Текст книги "Погоня за матерью"

В подобной ситуации рекомендуется не выходить за профессиональные рамки, а проще всего это сделать, завязав разговор про Вулфа.

– Как говорит мистер Вулф, – торжественно произнес я, – никому не дано проникнуть в истинную суть происходящего.

Люси улыбнулась:

– А еще наверху, когда вы смотрели на малыша, я едва не назвала вас Арчи. Я вовсе не пытаюсь с вами заигрывать, не думайте. Я даже толком флиртовать не умею. Но я не понимаю… Кстати, вы, случайно, не гипнотизер?

– Да будет вам, – великодушно сказал я, пригубив «Мартини». – Не волнуйтесь. Отпивать друг у друга – стародавний персидский обычай. И не стесняйтесь называть меня Арчи, ибо меня и в самом деле зовут именно так, а не, скажем, Свенгали. А вот насчет флирта вы не правы. Это свойственно всем людям без исключения, мужчинам и женщинам. Лошади флиртуют. Попугаи флиртуют. Не сомневаюсь, что флиртуют и устрицы, но у них, наверное, есть особый… – Я осекся, поскольку лишился аудитории.

Миссис Вэлдон встала с дивана, поставила недопитый стакан на бар и, повернувшись ко мне, сказала:

– Соберетесь уходить – не забудьте чемодан.

И я остался в одиночестве.

Что ж, тут требовалось пораскинуть мозгами. Я сидел и ломал голову минуты четыре, а то и пять – именно столько времени понадобилось мне, чтобы прикончить «Мартини», – а затем поднялся и поставил опустевший стакан рядом со стаканом миссис Вэлдон. Я даже легонько чокнулся с ним в знак того, что все понял и проникся сочувствием – полное вранье! – после чего покинул гостиную. Внизу я забрал небольшой чемоданчик, который упаковала для меня миссис Вэлдон.

Поймать такси в это время суток и в этой части Нью-Йорка – все равно что надеяться прикупить бубновую десятку к одномастным восьмерке, девятке, валету и даме. С другой стороны, от дома меня отделяли всего двадцать четыре коротких и четыре длинных квартала, чемоданчик весил всего ничего, а ходить пешком для меня удовольствие. Желательно, правда, было опередить Вулфа, который всегда спускается в кабинет ровно в шесть вечера, и мне это удалось. В 17:54 я уже стоял на крыльце старого особняка из бурого песчаника и отпирал дверь своим ключом. К тому времени, когда раздалось громыхание спускающегося лифта, чемоданчик был распакован, а все вещи аккуратно разложены на столе Вулфа, занимая его бóльшую часть. Сам же я, сидя за собственным столом, старательно делал вид, что занят важными бумагами.

Вулф вошел, и в следующее мгновение послышался грозный рык. Я испуганно подскочил.

– Это еще что за дьявольщина? – свирепо спросил Вулф.

Я встал и начал перечислять, поочередно указывая на каждую вещь пальцем:

– Свитер. Шапочка. Комбинезончик. Рубашечка. Маечка. Одеяло. Пинетки. Непромокаемые трусики. Подгузник. Не всякая женщина сохранила бы подгузник. И ведь горничной в тот день дома не было, да и на няню рассчитывать так скоро не приходилось. Значит, она сама его выстирала. Нашивок из прачечной или складских этикеток ни на одной вещи нет. Фабричные ярлыки есть на свитере, шапочке, комбинезоне и на пинетках, но от них, боюсь, толку мало. Только одна вещица может нам чем-то помочь. Впрочем, если вы сами этого не заметите, то, наверное, я ошибаюсь.

Вулф протопал к своему огромному, сделанному на заказ креслу и уселся в него.

– Горничная и кухарка?

– Мы пообщались. Обе исключаются. Пересказать дословно?

– Если ты настолько уверен, то не стоит.

– Уверен на все сто. Но, конечно, если мы зайдем в тупик, я готов их перепроверить.

– Что еще?

– Ребенок существует. Я видел его. Он не плод воображения миссис Вэлдон. И ее дом самый обычный; парадная дверь не запирается, а на крыльцо ведут всего четыре ступеньки, так что заглянуть к ней может практически любой. Попытки найти свидетелей, которые могли что-то видеть семнадцать дней назад после наступления темноты, – напрасная трата моего времени и клиентских денег. С уборщицей и няней я беседовать не стал, потому что первая способна произвести на свет только темнокожего ребенка, а вторую наняли через агентство уже на следующий день после его появления в доме. В детской, под которую отвели одну из спален, расстелен изумительный персидский ковер. Вы, конечно, помните, что в коврах я разбираюсь благодаря вам, а в живописи – благодаря мисс Роуэн. Так вот, в гостиной висит подлинный Ренуар и еще, если не ошибаюсь, Сезанн. Клиентка отдает предпочтение джину «Фоллансби». Мы с ней слегка повздорили, поскольку я, позабыв о том, что она родом из Армстедов, позволил себе крепкое словцо. Но вы не беспокойтесь, мы помиримся.

– С какой стати – крепкое словцо?

– Она меня пощекотала, и я облился джином.

Вулф смерил меня подозрительным взглядом:

– Пожалуй, мне стоит выслушать дословный пересказ вашей встречи.

– Это ни к чему, – махнул я рукой. – Тут все чисто.

– Не сомневаюсь. У тебя есть соображения?

– Да, сэр. На мой взгляд, дело – полная безнадега. Если через пару недель мы так и не сдвинемся с мертвой точки, можете сказать ей, что папаша ребенка – я. И именно я подбросил его к двери ее дома. Если она выйдет за меня замуж, то ребенок останется при нас. Что же касается матери, то я могу договориться с…

– Замолчи!

Очень кстати, ибо я не успел придумать, как выкрутиться из ситуации с матерью. Вулф взял свитер и принялся его разглядывать. Я же откинулся на спинку стула и, небрежно закинув ногу на ногу, наблюдал за его манипуляциями. Выворачивать свитер наизнанку Вулф не стал, из чего я заключил, что это лишь предварительный осмотр и Вулф вернется к свитеру позже. Отложив его в сторону, он взял шапочку. Когда он добрался до комбинезона, я так и не понял по его лицу, заметил он что-нибудь или нет. Тогда я потянулся к полке со всякими справочниками, снял с нее телефонный справочник Манхэттена, бывшую Красную книгу, и довольно быстро отыскал то, что хотел. В рубрике «Детская одежда – оптовая торговля и производители», занимавшей четыре с половиной страницы. Я уже протянул было руку к телефонной трубке, но вовремя одумался. Вполне возможно, что со второй попытки Вулф все-таки это заметит и без моей подсказки. Я встал, вышел в прихожую, поднялся по лестнице в свою комнату и набрал нужный номер на телефоне, стоявшем на столике у моей кровати. Как и следовало ожидать для столь позднего часа, трубку никто не снял. Тогда я позвонил одной знакомой женщине, матери троих детей, однако хотя она и оказалась дома, но помочь мне не смогла; сказала, что должна сначала взглянуть на этот комбинезон. Пришлось отложить дело до утра. И я спустился в кабинет.

Вулф развернул кресло и, поднеся комбинезон ближе к настольной лампе, разглядывал его с помощью самой мощной лупы. Точнее, он рассматривал пуговицу.

– Ну как, заметили что-нибудь? – спросил я, подойдя к нему.

Вулф развернулся лицом к столу и отложил лупу в сторону.

– Возможно, – ответил он. – Пуговицы на этом комбинезоне. Все четыре штуки.

– И что с ними?

– Они к нему не подходят. Такие комбинезоны должны производить в массовом порядке, включая и пуговицы. Эти же пуговицы к массовой продукции не относятся. Сделаны они из материала, напоминающего белый конский волос, хотя я не исключаю, что это может быть и какое-нибудь современное синтетическое волокно. Но по форме и размерам пуговицы различаются. Следовательно, выполнены они вручную и вряд ли в очень большом количестве.

– Весьма любопытно, – сев за свой стол, произнес я. – Что ж, примите мои поздравления.

– Посмотри сам.

– Уже посмотрел, хотя и без лупы. И вы, конечно, обратили внимание на ярлык – «Керубино». Такие комбинезоны производит фирма «Резник и Спайро», располагающаяся по адресу: Западная Тридцать седьмая улица, дом триста сорок. Я только что звонил туда, но никого не застал. Неудивительно – поздно все-таки. Но утром я туда прогуляюсь, от нас это всего в пяти минутах ходьбы. Если, конечно, вы не желаете, чтобы я разыскал мистера Резника или мистера Спайро прямо сейчас, не сходя с места.

– Нет, до утра это подождет. Наверное, мне следует извиниться за то, что я отнял у тебя лавры?

– Мы поделим их пополам, – сказал я и встал, чтобы взять с его стола комбинезон и лупу.

Глава 3

В Швейном квартале Манхэттена вы можете увидеть все, что угодно: от тридцатиэтажных небоскребов, облицованных мрамором, до обшарпанных трущоб. Место для прогулок тут самое неподходящее, ибо тротуары почти сплошь заняты грузовиками и фургонами, которые либо разгружаются, либо, напротив, выезжают после разгрузки. Зато здесь можно здорово натренировать прыжки, нырки и уклоны, да и реакцию выработать первоклассную. Вдобавок, если, проведя целый час в этом районе Тридцатых улиц, вы уцелеете, то можете затем смело ехать в любой самый опасный и труднодоступный уголок земли. Вот почему в среду, в десять утра, зайдя в дом 340 по Западной Тридцать седьмой улице, я ощущал себя героем.

Однако, настоящие сложности начались потом. Сперва я попытался объяснить суть дела молодой женщине в окошке на первом этаже, но потерпел фиаско, а затем такое же разочарование постигло меня в приемной на четвертом этаже, где секретарь так и не понял, чего я, собственно, добиваюсь. Если я ничего не продаю, не покупаю и не пытаюсь устроиться на работу, то какого черта мне тут надо?! В конце концов мне удалось добраться до служащего, который сидел за письменным столом и на первый взгляд имел более широкий кругозор. Разумеется, и он был не в состоянии уразуметь, почему вопрос, пришиты ли эти пуговицы к детскому комбинезону в фирме «Резник и Спайро», заставил меня рисковать жизнью, совершая головоломный слалом по Тридцать седьмой улице. Впрочем, он был слишком занят, чтобы ломать голову над этой загадкой. Зато мгновенно сообразил, что человек, выдержавший такие испытания, достоин того, чтобы ему ответили. Метнув беглый взгляд на комбинезон, он тут же заявил, что «Резник и Спайро» в жизни такие пуговицы не использовали и не собираются использовать впредь. У них в ходу исключительно пластмассовые. И вернул мне комбинезон.

– Премного благодарен, – сказал я. – Причина моих расспросов вам, конечно, неинтересна, однако поверьте: привело меня к вам не праздное любопытство. Не знаете ли вы, какая фирма изготавливает такие пуговицы?

– Представления не имею, – покачал он головой.

– А вы сами когда-нибудь подобные видели?

– Нет.

– А можете хотя бы сказать, из чего они изготовлены?

Он пригнулся, чтобы рассмотреть их получше.

– Скорее всего, из какой-то синтетики, хотя черт его знает!.. – Внезапно его рот расплылся до ушей. – А если не черт, то японский император. Обратитесь к нему. Скоро все тут у нас японское будет.

Я снова поблагодарил его, убрал комбинезон в бумажный пакет и ушел.

Подозревая наперед, что результат посещения фирмы «Резник и Спайро» окажется именно таковым, я накануне вечером битый час корпел над манхэттенским телефонным справочником, в котором раздел «Пуговицы» занимал четыре с половиной страницы. Итогом этого труда стали занесенные в мою записную книжку названия пятнадцати фирм, причем до каждой было буквально рукой подать от того места, где я находился сейчас. Ближайшая, например, располагалась шагах в пятидесяти. И я направил свои стопы туда.

Полтора часа спустя, посетив еще четыре конторы, я существенно расширил свои познания о всевозможных пуговицах, однако о тех, что меня интересовали, так ничего и не выяснил. В одной фирме делали набивные пуговицы, в другой – полиэфирные и акриловые, в третьей – из речного и морского жемчуга, а в четвертой – посеребренные и позолоченные. И нигде никто даже представления не имел, кто и из чего изготовил пуговицы на принесенном мной комбинезоне. Более того, никому не было до этого ни малейшего дела. Словом, все клонилось к тому, что мне придется уйти несолоно хлебавши, в чем, правда, тоже были свои преимущества. Тем не менее, решив испить чашу до дна, я прошагал по коридору шестого этажа дома на Тридцать девятой улице к двери с табличкой «ТОЛЬКО НОВЫЕ ПУГОВИЦЫ».

Знай я наперед, как все выйдет, то пришел бы сюда первым делом. Женщина, которая с полуслова поняла, что мне нужно, провела меня в комнату, стены которой не были заставлены стендами и в которой вообще не было видно ни единой пуговицы. За столом сидел, пялясь в папку с документами, старичок с большими ушами и копной седых волос. Он не замечал меня до тех пор, пока я не вынул из пакета комбинезон. Но когда старик заметил пуговицу, в его глазах вспыхнул лихорадочный блеск, и он буквально выхватил комбинезон из моих рук, пристально вгляделся в каждую из четырех пуговиц – две были пришиты спереди, а две – сбоку, затем посмотрел на меня и требовательно спросил:

– Откуда они?

Я расхохотался. Возможно, вам это смешным не покажется, но именно над этим вопросом я ломал голову в течение последних двух часов. Заметив рядом свободный стул, я сел.

– Я не над вами смеюсь, – пояснил я. – Однако ответ на вопрос, который вы задали, стоит сотню долларов наличными. Почему – объяснять не стану, все это довольно сложно. Вы можете ответить?

– Вы разбираетесь в пуговицах?

– Нет.

– Кто вы?

Я достал из кармана бумажник и вытащил визитную карточку. Старик, прищурившись, вгляделся в нее.

– Так вы частный сыщик?

– Да.

– А откуда у вас эти пуговицы?

– Послушайте, – сказал я. – Я бы хотел только…

– Нет, это вы послушайте, молодой человек. Столько, сколько знаю о пуговицах я, не знает ни один человек на свете. Мне присылают их отовсюду. У меня самая лучшая и самая полная коллекция из существующих. Я продаю пуговицы. Мне случалось продавать тысячу дюжин пуговиц одним лотом по сорок центов за дюжину, а однажды у меня купили четыре пуговицы за шесть тысяч долларов. Я продавал пуговицы герцогине Виндзорской, королеве Елизавете и мисс Бетт Дэвис. Я преподнес редчайшие пуговицы в подарок девяти музеям в пяти странах. До сих пор я жил в уверенности, что повидал любые пуговицы, которые только существуют, и вот, откуда ни возьмись, являетесь вы и показываете мне экземпляры, которых я никогда прежде не встречал. Откуда они у вас?

– Хорошо, – сказал я. – Я вас выслушал, теперь – ваш черед. Меньше меня о пуговицах не знает ни один человек на свете. Происхождение этого комбинезона интересует меня в связи с расследованием, которое мы проводим. Подобных комбинезонов, на мой взгляд, хоть пруд пруди, и выяснить, откуда взялся мой, немыслимо. А вот пуговицы, похоже, уникальные, и проследить их происхождение представляется задачей вполне вероятной. Именно это меня и интересует. Но, судя по всему, вы не в состоянии помочь мне.

– Вы правы: в этом я помочь вам не в силах.

– Ладно. И тем не менее в пуговицах, по крайней мере в необычных и редких, вы разбираетесь. А вот как насчет самых обыкновенных пуговиц, которые выпускаются в массовом порядке?

– Про пуговицы я знаю все!

– Однако такие пуговицы вы видите впервые?

– Да! Тут сомнений никаких нет.

– Прекрасно. – Я снова полез в карман за бумажником, извлек из него пять двадцаток и положил на стол. – Хотя на мой вопрос вы и не ответили, но помощь тем не менее оказали неоценимую. Скажите, возможно ли штамповать подобные пуговицы на машине?

– Нет! – отрезал он. – Это исключено. Каждая из них требует многих часов кропотливой ручной работы. Такую технику я встретил впервые.

– А из чего они сделаны? – уточнил я. – Материал вы определить в состоянии?

– Это не так просто. Мне понадобится время. Думаю, что смогу ответить на ваш вопрос завтра днем.

– Нет, так долго я ждать не могу, – покачал я головой и потянулся за комбинезоном, но старик вцепился в него бульдожьей хваткой.

– Я предпочел бы оставить себе пуговицы, а не деньги, – просительно произнес он. – Хотя бы одну из них. Зачем вам четыре?

Я выдернул комбинезон из его рук, убрал в пакет и встал:

– Что ж, вы помогли мне, и я не хочу оставаться перед вами в долгу. Как только я разберусь с этими пуговицами, если, конечно, это случится, то пожертвую одну из них, а то и больше в вашу коллекцию. А заодно расскажу, откуда они взялись. Надеюсь.

Мне понадобилось пять минут, чтобы выбраться на улицу. Не хотел обижать старика. Возможно, он был единственным на всю Америку пуговичным маньяком, а мне и без того несказанно повезло, что я наскочил на него до ланча.

Вопрос о ланче вертелся в моем мозгу, пока я спускался с шестого этажа. Было уже десять минут первого. Во сколько уходит на ланч Натан Хирш? Поскольку до его офиса было всего минут двенадцать хода, я решил не тратить время на телефонный звонок, и мне снова улыбнулась удача. Не успел я войти в приемную лаборатории Хирша на десятом этаже высоченного здания на Сорок третьей улице, как столкнулся нос к носу с самим Хиршем, который собрался уходить. Я сказал, что у меня к нему неотложное поручение от Ниро Вулфа, и Хирш тут же, не задавая лишних вопросов, прошел со мной в свой кабинет. Несколько лет назад бесплатная реклама собственной фирме, которую он сделал, выступая в суде свидетелем по делу, расследованному Ниро Вулфом, отнюдь не повредила его бизнесу.

Я предъявил комбинезон и сказал:

– Всего один вопрос. Из чего сделаны эти пуговицы?

Хирш взял со стола лупу и внимательно осмотрел пуговицу.

– Это не так просто, – ответил он. – Уж слишком много сейчас новых материалов появилось. На первый взгляд это походит на конский волос, однако для полной уверенности придется сделать срез.

– Сколько времени это займет?

– Трудно сказать. От двадцати минут до пяти часов.

Я сказал ему, что результаты нужны нам как можно скорее, а номер телефона он знает.

Домой я вернулся в ту самую минуту, когда Вулф, выйдя из кабинета в прихожую, направлялся в столовую. Поскольку за обеденным столом разговаривать о деле запрещено, он остановился на самом пороге и спросил:

– Ну?

– Пока все идет как по маслу, – ответил я. – Лучше не бывает. Человек, разбирающийся в пуговицах так же здорово, как вы в кулинарии, никогда ничего подобного не видел. На изготовление каждой из них понадобилось несколько часов. Материал, из которого они сделаны, поставил специалиста в тупик, и я отнес комбинезон Хиршу. Уже сегодня он вынесет свое заключение.

Вулф пробурчал свое обычное «приемлемо» и протопал к обеденному столу, а я сначала отправился мыть руки.

С развитием современной технологии наверняка можно изобрести приспособление, с помощью которого удалось бы точно определить, кто кого больше бесит: я Вулфа или он меня. Увы, такого приспособления у меня нет, так что ответить с полной уверенностью я не берусь. Должен признаться, что порой мне ничего не остается, как сидеть сложа руки и ждать. Но самый фокус тут в том, как ждать. После ланча я сидел в кабинете и доводил Вулфа тем, что, пока он диктовал мне длиннющее письмо какому-то охотнику за орхидеями из Гондураса, я то и дело нетерпеливо поглядывал на часы. В ответ Вулф отплатил мне той же монетой, преспокойно устроившись с книжкой «Путешествие с Чарли в поисках Америки» Джона Стейнбека. А ведь он, черт возьми, дело расследовал! Потом, если уж ему так приспичило почитать, вполне мог бы снять с полки «Только его облик» Ричарда Вэлдона. Вдруг нашел бы там какой-нибудь скрытый намек, который пригодился бы при расследовании?

Хирш позвонил в 15:43. На случай каких-либо мудреных терминов я держал наготове блокнот, однако выражался Хирш как самый простой смертный и вдобавок был немногословен. Повесив трубку, я повернулся к Вулфу, который даже соизволил оторваться от книги.

– Конский волос, – сообщил я. – Ни краски, ни лака, ничего – самый обыкновенный, ничем не обработанный белый конский волос.

– Успеем ли мы поместить объявление в завтрашних газетах? – спросил Вулф. – В «Таймс», «Ньюс» и «Газетт»?

– В «Таймс» и «Ньюс» возможно, – ответил я. – В «Газетт» наверняка.

– Открой блокнот. Ширина – два столбца, дюйма по четыре. Сверху цифрами, тридцатым кеглем или крупнее, жирным шрифтом: «Сто долларов». Ниже, тоже жирным шрифтом, но помельче: «Будет выплачено наличными за любые сведения об изготовителе или о происхождении белых пуговиц, запятая, сделанных вручную из конского волоса. Точка. Пуговиц любого размера и любой формы, запятая, используемых по назначению. Точка. Меня интересуют не те люди, запятая, которые могут их изготовить, запятая, а те, запятая, которые их изготовили. Точка. Сто долларов получит тот, кто предоставит эти сведения первым». Ниже – моя фамилия, адрес и номер телефона.

– Тоже жирным шрифтом?

– Нет, обычным и достаточно плотным.

Я повернулся к столу и придвинул к себе пишущую машинку. Я бы отдал дюжину полиэфирных пуговиц за то, чтобы узнать, когда Вулф это придумал – пока диктовал письмо в Гондурас или во время чтения «Путешествия с Чарли».