Текст книги "Последняя лекция"

Вы найдете меня в томе с буквой V

Я живу в век компьютеров, и мне это нравится!

Я давным-давно привык к пикселям, мультиэкранным рабочим станциям и скоростным каналам передачи информации. Я легко представляю себе мир без бумаги.

Но вырос-то я в совершенно другом мире.

Я родился в 1960 году, и тогда бумага была основным способом хранения знаний. В моем доме в 60–70-е годы предметом поклонения была Всемирная энциклопедия. В ней было все – фотографии, карты, флаги разных государств, информация о населении каждой страны, о языке и ландшафте.

Не могу сказать, что я прочел все слова в каждом томе Всемирной энциклопедии, но просмотрел их все. Меня увлекало то, как замечательно эти слова собраны вместе. Кто написал статью о бородавочнике? Как случилось такое, что редакторы Всемирной энциклопедии позвонили кому-то и сказали: «Вы знаете бородавочников лучше всех на свете. Не могли бы вы написать для нас статью?» А еще был том на букву «3». Кем был тот человек, который так много знает о зулусах, что сумел написать статью для энциклопедии? Может быть, он сам был зулусом?

Мои родители были людьми очень экономными. В отличие от большинства американцев, они никогда не покупали ничего для того, чтобы произвести впечатление на окружающих, не позволяли себе роскоши. Но они с радостью купили Всемирную энциклопедию, потратив на нее довольно значительную сумму. Они знали, что тем самым делают моей сестре и мне бесценный подарок – знания. Родители также заказали ежегодные выпуски. Каждый год мы получали новый том, в котором перечислялись все изменения и описывались текущие события. На этих томах стояли цифры 1970, 1971, 1972, 1973… Я не мог дождаться, когда смогу их прочитать. Ежегодные тома приходили со стикерами с ссылками на статьи во Всемирной энциклопедии. Моя задача заключалась в том, чтобы расклеить эти стикеры на соответствующие страницы, и к этой обязанности я относился с большим почтением. Я помогал будущим читателям моей энциклопедии лучше разбираться в истории и науке.

Я так любил нашу Всемирную энциклопедию, что страстно мечтал внести свой вклад в ее создание. Но вы же не можете просто позвонить в редакцию в Чикаго и предложить свои услуги. Всемирная энциклопедия сама должна найти вас.

Прошло несколько лет. И, поверите вы или нет, но меня действительно нашли.

В то время моя карьера развивалась таким образом, что я оказался именно тем специалистом, который был необходим Всемирной энциклопедии. Нет, редакторы не считали меня самым видным экспертом в области виртуальной реальности. Просто тот человек был слишком занят. Моя же репутация была довольно средней: я пользовался определенным авторитетом, и при этом не был слишком известен, чтобы отклонить подобное предложение.

«Вы бы не хотели написать для нас статью о виртуальной реальности?» – спросили меня.

Я не мог им сказать, что всю жизнь мечтал о подобном звонке. Единственное, что я смог из себя выдавить: «Да, конечно, разумеется!» И написал статью. И включил в нее фотографию моей студентки Кэйтлин Келлехер в шлеме виртуальной реальности.

Никакой редактор не проверял моей статьи, но я полагаю, что такова политика Всемирной энциклопедии. Они приглашают специалистов и полагают, что они не обманут их доверия.

Я не купил последний выпуск Всемирной энциклопедии. Честно говоря, несмотря на то, что меня выбрали в качестве автора, теперь я полагаю, что Википедия гораздо более полезна и удобна. Я знаю, что контроль качества на этом проекте подобает истинной энциклопедии. Но иногда, когда я захожу с детьми в библиотеку, то не могу удержаться, чтобы не заглянуть в том под буквой V. Я всегда с гордостью показываю детям свою статью. Смотрите, это сделал ваш папа!

Навык, называемый лидерством

Подобно огромному множеству американских младенцев, рожденных в 1960 году, я в детстве мечтал быть капитаном Джеймсом Керком, командиром звездолета «Энтерпрайз». Я никогда не представлял себя капитаном Паушем. Я мечтал о мире, где смогу стать настоящим капитаном Керком.

Для амбициозного мальчишки с научной жилкой не было лучшего примера, чем Джеймс Керк из «Звездного пути». Я на самом деле уверен в том, что сумел стать хорошим учителем и коллегой – а может быть, и хорошим мужем – благодаря тому, что всегда смотрел, как капитан Керк ведет свой звездолет.

Подумайте об этом. Если вы видели этот сериал, то знаете, что Керк был далеко не самым умным членом экипажа. Его первый помощник, мистер Спок, обладал поразительной логикой и высоким интеллектом. Доктор Маккой знала о медицине все, что только было известно человечеству в 2260-х годах. Скотти был гениальным инженером, прекрасно представлявшим устройство корабля и способным чинить его даже во время атак инопланетян.

Что же отличало капитана Керка? Почему он сумел подняться на борт «Энтерпрайза» и руководить кораблем?

Ответ очень прост. Он обладал навыком, называемым лидерством.

Я усвоил это очень давно, наблюдая за Керком в действии. Он представлял собой квинтэссенцию динамичного менеджера. Этот парень отлично умел распределять обязанности, его страсть заражала подчиненных, он всегда находил хорошее в своей работе. Керк никогда не делал вид, что знает больше своих подчиненных. Он признавал высокую квалификацию каждого из них. Но капитан задавал тон, определял генеральную линию. Он отвечал за мораль на борту. Кроме того, Керк обладал романтической привлекательностью для женщин во всех уголках галактики, куда его корабль заносила судьба. Представьте меня, десятилетнего очкарика, возле телевизора. Каждый раз, когда на экране появлялся капитан Керк, он представлялся мне кем-то вроде греческого бога.

А какие у него были игрушки! Когда я был ребенком, то думал, как это здорово, находиться на другой планете и иметь возможность общаться с теми, кто остался на корабле, – а у капитана Керка было такое устройство, коммуникатор «Стар Трек». Теперь нечто подобное постоянно лежит у меня в кармане. Кто сейчас вспомнит о том, что именно капитан Керк познакомил нас с мобильными телефонами?

Несколько лет назад раздался звонок моего замечательного коммуникатора! Автор из Питтсбурга Чип Уолтер в соавторстве с Уильямом Шатнером написал книгу о том, как научные гипотезы, впервые высказанные в «Стар Треке», были реализованы современной наукой и техникой. Капитан Керк хотел посетить мою лабораторию виртуальной реальности в университете «Карнеги-Меллон».

Да, моя детская мечта была в том, чтобы быть капитаном Керком. Но когда Шатнер вошел в нашу лабораторию, моя мечта воплотилась в жизнь. Классно встретиться с идолом своего детства. Но еще замечательнее, когда этот человек приходит к тебе, чтобы увидеть, каких успехов ты достиг в своей работе.

Мы со студентами долгое время работали над созданием мира виртуальной реальности, который напоминал бы капитанскую рубку «Энтерпрайза». Когда приехал Шатнер, мы предложили ему надеть специальный шлем. Внутри имелся экран. Поворачивая голову, он мог увидеть свой старый корабль в любом ракурсе. «Надо же, – воскликнул он, – вы даже сделали двери турболифта!» У нас был сюрприз для нашего гостя – сирена тревоги. Как только взвыла сирена, Шатнер отреагировал мгновенно. «Нас атакуют!» – воскликнул он.

Шатнер пробыл у нас три часа и задал массу вопросов. Позже коллега сказал мне: «Он все спрашивает и спрашивает… Похоже, он не собирается уходить».

Я был под огромным впечатлением от этого визита. Керк, то есть Шатнер, являл собой идеальный образец командира. Он прекрасно понимал, чего не знает, был готов это признать и не хотел уходить, пока во всем не разберется. В моих глазах он был настоящим героем. Мне бы хотелось, чтобы все мои студенты усвоили подобное отношение.

Когда у меня обнаружили рак поджелудочной железы, врачи сразу сказали мне, что всего четыре процента больных с таким диагнозом живут более пяти лет. Я сразу же вспомнил фразу из серии «Звездного пути». Серия называлась «Ярость хана». В той серии кадеты звездного флота столкнулись с тренировочным сценарием, в котором, что бы они ни делали, весь экипаж погибал. В фильме говорилось, что в бытность свою кадетом Керк перепрограммировал симулятор, потому что «не верил в сценарий, в котором победа невозможна».

На протяжении многих лет мои высоколобые коллеги презрительно морщили нос, когда я говорил, что люблю «Звездный путь». Но этот сериал никогда не обманывал моих ожиданий и многому меня научил.

Когда Шатнер узнал о моем диагнозе, он прислал мне свою фотографию в роли капитана Керка. На снимке он написал: «Не верю в сценарии, где победа невозможна».

Большой выигрыш

В самом раннем детстве я мечтал быть самым клевым парнем в парке развлечений или на карнавале. Я всегда точно знал, как это можно сделать.

Самого клевого парня легко вычислить – это тот, кто несет самого большого плюшевого медведя. В детстве я видел таких детей – их практически видно не было из-за огромных мягких игрушек. И неважно, нес ли этого медведя накачанный Адонис или малыш, которому еле рук хватало, чтобы удержать гигантскую игрушку. Если он получил самую большую мягкую игрушку, значит, он был самым клевым парнем на этом празднике.

Мой отец придерживался того же мнения. Если у него не было огромного только что выигранного медведя или гигантской обезьяны, он чувствовал себя голым. В нашей семье соревновательный дух был очень силен. Самые обычные игры превращались для нас в настоящий бой. Кому из нас удастся заполучить огромного плюшевого медведя в Царстве Мягких Игрушек?

Вам никогда не доводилось бродить по ярмарке с гигантской мягкой игрушкой? Вы никогда не ловили на себе завистливых взглядов? Вы никогда не пугали женщину огромным плюшевым медведем? Я пугал… и женился на ней.

Огромные плюшевые игрушки играли важную роль в моей жизни с самого раннего детства. Это началось, когда мне было три года, а моей сестре – пять. Мы пришли в магазин игрушек, и отец сказал, что купит нам любую, если мы сможем договориться и будем играть ею вместе. Мы осматривались вокруг и внезапно на самой верхней полке увидели огромного плюшевого зайца.

«Мы возьмем его!» – заявила Тэмми.

Эта игрушка была, пожалуй, самой дорогой в магазине. Но отец был человеком слова. И он купил этого зайца для нас двоих. Он был уверен, что сделал хорошее вложение. Теперь он сам всегда мог поиграть с гигантским плюшевым зайцем.

Я взрослел, мои плюшевые звери становились все больше и больше. Отец стал подозревать, что я просто подкупаю людей. Ему казалось, что я поджидаю победителей с водяным пистолетом, а потом выкупаю у них медведей и зайцев за пятьдесят долларов. А эти глупцы не понимают, что плюшевые звери способны изменить то, как их воспринимают окружающие. Но я никогда не платил за желанный приз.

И я никогда не обманывал.

Ну хорошо, признаюсь, что я проявлял редкую настойчивость. Это был единственный способ заполучить плюшевого медведя. Я был настойчив, но я никого не обманывал.

Чаще всего я получал свои призы не на глазах у родственников. И мне было ясно, что это может возбудить подозрения. Но я обнаружил, что легче всего выигрывать, когда на тебя никто не смотрит. Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, как долго мне пришлось добиваться успеха. Настойчивость – это добродетель, но не всегда приятно, когда кто-то знает, сколько раз ты взмок, пока добился успеха.

А теперь я готов поделиться с вами двумя секретами, благодаря которым мне удавалось выигрывать огромные плюшевые игрушки. У меня были длинные руки и немного карманных денег. В этом повезло.

Я рассказал о плюшевых игрушках в своей последней лекции и даже показал фотографию с медведем. Уверен, что циники-технократы уже подумали, что мне было несложно пририсовать этого медведя в «Фотошопе». А может быть, я уговорил настоящих победителей позволить мне сняться с их выигрышем.

Вы когда-нибудь ходили по ярмарке с гигантским плюшевым медведем?

Как же в наш циничный век мне убедить слушателей в том, что я действительно выиграл этих зверей? Что ж, я попросил своих студентов вынести на сцену те плюшевые игрушки, которые я выиграл в своей жизни.

Больше мне эти трофеи не нужны. И хотя я знаю, что моей жене очень нравился плюшевый медведь, которого я принес ей в кабинет, когда ухаживал за ней, но после рождения трех детей ей наверняка не захочется загромождать наш новый дом этими зверями. (А еще из них лезет синтетическая набивка, которую Хлоя вечно тянет в рот.)

Я знал, что, если я притащу домой всех своих плюшевых друзей, в один прекрасный день Джей решительно заявит: «Выбрось этот мусор…» или, что еще хуже, почувствует, что не может этого сделать! Вот почему я решил: «А почему бы мне не подарить их друзьям?»

И когда плюшевые игрушки выстроились передо мной на сцене, я объявил: «Каждый, кто хочет иметь что-нибудь на память обо мне, после лекции может подойти и взять себе медведя: быстрее подойдете, быстрее получите!»

Гигантские звери очень быстро нашли себе новое жилье. Несколькими днями позже я узнал, что одну игрушку взяла студентка университета, у которой, как и у меня, обнаружили рак. После лекции она подошла и выбрала огромного слона. Мне нравится этот символ – теперь у нее есть слон в комнате.

Самое счастливое место на земле

В 1969 году, когда мне было восемь лет, наша семья отправилась через всю страну в Диснейленд. Это было настоящее приключение. Как только мы добрались, я сразу же был совершенно очарован. Это самое замечательное место из всех, где я когда-нибудь был.

Когда я стоял в очереди вместе с другими детьми, то думал только об одном: «Не могу дождаться, когда сам смогу делать нечто подобное!»

Двадцать лет спустя, когда я уже получил степень по компьютерной технологии в университете «Карнеги-Меллон», я подумал, что обладаю достаточно высокой квалификацией. И отправил свое резюме в фирму Диснея. И они прислали мне самое милое письмо с пожеланием убираться куда подальше, сообщив, что в данный момент не имеют «вакансий, для которых требовалась бы подобная квалификация».

Никаких вакансий?! И это компания, которая славится тем, что нанимает целые армии людей, чтобы подметать улицы! У Диснея ничего нет для меня? Даже метлы?

В общем, вышел облом. Но я продолжал повторять свою мантру: «Кирпичные стены строят не просто так. Их строят не для того, чтобы мы куда-то не попали. Кирпичные стены дают нам возможность доказать, насколько страстно мы о чем-либо мечтаем».

Перескочим в 1995 год. Я стал профессором университета Вирджинии и участвовал в создании системы под названием «Виртуальная реальность за пять долларов в день». В то время специалисты по виртуальной реальности утверждали, что им нужно, по меньшей мере, полмиллиона долларов на то, чтобы хоть что-то сделать. Мы с моими коллегами создали собственную версию гаража «Хьюлетт-Паккарда». Мы сумели построить работающую малобюджетную систему виртуальной реальности. Компьютерщики считали, что это настоящий прорыв.

Вскоре после этого я узнал, что фирма Диснея работает над проектом виртуальной реальности. Это был большой секрет. Его собирались использовать в пещере Аладдина, чтобы люди чувствовали, что летают на ковре-самолете. Я позвонил в фирму и объяснил, что давно работаю в этой области и хотел бы узнать об их проекте подробнее. Я был настойчив до неприличия. Меня переключали с одного телефона на другой и наконец соединили с Джоном Снодди. Он оказался блестящим компьютерщиком, руководителем крупной группы. Мне казалось, что я позвонил в Белый дом и меня соединили с самим президентом.

Мы немного поговорили, и я сказал Джону, что собираюсь в Калифорнию. Не могли бы мы встретиться? (На самом деле, если бы он согласился, то я поехал в Калифорнию только ради этого. Я был готов на что угодно ради этой встречи!) Снодди согласился. Если я подъеду, то мы можем вместе пообедать.

Прежде чем встретиться с Джоном Снодди, я восемьдесят часов готовился к этому разговору. Я побеседовал со всеми специалистами в области виртуальной реальности, чтобы выяснить, что они знают о проекте Диснея. Когда мы наконец встретились с Джоном, уровень моих познаний его поразил. (Легко выглядеть умным, когда копируешь умных людей.) В конце нашей встречи я высказал мою «просьбу».

«Я скоро получу длительный отпуск для научной работы», – сказал я.

«Что это значит?» – спросил Снодди. Я впервые понял, что не всем людям понятны нюансы нашей академической культуры.

Я объяснил, что такое длительный отпуск, и Джон подумал, что было бы неплохо пригласить меня на это время в свою команду. Мы обо всем договорились. Я на полгода прихожу работать над проектом и публикую статью об этой работе. Я был в восторге. Никогда еще фирма Диснея не приглашала академических ученых вроде меня для работы над секретными проектами.

Оставалась последняя проблема: мне нужно было получить разрешение от руководства на такой необычный отпуск.

Каждому диснеевскому фильму необходим свой злодей. Злодей был и у меня – декан университета Вирджинии. «Декан Вормер», как прозвала его Джей по имени героя одного из фильмов, опасался, что Дисней вытянет из меня всю «интеллектуальную собственность», которая по праву принадлежит университету. Он возражал против моих планов. Я спросил его: «Вы не думаете, что это хорошая идея?» Он ответил: «Не вижу в ней ничего хорошего».

Мы с сестрой на аттракционах. Тогда я думал только об одном: «Не могу дождаться, когда я сам смогу делать что-то подобное».

Поскольку от декана я ничего не добился, мне пришлось обратиться к куратору спонсорских исследований. Я спросил его: «Вам не кажется, что мне было бы полезно там поработать?» И он ответил: «Я не располагаю достаточной информацией. Но я знаю, что один из моих лучших профессоров сидит сейчас в моем кабинете и преисполнен энтузиазма. Расскажите мне о вашей идее».

А теперь хочу дать урок менеджерам и администраторам. Оба декана сказали одно и то же. Они не знали, стоит ли предоставлять мне академический отпуск. Но посмотрите, насколько по-разному они об этом сказали!

В конце концов мне дали отпуск, и моя мечта воплотилась в реальность. И тут я должен кое в чем признаться. Вы поймете, насколько я был безумен. Как только я приехал в Калифорнию, я сел в свой кабриолет и помчался к Диснею. Был жаркий летний вечер. В машине звучала тема из диснеевского мультфильма «Король-лев». Когда я проезжал мимо здания киностудии, по моему лицу текли слезы. Вот он я, выросший восьмилетний мальчик из Диснейленда. Я наконец-то приехал. Я буду работать у Диснея!

Авантюры… и усвоенные уроки

Парк открыт до восьми вечера

Моя медицинская одиссея началась летом 2006 года, когда я впервые почувствовал легкую, но необъяснимую боль в верхней части живота. Потом началась желтуха. Врачи подозревали гепатит. Мне пришлось сделать ряд анализов. Результаты компьютерной томографии показали, что у меня рак поджелудочной железы. Потребовалось всего десять секунд, чтобы по информации из Интернета понять, насколько это плохо. По показателям смертности рак поджелудочной железы уверенно занимает первое место. Половина из тех, кому ставят такой диагноз, умирает через полгода, а 96 процентов – в течение пяти лет.

Я отнесся к лечению так же, как к любой работе. Я же ученый. Я задал множество вопросов, чтобы получить наиболее полную информацию, и начал обсуждать план лечения с врачами. Я записывал на диктофон все свои разговоры с медиками, чтобы дома более внимательно прослушать их объяснения. Я стал собирать статьи из научных журналов и приносить их с собой на прием. Врачи были от этого не в восторге. Большинство из них считало меня навязчивым пациентом, потому что я вникал во все мелочи. (Но врачи не возражали, когда я пришел вместе с адвокатом – моей подругой и коллегой Джессикой Ходжинс. Она поддержала меня и постаралась помочь разобраться в сложной медицинской информации.)

Я говорил врачам, что готов подвергнуться любой операции и проглотить любое лекарство, потому что передо мной стоит одна цель: я хочу оставаться в живых как можно дольше, чтобы как можно больше времени провести с Джей и детьми. На первой консультации у питтсбургского хирурга Херба Зе я сказал: «Давайте расставим все точки над «и». Моя задача остаться в живых и в списке ваших пациентов хотя бы на десять лет».

Я надеялся оказаться среди того меньшинства пациентов, которым помогла так называемая «операция Уиппла». Эта операция получила название в честь врача, который в 30-е годы впервые ее выполнил. В 70-е годы после этой операции умирали 25 процентов пациентов. К 2000 году эта цифра снизилась до пяти процентов (конечно, если операцию выполнял опытный специалист). Я знал, что меня ожидает тяжелое время, поскольку после операции нужно будет пройти очень неприятный курс химиотерапии и облучения.

В рамках операции доктор Зе удалил не только опухоль, но еще и желчный пузырь, треть поджелудочной железы, треть желудка и несколько футов тонкого кишечника. После операции я провел два месяца в раковом центре Андерсона в Хьюстоне. Каждый день я принимал массу лекарств и каждый день подвергался облучению. За это время я похудел со 182 фунтов до 138. В конце курса я уже еле ходил. В январе я вернулся домой в Питтсбург. Томография показала, что опухолей больше нет. Ко мне постепенно возвращались силы.

В августе мне предстояло пройти очередной осмотр в центре Андерсона. Мы с Джей вылетели в Хьюстон, оставив детей с няней. Эта поездка казалась нам чем-то вроде романтического путешествия. За день до консультации мы даже побывали в большом аквапарке – конечно же, только я мог представлять себе романтическое путешествие в таком виде. Я съезжал с водяных горок и был полностью счастлив.

15 августа 2007 года мы с Джей сидели в приемной ракового центра и вместе с онкологом Робертом Вулфом ожидали результатов томографии. Мы вошли в кабинет, где медсестра задала мне обычные вопросы: «Вы не замечали изменений веса, Рэнди? Вы все еще принимаете лекарства?» Когда сестра вышла, Джей сказала мне, что ей очень понравился ее легкий, похожий на колокольчик голосок, понравилось, как она весело сказала: «Ну хорошо, теперь ждите доктора. Он скоро придет».

В кабинете стоял компьютер, и я заметил, что сестра не выключила его. Мои медицинские данные все еще оставались на экране. Я умею обращаться с компьютерами, но для того, чтобы познакомиться с этой информацией, особых способностей не нужно было.

«Может, посмотрим?» – сказал я Джей. Меня совершенно не смущало то, что я собирался сделать. В конце концов, это же информация обо мне.

Я кликнул мышкой и увидел свой анализ крови. В нем было 30 показателей, но я знал, на что нужно обратить внимание: СА 19-9 – опухолевый маркер. Я нашел нужную строку и увидел в ней ужасающий показатель – 208. Норма – меньше 37. Я смотрел на экран всего секунду.

«Все кончено, – сказал я Джей. – Моя индейка испеклась».

«Что ты имеешь в виду?» – спросила она.

Я сказал ей про опухолевый маркер. За время моей болезни Джей уже достаточно много знала о лечении рака, чтобы понять: 208 означает наличие метастазов. Это был смертный приговор. «Это не смешно, – сказала она. – Перестань шутить».

Потом я просмотрел результаты томографии и начал считать: «Одна, две, три, четыре, пять, шесть…»

Я услышал панику в голосе Джей. «Не говори, что ты считаешь опухоли!» – воскликнула она. Но я не мог справиться с собой. Я продолжал считать вслух: «Семь, восемь, девять, десять…» Я увидел все. Рак дал метастазы в печень.

Джей подошла к компьютеру. Она все поняла по моим глазам. Мы обнялись и заплакали. Я вдруг понял, что в кабинете нет бумажных салфеток. Я только что узнал, что скоро умру, но почему-то думал только об одном: «Как могло так получиться, чтобы в таком месте и в такое время не было бумажных салфеток? Здесь, как в операционной».

Раздался стук в дверь. Вошел доктор Вулф с большой папкой в руках. Он посмотрел на Джей, на меня, на экран компьютера и понял, что случилось. Я решил опередить его. «Мы все знаем», – сказал я.

К этому моменту Джей находилась в шоке. У нее началась настоящая истерика. Мне тоже было нелегко, и все же я оценил, как доктор Вулф справился с тяжелой миссией, выпавшей на его долю. Он сел рядом с Джей и постарался ее успокоить. Очень спокойно он объяснил ей, что больше не может бороться за мою жизнь. «Единственное, что мы можем сделать, – сказал он, – это немного продлить жизнь Рэнди и улучшить ее качество. При современном развитии науки медицина не может больше ничего сделать для того, чтобы сохранить ему жизнь».

«Подождите, подождите, подождите! – воскликнула Джей. – Вы говорите мне, что все кончено? С этого момента мы должны перестать бороться, потому что борьба проиграна? А пересадка печени?»

Доктор сказал, что после появления метастазов эта операция невозможна. Он предложил паллиативную химиотерапию. Это лечение лишь облегчало симптомы, может быть, давало возможность выиграть несколько месяцев. Доктор Вулф рассказал и о том, как облегчить последние оставшиеся месяцы.

Этот ужасный разговор казался мне нереальным, было безумно жаль себя и особенно Джей, которая не переставала плакать. Я все же остался ученым, даже в такой ситуации. Я продолжал анализировать факты и расспрашивать доктора о возможных вариантах. Я не мог отделаться от ощущения, что нахожусь в каком-то театре. То, как доктор Вулф разговаривал с Джей, произвело на меня огромное впечатление. Я был просто поражен. Я подумал: «Посмотри-ка, как он это делает. Конечно, ему много раз приходилось делать нечто подобное, и он уже стал специалистом. Он все тщательно отрепетировал, и все же каждый раз это удается ему очень сердечно и искренне».

Я обратил внимание на то, как доктор, перед тем как ответить на вопрос, откидывается в кресле и прикрывает глаза – казалось, это помогает ему сосредоточиться. Я наблюдал за его осанкой, за тем, как он подсаживается к Джей. Мне почти удалось превратиться в стороннего наблюдателя. Я думал: «Он не кладет руку ей на плечо, и я понимаю, почему. Этот жест будет выглядеть слишком самоуверенным. Но он наклонился к ней, положил руку на колено. Да он отлично умеет это делать!»

Мне бы хотелось, чтобы все студенты-медики, изучающие онкологию, увидели то, что видел я. Я видел, как искусно доктор Вулф строит фразы, чтобы придать им позитивный оттенок. Когда мы спросили: «Сколько мне осталось до смерти?», он ответил: «Скорее всего три-шесть месяцев вы будете чувствовать себя вполне сносно». Его слова напомнили мне работу у Диснея. Спросите у работников Диснейленда, когда закрывается парк, и они ответят: «Парк открыт до восьми вечера».

В тот момент я испытывал странное чувство облегчения. Слишком много месяцев мы с Джей ждали результатов и не знали, вернется ли опухоль. Теперь опухоль вернулась, вернулся целый десяток. Ожидание закончилось. И нам предстояло справляться с тем, что ждало нас впереди.

В конце разговора врач обнял Джей, пожал мне руку. И мы с Джей вышли в нашу новую реальность.

Выходя из кабинета, я думал о том, что сказал Джей в аквапарке, спустившись с водяной горки: «Даже если завтрашние результаты будут плохими, я хочу, чтобы ты знала, как здорово быть живым, быть здесь, с тобой. Что бы нам завтра ни сказали, я не собираюсь умирать, узнав эти новости. Я не умру ни на следующий день, ни через день, ни еще через день. А сегодня мы провели прекрасный день. И я хочу, чтобы ты знала, насколько я рад».

Я думал о своих словах и об улыбке Джей.

И тогда я понял. Вот так мне и нужно провести остаток жизни.