Текст книги "Золотые пауки (сборник)"

По сведениям редакции, на примете у полиции пока что никого не было. Конечно, все участники ужина находились под подозрением. К этому Лон ничего не мог прибавить, только упомянул, что один из сотрудников редакции заинтересовался отношением миссис Горан к дружбе ее мужа с миссис Фромм. Я ничего по этому поводу не высказал.

– Но имей в виду, Лон: если ты хочешь притянуть к делу Пита Дроссоса и Мэтью Берча, это ни к чему не приведет. Разве что ты сможешь привести веские доказательства. Кто такой этот Мэтью Берч?

Лон фыркнул:

– По дороге домой купи нашу газету за среду.

– У нас она есть, я читал. Но то было три дня назад.

– За это время Берч ничуть не изменился. Он двадцать лет работал в Службе иммиграции и натурализации. Женат, трое детей. Типичный государственный служащий, замученный заботами, не слишком любимый в своем кругу. Играл на скачках через букмекера Дэнни Пинкуса.

– Ты говоришь, что вспомнил Берча для примера. И только?

– Да.

– Ну, откройся своему старому и верному другу Гудвину.

– Мне нечего тебе рассказать.

– Услуга за услугу, Лон. Рассчитываю исключительно на твою взаимность. Так вот, слушай. Полиция установила, что Пит Дроссос был сбит той же самой машиной, что и Берч.

– Не может быть! – Он широко раскрыл глаза.

– Однако это так.

– Откуда ты узнал?

– Извини, не помню. Но это абсолютно точно.

– Будь я проклят! – Лон потер руки. – Это замечательно, Арчи, просто замечательно. Пит и миссис Фромм, серьги. Пит и Берч, машина. Ты понимаешь, что газета может выйти с сенсационным материалом: все три убийства связаны между собой!

– Поскольку это лишь предположение – Бог в помощь.

– Верно… А что касается самой машины, то ее украли в Балтиморе четыре месяца назад и дважды перекрашивали. Номер фальшивый.

– В печати об этом не было ни слова.

– Об этом сообщено в полдень. – Лон нагнулся ко мне. – Послушай, Арчи, у меня есть одна идея… Как убедить тебя, что мне можно доверять? Испытай меня. Вот подходящий случай. Какие есть доказательства, что та же самая машина убила Берча и мальчика? Скажи, и я тут же забуду об этом.

– Я сам уже об этом забыл. Боже мой, да ты просто ненасытен. Собак следует кормить один раз в день, а ты уже получил свою порцию.

Я встал и одернул брюки.

Глава шестая

Домой я вернулся в начале пятого. Вульфа в кабинете уже не было. На кухне я спросил Франца, приходил ли кто-нибудь. Он кивнул:

– Приходил. Инспектор Кремер.

Я удивленно поднял брови:

– Обошлось без кровопролития?

– Без, – коротко ответил Фриц. – Но было довольно шумно.

Я выпил стакан воды, по внутреннему телефону позвонил наверх в оранжерею и, услышав голос Вульфа, сказал:

– Я дома. Привет от Лона Коэна. Представить отчет в отпечатанном виде?

– Нет. Поднимись и расскажи.

Это было не очень серьезное нарушение правил – не такое, как телефонный разговор во время обеда, – но и оно было из ряда вон выходящим. Меня это устраивало: именно тогда, когда Вульф злился, что кто-то оставил его в дураках, он и включал свой мыслительный аппарат. Поднявшись на третий этаж, я попал в теплицу, где пышным цветом цвели мильтониа роезли и фаланопсис афродита. В следующем помещении распустились всего лишь несколько каттлей и лалий, но мне это было безразлично, так как сейчас меня интересовал лишь один цветок по имени Вульф, который помогал Теодору задергивать муслиновые шторы. Когда я вошел, он провел меня в комнату, где хранились глиняные горшки для рассады, опустился в единственное стоявшее там кресло и потребовал:

– Ну?

Я пристроился на табуретке и выложил ему все. Он сидел с закрытыми глазами, изредка дергая носом в тех местах, где, по его мнению, должны были стоять знаки препинания. Отчитываясь перед ним, я всегда стремлюсь построить свой рассказ так, чтобы он не задал мне никаких вопросов, и на этот раз преуспел. Когда я умолк, он долго сидел не шевелясь, затем открыл глаза и сообщил:

– Приходил мистер Кремер.

Я кивнул:

– Фриц уже сказал мне. И еще сказал, что свидание прошло довольно шумно.

– Да. Он был необычайно агрессивен. Понятно, что он раздражен, но и я тоже. Он намекал, что, если бы я рассказал ему вчера о визите миссис Фромм, она могла бы остаться в живых. Полная чушь! Он пригрозил, что, если я каким-то образом буду ставить препоны полицейскому расследованию, меня привлекут к судебной ответственности. Фу! Он все еще внизу?

– Нет. Разве только прячется в ванной комнате. Фриц сказал, что он ушел.

– Я оставил его и поднялся сюда. Я уже позвонил Солу, Фреду и Орри. Который час?

Чтобы избавить его от необходимости повернуть шею и взглянуть на часы, я подсказал:

– Без десяти пять.

– Они будут здесь в шесть или в начале седьмого. От Горана ни звука. Сколько лет Джин Эстей?

– Лон на этом специально не останавливался, но вскользь сказал, что она молода. Думаю, не старше тридцати. А почему вы спрашиваете?

– Хороша собой?

– Нет данных.

– Надо бы это знать. Во всяком случае, она молода. Сол, Фред и Орри могут найти какую-нибудь ниточку, но я не желаю оставаться в неведении, пока они будут ее искать. Я хочу знать, что делала вчера миссис Фромм с трех пятнадцати до пяти часов, и еще – с кем и о чем она разговаривала в течение часа, который провела с мисс Эстей. Мисс Эстей может знать о первом, а возможно, и о втором. Привези ее сюда.

Не поймите Вульфа превратно. Он отдавал себе отчет в том, что это фантастика. Ведь не было ни малейшей надежды, что при создавшихся обстоятельствах я смогу попасть к личному секретарю миссис Фромм для частной беседы, не говоря уж о том, чтобы доставить ее к нам. Но ведь речь шла всего-навсего о нескольких долларах на такси, так почему бы, черт возьми, не дать мне такое поручение?

Я только заметил, что велю Фрицу поставить лишний прибор на тот случай, если наша гостья окажется голодной, а потом оставил Вульфа в одиночестве, спустился в свою комнату и, стоя у окна, принялся размышлять над задачей, которую мне предстояло решить. За десять минут я придумал и отверг четыре варианта. Пятый показался мне более подходящим, во всяком случае он оставлял хоть небольшой шанс на успех, и я проголосовал за него. Ничего подходящего для осуществления этого плана в моем гардеробе не было, поэтому я направился в чулан, где держал предметы туалета для профессиональных надобностей, достал черную визитку, черные брюки в полоску, белую сорочку с крахмальным воротничком, черную шляпу и черный галстук. Нашлись и подходящие к случаю ботинки и носки. Побрившись, я надел все это и посмотрелся в большое зеркало. Зрелище было потрясающим. Единственное, чего мне не хватало, так это либо невесты, либо катафалка.

В кабинете внизу я вынул из ящика стола небольшой пистолет двадцать второго калибра, зарядил его и сунул в брючный карман. Это был своего рода компромисс. Кобура с пистолетом тридцать второго калибра под мышкой могла бы в этом одеянии испортить мне силуэт. С другой стороны, как-то довольно давно, после одного малоприятного случая, когда мне пришлось перенести небольшую операцию по извлечению из плеча пули, я обещал Вульфу и себе самому, что никогда не отправлюсь невооруженным на расследование дела, хотя бы отдаленно связанного с убийством.

Проделав все это, я пошел на кухню полюбопытствовать, какое впечатление произведу на Фрица.

– Я получил назначение послом в Техас, – объявил я.

Было пять часов тридцать восемь минут, когда я расплатился с шофером такси у подъезда дома на Восточной Шестьдесят восьмой улице. По другую сторону улицы на тротуаре толпилась небольшая кучка зевак, но на этой стороне полицейский в форме не позволял прохожим задерживаться. Солидный дом, облицованный гранитом, был окружен железной оградой выше человеческого роста. Когда я направился туда, мне навстречу двинулся полицейский, но не за тем, чтобы преградить мне путь. Полицейские предпочитают не задерживать людей, одетых, как я.

Я остановился, окинул его печальным взглядом и сказал:

– По поводу церемонии.

Он мог испортить все дело, если бы проводил меня до двери, но трое любопытных прильнули к ограде, и, пока полицейский отгонял их, я уже поднялся на внушительное крыльцо и нажал на кнопку звонка. Дверь открыл субъект с аристократически вздернутым носом.

– Нужно выяснить кое-какие вопросы, касающиеся цветов, – печально, но твердо произнес я. – Я хотел бы переговорить с мисс Эстей.

Я подавил в себе желание сунуть ногу за порог, чтобы дворецкий не мог захлопнуть дверь, – это вышло бы за рамки образа. Но когда он посторонился, пропуская меня, я не мешкая прошмыгнул мимо него. Он запер за мной дверь.

– Нездоровое любопытство толпы в подобных случаях просто возмутительно, – заметил я. – Будьте любезны доложить мисс Эстей, что мистер Гудвин хочет проконсультироваться с ней по поводу цветов.

– Сюда, прошу вас.

Он сделал пять шагов по вестибюлю к распахнутой настежь двери, жестом пригласил меня войти и попросил подождать. Комната не имела ничего общего с тем, что я предполагал встретить в городской резиденции миссис Деймон Фромм. Она была меньше моей спальни, и почти всю ее занимали два письменных стола, два столика с пишущими машинками, несколько стульев и шкафы с картотекой. Стены были увешаны плакатами и фотографиями. Я еще разглядывал их, когда послышались шаги, и я обернулся.

В дверях стояла мисс Эстей, обратив на меня взор зеленовато-карих глаз.

– Что там с цветами? – спросила она.

Не могу сказать, что ее глаза были воспалены от слез, но во всяком случае они не были и радостными. При более счастливых обстоятельствах я дал бы ей меньше тридцати лет, но только не сейчас. Да, она была хороша собой. Никаких сережек на ней не было, не заметил я и следа царапины на щеке, но ведь прошло уже четыре дня с той минуты, как Пит увидел женщину в автомобиле, а он ничего не сказал о том, глубока ли была царапина. Поэтому было мало надежды обнаружить ее следы на лице Джин Эстей или на чьем-либо другом.

– Мисс Джин Эстей? – спросил я.

– Да. Так что там с цветами?

– Я и пришел, чтобы сказать вам об этом. Вам, возможно, приходилось слышать про Ниро Вульфа?

– Это детектив?

– Да.

– Конечно.

– Очень хорошо. Меня прислал он. Я Арчи Гудвин и работаю у него. Он хочет прислать цветы на похороны миссис Фромм и просил узнать, не будет ли каких-нибудь возражений против орхидей чисто белого цвета.

Секунду она не сводила с меня пристального взгляда, а потом вдруг захохотала. Плечи у нее затряслись, и она рухнула на стул, опустив голову и сжав виски ладонями. Дворецкий подошел к раскрытой двери посмотреть, что случилось. Я сочувственным тоном сказал, что мне приходилось иметь дело с подобными истериками (это было истинной правдой) и лучше ему не вмешиваться. Он согласился и притворил за собой дверь. Вскоре мисс Эстей начала успокаиваться, я пододвинул стул и сел. Наконец она выпрямилась и вытерла глаза носовым платком.

– Меня смутил ваш костюм, – сказала она. – Это же нелепо – так одеться ради того, чтобы прийти и спросить, нет ли возражений против орхидей. – Она замолчала и перевела дух. – Цветов не надо. А теперь можете идти.

– Я оделся так, чтобы получить возможность попасть в дом.

– Понимаю. Под ложным предлогом. Зачем?

– Чтобы встретиться с вами. Послушайте, мисс Эстей. Я очень сожалею, что мой маскарад вывел вас из равновесия, но теперь прошу вас посидеть спокойно несколько минут и прийти в себя; а я тем временем, если позволите, объясню цель моего посещения. Надеюсь, вы знаете, что миссис Фромм вчера была у мистера Вульфа и выдала ему чек на десять тысяч долларов?

– Да. Я в курсе всех денежных дел миссис Фромм.

– Она говорила вам, зачем этот чек?

– Нет. Только написала на корешке «аванс».

– Я тоже не могу сказать вам, на что предназначались эти деньги, но сегодня миссис Фромм снова должна была встретиться с мистером Вульфом. Чек вчера был засвидетельствован в банке, и деньги по нему будут получены в понедельник: мистер Вульф сознает свою ответственность перед миссис Фромм и считает, что он должен провести расследование обстоятельств ее смерти.

Она заметно успокоилась.

– Но этим занимается полиция. Два человека оттуда ушли от меня меньше часа назад.

– Понятно. Что ж, отлично, если им удастся чего-нибудь добиться. Но если нет, это сделает мистер Вульф. Вы желаете, чтобы он занялся этим?

– Не кажется ли вам, что мое желание не имеет здесь никакого значения?

– Нет, вы ошибаетесь, для мистера Вульфа это имеет значение. Полиция может допросить любого человека, имеющего отношение к делу. Мистер Вульф не имеет такого права. Он хотел бы переговорить с вами и прислал меня, чтобы я проводил вас к нему. Я могу выполнить его поручение одним из трех способов. Припугнуть вас – но я не знаю чем. Подкупить – но я не знаю, что использовать в качестве приманки. Остается третье – сказать, что миссис Фромм посетила мистера Вульфа и выдала ему чек на десять тысяч и у него имеются основания думать, что ее смерть связана с делом, ради которого она обратилась к его услугам, и поэтому он чувствует себя обязанным расследовать обстоятельства ее гибели и хотел бы начать расследование с беседы с вами. Вопрос заключается в том, хотите ли вы помочь ему в этом. Естественно, я думаю, что хотите. Наш кабинет помещается на Тридцать пятой улице. Полицейский перед вашим домом остановит нам такси, и через пятнадцать минут мы будет там.

– Вы хотите отправиться сейчас же?

– Конечно.

Она покачала головой:

– Не могу. Я должна… Нет, не могу.

Она вновь овладела собой, от приступа истерики не осталось и следа.

– Вы спрашиваете, хочу ли я помочь. В этом нет никаких сомнений, вопрос только в том, как я могу помочь? – Она задумалась, пристально глядя на меня. – Пожалуй, я вам кое-что расскажу.

– Буду вам признателен.

– Я уже говорила, что два сотрудника полиции ушли отсюда меньше часа назад.

– Да.

– Так вот, пока они находились здесь, незадолго до их ухода, одному из них кто-то позвонил, и после разговора он сказал, что Ниро Вульф, возможно, через своего помощника Арчи Гудвина сделает попытку связаться со мной. В этом случае меня попросили сообщить полиции все, что будет говорить Вульф.

– Очень интересно. И вы дали согласие?

– Нет. Я не желаю связывать себя никакими обязательствами.

Она поднялась, подошла к столу, достала из ящика пачку сигарет, закурила и сделала подряд две глубокие затяжки, продолжая стоять и глядеть на меня.

– Я рассказала вам об этом из чисто эгоистических соображений. Мне думается, что мистер Вульф умнее любого полицейского. Как бы то ни было, миссис Фромм отправилась к нему и дала ему этот чек, но я не знаю за что. Так как я была ее секретарем, то, естественно, имею к этому отношение. Я никуда не могу деться от этого, но не хочу предпринимать ничего такого, что еще больше вовлекло бы меня в это дело, а так, несомненно, и случится, если я поеду к мистеру Ниро Вульфу. Если я не сообщу полиции, о чем он будет говорить со мной, они от меня не отстанут, а если сообщу? Ведь миссис Фромм, возможно, беседовала с ним конфиденциально и не хотела бы, чтобы о ее разговоре с мистером Вульфом стало известно полиции.

Она сделала еще одну затяжку, подошла к столу, погасила сигарету в пепельнице и вернулась.

– Я вам все рассказала. Я простая провинциальная девушка из Небраски. Десять лет в Нью-Йорке – вполне достаточно, чтобы научиться не попадать под автомобили. Да, я оказалась замешанной в это путаное дело, но я не хочу говорить или делать что-нибудь такое, что еще больше ухудшит мое положение. Я должна искать себе работу. Я ничем не обязана миссис Фромм. Я служила у нее, и она платила мне жалованье, да и не такое уж большое.

Мое лицо, если только оно меня слушалось, выражало сочувствие и понимание. Крахмальный воротничок резал шею.

– Я не буду с вами спорить, мисс Эстей, – заверил я. – Я тоже прожил в Нью-Йорке десять лет. Вы говорите, что в полиции вас просили сообщить о том, что скажет Ниро Вульф. Ну а как насчет Арчи Гудвина? Просили они вас пересказать им, что буду говорить я?

– Пожалуй, нет.

– Вот и хорошо. Тогда мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если только вы сядете.

– Я сидела и отвечала на вопросы целый день.

– Ну ладно. Например, такой вопрос – где вы были вчера вечером, от десяти до двух часов ночи?

Она воззрилась на меня:

– Это вы всерьез спрашиваете?

– Нет, просто привожу пример тех вопросов, которые задавали вам в течение сегодняшнего дня.

– Ладно, вот вам пример ответов, которые я давала. Вчера, между пятью и шестью часами, миссис Фромм продиктовала мне с полдюжины писем. Вскоре после шести она ушла переодеться к ужину, а я по ее поручению сделала несколько телефонных звонков. В восьмом часу, после того как она уехала, я поужинала в одиночестве, затем перепечатала письма, которые она продиктовала, и пошла опустить их в почтовый ящик на углу. Это было около десяти часов вечера. Я сразу же вернулась, сказала Пекему, дворецкому, что устала, отправилась в свою комнату, включила радио (передавали какую-то музыку) и легла в постель.

– Отлично. Значит, вы живете здесь?

– Да.

– Другой пример. Где вы были во вторник от шести до семи вечера?

Она села и, наклонив голову набок, посмотрела на меня.

– Вы правы. Они спрашивали и об этом. Зачем?

Я пожал плечами:

– Просто я показываю вам, что знаю, какие вопросы может задавать полиция.

– Но все-таки, при чем тут вечер вторника?

– Сперва скажите, как вы ответили на этот вопрос.

– Я сначала не могла на него ответить, а потом вспомнила. В этот день миссис Фромм отправилась на собрание в АСПОПЕЛ. Она разрешила мне взять ее машину, и я весь вечер гоняла по городу в поисках двух парней, которым АСПОПЕЛ собиралась оказать помощь. Мне так и не удалось их разыскать, и около полуночи я вернулась домой. Мне трудно дать отчет о каждой минуте того вечера, и я даже не пыталась все вспомнить. Почему я должна об этом думать? Но что все-таки случилось во вторник между шестью и семью часами?

Я посмотрел на нее:

– Давайте договоримся так: вы скажете мне, где была миссис Фромм вчера между тремя пятнадцатью и пятью часами, какие письма она продиктовала от пяти до шести и кому звонила по телефону, а я тогда расскажу вам, что случилось во вторник.

– Опять пример вопросов, которые задавала полиция?

– Естественно. Но эти вопросы меня больше интересуют.

– Миссис Фромм никому не звонила. Она дала мне список и просила обзвонить всех, кто там был – их было двадцать три человека, – и распространить среди них билеты на театральное представление в пользу Майлстоунской школы. Этот список есть в полиции. Письма она продиктовала самые обычные, деловые. Мистер Горан и мистер Каффнер посоветовали мне снять с них копии для полиции, так я и сделала. Если вы хотите, чтобы я попробовала их вспомнить, то мне кажется…

– Оставим это. Что делала миссис Фромм после того, как ушла из АСПОПЕЛ, и до того, как вернулась домой?

– Я знаю только, что она была в магазине на Мэдисон-авеню и купила несколько пар перчаток, – она их мне показала. И что она звонила в контору Пола Каффнера. Что она делала еще, я не знаю. Так что же произошло во вторник?

– На углу Девятой авеню и Тридцать пятой улицы остановилась на красный свет машина, и женщина, сидевшая за рулем, попросила мальчика позвать полицейского.

Она нахмурилась:

– Ну и что?

– Я вам все рассказал.

– Но при чем тут это?

Я покачал головой:

– Этого не было в условиях нашего договора. Я обещал вам рассказать, что случилось во вторник, и только. Это очень запутанное дело, мисс Эстей. Если хотите, можете сообщить полиции, что рассказал вам Арчи Гудвин. Им не понравится, что я рассказываю подозреваемым о том, как…

– Но я не подозреваемая!

– Простите. Я подумал, что вы подозреваемая. Во всяком случае, я…

– Но почему я должна находиться под подозрением?

– Если нет других причин, то хотя бы потому, что вы были близки к миссис Фромм и знаете, где она была вчера вечером и где она могла оставить свою машину. Возможно, что мистер Вульф посмотрит на это иначе. Если вы измените ваше намерение и приедете повидать его сегодня после ужина или завтра утром – скажем, в одиннадцать часов, когда он будет свободен, – то он, если будет в настроении, выложит вам все. Он гений, поэтому никогда нельзя предсказать, что он сделает. Если вы…

Дверь распахнулась, и я замолчал. В комнату вошел человек. Едва показавшись в дверях, он начал что-то говорить мисс Эстей, но, увидев, что она не одна, замолчал, остановился и уставился на меня.

Когда стало ясно, что она не намерена нас познакомить, а сам он не собирается спросить, кто я такой, я взял инициативу на себя.

– Меня зовут Арчи Гудвин. Работаю у Ниро Вульфа.

Увидев выражение его лица, я добавил:

– Я в отчаянии.

Он направился ко мне с протянутой рукой, я встал и пожал ее.

– Пол Каффнер, – представился он.

Он был небольшого роста – на полголовы ниже меня, и его узкие темные усики над толстыми губами были коротко подстрижены. Я не сказал бы, что он производил внушительное впечатление: внешне он никак не был похож на человека, занимающегося рекламой. Правда, должен признаться, что я терпеть не могу усов, которые пытаются выдать за выщипанные брови.

Он улыбнулся, выразив своим видом, что одобряет все мной сказанное или сделанное и всецело меня понимает.

– Сожалею, что помешал вам, но я вынужден увести мисс Эстей. Есть кое-какие срочные дела. Пойдемте наверх, мисс Эстей.

Это было проделано превосходно. Конечно, на самом деле он хотел сказать: «Убирайтесь из этого дома и дайте возможность расспросить мисс Эстей, какого черта вам тут понадобилось». Но нет, я был ему слишком симпатичен, чтобы он позволил себе чем-нибудь оскорбить мои чувства.

Когда мисс Эстей поднялась со стула и вышла, он последовал за ней, но в дверях обернулся:

– Мне было очень приятно познакомиться с вами, мистер Гудвин. Я много наслышан о вас и мистере Вульфе. Весьма сожалею, что наша встреча произошла в столь тяжкий момент.

Он исчез за дверью, но до меня донесся его голос:

– Пекем, Пекем! Мистер Гудвин уходит. Спроси, не нужно ли остановить для него такси.

Отличная, чистая работа!