Текст книги "В Рим и обратно"

Глава 5
Храмы забытых богов

Рим, 28 октября, Отель Cicerone 4*, около восьми утра

Солнечный луч шутливо втиснулся между пластин жалюзи, пробежал по валику подушки, уселся на веко ровно дышащего человека. Чужак! Здесь, в щедрой на тепло итальянской столице, принято просыпаться рано, пока от уличных стен не начал отражаться палящий зной. Эй, синьор, доброе утро!

Он поморщился, попробовал перевернуться на другой бок, и вдруг охнул и раскрыл глаза. Тело ломило так, словно накануне на него в спортзале уронили сразу все блины штанги. Как много выпито, как много пережито. Но похмельной мигрени и пустыни Сахара с верблюжьей колючкой во рту как бы не наблюдалось. Отличный напиток употребляли, надо думать… Или? Как припозднившийся дайвер с высосанным баллоном, он вынырнул из сине-салатовых толщ сна и начал соображать. Отголоски незнакомой напевной речи из-за приоткрытого окна, воздух куда свежее московского, запах хлеба и йода перевивается со сладковато-пряным ароматом опавшей листвы. Где? Вспомнилось, как давно в детстве, забравшись после первых заморозков во дворик теремного дворца Юсуповых в родном тихом переулке московского центра, они с другом не могли оторвать глаз от сказочной картины. Засыхая, тонкие веточки не выдерживали вес слегка прихваченных ночным морозом плодов старинной груши. Те падали одна за другой, как в замедленном кино, и разбивались об асфальт, пополам или как-то иначе, разламывались, били вверх крошечные фонтанчики сока. И пахло новогодним шампанским. Двое мальчишек несколько минут стояли, замерев, боясь спугнуть волшебство. Груш не было видно, прохожие оборвали на нижних ветках ещё в сентябре, а эти, созревшие до янтарной спелости, летели, казалось, с самого неба. И как же они были вкусны, пойманные в ладони, хрустящие на зубах, когда от их ароматной сахарной свежести стыли дёсны… Может быть, эти груши ел ещё сам шестилетний Пушкин, когда жил с родителями в княжеском флигеле?

Сергей знал, что мать его одноклассницы Тани, жившей неподалёку в коммунальной квартире, собирает вкуснейшие плоды и делает с ними пироги. Зато его чуть не заперли на всё воскресенье дома, когда «мамин друг» нашёл одну из этих запретных винно-игристых груш под вешалкой в передней. Негоже юноше с хорошим воспитанием таскаться по помойкам и позорить семью ненужными знакомствами. Этот надменный, властный мужчина вскоре стал хозяином в их доме, пустом и осиротевшем после гибели отца при исполнении воинского долга… Как давно это было.

Мать, что почувствовала себя комфортно в тени нового супруга, стало не узнать: с презрительной складкой у губ, она называла домработницу на «вы», целыми днями изучала министерские брошюрки по протоколу и этикету, выискивала погрешности в манерах приятельниц, выбираемых из числа жён высокопоставленных лиц. Растворившись в этом новом для себя качестве, когда-то простодушная швея из военного городка под Липецком, разрешала своему новому кумиру-господину любой диктат, не возражала, когда он её собственного сына начал гнуть в кастовых лекалах. Неизбежное случилось в четырнадцать лет: взрослеющего мальчика, упорно и мрачно смотревшего на отчима как на стратегического противника, поставили перед фактом перевода на учёбу в суворовское училище. Посторонний медведь выдавил чужого медвежонка из берлоги, чтобы не соперничать с ним из-за медведицы. Мать дня полтора трагически заламывала руки, а потом приняла торжественный вид и заявила Сергею, что он обязан ради памяти своего отца стать взрослым. Иначе говоря, освободить место в квартире в обмен на её, любящие материнские визиты в интернат по выходным и пристойные «каникулы» в семье. Мирное сосуществование юного Гамлета с супружеской четой получило шанс быть воплощённым в режиме театральных гастролей.

От случая к случаю церемонные свидания с генералом и генеральшей, слёзки в уголках её глаз, шёлковый платочек у лица, не снимая перчаток, гостинчик в виде нескольких банок крабов и икры для старших по званию, напоказ – образ чуткой внимательной матери и её благородного супруга. Всё это составило ту часть его юности, где сохранилась видимость семейных отношений. Поступлению в институт военных переводчиков он был обязан собственному упорству и инициативной изобретательности сорванца Олега, с кем не расставался после первой и единственной в их жизни драки друг против друга в детском саду. Боевая и политическая подготовка, увлечение фарси и пушту, рукопашный бой, потом – арабский язык. Красный диплом молодому лейтенанту был уже обеспечен. А потом – та крымская история. Первая любовь и потеря, память о которой он старался не трогать спустя двадцать пять лет, как саднящую рану не иссякшей досады. Его поставили перед выбором – друг или девушка. И не дали выбрать. И невинно-удивлённые глаза генеральши, кого он так просил не отпускать Карину и Юльку, приютить, помочь… Неужели? Не поняла, забыла? Ты же обещала! Материнская ложь щёлочью разъела его душу. «Извини мой, мальчик, я так не поняла, что девицам от нас нужно. Вы уже уехали. Так они сами и ушли!».

Да что же всё так ломит-то? Он открыл глаза. А, ну понятно. Рим. Над зеркалом в дальнем конце номера висят бесшумные кварцевые часы, стрелки и корпус срисованы с барочных хронометров из кардинальских дворцов. Вот часовая стрелка вплотную приблизилась к девяти часам, минутная дёрнулась ещё раз и встала резко вертикально. До окончания завтрака ещё полтора часа.

Динь-динь… Ожил, замерцал голубым светом экран смартфона. Вроде бы все напоминания на предстоящую неделю он стёр… Тогда кто так точен? Конвертик на экране – пришла SMS от абонента «шерп».

«Доброе утро! На ручке двери – пакет с морской солью и гелем. Ванна с горячей водой выведет из мышц молочную кислоту. Бодяга – для гематом и синяков, перуанский бальзам и пластырь – для порезов. Жду в ресторане ровно через час. Посмотри новости по Euronews. Маша».

Прихрамывая враскачку, как матрос по палубе, он прошлёпал босыми ногами до входной двери, снял с него целлофановый пакет. Умница какая. Войдя в ванную комнату, сунул затычку в отверстие слива, наладил горячую струю, разорвал пальцами пластик с зашуршавшими матовыми кристаллами. Сразу запахло йодом и ламинарией, немного – лавандой. Высыпав всё разом, он наконец-то обернулся на себя в высокое ростовое зеркало. Мама родная!

Аккуратно зашитая бровь – ещё куда ни шло. Но удар по скуле он пропустил, там пятном черничного варенья красовался кровоподтёк. На плече – глубокий порез в виде рунического символа «молния». Символично. Умывшись ледяной водой, он распрямил плечи, глянул на наполняющуюся чашу ванной, поставленной дизайнером отеля на бронзовые львиные лапы, усмехнулся и взялся за телевизионный пульт.

Euronews. New edition[30]30
  Европейские новости. Свежая редакция «выпуск».


[Закрыть]. Бегущая строка с цифрами биржевых индексов, курс евро к доллару и британскому фунту, в правом углу – фрейм прямой трансляции задымившего вулкана Этна, обещающего среднее по силе извержение без особого риска. В две минуты десятого ведущая телевизионных новостей дочитала с суфлёра изложение новых претензий официального Мадрида к буйным сепаратистам из каталонского лагеря и сменила интонацию. С будничного зачитывания на страстную скороговорку.

«Ну а теперь – к расследованию вчерашнего инцидента в столице. Трое болельщиков Roma находятся в критическом состоянии. По словам медиков, они продолжают бороться за их жизни после нанесения тяжких увечий. Наш корреспондент расспросил владельцев кафе в южном конце piazza Navona, чьи камеры видеонаблюдения могли бы зафиксировать место побоища. По словам рестораторов, имеющиеся регистраторы они передали на экспертизу в полицию. Управляющий кафе, где было совершено нападение, нам рассказал, что готовит судебный иск о взыскании ущерба имущества. У его камеры был перебит соединительный провод, однако сохранившийся фрагмент наглядно демонстрирует, кто именно и как развязал конфликт с применением силы».

На экране замелькала убыстрённая съёмка: весёлая компания за двумя соединёнными столиками, вино в плетёной бутылке, радостные улыбки. Чуть поодаль за другой столик, не обращая внимания на парней, празднующих победу своего клуба, усаживаются трое крепких коротко стриженых мужчин характерной славянской внешности. Таймер показывает, что так прошёл без малого час. Итальянцы развеселились ещё больше. Русские поужинали. Всё шло в мирном русле. И вот из проулка от palazzo Madame выливается строй плотно сбитых субъектов в майках геральдических оттенков английских «красных дьяволов». Хищно оглядевшись, они направляются к болельщикам «обидевшего» их национальный футбол итальянского клуба. Преимущество нападающих – неожиданность и скорость. В ход идут древки красно-чёрных флагов и жёлтые с красным полосатые шарфы. Вот он, ключевой момент? Те трое за дальним столиком ни на кого не кидались с кулаками. Именно у них под столом, очевидно, искал укрытия незнакомый человек, кого пинками ног в военных ботинках затолкали под стол футбольные садисты. Всё предельно ясно и недвусмысленно, не правда ли? Чья агрессия, чья самооборона…

«Итальянская полиция воздерживается от комментариев об участии русских туристов в массовых беспорядках. В то же время британская газета The Guardian[31]31
  Гардиан – ежедневная газета в Великобритании, основана в Манчестере в 1821 году, выходит в Лондоне. Придерживается либеральных взглядов, воскресный выпуск выходит под названием The observer.


[Закрыть] на своём официальном сайте высказывает «решительный протест зверскому избиению, какому подверглись английские любители спорта со стороны профессиональных бойцов, по имеющимся у ряда источников сведениям, намеренно засланным российскими спецслужбами в крупные города, для провоцирования напряжённости внутри Евросоюза». Прочитав этот абзац с каменным лицом, ведущая потеплела и передала слово своему коллеге, репортёру, выходящему в прямой эфир с piazza Navona. Тот сдвинулся в кадре левее, уступая место седовласому пухлому синьору.

Сергей узнал владельца кафе, где ужинал вчера, и судорожно сглотнул. Англоязычная версия европейского канала была переделкой передачи RAI, государственного итальянского канала. Прямую речь римского трактирщика с его бурной жестикуляцией и плещущими через экран эмоциями как умели, как вышло, фрагментарно, где это было допустимо, перевели в субтитры.

«Они вели себя как герои, они дрались как львы. Мой сосед оказывал помощь посетителю, который оставил нам свою одежду и кинулся в бой. Мы благодарны этим людям! Среди гарибальдийцев тоже были русские».

Всё. Больше ни слова. Прислушавшись, не переливается ли в ванной вода через край, он заковылял к столу под телевизором и вытащил из ящика перечень доступных кабельных каналов. Под номером 74 нашёл «24 Russia». Там встык к импортированному из Европы видеоряду уже приклеили ролик, выложенный свидетелями в российский сегмент You tube[32]32
  Ю-тюб – ресурс в интернете, куда обычными пользователями и СМИ выкладываются видеоматериалы любой направленности – от записи брифингов официальных лиц до падения сосулек с крыши.


[Закрыть]. Удивительного в этом ничего не было: падение метеорита под Челябинском года было снято тучей любительских камер с десятков ракурсов, зато записей, как самолёт врезается в Пентагон, не было ни одной. Сначала это подметил журнал New Yorker[33]33
  «самое необычное, что было в пятничном метеорите, это то, что весь мир смог наблюдать его падение через камеры, установленные в русских машинах» – журнал “Нью-Йоркер», США.


[Закрыть], а уж потом похожие ехидные реплики выудил из всемирной паутины сатирик Михаил Задорнов. Ну, почему такое соображение пришло в голову именно сейчас? И смех, и грех. Очевидно, защитная реакция психики.

Под шум и гам объектив поймал момент, как он сам опрокидывает под ноги нападающим громилам уличную грелку… Стоп-кадр. Как режиссёр он не мог не заметить, насколько эффектно и мужественно выглядела его собственная физиономия в профиль на фоне пылающего масла. Ёлки-палки! Человек, очень похожий на заслуженного артиста страны, и прочая, прочая? Удравший из-под софитов режиссёр нашумевшего политического сериала Сергей Беспалов? Да неужели изгнанник нашёлся, беглец попался? Узнают – скандал будет на славу. Но какое самообладание у владельца смартфона, выложившего запись в сеть! Как выстроен кадр, расстояние, приближение объекта. Так не бывает. Или эти мысли – его профессиональная паранойя? Прямо всё творческое сообщество только и занято мониторингом новостей криминальной хроники и социальных сетей в поисках его персоны… Чушь.

Не отрываясь от репортажа по новостному каналу, он завернул кран. Пусть вода чуть остынет: забывшись, наполнил ванную крутым кипятком. Скандал на славу? На славу… Он провёл рукой по лицу… Догадка, пока ещё зыбкая, хлестнула его вдоль позвоночника горячим прутом. Не может быть.

Каким его хотят видеть там? Кто он сейчас для заклятых соседей по коротенькой «скамейке запасных» в мире кино, а вслед за ними – пишущей об этом мире касты блогеров, платных сплетников, а ещё дальше – обывателей и зевак, стареющих баб, любительниц глянцевых журналов про грязное бельё звёзд? Колеблющаяся нестабильная личность, смущённая и огорчённая критической реакцией творческой интеллигенции, скрывается от публики и коллег для осмысления глубины своего ремесленнического разложения. Его считают изгоем, глубоко переживающим неизбежный уход из профессии после непоправимой ошибки, жалеют и уже почти готовы подсказать нужные слова для пристойного покаяния накануне тихого ползания в плоскости окончательного забвения… И вдруг! Интернет снова взрывается: да Беспалов, оказывается, нормальный мужик! Развлекается, дерётся, пьёт. И плевать хотел на всё и на всех. Нравственное перерождение завершено, брезгливо искривятся накаченные губы, затрепещут холёные пальчики женоподобных эстетов. В их круг, глазированный круг избранных путь заказан. Зато на другой стороне этой железнодорожной платформы, где продают билеты и путёвки в жизнь, вдали от «депутатских залов», упоминая его имя, простые мужики одобрительно матерятся, простые женщины мечтательно вздыхают. Свой в доску! Останется только одно: встать в строй.

Но кто этим эпизодом у фонтана, отлично снятым и вовремя отданным публике, подкорректировал ход событий? Какой яркий замысел, какой поэтический ум, какой точный расчёт! Пока левая сторона качелей отношения к нему светской публики летит вниз, правая сторона, правильная, любви и почитания широких зрительских масс, несёт его наверх. И сделан этот пинок для скорости качелям его творческой судьбы тут, в Риме.

Может быть, это всё только кажется? Но если не кажется… Браво, коллега режиссёр. Красиво задумано, красиво сделано. Ничего не скажешь.

Пользователь с глазом телеоператора и твёрдой рукой. Журналист? Пока об эпизоде не началась дискуссия, ничего не произошло. Ничего. А в репортаже речь идёт о расследовании побоища около римского фонтана. Ася Емельянова, европейский корреспондент российского телевидения, отыскала ещё одного свидетеля, официанта, который вызвал полицию. Гибкий, ловкий и улыбчивый юноша сказал, что сделал это по просьбе посетительницы, что испугалась шума. Так и сказал дежурному: пьяные шумят. После, когда стало ясно – есть потерпевшие, в панике звонившим очевидцам отвечали: вызов в работе, едут, ждите. Поэтому ехали так долго. Не национальная гвардия, чьи действия слажены и отработаны на такие случаи. А муниципальная полиция. Эта тонкость и дала части участников драки смыться с места происшествия, не встречаясь со стражами порядка. Иначе район был бы блокирован силами воздушного наблюдения и оцеплением. Англичане были задержаны все. Все шестнадцать человек, отделившихся от своей группы ещё на стадионе. Но, по свидетельствам очевидцев, несколько человек, вступивших в сражение из солидарности на стороне римского отряда, сопровождаемые женщиной, исчезли в средневековых тёмных переулках в направлении площади Pantaleo.

«В этой истории ещё много загадочного, – стоя на площади напротив фонтана с тритонами, откуда уже убрали переломанную мебель, репортёр держала в руках микрофон с хорошо узнаваемым логотипом, – на некоторых кадрах, что сейчас изучают и правоохранители, и взбудораженная широкая публика в социальных сетях, заметны трое мужчин в полосатых майках. Они не дали футбольным хулиганам добить своих беззащитных жертв пивными бутылками по голове. Римляне говорят – слышали из уст своих спасителей славянскую речь. Отдельные реплики о том, что англичане, оказывается, хотели побрататься с болельщиками Roma, были быстро опровергнуты записями с камер видеонаблюдения и свидетельствами очевидцев. Интрига сохраняется в том, захотят ли заявить о себе участники событий открыто, или же у них достанет скромности и мудрости остаться в тени и не давать повод начать предметное разбирательство тем силам, которые вряд ли настроены так же доброжелательно, как жители итальянской столицы. Те, кто уже называет четырёх случайных туристов в тельняшках русскими гарибальдийцами. Ася Емельянова, Евгений Лагранж. Рим. Италия».

На экране появился завершающий кадр – связанные красно-чёрным фанатским шарфом колышки ограды кафе. Русские нунчаки на защите итальянцев от английского беспредела. Вот уж, воистину, глобализм.

Ничего себе, начинается утро. Он лёг в ванную, закрыл глаза. Чуть подумав и набравшись смелости, нырнул с головой. Раненую бровь сильно защипало, скула просто вспыхнула огнём, зато звон в ушах прошёл сразу. Судя по всему, накануне он всё-таки получил незначительную контузию. Через сорок пять минут выпускник военного училища будет в приемлемой физической форме. В чистой и выглаженной одежде, которую ему хватило сил накануне вывесить наружу для ночной прачечной. Со смазанными ушибами и умасленными перуанским бальзамом порезами. Чисто выбритый, с солнцезащитными очками на носу и чёрной куртке-косухе из тонкой кожи. Если уж дизайнерские пиджаки так раздражают даму, да ещё и засветились в резонансном происшествии, надо подправить привычный имидж.

Рим. То же утро, 9.30 местного времени. Via Valadier

Светло-зелёный, ворчливый, бугристый водоворотами, катился под мост осенний Тибр. За курчавыми кронами выстроившихся вдоль его петли ив и извечных южных платанов сиял кружевной белизной купол великого собора. Пустые, обескровленные плавучей судьбой, притулились бортами к серому камню набережных несколько частных дебаркадеров. То ли жильё, то ли мастерские… Хлопотливый, устраивающий свои дела, выкраивающий по горсти монет на пропитание, как во времена буратино и папы Карло, вечный город лежал там, дальше вниз по течению реки. Гладя ладонью перила моста, она медленно шла всё дальше от отеля, допьяна наслаждаясь тишиной. Она любила этот город. Она знала, что он примет её, усталую, как ласковый и тёплый океан, проникая в каждую клеточку кожи – бодрящий, исцеляющий. Она умела нырять в него с головой и напитываться его энергией. Всё в нём – фрески, статуи, аромат мирра и мира, умиротворения, что нисходил с марева крыш и лёгкой, искрящейся пылью туманности под куполами храмов, всё в царственном покое, в прохладных сводах хранимых Ватиканом церквей, в их сонной темноте после разогретых от солнечного сияния камней улиц… Всё было ей в радость, многое – бальзамом. Но всё-таки больше всего, с девичьей верой в сказочные превращения, чичероне любила римских сфинксов. Всех. Огромных мраморных львов и миниатюрных, одомашненных. Обычных котов, что умывались розовыми языками и облизанной лапой, восседая на хозяйских подоконниках и между копыт конных статуй в центре площадей. Достоинство в равной мере. И у кошек, и у царственных зверей-фонтанов на службе увлажнения воздуха в испепеляющий зной и утоления жажды людей вездесущих пернатых. Рим знает силу своих чар, а она и не пыталась им сопротивляться. Застенчивый, но уже жаркий рассвет обещал после полудня тяжкую предгрозовую духоту. Нынче к погоде надо отнестись бдительно.

Шерп с наслаждением вдыхала запахи осеннего утра. Часовая прогулка попеременно быстрым пружинистым шагом – по асфальту, фрагментарно поперёк скверов – бегом трусцой. Несколько поз йоги и лёгкая зарядка на растяжку мускулов влили в жилы приятное тепло и ослабили напряжение нервов. Великий город тоже просыпался, потягиваясь. Ссорились над рыбной требухой чайки, лёгкий ветер с юга нёс мерный звон церковного колокола.

Трудное попалось задание, но выполнимое. Витязь на распутье просто не умел читать начертанное на замшелом камне. Прямо поедешь – потеряешь не коня вовсе, не белокрылого пегаса, а всего лишь поменяешь конюшню. А будешь топтаться на месте – оставишь после себя одно воронье карканье. За оставшиеся несколько дней в бессмертном городе ему, её подопечному, ещё многое предстоит понять, узнать, испытать. А главное, решить и решиться.

Всё-таки душный сегодня будет день. Ни облачка на небе. Исчезли без следа аппетитные, как взбитые сливки, кучевые облака. Отяжелевшая сталь белёсого неба не украшена ни глубокими голубыми просветами, ни нежными поэтичными пёрышками ангелов, обронённых из высших чертогов автором самой прекрасной в раю мелодии… Недвижим воздух, коварно затишье. По ту сторону реки за мостом Маргариты – одна из самых причудливых масок ускользающей старины. Несколько христианских базилик и целый каскад с языческими божествами, излюбленное место борьбы за права трудящихся в виде манифестаций и символичных поцелуев новобрачных на счастье, овал площади намекает на идеи Галилея об устройстве вселенной, а египетский обелиск в центре – о мрачной истории поверженного тирана.

В кармане зазвенели хрустальные колокольчики – звонок смартфона.

– Юлька, доброе утро!… Я же сказала, сама позвоню. Пока ничего.

– Как это, ничего? – возмутилась трубка и стала накаляться. – Это не вы там пожар устроили в самом центре города?.. Совесть где? Телеящики только о побоище и рассказывают, куча трупов, Интерпол, вертолёты…

– Ерунду не говори, не было там никаких трупов. И штурмовой авиации с войсковой операцией. Обычная потасовка. В Италии футбол – это религия.

– А откуда ты знаешь? Ты там была, признавайся, – потребовала трубка.

– Юля, прокуратуру выключи! – холодно парировала шерп. – Да, были. Да, ему даже бровь рассекли. Да, полицию я вызвала, чтобы вызов приняли как бытовой. Раньше, чем другие свидетели начнут называть тот же адрес и рассказывать о побоище. Ты ж юрист, мозги включай! Переквалифицировать происшествие сложнее, чем сразу присвоить ему высокую степень риска.

– Да, ты права… – опечалилась было трубка, но тут же вернулась на прежний курс/ – Ты права! Я приеду. Прямо сейчас первым рейсом. Если что не поймём на месте, Василька заряжу, пусть будет в постоянном контакте. И его корешков с Петровки подтянем, пусть на счёт экстрадиции уточняют.

– Да уймись ты! – едва не взвыла Карина, напугав даже невозмутимого дымчатого кота, что отдыхал на пеньке доисторического платана, щуря подлые жёлтые очи/ – Хотя бы мужа своего несчастного пожалей, не тащи ты его в это дело. Тебе волю дай – приедете всем цыганским табором, ещё наш следственный комитет прихватите по-соседски. – Ты мне дома нужна. Тихо! Слушай меня очень внимательно. Вчера вечером в сеть попала запись, где мой клиент узнаваем в профиль в огненных декорациях. Догадку, что он – это он, раскрутят только к среде. Но если кого-то из случайных пассажиров открытие озарит раньше, сообщи мне об этом. Мониторинг сетей не надо вести круглые сутки, обновляй тэги[34]34
  Тэг (от английского tag – ярлык, этикетка) – жаргонное название дескриптора, метки как ключевого слова.


[Закрыть] с шестичасовым шагом. Это – первое. Вчерашние герои-десантники снялись на прощание в обнимку с нашим клиентом как с товарищем. Узнали его. Он раскололся, представился, когда братались. Думаю, парни выложат это в сеть тоже… Но не сразу. Поняла?

– Сделаем, – пообещала лучшая подруга. – Береги себя там. До связи.

Шерп выдохнула с облегчением. Лаконичный ответ неукротимой Юли давал гарантию, что та вцепится в задачу мёртвой хваткой и обеспечит ей, действующей в тылу врага, пару суток относительного спокойствия. Встав на цыпочки во весь свой маленький рост, она кончиками пальцев дотронулась до каменной гривы льва, возлегающего у подножия обелиска, напилась из горсти свежей альпийской воды, струёй бьющей из пасти грозного зверя, нежно-розового в лучах утреннего солнышка. Площадь ещё была пустынна, капли летящей воды отбрасывали бриллиантовые искры, свивались радугой.

Уходить не хотелось. Народная площадь, piazza del Popolo, одна из самых примечательных, хотя лежит вдали от туристических троп. Персонаж авантюрного бестселлера, профессор из Гарварда[35]35
  Имеется ввиду роман Дэна Брауна «Ангелы и демоны» (Dan Brown, Angels & Demons), где речь идёт о заговоре в Ватикане во время выборов римского папы, распутать который берётся профессор Лэнгдон.


[Закрыть], моментально обнаружил множество деталей, намекающих на участие в её архитектурном решении ордена Illuminati, а с ними и тамплиеров как учителей, плюс масонов как их наследников и последователей. Один египетский обелиск чего стоит! Рим по праву победителя, римляне с высокомерием господ всего известного в ту эпоху обитаемого мира украшали свои площади трофеями побеждённых народов и цивилизаций, лишь отчасти сознавая, какой мистический шлейф тянется за этим наследованием. На piazza del Popolo приволокли тот самый обелиск со стелой, который стоял у дворца Рамзеса, когда туда к нему явился Моисей просить отпустить евреев из Египта. Бог весть, о чём думал пророк, получив отказ и проходя мимо вонзённого в небо символа железной власти фараонов. Непреклонных владык Та-кемет, чёрной земли, как называли свою страну обитатели долины Нила. И одной вечности известно, что за тлен несёт заточённое в камне пожелание фараону от его названного брата. Ещё одна особенность, как кажется, одной из самых тихих площадей Вечного города, её почти кладбищенское умиротворение. И этому есть разгадка. Из старины глубокой тянется молва, что здесь исчезали невесть куда люди, а по ночам раздавались звуки игры на лире и чьи-то потусторонние вопли адских мук.

Душераздирающие жалобы невидимого страдальца и кошмары местных обитателей прекратились только после того, как в 1099 году по приказу папы Пасхалия из гробницы на площади, которая служила в языческие времена местом отправления культа Гее-земле, был вынут прах проклятого императора Нерона и выброшен в воды Тибра. На месте древней гробницы была поставлена та самая церковь с капеллой, нашпигованная символами тайного ордена поклонников чистой науки, что стала первой на «пути просвещения» по сюжету приключений американского профессора.

В верхней точке дуги арки, именуемой Porto del Popolo, ослепительно ярко на бронзовой «сияющей дельте» вспыхнул луч восточного солнца. Знак, известный всем по долларовой купюре и фронтону Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, масонский символ всевидящего ока, напомнил Карине о её прямых служебных обязанностях. Антракт закончен, пора на сцену. Око Божие, наблюдающее за нами, наши мысли, восходящие к свету, а ещё ранее в древность – древнеегипетская пирамида и око сокола Гора. Все эти горы и звёзды над горой встречаются по всему Риму, по всем европейским городам, переодевшимся по моде эпохи возрождения в великолепие каменных храмов и барочных дворцов. Обелиски стали частью мировой культуры, забыв о своей первостепенной обязанности: возносить к звёздам пожелания фараона.

Она усмехнулась, почти дружески кивнула каменному льву, глянула на статую Минервы у подъёма в волшебный парк виллы Боргезе, через плечо, с лёгкой грустью, что придётся потерпеть до новой встречи с этим чудом, и двинулась назад к отелю. Привычным, стремительным упругим спортивным шагом. До назначенной встречи всего полчаса. Надо успеть сменить образ.

Рим, отель Cicerone, 10.25.

– Доброе утро, синьорина, вы восхитительно выглядите! – искренне похвалил он, оглядев спутницу с головы до ног. Изменилась она разительно: в ярко-красной кофточке с коротким рукавом, белой летящей юбке в алый горох, белый плащ перекинут через руку, красные сапожки по щиколотку. Блондинкам вообще идут двуцветные композиции яркого цвета со светлым приглушённым или нейтральным. Куда только делась вчерашняя боевая девчонка… Юная аристократка, что сбежала из дворца на романтическое свидание к бравому драгуну. Вон ещё и перчатки торчат из кармана плаща.

Свидание… Ага, размечтался. В глазах шерпа насмешливые льдинки. Она и не стала скрывать, почему вдруг оставила в номере спортивный стиль:

– Привет. Пусть уж лучше на меня все смотрят, как намагниченные. Чем будут сличать твою перебитую физиономию с ориентировками полиции. Как чувствуешь себя, вояка? Рёбра бы тебе просветить… Но засвечиваться опасно. Если болит, старайся резких движений не делать.

– Терпимо, синьорина, заживёт само. Но как ты с морской солью точно попала! Второй раз родился благодаря тебе, – содрав фольгу, он не без труда раздавил замороженное сливочное масло на куске свежего хлеба, – возьми, я на твою долю тоже прихватил, всё не такое каменное. Знаешь, что мне покоя не даёт? Эти трое пацанов круто засветились, да и прикрытия у них такого же мастерского нет, как у меня… С места происшествия удрали, а потом что?

– Не волнуйся, – перебила она, насмешливо подняв бровь. – Прикрытие, легенда, что за шпионский сленг? Римская полиция, зная, на чьей стороне «те русские» проявили свои боевые навыки, проявит максимум пассивности. Из благодарности. Британцам вести расследование будут молча мешать по той же причине. Чьи рыла запачканы, очевидно. Настоять, надавить на местных английские спецслужбы уже не могут. После выхода острова из Евросоюза. Двухдневной тягомотины хватит, чтобы наши чудо-богатыри успели домой вернуться без лишних осложнений. Если не считать взбучку от русских жён. – А ты откуда знаешь, когда они будут дома?

– Да сами сказали, пока шли по переулку к такси. Они тут на неделю в экскурсионном туре. Сейчас едут осматривать виллу Тиволи, оттуда – к морю. Искупаются в холодной водичке и завтра утром улетят в Питер. А итальянские коллеги нашего ФСБ – вменяемые люди. И честные офицеры. И наверняка, поверь, уже точно знают, в каком отеле Римини их не надо искать.

– Дай Бог. Я, кстати, посмотрел новости. И наши, и итальянские. Там в одном из любительских роликов я очень хорошо получился. Вот и думаю…

– Да ладно! – шерп изумилась с великолепной искренностью – Ты? И что, тебе уже кто-то из знакомых сообщил эту сногсшибательную новость?

– Нет, никто не звонил, но… Я подумал, что могут узнать.

– А ты не думай! – отчеканила воздушная синьорина. – Голову береги. Неужели ты думаешь, что твои заклятые друзья и милые враги перестали в одночасье по твоему поводу ухо держать востро? Пираньи сенсаций. Похож, не похож… Если им всем, коллективному разуму, совокупному контролёру, до сих пор ничего не померещилось, и они молчат, у тебя, друг мой дорогой, похоже, мания преследования. От тени собственной ещё не шарахаешься?

– Ну, ты хватила. Всё-таки, я в кино снимался. В России. И часто.

– И величия заодно, – не моргнув глазом, припечатала шерп/ – В драке мельком! Тебя всё просвещённое человечество должно узнавать? Сразу и без колебаний. Извини, хозяин, наступила на больную мозоль. Но ты сам хорош. Если, конечно, тебе самому не хочется подсветить своё участие, а?

Сергей почувствовал, что на его уши предательски наползает краснота. Рядом с этой женщиной он чувствовал себя моложе лет на двадцать пять.