Текст книги "Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему»"

1951 год

Фрэнк, теперь тридцатипятилетний, по-прежнему был одержим Авой Гарднер, а его карьера пока не вышла из-под угрозы. Двадцать седьмого марта 1951 года он отправился на студию записывать композицию «Какой же я дурак, что жажду быть с тобой» (I’m a Fool to Want You). Поистине «Коламбия Рекордз» еще не видела и не слышала столь эмоционального, столь пронзительного исполнения. Новая композиция стала своего рода поворотным моментом в творчестве Синатры, ознаменовала немыслимый рост его артистических возможностей. Все страдания, вся боль, что причиняла Синатре Ава, слышатся в каждой ноте. Что характерно – песня не стала хитом, прошла почти не замеченной, и сегодня известна только истинным адептам творчества Фрэнка Синатры. Но вернемся к процессу звукозаписи. Фрэнк был настолько измучен Авиными выходками, что не смог с первой попытки записать песню. Он удалился со студии весь в слезах! Позднее вернулся, завершил начатое. Песня создавалась в соавторстве с Джеком Вулфом и Джоэлом Херроном. Шесть лет спустя Синатра вновь записал ее – уже для студии «Кэпитал Рекордз»; впрочем, блестяще исполненному ремейку недостает эмоционального надрыва, столь явно слышимого в оригинале.

Примерно в это же время Фрэнк снимался на киностудии «Юниверсал» в фильме «Знакомьтесь – Дэнни Уилсон», где его партнершей была Шелли Уинтерс. Фильм получился очень недурной. Следующей актерской работой Синатры стала роль в комедии «Двойной динамит». В этом фильме также задействованы Джейн Рассел и Граучо Маркс. На сей раз актеров и режиссера ждал провал. «Двойной динамит» лег на полку.

Вспоминает Стив Столайер, секретарь Маркса Граучо:

– Граучо рассказывал, что Синатра постоянно опаздывал на съемочную площадку, потому что в гримерке тщательно изучал программу скачек. Однажды терпение Граучо иссякло. «Еще раз опоздаешь – будешь сам с собой играть, – пригрозил он. – Мне тебя дожидаться надоело». Больше Синатра не опаздывал.

Семнадцатого июля 1951 года Фрэнк с Авой присутствовали на премьере «Плавучего театра», которая состоялась в «Египетском театре», в Голливуде. Кажется, Ава никогда еще не выглядела столь сногсшибательно. На ней было двухцветное (изумрудно-зеленое с черным) платье из атласа и кружев, созданное голливудским дизайнером по имени Ирэн. Блеск глаз затмевал бриллианты подаренного Фрэнком колье. Над прической потрудился известный голливудский стилист Сидни Гуларофф. По лицу Фрэнка было видно: он гордится, что рядом с ним – женщина, которую один телерепортер назвал «воплощением голливудской мечты».

– Я невероятно счастлив и горд, ведь я имею честь сопровождать на премьеру мою Аву, – заявил Фрэнк. – Я уже очень давно ее люблю. Я без ума от нее, и как же чудесно, что мы можем появляться вместе, не раня этим ничьих чувств. Никто не страдает, и никто не думает о нас дурно.

И всё-таки в голосе Фрэнка слышалось беспокойство.

Едва великолепная пара вышла из лимузина и ступила на красную ковровую дорожку, как поклонники стали скандировать: «Фрэнки – Ава! Фрэнки – Ава!», а репортеры защелкали фотоаппаратами. Сцена была безумная; впрочем, Синатра и Гарднер чувствовали одобрение толпы. На вечеринку в ресторане «Романофф» после премьеры они не остались, поскольку Фрэнк назавтра должен был рано утром приступить к съемкам фильма «Знакомьтесь – Дэнни Уилсон».

Вскоре после премьеры «Плавучего театра» и недолгого отдыха в Мексике Фрэнк объявил, что они с Авой помолвлены. Одиннадцатого августа он забронировал номер в отеле «Риверсайд-Инн» невадского города Рино. Именно там Синатре пришла мысль приобрести недвижимость в штате Невада с целью самому подать на развод, не дожидаясь милостей от Нэнси. Чтобы считаться резидентом Невады, нужно было прожить в этом штате пять недель. Синатра снял виллу.

– Приезжай на День труда, – сказал он по телефону Аве. – Повеселимся.

Ава согласилась, вместе со своей горничной-наперсницей Риной и собакой породы корги по кличке Лоскутик (Rags) прыгнула в «Кадиллак» и помчалась к Фрэнку. Примерно на полпути машина сбила оленя, внезапно выскочившего на шоссе. Ни Ава, ни Рина не пострадали, только испугались. А мотор заглох, и лобовое стекло разбилось.

– Может, дальше поедем? – предложила отчаянная Ава.

– Как – без лобового стекла? – изумилась Рина.

– А почему бы нет? – воскликнула Ава и вышла из машины.

Она подняла крышку капота и уставилась на двигатель, будто могла запустить его силой мысли. Затем вернулась за руль, попыталась завести машину.

– Черт возьми! – выругалась Ава, когда из ее манипуляций ничего не вышло. – Пожалуй, тут без доброго глотка не обойдешься.

Рина извлекла из сумочки фляжку с бренди и вручила Аве, которая действительно пару раз глотнула обжигающего напитка. Затем обе женщины вышли на пустынную дорогу и принялись голосовать. Рина держала собаку, Ава размахивала рукой с поднятым большим пальцем. Вскоре их подобрала машина. Прибыв в Карсон-Сити, женщины позвонили Хэнку Саниколе. Он заехал за ними и доставил в Рино.

Фрэнк приготовил для всей компании (включавшей, помимо Авы и Рины, также Хэнка Саниколу и его жену Паолу) дополнительное развлечение – поездку на озеро Тахо с остановкой в отеле «Кол-Нива Лодж».

Расположенный аккурат на границе между штатами Калифорния и Невада, этот отель был замечателен великолепным залом, в котором появлялись те же персонажи, что облюбовали Лас-Вегас. Главным образом – приятели Фрэнка. Также в отеле имелся шикарный ресторан, а при отеле – штук двадцать коттеджей стоимостью по пятьдесят долларов в сутки. На невадской стороне располагались казино. Весь комплекс фигурировал в рекламе как «Невадский рай». А Фрэнк имел долю в этом бизнесе – целых тридцать шесть и шесть десятых процента. То есть больше, чем остальные инвесторы – Дин Мартин, Хэнк Саникола и Пол Д’Амато по кличке Тощий (он же – харизматичный владелец клуба «500» в Атлантик-Сити).

Нэнси Синатра рассказывает:

– Папа любил «Кол-Нива Лодж» за отсутствие претенциозности и шик, домашний уют и постоянные развлечения. При найме персонала последнее слово всегда было за папой. Он выбирал людей честных, трудолюбивых, способных превратить «Кол-Нива Лодж» в идеальное место для отдыха. Он упивался удовольствиями, предоставляемыми отелем, казино, концертным залом; закатывал роскошные вечеринки и даже сдавал в аренду друзьям самолет. Например, с самолета любовалась окрестностями актриса Люсиль Болл.

– Сначала мы решили, что Фрэнк здорово придумал насчет озера, – вспоминала Ава о запланированной поездке в «Кол-Нива Лодж». – Но мы ошиблись.

Попытки суицида

Тридцать первого августа 1951 года Фрэнк, Ава, Рина, Хэнк и Паола на яхте отправились прогуляться по озеру, тихому в предвечерний час. Солнце пекло, компания прохлаждалась посредством шампанского и в итоге изрядно набралась. Как почти всегда бывало в таких случаях, Фрэнк с Авой повздорили. Яхта, оставленная без присмотра (Фрэнк из-за ссоры позабыл о своих капитанских обязанностях), напоролась на скалы. Перепуганная компания, плохо соображая из-за винных паров, попрыгала за борт и вплавь направилась к берегу. На яхте осталась одна Ава.

– Ты утонешь! Прыгай к нам! Скорей прыгай, дурочка! – звал из воды Фрэнк (яхта тем временем шла на дно).

Ава проследовала в ванную, взяла пакет с туалетной бумагой и принялась швырять рулоны в Синатру.

– Не смей мной командовать! Я сама знаю, что мне делать!

В итоге она всё же прыгнула в воду.

– Мы потом до колик смеялись, – вспоминает Рина Джордан. – Просто мы не знали, чем всё кончится.

Добравшись до берега, компания уселась в арендованный Синатрой автомобиль с откидным верхом и покатила в «Кол-Ниву», где весело отужинала в бунгало. А после ужина Ава и Фрэнк снова начали ссориться. Подвыпившая, а точнее, не просохшая Ава призналась, что таки спала с Марио Кабре. Хуже того – с ее уст слетело имя жены Фрэнка.

– Будешь со мной обращаться так же, как с Нэнси, я тебя убью, – пообещала Ава.

И набросилась на Фрэнка с обвинениями: он-де бросил жену, да еще и родных детей, такой-сякой. Фрэнк парировал: раз Ава себе подобные разговоры позволяет, значит, шлюха она, и больше никто. Слово «шлюха» он будто выплюнул.

– У приличной женщины язык бы не повернулся такое сказать, – пояснил Фрэнк.

– Так-так… Значит, ты меня шлюхой называешь? – уточнила оскорбленная Ава.

– А как же мне тебя называть – после твоих перепихов с этим хлыщом? («Хлыщом» Фрэнк давно уже окрестил Марио Кабре.) А сколько раз я тебя просил – не поминай Нэнси всуе? Сколько раз, а?

Дальше – больше. Ава не выдержала, распахнула дверь и как была, босиком, бросилась бежать.

– Погодите, мисс Гарднер! – звала Рина, устремляясь за своей хозяйкой.

Ава не останавливалась, даже напарываясь босыми ступнями на ветки и камни. Так две женщины добежали до берега. Рина еле успела ухватить Аву за талию – иначе та непременно бросилась бы в воду. Она и Рину чудом за собой не увлекла.

Измученная, обессиленная, Ава упала на колени и зарыдала. Рина принялась ее утешать. На тот момент никто толком не знал, какое именно психическое отклонение влияло на поведение Авы. Одно было очевидно: как и Фрэнк, Ава подвержена резкой смене настроений.

– Я тебе не говорила, – начала Ава, – что Фрэнк просит в долг.

– Сколько, мисс Гарднер?

– Девятнадцать тысяч долларов.

(В современном исчислении это примерно сто семьдесят пять тысяч.)

Рина поинтересовалась, может ли хозяйка ссудить такую сумму.

– Нет, не могу, – отвечала Ава. – Но попробую добыть деньги у моего агента, Чарльза Фельдмана.

По словам Авы, Фрэнку деньги нужны были для отступного, иначе Нэнси отсудит себе дом в Палм-Спрингз.

– Фрэнк обожает этот дом. Нельзя допустить, чтобы он его лишился, – твердила Ава.

Получалось, Фрэнк и Ава спорили насчет того, сумеет или нет – и каким образом – Фрэнк вернуть Аве деньги. Заметим, что в конце концов она добыла необходимую сумму.

– Пойдемте-ка лучше домой, мисс Гарднер, – сказала Рина.

– Да-да, ты права. Только домой, – живо согласилась Ава.

Правда, Рина имела в виду коттедж в «Кол-Нива Лодж», Ава же говорила о возвращении в Лос-Анджелес. Женщины проделали обратный путь по камням и древесным корням, забрали собаку Авы и на автомобиле, арендованном Синатрой, направились в Калифорнию, даже не попрощавшись. Ава гнала на скорости сто миль в час – да по хайвею, да с открытым верхом. Казалось, она летит навстречу смерти, задумав прихватить с собой и преданную горничную, и ни в чем не повинное животное.

– Сбавьте скорость, мисс! – визжала Рина. – По-жа-луй-ста!!!

Ава же только ускоряла ход автомобиля, бубня себе под нос, что «с Фрэнком покончено».

До дома Авы на Николс-Каньон-драйв они добрались к рассвету. Не прошло и пятнадцати минут как измученные женщины переступили порог, зазвонил телефон. Рина сняла трубку. На проводе был до предела встревоженный Хэнк Саникола.

– Фрэнк наелся снотворного, – сообщил он. – Врач говорит, он вряд ли выкарабкается. Скорее приезжайте.

Рина передала трубку Аве.

– Конечно, сейчас приедем, – равнодушно сказала Ава.

Поняв, что Ава тайком уехала, Фрэнк сунул в рот целую горсть снотворных таблеток и запил их спиртным. Через несколько часов его обнаружил камердинер, Джордж Джейкобс. Он же вызвал врача.

– Мистер Синатра был очень плох, – вспоминал Джейкобс. – Запоздай я самую малость – и его бы не откачали.

Помня о липовой попытке суицида, которую Фрэнк произвел в Нью-Йорке, Ава не очень-то рвалась к постели умирающего. Однако всё же села в самолет (Рина уговорила ее выбрать именно этот вид транспорта) и вернулась на озеро Тахо. Буквально через два часа Ава уже была рядом с Фрэнком. Тот лежал в постели, врач щупал ему пульс.

– Ты здесь, Ава, – простонал Фрэнк. – Я думал, ты уехала.

– Я его чуть не убила, – признавалась Ава преданной Рине. – Ему единственному в ту ночь удалось поспать. Уж будь уверена, он посчитал треклятые таблетки, прежде чем их в рот отправить. Мы с тобой всю ночь глаз не сомкнули, врач не спал, а этот красавец – вот он, лежит в теплой постельке, да и еще и позавтракать не прочь. Как я из него дух не вышибла – просто не понимаю. Надо было грохнуть Фрэнка – а я его простила, причем буквально на двадцать пятой секунде.

Через несколько недель Фрэнк отправился в Нью-Йорк, где, по обыкновению, остановился у своего друга Мэни Сакса. Вечером он пошел проветриться и, конечно, изрядно выпил. Войдя в квартиру Сакса, Фрэнк налил себе еще. Затем с сигаретой во рту проследовал в ванную за снотворным, откуда, плохо соображая, направился на кухню. Фрэнк принял сразу несколько таблеток, придавив их алкоголем, и включил газовую плиту, намереваясь чиркнуть спичкой и прикурить от горелки. Естественно, для этого ему пришлось наклониться над плитой, а наклонившись, он никак не мог не вдохнуть газа. Вдох получился глубокий. Наверное, на долю секунды Фрэнк решил, что ему только одно по-настоящему нужно – смерть. И он чуть повернул краник, чтобы газ пошел сильнее, а потом и включил остальные горелки. По кухне распространились ядовитые пары. Фрэнк придвинул к плите стул, уселся и задышал со вкусом, глубоко. Сознание покинуло его. Следующее, что он помнил, – перекошенное лицо Мэни Сакса. Вернись Мэни несколькими минутами позже – и Фрэнк не выжил бы. На сей раз о фарсе и речи не шло. Фрэнк действительно пытался покончить с собой.

– Черт тебя подери, Фрэнк! – скрипел зубами Сакс. – О чем ты только думал? Хоть бы про детей своих вспомнил!

– Прости, Мэни! – бормотал Фрэнк, постепенно приходя в сознание. – Я дурака свалял. Какого же я свалял дурака!

Ему действительно было стыдно. Он пообещал Мэни никогда больше не пытаться свести счеты с жизнью. И даже согласился на прием у психиатра, правда, скептически заметил:

– Заранее знаю, что мне врач скажет. Знаю, что конкретно со мной не в порядке. Так зачем платить за информацию, которая мне уже известна?

– В наши дни отцу светило бы принудительное лечение, – говорит Фрэнк Синатра-младший. – А тогда каждый справлялся своими силами. Наблюдаться у психиатра считалось зазорным.

Вспоминает Сэмми Дэвис:

– Мне Фрэнк об этом инциденте рассказал только через несколько лет. Мы с ним выпивали в Рино, в баре одного отеля. Был уже шестьдесят седьмой год. Тогда-то Фрэнк и разоткровенничался. «Поверить не могу, что так сглупил», – говорит. А всё из-за Авы. Фрэнка не оставляло ощущение, что любимая женщина не отвечает ему взаимностью. Он этого вынести не мог. «Я, – говорил, – по глазам ее всё вижу. Не столько любит, сколько жалеет». Ава считала Фрэнка слабым и несчастным, неустроенным, неприкаянным. Вот он и вел себя в соответствии с ее представлениями. Всё надеялся, что Ава к нему переменится. Потому что не надеяться для него было невыносимо, он же Авой просто бредил.

– В тот период у Фрэнка было достаточно проблем и потрясений, чтобы совершить самоубийство, – свидетельствует его первая жена. – Нельзя с точностью сказать, почему Фрэнк хотел свести счеты с жизнью – потому ли, что от него отвернулась его любовь [Ава], или потому, что от него отвернулась удача, благосклонная до тех пор. Мы не знаем, что довело Фрэнка до опасной черты. Пусть другие строят домыслы о причинах попыток самоубийства – а мы не будем, потому что уважаем чужие секреты. Следовательно, наверняка мы ничего не узнаем. Сейчас я могу сказать только, что Фрэнк в свое время уговаривал меня не отчаиваться, ибо отчаяние влечет за собой ужасные вещи.

Через пару недель после попытки отравления газом Фрэнк проводил время в Палм-Спрингз вместе с Авой и с Джимми Ван Хэйсеном. Подавленное настроение его не оставляло. Однажды вечером он и Ава крупно поссорились, Джимми попытался их помирить – тщетно, и все трое разошлись по разным комнатам. Фрэнк отправился в спальню. Через полчаса Ава к нему заглянула – и увидела, что Фрэнк сидит на кровати, приставив к виску пистолет. Не подумавши, Ава бросилась к нему. Завязалась потасовка, оба свалились на пол. А пистолет выстрелил.

– Он был словно живой. Так змея жалит – внезапно делает рывок, и привет! – рассказывала Ава Рине Джордан. – Пуля угодила в камин, срикошетила и сделала двухдюймовую дыру в деревянной двери.

На звук выстрела примчался Ван Хэйсен, не чая найти Фрэнка и Аву живыми. Что же он увидел? Фрэнк и Ава рыдали в объятиях друг друга!

Фрэнк определенно имел причины быть с Авой. В ней он видел единственную для себя надежду. Но теперь и Ава боялась оставить Фрэнка – вдруг он снова наложит на себя руки, и очередная попытка станет успешной?

Прожив в Неваде шесть недель, Фрэнк получил возможность подать на развод – что и сделал девятнадцатого сентября 1950 года. Адвокат Нэнси проинформировал Фрэнка: договоренность о разделе имущества, ранее существовавшая между ним и его супругой, больше недействительна, поскольку Фрэнк задолжал Нэнси около пятидесяти тысяч долларов. Фрэнк владел офисным зданием в Беверли-Хиллз; Нэнси хотела получить недостающую сумму за счет этой собственности. Впрочем, ей это не удалось. Вообще она старалась избегать мстительных настроений, просто хотела обеспечить будущее себе и детям. Поэтому Нэнси сказала своим адвокатам: поступайте, как считаете нужным, я о ваших действиях знать не желаю. Родные надеялись, что Нэнси еще встретит хорошего человека, способного оценить ее многочисленные достоинства. Ведь ей всего-то тридцать три, и она по-прежнему хорошенькая! Глупости, отнекивалась Нэнси; куда уж мне начинать сначала? Да и кому нужна женщина с тремя детьми? Вдобавок она всё еще, несмотря ни на что, любила Фрэнка.

Сам Фрэнк утомился от юридических дел и попросил своих адвокатов дать Нэнси всё, что она пожелает. Больше он не мог выдерживать битву с женой. Для него главным было другое – он получит долгожданную свободу, развяжется с надоевшим браком. И сможет жениться на Аве. Фрэнк официально пообещал выплатить Нэнси всё, что задолжал, и даже сверх того – лишь бы она дала ему развод. И Нэнси согласилась.

Фрэнк и Ава женятся

Брак между Фрэнком и Авой был заключен седьмого ноября 1951 года в доме Лестера Сакса, родного брата Мэни Сакса, который жил в фешенебельном районе Филадельфии под названием Уэст-Маунт-Эйри. Правда, накануне свадьбы Ава получила странное письмо. Некая женщина признавалась, что занимается проституцией – и имела связь с Фрэнком. Письмо было написано от руки и пестрело подробностями, которые Ава сочла убедительными. По заверениям корреспондентки, роман продолжался не один месяц – притом у Авы под носом! Проститутка называла Аву дурой за то, что она связывает жизнь с таким прохиндеем, как Синатра.

– Я чуть не пошла на попятную, – признавалась Ава позднее. – Думала: какая может быть свадьба после подобных улик? Не будет никакой свадьбы!

Об этом Ава и заявила, вышвырнув в окно гостиничного номера подаренное Фрэнком кольцо (платиновое, с изумрудом в шесть карат и грушевидными бриллиантами). Кольцо так и не нашли.

Фрэнк клялся, что письмо – клевета от первого до последнего слова. Удивлялся, как после всех препятствий, которые они с Авой вместе преодолели, Ава может верить какой-то грязной бумажке. Сестра Авы, Бэппи, целый вечер убила на уговоры: дескать, не стоит обращать внимания на всякие пакостные письма. В конце концов, Ава сдалась.

– К тому времени, – вспоминает Рина Джордан, – у меня было ощущение, что их брак обречен. Эти двое еще и к алтарю не приблизились, а я уже думала: добра не выйдет.

Накануне свадьбы на Среднем Западе США разразился мощный снегопад. К среде, то есть к седьмому ноября, циклон добрался и до Филадельфии – правда, в виде холодного дождя. По всему Восточному побережью появились предупреждения для мелких судов не выходить в море.

Вспоминает Эдриенн Эллис, дочь Лестера Сакса, которой в 1951 году было шестнадцать лет.

– Весь наш дом просто сверкал – столовое серебро, бокалы и прочее. Мы все комнаты украсили цветами, но моей матери этого показалось мало, и она отправила меня в цветочный магазин. Я вхожу, рта еще раскрыть не успела, а флорист говорит: знаю, знаю, в вашем доме будет свадьба Синатры.

Вскоре возле дома Сакса под проливным дождем уже зябли толпы журналистов. Фрэнк с Авой прибыли из Нью-Йорка в «Кадиллаке» с шофером. Увидев толпу с фотоаппаратами, Фрэнк закричал:

– И как только вы, проныры проклятые, разнюхали, что я здесь буду? Немедленно расходитесь, мне этот цирк не нужен. Каждого в нокаут отправлю, кто в дом пролезть попытается.

По свидетельству Эдриенн Эллис, Ава перед самой церемонией еще голову мыла. Никакой укладки – вышла из ванной, полотенцем посушила волосы – и порядок.

– Мама была в шоке, – со смехом вспоминает Эдриенн.

Выглядела Ава умопомрачительно. Для своей третьей по счету свадьбы она выбрала платье, созданное Говардом Гриром, который учился в Париже и одевал таких звезд, как Айрин Данн, Джоан Кроуфорд, Джинджер Роджерс, Рита Хейворт и Кэтрин Хэпберн. Этот кутюрье умел раскрыть женскую сексуальность и в случае с Авой не ударил в грязь лицом. Вот как была одета Ава: топ из розовой тафты без бретелей, юбка до середины колена из сиреневато-розового маркизета; талия завышена, плечи скромно прикрыты таким же маркизетовым болеро с отделкой из розовой тафты. Двойная нитка жемчуга плотно охватывает шею, серьги-подвески из жемчуга и бриллиантов.

Все взгляды были устремлены на ослепительную Аву. Отвести от нее глаз не мог и жених, одетый в темно-синий костюм с тонким светло-серым галстуком и белоснежной шелковой сорочкой. Поправляя белую бутоньерку, Фрэнк ждал начала церемонии рядом с Джозефом Слоуном, судьей Суда общей юрисдикции из района Джермантаун. Приблизившись к судье, Ава передала свой букет из орхидей главной подружке невесты, Джун Хаттон.

Церемония началась в пять часов вечера и закончилась очень быстро. Среди гостей были родители Фрэнка, Бэппи, мистер и миссис Айзек Леви, Хэнк Саникола, Бен Бартон, Эксел Стордал с супругой, аранжировщик Дик Джонс и, конечно, Мэни Сакс, на тот момент – президент «Эр-си-эй», Американской радиовещательной корпорации. Ава, в туфлях на «шпильках», ростом сравнялась с Синатрой. Жених и невеста смотрели только друг другу в глаза, клятвы повторяли автоматически, как во сне, обменялись платиновыми кольцами (без драгоценных камней и прочих излишеств). Они были настолько поглощены друг другом, что не отреагировали, когда судья сказал «Объявляю вас мужем и женой».

– Можете поцеловать невесту, мистер Синатра, – произнес Джозеф Слоун.

Фрэнк не шевельнулся.

– Мистер Синатра, поцелуйте невесту, – повторил судья. Тронул Фрэнка за плечо, указал на Аву. – Теперь вы можете поцеловать ее.

Смущенный Фрэнк обнял Аву и нежно привлек к себе, на миг коснувшись губами ее губ.

– Я тебя люблю, – прошептал он.

– Конечно, любишь, – чуть усмехнулась Ава.

Вечеринка продолжалась до девяти часов. Долли и Марти с радостью приняли Аву в семью. Марти понял, что именно эта женщина нужна Фрэнку, и решил проявлять к новой невестке максимум дружелюбия. Что касается Долли, теперь она имела твердое намерение выражать поддержку сыну не только наедине, но и публично. Уж наверное, Нэнси немало разозлилась, прочитав в газете заявление бывшей свекрови: «Еще недавно всякие ханжи заваливали меня анонимными письмами на тему: вам не стыдно, миссис Синатра, что ваш сын развелся с женой и бросил троих детей ради женитьбы на этой актрисе? Так вот, я рада сообщить им всем, что Фрэнк любит своих детей не меньше, чем всякий другой отец, и что я, его мать, горжусь его браком с такой чудесной девочкой, как Ава».

После вечеринки Мэни Сакс, внешне похожий на Фрэнка, должен был отвести журналистов от дома. Мэни и одна из приглашенных женщин надвинули шляпы и разыграли на веранде сцену трогательного прощания и отъезда «молодых» в лимузине. Тут было всё как положено – объятия, слезы, рисовые зерна. Лимузин тронулся, и журналисты, попрыгав в свои машины, устремились за ним. После чего Фрэнк и Ава смогли уехать без шума. Они направились в аэропорт Уингз-Филд, где их ждал личный самолет. Правда, в спешке Ава ухватила чемодан, в котором только и находилось, что костюм, в котором она приехала в дом Лестера Сакса, да свадебное платье.

– Моим родителям пришлось под проливным дождем везти Аве чемодан с нужными вещами, – вспоминает Стив Сакс, которому в пятьдесят первом году было одиннадцать лет.