странной, но вкусной. И теперь, впившись в нее зубами, он чувствовал дикий голод.

Она тихо и облегченно рассмеялась:

– Тогда ты просто человек.

Он остановился, не донеся рыбу ко рту. Это было утверждение, а не вопрос, поэтому он ничего не сказал, оставив ее слова без ответа, и лишь откусил еще кусок.

– Когда ты появился из ниоткуда, я на минуту подумала… – Она оборвала речь на полуслове. – Иногда в море видишь странные вещи. Черная птица, превращающаяся в человека в черной мантии, – не самая странная вещь, которую я видела.

– А что было самым? – полюбопытствовал он.

– Женщины с рыбьим хвостом и голосами, что сковывают людскую волю, – ответила она, и по ее тону он понял, что она смеется над собой.

Он взял еще одну рыбу, на этот раз откусив ей голову, вместо того чтоб начать сбоку.

– Семь преисподен, – вновь рассмеялась она. – Неужели никто не научил тебя есть рыбу?

Эта штука скользила во рту, а кости норовили проскользуть между зубов.

– Нет.

Она похлопала его по руке:

– Дай сюда.

Он проглотил небольшой кусок, а остальное передал ей.

– Сядь, – скомандовала она, и он быстрыми шагами проследовал за ней к скамейкам для гребли. – Я разрезала ее напополам. Следи за костями. Они могут воткнуться в горло, но белое мясо самое вкусное, ешь его первым.

– Белое мясо?

– Прости, моя ошибка, – извиняющимся тоном сказала она. – Просто выбери мясо у костей. Сможешь?

– Конечно. – Ему потребовалось мгновение, чтобы нащупать его, но вскоре он уже разбирал пальцами мясо. Мягкое и буквально тающее на языке. И при этом намного вкуснее, чем чешуя и кости.

– Вот.

Она протянула ему что-то еще. Это было одно из тех созданий в раковине, что лежали рядом с лепешками и рыбой. Она открыла ракушку, и та, разделенная на две половины, лежала у него на ладони. Он запустил внутрь пальцы.

– Нет, – сказала она, – устрицу высасывают. Без рук. Только ртом.

Он поднес раковину к губам и сглотнул, устрица соленым потоком скользнула ему в горло. Это было вкуснее, чем рыба, да и есть ее было проще.

– Еще. – Она протянула ему вторую устрицу, и он почувствовал на себе ее наблюдающий взгляд. Оценивающий.

После пятой устрицы он поднял руку, показывая, что ему хватит.

Протянув руку к миске, стоявшей на скамейке между ними, он взял маисовую лепешку. Разломил ее пополам – крошки посыпались между пальцами – и предложил ей кусочек. После минутного колебания она взяла.

– Меня зовут Ксиала, но ты можешь звать меня капитан, – жуя сказала она.

– Я Серапио.

– Ты что-то видишь. – Это было утверждение, а не вопрос.

– Очертания, тени, свет. Движение. Остальное – запахи, вкус, прикосновения. – О своих воронах или боге он решил не говорить.

– У тебя хорошо получается.

– Лучше, чем у большинства тех, кто не слеп.

– А повязка у тебя на глазах – просто для вида?

– Нет. И да.

Она издала звук, как будто что-то поняла.

– У меня был такой же кинжал. – Она откусила еще, громко зачавкав. – Ты пугаешь команду.

– Я знаю.

– Они достаточно хорошие люди. Сильные. Но я нахожусь на особом положении.

Он ничего не ответил, только ждал. Наконец, она решилась.

– Ты знаешь, кто я?

– Капитан?

Каноэ скрипнуло, когда она прислонилась спиной к борту.

– Отлично. – В ее голосе слышалась явная усмешка. – Но я имела в виду кое-что иное.

– Тик.

– Именно. Этого они тоже боятся.

– Я слышал, они скандировали твое имя.

– Точно, – признала она. – Но два дня назад некоторые из них обвиняли меня в порче соли лишь потому, что я тик.

– И что все изменило?

– Не уверена. Балам? Какао в их руках? Брюхо, набитое едой?

– Келло?

– И он тоже.

– И поэтому все может вернуться.

– Ты умный, обреги.

– Наблюдательный.

Она рассмеялась, словно он остроумно пошутил, и, возможно, так и было.

– Завтра ты выйдешь к ним при солнечном свете. Надень белую юбку, как другие мужчины, а не эту черную мантию. Пусть они тебя увидят, но… – Она заколебалась. – Оставь повязку, ладно? Иногда лучше не рассказывать все сразу.

– У меня нет рабочей юбки.

– Я дам тебе. В кладовке под навесом есть чистые.

Он задумался. Она пыталась показать людям, что он не опасен, что он такой же человек, как и они. Это было ложью, но в то же время он понимал, что это необходимо.

– Хорошо.

– Отлично. – Она встала. – Они будут спать на берегу, а ты в каюте. Я буду здесь на корабле, прямо за твоей дверью, так что, если кому-то посреди ночи придет в голову утопить тебя, я смогу тебя защитить.

Он подумал о команде – их песнях, их товариществе, которому он завидовал. Если они не нападут на него, он не будет их убивать, но если они станут на его дороге – им придется умереть. И ей тоже. Хотя эта мысль ему совсем не нравилась.

– А кто защищает тебя? – спросил он, не сомневаясь в ее способностях, но интересуясь ее ответом. Это было дерзко, как и сам капитан.

– Само море, – ответила она. – Я – его дочь, и когда я с матерью, – она порывисто выдохнула, – никто не поимеет ее дитя.