Текст книги "Праздничный пикник (сборник)"

– Бога ради, мистер Веттер. Но если в ходе расследования выяснится, что вы солгали или умолчали о каком-либо важном факте, это уже будет любопытно. Кстати, в публикациях, которые вы столь любезно упомянули, говорится о ваших взаимоотношениях с мисс Корби?

– Чушь собачья!

Я пожалел, что ни один из двадцати миллионов поклонников и воздыхательниц не слышит своего кумира.

Вульф покачал головой:

– Меня вы, конечно, можете презирать, мистер Веттер, но с полицией этот номер не пройдет. Я уже спрашивал вас, друзья ли вы с мисс Корби? Вы поинтересовались, имеет ли это отношение к делу, и я ответил, что, возможно, нет. Теперь, когда вскрылось, что Фил Холт приставал к ней, я повторяю свой вопрос. Дружны ли вы с мисс Корби?

– Конечно дружны. Я веду ее обедать.

– Вы увлечены ею?

Улыбка Веттера чуть потускнела, но он по-прежнему улыбался.

– Вопрос довольно щекотливый, – поморщился он. – Что ж, отвечу. Я публичный человек и должен следить за тем, что говорю. Если я отвечу «да», то завтра эту новость подхватят все газеты и я получу десять тысяч гневных телеграмм и миллион писем. Если я скажу «нет», когда мисс Корби стоит здесь рядом со мной, это будет невежливо по отношению к ней. Поэтому я просто не отвечу. Пойдем, Флора.

– Еще один вопрос. Насколько я понял, ваш отец работает в одном из нью-йоркских ресторанов. Известно ли вам, не замешан ли он в ту историю со взятками, о которой поведал нам мистер Корби?

– Дьявольщина! У вас уже совсем крыша поехала!

Веттер резко повернулся и зашагал к двери, увлекая за собой Флору. Я встал, проследовал за ними в прихожую, выпустил парочку наружу и закрыл за ней входную дверь, накинув цепочку. Когда я вернулся в кабинет, Вульф говорил:

– …и я уверяю вас, мистер Раго, что мы все здесь союзники, кроме одного. Ни вы, ни я не заинтересованы, чтобы в это дело вмешалась полиция.

Соусмейстер выпрямился в кресле. Мне показалось, что концы его тараканьих усов тоже вздернулись кверху.

– Фтучки! – фыркнул он.

– Нет, сэр, – возразил Вульф. – Я порой и впрямь не прочь прибегнуть к «штучкам», если от них есть толк, но сейчас мы просто обсуждаем прискорбное положение, в котором очутились. Так вы не хотите рассказать нам о своих отношениях с Филипом Холтом?

– Вы меня пораваете, – провозгласил Раго. – Я, конефно, знаю, что на вызнь вы зарабатываете тем, что раскрываете преступления. Все это знают. Но для меня вы превде всего крупный кулинар. Соус «прентан», устрифный пирог, маринованные артифоки – это подлинные федевры кулинарного искусства. Сам Пьер Мондор рекомендовал вас. Поэтому меня и поравает, что в обфестве такого маэстро приходится говорить о каком-то убийстве.

– Я тоже не испытываю от этого радости, мистер Раго. И я признателен Пьеру Мондору за высокую оценку. И все-таки насчет Филипа Холта…

– Фто в, раз вы настаиваете. Но фто я могу сказать? Повалуй, нифего.

– Разве вы не были с ним знакомы?

Раго развел руками и поднял брови:

– Нет, мы встрефались. Как и со многими другими. Насколько я его знал? Трудно сказать. Насколько, например, я знаю вас?

– Меня вы впервые увидели две недели назад. Мистера Холта вы наверняка встречали и прежде. Он занимал ответственный пост в профсоюзе, где и вы играете не последнюю роль.

– Я никогда не занимался делами профсоюза.

– Но вчера вы выступали.

Раго кивнул и улыбнулся:

– Да, верно. Но это потому, фто я играю не последнюю роль на кухне, а не в профсоюзе. В приготовлении соусов мне и впрямь равных нет – скаву без ловной скромности. Поэтому меня и пригласили выступить. – Он повернул голову к президенту: – Не правда ли, мистер Корби?

Тот кивнул.

– Это так, – подтвердил Корби. – Мы решили, что следует предоставить слово знаменитым кулинарам, и остановили выбор на Раго. Насколько мне известно, на профсоюзных собраниях он никогда не присутствовал. Хотя нам бы этого очень хотелось.

– Мое место на кухне, – провозгласил Раго. – Я свободный худовник. Делами пусть занимаются другие.

Вульф посмотрел на Корби.

– А имя мистера Раго не упоминалось в связи с делом о взятках? – спросил он.

– Нет. Я уже говорил, что не имею права отвечать на подобные вопросы, но в данном случае отвечу: нет.

– Но вы не сказали «нет», когда я спросил вас про мистера Гриффина. – Вульф повернулся к поставщику: – Вы не хотите что-нибудь добавить, сэр?

Я так и не понял, что́ у Гриффина с левым глазом. Следов повреждений вроде бы не наблюдалось, но двигался глаз как-то странно. Впрочем, с того места, где я сидел, глаз казался вполне нормальным.

Гриффин выдвинул вперед костлявый подбородок.

– А как вы сами думаете? – сварливо спросил он.

– Это не имеет значения. Я просто поинтересовался, не желаете ли вы что-нибудь добавить в связи со сказанным.

– Нет, не желаю. Мне никто никаких обвинений не предъявлял. И вообще, я хотел бы только одного: потолковать с этой дамочкой.

Вульф потряс головой:

– Нет. Пока мы обойдемся без свидетеля. Или вы до сих пор сомневаетесь?

– Я всегда сомневаюсь. – Голоса Гриффина, густого и звучного, хватило бы на двух таких, как он. – Я хочу своими глазами посмотреть на эту свидетельницу и расспросить ее. Я согласен: выдумывать, что она существует, вам вроде бы ни к чему, но на слово не поверю, пока не поговорю с ней сам. А уж тогда посмотрим. Может, я вам и отвечу.

– Хорошо. И все-таки какие у вас были отношения с Филипом Холтом? Насколько долго и близко вы его знали?

– Идите вы к черту со своей болтовней!

Гриффин вскочил и выпрямился во весь свой невеликий рост, что не добавило внушительности его фигуре.

– Если у меня и была причина убивать его, неужели я вам так и скажу?

Он оперся ладонями о стол Вульфа:

– Предъя́вите вы нам эту свидетельницу? Нет?

Коротышка круто развернулся.

– С меня хватит! А вам не надоело, Джим? Раго?

Похоже, угощение Вульфа пришлось гостям не по вкусу. Вульф мог бы попросить Корби и Раго задержаться, чтобы попотчевать новой порцией болтовни, но, судя по всему, и сам решил, что подобная тактика никуда не приведет.

Это, правда, не избавило его от вопросов: что он собирается делать дальше, что предпримет свидетельница, почему они не могут с ней встретиться, почему Вульф ей поверил, собирается ли он расспросить ее подробнее. Но, разумеется, ничего путного посетители не выведали. Словом, расставание не было сердечным.

Выпроводив компанию, я вернулся в кабинет и остановился перед столом Вульфа. Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.

– Обед через двадцать минут, – весело доложил я.

– Гр-р-р!

– Вы правы, сэр. Указания есть?

– Пф! Нам понадобилась бы целая армия, а у меня ее нет. Сесть каждому на хвост, проследить все возможные связи с человеком, которого один из них убил… – Вульф разнял руки и опустил кулаки на стол. – Я не могу даже сузить рамки поиска, поскольку желание или необходимость убить Холта могли возникнуть не неделю, не месяц и даже не год назад. Просто вчера в палатке убийце подвернулся удобный случай. И любой из них: Раго, Корби, Гриффин или Веттер – мог этим случаем воспользоваться. Жертва была беспомощна, нож лежал под рукой. Был и удобный предлог, чтобы зайти в палатку. Убийце оставалось только развязать полог, и круг подозреваемых сразу расширялся до бесконечности. – Вульф хрюкнул. – Нет. Проклятье! На поиски мотива у нас времени не хватит. Причина может уходить во время оно. Нужно придумать что-то более эффективное.

– Пожалуйста. Я к вашим услугам.

– Боюсь, что и ты мне не поможешь. Вот дьявольщина! Свяжись с Солом, Фредом и Орри – пусть будут готовы. Я еще сам не знаю, для какой цели, но они мне понадобятся. И оставь меня одного.

Я подсел к своему столу и подтянул к себе телефон.

Глава пятая

За все годы работы на Вульфа я могу припомнить лишь пять случаев, когда он сокращал время своего дневного (с четырех до шести часов) свидания с орхидеями. В тот день это случилось в пятый раз.

Если Вульфу и удалось что-то придумать, мне он об этом не сказал. Я не услышал ничего, кроме указания связаться с Солом, Фредом и Орри, нашими палочками-выручалочками в тех случаях, когда требовалась подмога.

Вернувшись за письменный стол после обеда, Вульф порылся в бумагах, посчитал количество пивных пробок, скопившихся за неделю в ящике, позвонил Фрицу, чтобы тот принес пива, но пить не стал. Взял очередную книгу, «Падение» Альбера Камю, три-четыре раза откладывал ее в сторону, а потом брал снова. В промежутках смахивал со стола соринки кончиком пальца. Когда я включил радио, чтобы прослушать четырехчасовые новости, Вульф дождался конца сводки и лишь потом протопал к лифту, чтобы подняться в оранжерею.

Позже, почти час спустя, я поймал себя на том, что сам смахиваю со стола соринки, отпустил в свой адрес словечко, которое не хочу повторять, и отправился на кухню выпить стакан молока.

Когда в четверть шестого кто-то позвонил в дверь, я взвился с кресла и сломя голову ринулся в прихожую, но по дороге спохватился, что веду себя неприлично, и подошел к двери уже нормальным шагом.

Выглянув в прозрачное с нашей стороны стекло, я увидел на крыльце долговязого субъекта, тощего, как древко флага, в давно не глаженном коричневом костюме и коричневой же шляпе. Я отпер дверь и приоткрыл ее, насколько позволяла цепочка. Внешность, для шпика малоподходящая, подумал я, но кто знает, возможно, у окружного прокурора Дилэни и у начальника уголовного розыска Бакстера в последнее время возникли сложности с кадрами?

– Что вам угодно, сэр? – проговорил я в щель.

– Я бы хотел видеть мистера Ниро Вульфа. Меня зовут Банау. Александр Банау.

– Хорошо, сэр.

Я снял цепочку и широко распахнул дверь, приглашая его войти.

– Вашу шляпу, сэр.

Он отдал мне шляпу, и я положил ее на полку.

– Сюда, пожалуйста.

Я провел его в кабинет, усадил в красное кожаное кресло и только тогда пояснил:

– Мистер Вульф сейчас занят. Я скажу ему, что вы пришли.

Я вышел в прихожую, поспешил на кухню, тщательно закрывая за собой двери, позвонил по домашнему телефону в оранжерею, и уже через три секунды – обычно на это требовалось секунд пятнадцать – двадцать – в мое ухо ворвался рык:

– Да?

– У нас гость. Старший официант Александр Банау.

Молчание, затем:

– Впусти его.

– Уже впустил. У вас есть предложения, чем мне его развлекать до шести часов?

– Нет. – Вновь молчание, уже более продолжительное. – Я сейчас спущусь.

Как я уже говорил, за всю мою карьеру такое случилось всего в пятый раз.

Я вернулся в кабинет, спросил гостя, не желает ли он чего-нибудь выпить, но получил отрицательный ответ.

Пару минут спустя послышался скрежет спускающегося лифта, затем в прихожей прозвучали гулкие шаги, и в кабинет ввалился Ниро Вульф. Обогнув красное кресло, он протянул гостю руку:

– Мистер Банау? Я – Ниро Вульф. Рад вас видеть, сэр.

Я чуть не упал. Вульф терпеть не может рукопожатий и крайне редко удостаивает кого-либо подобной чести. Утвердившись в кресле, он посмотрел на Банау с таким умильным видом, словно готов был завилять хвостом:

– Слушаю вас, сэр.

– Боюсь, мне придется вас огорчить, – вздохнул Банау. – А мне бы этого не хотелось. Скажите, этот джентльмен, – кивок в мою сторону, – Арчи Гудвин?

– Да, сэр, это он.

– Значит, я огорчу и его, но ничего с этим поделать не могу. Я имею в виду трагическое происшествие во время вчерашнего праздничного пикника. Судя по сообщениям газет, полиция исходит из версии, что убийца проник в палатку сзади и скрылся тем же путем. Час назад я звонил на Лонг-Айленд, чтобы поинтересоваться, нет ли новостей. Мне ответили, что все остается по-прежнему.

Банау прокашлялся. У меня руки чесались схватить его за длинную и тонкую, как у журавля, шею и хорошенько стиснуть. Он вновь заговорил:

– В тех же газетах сказано, что вас с мистером Гудвином вызывали на допрос. И это вынуждает меня сделать вывод, что мистер Гудвин не поставил вас в известность о беседе с моей супругой, которая сидела в машине позади палатки. Я находился среди зрителей и слушал вашу речь, которая была прервана криком из палатки. Когда началось столпотворение, я с трудом пробился сквозь толпу к нашему «плимуту», и мы уехали. Я не люблю шум и суматоху. Только дома жена поведала мне о разговоре с мистером Гудвином. Она предпочитает не отвлекать меня, когда я за рулем. Она сказала, что мистер Гудвин подошел к ней и обратился через окно. Он спросил…

– Прошу прощения, – перебил Вульф. – Вы ошиблись, предположив, что мистер Гудвин не поставил меня в известность об этой беседе. Он мне все рассказал.

– Что? – вскинулся Банау. – Рассказал?

– Да, сэр. Если позволите…

– Значит, вам известно, что во время митинга никто не заходил в палатку сзади? Моя жена в этом твердо уверена. Никто, кроме вас и мистера Гудвина. Ведь именно это она ему сказала!

– Да, я знаю. Но если вы…

– И вы не сообщили в полицию?

– Нет еще. Я бы хотел…

– Тогда у нее нет выбора.

Банау встал.

– Все еще хуже, чем я опасался. Она должна немедленно сообщить в полицию. Какой ужас! Человек вашего положения, да еще и другие… Ужасно, но долг есть долг. Закон прежде всего.

Он повернулся и зашагал к двери.

Я вскочил со стула. Мне ничего не стоило сграбастать его и скрутить в бараний рог, но меня остановило выражение лица Вульфа. На физиономии босса отчетливо отразилось облегчение. Он даже выглядел довольным!

Я стоял и таращился на него, забыв закрыть рот, пока не хлопнула входная дверь. Лишь тогда я вышел в прихожую, убедился, что худосочный официант не прихватил по ошибке мою шляпу, запер дверь и вернулся в кабинет.

– Никак у нас нечаянная радость? – осведомился я. – Не желаете поделиться?

Вульф с шумом втянул в себя цистерну воздуха, прополоскал легкие и выдохнул.

– Возможно, ты прав, – изрек он. – В жизни я еще столько не унижался. Выпрыгивал из шкуры при каждом телефонном звонке. А ты заметил, как быстро я снял трубку, когда ты позвонил в оранжерею? Боялся, черт подери! Боялся даже дойти до термальной, чтобы полюбоваться на ренантеру Имшута! Теперь мы, по крайней мере, знаем, на чем стоим.

– Угу. И где скоро окажемся. На вашем месте я бы задержал его хотя бы для того, чтобы сказать…

– Замолчи!

Я повиновался. Порой я и сам понимаю по тону босса, что лучше оставить его в покое. А самым верным сигналом служит для меня одно характерное состояние Вульфа: он откидывается на спинку кресла, плотно зажмуривает глаза и начинает поочередно выпячивать и втягивать губы. Вперед-назад, вперед-назад… Это означает, что его мозг уже преодолел звуковой барьер. Однажды, ломая голову над особенно трудным случаем, Вульф провел так целый час, беспрерывно шевеля губами. Я смирно сидел за столом, решив, что нужно держаться ближе к телефону.

На этот раз Вульфу хватило восьми минут. Возможно, он боялся, что часа у него нет. Он раскрыл глаза, выпрямился и заговорил:

– Арчи, он сказал тебе, где находится его жена?

– Нет, он мне вообще ничего не сказал. Должно быть, приберегал для вас. Насколько я понимаю, она могла сидеть за углом в аптеке, ожидая его сигнала, чтобы позвонить в полицию.

Вульф хрюкнул.

– Тогда нужно срочно убираться отсюда. Я хочу выяснить, кто убил Холта, прежде чем нас арестуют. Мотив и улики могут подождать. Сейчас главное – изобличить убийцу и передать его в лапы Дилэни. Где Сол?

– Дома, ждет инструкций. А Фред и Орри…

– Нам хватит одного Сола. Свяжись с ним. Скажи, что мы выезжаем к нему. Где может проходить та встреча, на которую поехал мистер Веттер?

– Полагаю, на студии.

– Вызови его. Если мисс Корби там, то и ее тоже. И пригласи всех остальных. Необходимо найти их раньше, чем до них доберется мистер Дилэни. Они должны незамедлительно собраться у Сола. Как можно скорее. Скажи, что они смогут лично задать вопросы свидетельнице и что дело отчаянной срочности. Если кто-нибудь заупрямится, я сам поговорю…

Я уже снял трубку и набирал первый номер.

Глава шестая

С той минуты, как все собрались и Вульф взялся за дело, он потратил всего четверть часа, чтобы изобличить убийцу. Мне – при удаче – на это понадобилось бы недели две.

Если вы любите шарады, то, пожалуйста, откиньтесь на спинку кресла и начинайте поочередно выпячивать и втягивать губы – посмотрим, сколько времени потребуется вам на разгадку. Кстати, все будет по-честному, ведь вы знаете ровно столько, сколько знали к тому времени мы с Вульфом.

Причем я упрощу вам задачу: не пытайтесь назвать убийцу или раскопать изобличающую его улику – просто решите, как использовать имеющиеся у вас сведения, чтобы указать на него пальцем. Именно это сделал Вульф, так что от вас я не требую большего.

Сол Пензер, который не вышел ростом, но по части ума даст сто очков вперед любому, живет один на верхнем этаже – гостиная, спальня, кухонька и ванная – перестроенного дома на Тридцать восьмой улице, между Лексингтон-авеню и Третьей авеню.

В тот вечер его просторную гостиную заливал яркий свет сразу четырех ламп – двух торшеров и двух настольных, – поскольку жалюзи были опущены. Окна имелись только на одной стене гостиной, вторую скрывали за собой книжные стеллажи, а на двух других располагались картины и полки, заставленные всякой всячиной – от коллекции минералов до моржовых клыков. Один угол занимал рояль.

Вульф обвел глазами собравшихся и пообещал:

– Я вас долго не задержу.

Он сидел возле торшера в самом большом кресле, которое имелось у Сола, – по размерам оно Вульфу почти подходило. Я примостился слева на табуретке, а Сол расположился справа у рояля. Гости устроились напротив нас в креслах, расставленных по дуге. Конечно, куда разумнее было бы посадить убийцу поближе ко мне или к Солу, но в ту минуту ни один из нас, включая Вульфа, назвать злодея еще не мог.

– А где же ваш свидетель? – сварливо спросил Гриффин. – Гудвин обещал, что она будет здесь.

Вульф кивнул:

– Я знаю. Мистер Гудвин порой бывает небрежен в выражениях. Свидетель здесь присутствует. – Он ткнул большим пальцем в сторону рояля. – Вот он. Мистер Сол Пензер, который не только чрезвычайно честен и надежен…

– Вы же сказали, что свидетель – женщина!

– Да, другой свидетель и в самом деле женщина. Найдутся, без сомнения, и прочие очевидцы, когда один из вас предстанет перед судом. Срочность, о которой говорил вам мистер Гудвин, связана с тем, что сейчас скажет мистер Пензер. Но прежде я хотел бы кое-что объяснить.

– Дайте ему сказать, а потом объясните, – вмешался Дик Веттер. – Вас-то мы уже наслушались.

– Я буду краток, – невозмутимо ответствовал Ниро Вульф. – Речь идет о тесемке, с помощью которой подвязывается полог с задней стороны палатки. Насколько вам известно, мистер Гудвин завязал ее на узел перед тем, как мы с ним покинули палатку, чтобы идти на платформу. Позднее, когда я зашел в палатку, тесемка была развязана. Кем? Снаружи никто ее развязать не мог. У нас есть свидетельница, которая утверждает, что никто…

Джеймс Корби прервал его:

– Вот ее-то мы и хотим видеть. Гудвин обещал, что она будет здесь.

– Увидите, мистер Корби, в свое время. Пожалуйста, дайте мне закончить! Следовательно, тесемку развязал один из тех, кто входил спереди. Один из вас четверых, джентльмены. Почему? Скорее всего, чтобы замести следы, создав иллюзию, будто убийца проник снаружи, с тыльной стороны. Поэтому я пришел к выводу, что необходимо выяснить, кто именно развязал эту тесемку. И я прибег к услугам мистера Пензера. – Вульф слегка повернул голову: – Сол, пожалуйста.

Сол держал на коленях кожаный черный футляр.

– Вы хотите подробности, мистер Вульф? Как я раздобыл их?

– Думаю, что не сейчас. Попозже, если им станет интересно. Сейчас нам важнее, что у тебя есть, а не как ты это раздобыл.

– Да, сэр.

Сол раскрыл футляр и извлек из него какие-то бумаги.

– Лучше я не стану объяснять, как их раздобыл, поскольку кое у кого могут возникнуть неприятности из-за этого.

– Что значит «могут»? – не выдержал я. – У кого-то должны быть неприятности, черт побери!

– Хорошо, Арчи.

Сол поочередно окинул взглядом гостей.

– Я располагаю фотографиями отпечатков пальцев, которые удалось снять с той самой тесемки. Некоторые получились расплывчатыми, но есть и четыре совершенно четких. Два из них принадлежат мистеру Гудвину, а происхождение двух других пока не выяснено.

Сол порылся в футляре и извлек из него несколько предметов, потом поднял голову и посмотрел на собравшихся:

– Задумка в том, чтобы снять у вас отпечатки пальцев и сравнить…

– Не так быстро, Сол.

Вульф снова обвел глазами аудиторию.

– Теперь вы сами видите, в чем дело, и понимаете, почему вопрос нужно решить безотлагательно. Очевидно, что те из вас, кто не развязывал тесемку, не станут возражать против того, чтобы их отпечатки сравнили с полученными образцами. Если же кто-то станет возражать, мы, безусловно, сделаем определенные выводы. Конечно, есть вероятность, что ни один из ваших отпечатков с образцами не совпадет, и в таком случае нам придется идти иным путем. Мистер Пензер принес сюда все необходимое для того, чтобы взять у вас отпечатки пальцев, а он в этом деле дока. Ни у кого нет возражений?

Гости переглянулись.

– А что, черт возьми? – пожал плечами Веттер. – Мои отпечатки в досье и так есть. Валяйте.

– Мои тоже есть, – сказал Гриффин. – Я не против.

А вот Поль Раго внезапно взорвался:

– Опять вы за швои фтуфки!

Все уставились на него.

– Нет, мистер Раго, – ответил Вульф, – это вовсе не штучки. Мистер Пензер предпочел бы не говорить, как ему удалось добыть образцы, но он расскажет, если вы настаиваете. Заверяю вас…

– Я имел в виду не это. – Соусный король подобрал ноги под себя. – Я имел в виду вафы слова о том, фто тесемку развязал именно убийца. Это соверфенно необязательно. Более того, это наглое вранье! Когда я вофол в палатку и посмотрел на Фила, мне показалось, фто ему дуфно, и я развязал тесемку, чтобы впустить свевый воздух. Поэтому, если вы возьмете у меня отпефатки пальцев и сравните их с фотографиями, фто это докавет? Нифего! Нифегофеньки! Вот пофему я заявляю, фто все это ваши фтуфки, а здесь, в свободной стране…

Я не пытался его напугать. Не собирался даже к нему прикасаться. В кармане моем уютно покоился заряженный «марли», у Сола тоже был револьвер. Так что вздумай Раго что-нибудь затеять, мы бы его мигом успокоили. Но применять оружие в комнате, полной людей, дело непростое и опасное. Поэтому я встал и шагнул в его сторону – с той лишь целью, чтобы быть к нему поближе. Солу в ту же секунду пришла аналогичная мысль. И мы с ним поднялись одновременно. Это, видимо, было уже чересчур для натянутых нервов Раго, который вскочил и бросился к двери.

Тут уж, конечно, нам пришлось применить силу. Я подоспел первым – не потому, что Сол медлителен, а потому, что я был ближе к двери, – и скрутил Раго. Этот дуралей затеял драку. Ему удалось больно лягнуть Сола, опрокинуть торшер и даже расквасить мне нос затылком. Когда же он вцепился зубами мне в руку, я решил, что с меня хватит. Вынул револьвер и от души стукнул им кусаку чуть позади уха. Смутьян свалился на пол как куль с мукой.

Обернувшись, я увидел, что Дик Веттер тоже заключил кое-кого в объятья, причем его жертва не лягалась и не кусалась. В трудную минуту люди обычно не могут скрыть своих чувств. Даже такие видные особы, как телезвезды. Причем в газетах на следующий день об этом скандальном происшествии не было ни слова.