Текст книги "Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему»"

«Не дождется!»

Узнав о связи мужа с Авой Гарднер, Нэнси Синатра не устроила скандал, о нет. Она не стала даже обсуждать с Фрэнком его поведение. Супруги Синатра по-прежнему жили на Кэролвуд, хотя давно не разговаривали друг с другом.

Однажды утром в дом на Кэролвуд приехали Джордж Эванс и Тед Хетчмен, чтобы обсудить ситуацию с точки зрения имиджа Фрэнка Синатры. Присутствовала также мама Нэнси – но не сам виновник сбора.

– На Нэнси было жалко смотреть, – вспоминает Джордж Эванс. – Трое детей на руках, включая грудного младенца, тут же няня, тут же целый взвод горничных, экономок и так далее. Сама Нэнси, в платье с цветочным принтом, с прической и при макияже, как будто только что из салона красоты, выглядела прелестно. Я любовался ею и думал: «Чего еще Фрэнку надо? В его жене соединились все мыслимые и немыслимые совершенства».

Совещание шло на кухне. Джордж спросил:

– Нэнси, что конкретно мы должны предпринять по поводу Авы Гарднер? Каково ваше желание?

Нэнси взглянула на мать, та качнула головой – дескать, ни в коем случае. Тогда Нэнси тихо сказала, что делать ничего не нужно. Напомнила Джорджу: с Ланой Тернер не вышло, а Гарднер, насколько ей известно, личность еще более скандальная. Принялись обсуждать, подействует ли на Аву пункт о моральном облике; решили, раз с Ланой не сработало, то и с Авой вряд ли сработает. Мама Нэнси сказала: если Фрэнк хочет развестись, его не удержишь. Сама Нэнси уставилась в одну точку, окаменела. Джордж выдвинул новое предложение – задействовать для вразумления Авы ее подругу Лану Тернер. Впрочем, ему самому это отнюдь не улыбалось – он отлично помнил Ланину отповедь, бывшую ответом на угрозы со стороны Джорджа.

– Даже не пытайтесь, Джордж, – отрезала Нэнси.

Казалось, идеи иссякли. Все были в полной растерянности. Вдруг Нэнси произнесла с нехарактерной для нее жесткостью:

– Как же я устала от всего этого дерьма! Мне уже всё равно. Давите на Гарднер, раз вам так хочется, давите на Фрэнка. На них обоих.

– Понимаете ли вы оба, сколько горя принес нам Фрэнк? – заговорила миссис Барбато. По ее словам, Фрэнк так часто огорчал ее дочь и ее саму, что они потеряли к нему остатки доверия. Повернувшись к Нэнси, миссис Барбато погладила ее по руке и сказала: – Что это за мир, в котором ты живешь, доченька? Хоть режь, не пойму.

Миссис Барбато отлично знала, что ее собственный муж регулярно ей изменял – и ничегошеньки не могла с этим поделать. Нэнси жалела мать и нередко в юности говаривала: дескать, от своего мужа измен не потерплю. Однако же терпела!

– Следует ли так вас понимать, Нэнси, что вы готовы развестись с Фрэнком по его требованию? – уточнил Джордж.

– Ни в коем случае! – не раздумывая, выпалила Нэнси. – Я ему легкую жизнь устраивать не собираюсь. Не дождется! – Затем она хлопнула ладонями по столу, резко поднялась, повторила: «Не дождется!» – и стремительно вышла.

Джордж, Тед и миссис Барбато несколько минут сидели, глядя друг на друга в неловком молчании.

– Что ж, джентльмены, – сказала наконец миссис Барбато, поднимаясь из-за стола, – полагаю, моя дочь дала вам исчерпывающий ответ.

Чересчур предусмотрительная женщина

К пятидесятому году опасности подверглась не только дальнейшая карьера Фрэнка Синатры, но и его знаменитый голос. Вспоминает один из сотрудников студии звукозаписи «Коламбия»:

– Песни – да, были. А голоса не было. Фрэнк терял голос, но у него имелись и другие причины для огорчений.

В январе Фрэнк дал первый за два года концерт – в Хартфорде, штат Коннектикут. Несмотря на низкие объемы продаж пластинок и на проблемы с голосовыми связками, публика сохраняла интерес к персоне Фрэнка Синатры – билеты на концерт почти распродали в отличие от нескольких предыдущих выступлений. Именно шоу в Хартфорде сделало Фрэнку самые большие сборы – восемнадцать тысяч двести шестьдесят семь долларов за два дня.

В этот же период Синатра и Джордж Эванс (их совместная деятельность насчитывала без малого девять лет) попытались разрешить целый ряд конфликтов. Эванс, как всегда, наставлял Фрэнка на путь истинный, пугал крахом карьеры из-за романа с Авой, о котором трубили все газеты.

– Крах, говоришь? – парировал Фрэнк. – Я и так раздавлен, куда уж больше?

Ранним январским утром пятидесятого года Джордж Эванс в очередной раз урезонивал Фрэнка в холле нью-йоркского клуба «Копакабана». Годы спустя Эванс признался, что подговорил свою клиентку Лину Хорн «случайно очутиться в этом клубе и поприсутствовать при душеспасительной беседе». Итак, Хорн уселась на барный табурет между Фрэнком и Джорджем, все трое заказали по чашке кофе и начали озвучивать свои проблемы.

Лина пыталась убедить Фрэнка всё в том же: связи на стороне гробят имидж. По иронии судьбы сама Лина тесно общалась с Авой, обе женщины имели контракты с «Эм-джи-эм» и регулярно служили друг дружке «жилетками». Связь Фрэнка и Авы казалась Лине Хорн разрушительной для обоих любовников; Лина призывала Синатру одуматься. Как вообще знаменитый артист может быть столь легкомысленным, недоумевала Хорн. Он же оскорбляет чувства своих поклонниц!

Фрэнк не был настроен выслушивать советы от постороннего лица, даром что ценил и уважал Лину Хорн как артистку. По воспоминаниям Джорджа Эванса Фрэнк велел ей заткнуться. Хлопнул денежную купюру на барную стойку, чокнулся кофейной чашкой с Джорджем и ушел, бубня себе под нос. Лина обратилась к Джорджу:

– И что только Ава находит в этом типе? Ой, не трудитесь объяснять, это выше моего понимания.

Сам Джордж так и не обсудил с Авой напрямую ее связь с Фрэнком, и вот почему: пару месяцев назад, при личной встрече, Ава обдала его леденящим холодом, чем пресекла все дальнейшие попытки читать ей мораль. Ава знала, что Джордж категорически против ее отношений с Фрэнком, и ей совсем не улыбалось чье бы то ни было влияние на любовника.

Понимая, насколько Фрэнк раним и непостоянен в чувствах, Ава боялась, что, наслушавшись о ней дурного (особенно от своих доверенных лиц), Синатра, пожалуй, примет советы к сведению. По собственному признанию, Ава решила тогда выработать некую стратегию отлучения Фрэнка от Нэнси.

Дик Моран, с сорок восьмого по сорок девятый год работавший с Джорджем Эвансом и Тедом Хетчменом, вспоминает:

– Ава всячески настраивала Фрэнка против Эванса, требовала, чтобы Фрэнк его уволил. Я сам слышал одно такое внушение.

По словам Морана, изрядно ослепленного звездным блеском, Ава в одной руке держала коктейль (водка с тоником), в другой – сигарету. Она очень прямо сидела на барном табурете, скрестив ноги и чуть откинув голову, выглядела донельзя гламурной и допытывалась у Синатры:

– Как это дрянной пиарщик, которому ты платишь зарплату, смеет тебе мораль читать?

Просила извинить ее за дерзость – она, мол, никогда раньше подобных отношений нанимателя и работника не видела. Синатра немало удивился. Он не привык, чтобы женщины с ним в таком тоне разговаривали. Ава вдобавок имела скверную привычку – при разговоре продолжать курить, выпуская колечки дыма. Фрэнк еще больше рассердился.

– Хочешь дымить – валяй. Только дыми по-нормальному, хоть из этого шоу не устраивай, – раздраженно сказал он.

– Прояви характер, Фрэнк, – не смутилась Ава. – Вели своему Эвансу убираться.

Она-де знает целую кучу пиарщиков куда более профессиональных и талантливых, чем Эванс. Пусть, мол, Фрэнк только слово скажет – и Ава мигом ему подгонит подходящего парня, который будет заниматься только раскруткой, и ничем больше. Фрэнк приблизился к Аве, взял ее сигарету, глубоко затянулся. Из уголка рта выпустил облачко густого дыма.

– Я с этим сам разберусь, детка, – сказал он в гангстерской манере.

Ава, вероятно, чувствуя, что на сей раз проиграла, поднялась с табурета, выпустила очередное кольцо дыма и направилась к выходу. По пути она едва не толкнула Дика Морана, который за дверью дожидался, «пока у них уляжется». Дик вспоминает, что от Авы пахло «розовыми лепестками, упавшими в пепельницу». Ава тем временем надумала что-то новое. Она повернулась к Морану и заговорила:

– А скажите-ка, юноша, с вами Эванс считается?

– Вообще-то нет, – признался Моран. – Он ведь мой босс.

– А вот интересно, – продолжала Ава, – можете вы мне встречу с ним организовать?

– Вам, наверное, лучше попросить мистера Синатру, – сказал Моран.

– Мистеру Синатре об этом знать необязательно, – произнесла Ава, коснувшись руки Морана. – Ну что? Организуете? Я вас очень прошу.

– Да, мисс Гарднер, – пообещал ошалевший от такого счастья Моран.

– Для вас, лапочка, я – просто Ава, – улыбнулась звезда, подмигнула заговорщицки и ушла.

– Ей до всего было дело, – годы спустя вспоминал Моран. – Я нутром почувствовал: эта женщина умеет получить любого, кто ей приглянется, и способов в ее арсенале предостаточно. И всё же я организовал ей встречу с Эвансом. О чем они говорили, я не знаю, только после Джордж мне сказал: «Всё, умываю руки. Пусть Фрэнк что хочет делает – мне плевать. Потому что по сравнению с этой стервозиной Авой наша прежняя головная боль Лана Тернер – просто святая». Также Эванс сказал, что разрывает контракт с Фрэнком. Грозился: я, мол, устрою ему концерт по заявкам. Но вышло несколько иначе. На следующий день Фрэнк сам перечеркнул многолетнее сотрудничество с Джорджем.

– С меня хватит, – объявил Фрэнк. – Ходят слухи, будто ты говорил обо мне с Авой. Этого я не потерплю.

– Да погоди ты! Она сама потребовала разговора со мной! – оправдывался Джордж.

– У меня другие сведения, – возразил Фрэнк. – Ты, значит, и Аве пытался угрожать этим своим пунктом о моральном облике, будь он неладен?

– Ничего подобного, – принялся отрицать Джордж. – Чтобы я этакой женщине о морали толковал? Не вижу смысла!

По воспоминаниям Джорджа Фрэнк схватил его за грудки.

– Ах ты, хорек вонючий! Сам не можешь девчонку закадрить, так решил влезть между мной и моей Авой? Жалко мне тебя, Джордж, – заключил Фрэнк, несколько поостыв, и отпустил Эванса. – Всё, уходи. Ты у меня больше не работаешь.

Тем дело и кончилось. Целых девять лет Джордж Эванс пекся не только о карьере Фрэнка, но и о его семейной жизни – а повторил судьбу многих друзей Синатры, вот так же им отвергнутых.

Прибежище

В начале пятьдесят первого года Фрэнк Синатра забронировал номер в хьюстонском отеле «Шэмрок», открытие которого было назначено на двадцать восьмое января. Фрэнк намеревался «оторваться» со своим другом Джимми Ван Хэйсеном. Но, делая пересадку в Эль-Пасо, приятели узнали о смерти Джорджа Эванса. Он скончался от сердечного приступа в возрасте сорока восьми лет.

Вспоминает Дик Моран.

– Мое личное мнение – Джорджа добил разрыв с Фрэнком. Даже не сам разрыв, а тот факт, что его спровоцировала взбалмошная, капризная женщина. Джордж ужасно переживал. Всё говорил: «В голове не укладывается, что Фрэнк мог так со мной поступить. Мне удавалось избавляться от всех его любовниц, а эта Гарднер избавилась от меня!» В ночь кончины Джордж меня позвал и сообщил, что пытался дозвониться Фрэнку, но не сумел. «Плевать, что я больше у него не работаю. Я просто хотел глаза ему раскрыть», – так сказал Джордж. Это были его последние слова.

Узнав о смерти Эванса, Фрэнк вскочил в самолет, чтобы поспеть на похороны в Нью-Йорк. Прощание с Джорджем Эвансом состоялось в похоронном бюро «Парк-Вест». Всю оставшуюся жизнь Синатра не позволял себе мыслей об Эвансе. Если при нем с чьих-нибудь уст срывалось имя «Джордж Эванс», Синатра тотчас переводил разговор на другое.

– Испытывал ли он угрызения совести? – задается вопросом Тед Хечтмен. – Не знаю. Этот человек всегда был для меня тайной за семью печатями. Была ли вообще у него совесть? Или нравственные принципы? Одно время я полагал, что об этом известно людям, более, чем я, близким к Синатре. Но потом я подумал: боже, ведь его собственная жена не видела от Фрэнка раскаяния, не слышала извинений по крайней мере искренних. Куда уж мне судить?

К моменту смерти своего бывшего пиарщика Фрэнк успел вляпаться в очередной скандал. Он позволил себе комментарий относительно Джинни Симмс, певицы и актрисы, с которой у Луиса Б. Майера (главы киностудии «Эм-джи-эм») был роман. Майер как раз отлеживался после падения с лошади, а Фрэнк вздумал сострить: дескать, вовсе не с лошади свалился Майер, а с Джинни Симмс. Эту шутку Синатра без устали повторял на коктейлях и, наконец, выдал ее Джину Келли, который отнюдь не пришел в восторг.

– Ну ты и болван, Фрэнк, – заметил Келли (по словам Нэнси Синатры). – Вульгарный, хамоватый даго. Когда только ты научишься следить за словами? Майер, знаешь, какой обидчивый? Он тебе этого не спустит.

– Ты прав, – согласился Фрэнк. – Я сглупил. С кем не бывает?

– Ты не понимаешь, – принялся объяснять Келли. – Во-первых, Джинни Симмс замужем. А во-вторых, ее муж – владелец сети отелей «Хаятт».

– Серьезно? – переспросил Фрэнк. – Надо же, а я не знал. Но это ведь была просто шутка.

– Не просто шутка, а плохая шутка, – продолжал Келли. – Ты, Фрэнк, с огнем играешь.

Тут он не ошибался и не преувеличивал. Ссориться с главой киностудии «Эм-джи-эм» Фрэнку было ну совсем не с руки. Позднее он говорил:

– Таких зануд, как Майер, еще поискать. Ни намека на чувство юмора! Прошло дня три, как я впервые пошутил насчет Джинни Симмс, и вот Майер меня вызывает. А я не знаю, доложили ему добрые люди или нет. Сидим мы, разговариваем, и Майер чуть ли не со слезами выдает: я, мол, тебя как родного сына люблю. Как сына, которого у меня никогда не было. Ну, думаю, сейчас он на меня всю студию перепишет!.. А Майер продолжает: «Я слыхал, ты про меня и Джинни остришь». Тут я всё понял. Понял, что мои дни на студии сочтены.

– Убирайся немедленно, – сказал Майер. – Слышать больше о тебе не желаю.

Так был расторгнут (на год раньше истечения срока) контракт Синатры с киностудией Луиса Майера. Фрэнку выплатили восемьдесят пять тысяч неустойки, но это его не утешило. Он хотел продолжать работать в «Эм-джи-эм».

Жизнь Синатре изрядно осложнил и уход его друга, Мэни Сакса, из «Коламбия Рекордз». Место Мэни занял Митч Миллер, приоритетом которого вовсе не являлся поиск материала для Фрэнка. Едва ли не всё записанное в тот период под началом Миллера встретило весьма прохладный прием как у поклонников Синатры, так и у музыкальных критиков. Миллер добился больших успехов с такими исполнителями, как Тони Беннетт и Розмари Клуни. А с Фрэнком он просто не знал, что делать.

Итак, карьера Синатры трещала по швам, и некому было ее спасать, ведь Джордж Эванс умер. Фрэнка всё больше тянуло к Аве. Она стала казаться ему единственным прибежищем от всех невзгод. Он стремительно терял связи в мире шоу-бизнеса – но по крайней мере у него была Ава. Примчавшись в Нью-Йорк на похороны Эванса, Фрэнк проводил с ней почти всё время. И причина такой привязанности крылась не только в великолепном сексе, о нет. При Аве Фрэнк полностью отрешался ото всего. Неудачи последних лет представали далекими и малозначительными. Фрэнк забывал даже о Нэнси – впрочем, продолжая чувствовать вину перед детьми.

– Их мордашки так и стоят передо мной. Просто сердце мне вынимают.

И всё же Ава помогала Фрэнку отвлечься, когда он более всего в этом нуждался. Он не только желал Аву – он уже без нее не мог. Намерения же самой Авы оставались неясными.

Ава: «Когда-нибудь Нэнси скажет мне спасибо»

Из-за похорон Джорджа Эванса Фрэнку пришлось снять бронь в «Шэмлоке» на первые два дня. Однако, когда он наконец прибыл в Хьюстон, оказалось, что в отеле его ждут. Ждала, конечно, Ава.

До сих пор Синатре удавалось скрывать от прессы роман с Авой. Влюбленные старались не засвечиваться вместе, а если и засвечивались, то ненадолго, так что журналисты не могли скомпоновать полноценный скандал. Теперь Фрэнк понял: Ава неспроста появилась в Хьюстоне, она просто нарывается на неприятности. Уж конечно, прессе известно про ее приезд, и теперь им проходу не дадут.

Фрэнк не ошибся. Ава, направляясь в Хьюстон, преследовала именно эту цель. Вместе с Риной, своей горничной, она заранее взвесила все «за» и «против» и сделала то, что удавалось ей лучше всего, – дала себе волю. Пора, решила Ава, их с Фрэнком отношениям перейти на новый этап. Действительно, сколько можно прикидываться, что между ними ничего нет? Да и Нэнси не мешает уже очнуться от сна. Если она наивно полагает, будто Фрэнк принадлежит ей, и только ей, настало время пролить свет на истинное положение дел. Так считала Ава.

Проблемы начались в итальянском ресторане на званом ужине, устроенном мэром Хьюстона. Заметив Фрэнка с Авой, фотограф Эд Шиссер из «Хьюстон пост» попросил разрешения их сфотографировать. Позднее Ава вспоминала: при виде репортера Фрэнк остолбенел, «будто обнаружил у себя в салате живую кобру». Затем он предложил Шиссеру отправиться куда подальше, на что Шиссер ответил мрачным взглядом. Этого оказалось достаточно. Фрэнк разъярился, подскочил к незадачливому фотографу и отправил его в нокаут. На следующий день весть о рукоприкладстве, а заодно и о романе с Авой разлетелась по всей стране.

Нэнси Синатра, даже прочтя поутру газету, не могла решить, что предпринять относительно интрижки мужа. До сих пор Фрэнк всегда к ней возвращался – то раньше, то позже. Пусть эти возвращения носили временный характер, но они были! Нэнси позвонила мужу в Хьюстон и услышала категорический ответ: он хочет развестись. А детали они с Нэнси обсудят, когда он вернется в Лос-Анджелес.

В 1950 году, в День святого Валентина (не лучшее время для подобных объяснений) Фрэнк сказал Нэнси, что с Авой у него всё серьезно. Не хочется причинять боль Нэнси, но факт остается фактом: он, Фрэнк, любит другую женщину. И нет в его жизни ничего и никого важнее Авы.

Сколько раз Нэнси Синатре доводилось выслушивать нечто подобное? Она и со счету сбилась.

– Ой, Фрэнк, вот только не надо. Ты как подцепишь очередную цыпу, так она для тебя и самая важная, и любовь до гроба, и всё такое, – сказала Нэнси. – А через месяц она тебе надоедает, или на горизонте другая цыпа появляется… Меня от твоих измен тошнит!

Нэнси сердилась. Она даже отвесила Фрэнку пощечину, выставила его из дому и поменяла замки. «Вот пусть теперь подумает над своим поведением. Глядишь, и возьмется за ум, когда я ему раздельное проживание обеспечу», – решила Нэнси. Согласия на развод Фрэнк не получит.

Годы жизни с Фрэнком ничуть не поколебали основных принципов, в которых Нэнси воспитывалась. Набожная католичка, она просто не могла допустить развода, ведь Церковь запрещает это деяние. Вдобавок надо сохранять семью ради детей. Да и можно ли предоставить легкомысленного, увлекающегося Фрэнка себе самому? Ведь у него что ни потаскушка – то вечная любовь. Не разбивать же семью из-за очередной измены!

Примерно в это время Нэнси в своей борьбе за сохранность брака лишилась поддержки свекрови. По воспоминаниям Тины Синатры Долли всё чаще твердила невестке:

– Дай Фрэнку развод. Отпусти его. Так будет лучше и тебе, и детям.

Такого Нэнси от своей свекрови не ожидала. Чтобы Долли – и не приняла ее сторону?

– Как у вас, мама, только язык поворачивается! – возмутилась Нэнси. – Я ведь именно ради детей стараюсь сохранить семью! Вы же сами меня просили потерпеть – или не помните?

– Просила, но это было давно, – не смутилась Долли. – А теперь я вижу: нельзя удержать мужчину, если он решил уйти.

Бедняжка Нэнси! Она еще не знала главного – оказывается, ее свекровь очень прониклась к Аве! Впрочем, скоро этот факт перестал быть для Нэнси тайной. Но в чем причины привязанности Долли к любовнице Фрэнка? Да вот они: во-первых, Долли обожала Аву как актрису; во-вторых, видела некий сакральный смысл в почти полном совпадении их дат рождения. Ава родилась, как читатель помнит, в Сочельник, то есть 24 декабря, а Долли – 25 декабря. О «мистической связи» между собой и прекрасной Авой Долли рассказывала всем встречным и поперечным, добавляя:

– В этом что-то есть, вы не находите?

Узнав же Аву поближе, Долли весьма впечатлилась силой ее характера. Увидела в ней, можно сказать, родственную душу. Ава, со своей стороны, умела угодить Долли. Стоило той заикнуться о своем желании познакомить Аву с хобокенскими друзьями, как Ава с энтузиазмом согласилась и в назначенный день вместе с Долли ходила от одной хобокенской семьи к другой и выслушивала рефрен:

– А это блистательная Ава Гарднер, невеста моего Фрэнки.

Как и Фрэнк, Нэнси отличалась памятливостью на обиды. Она не простила свекрови предательства, соучастия в развале их с Фрэнком многострадального брака, поддержки бессовестной Авы. Отношения Нэнси и Долли с тех пор были, мягко говоря, натянутыми.

Пятнадцатого февраля журналистка Хедда Хоппер в своей колонке светских сплетен написала, что супруги Синатра расстались. Нэнси сама сообщила Хедде, что жизнь с Фрэнком теперь невыносима и ужасна.

– Поэтому мы больше не будем жить вместе. Я уже обратилась к адвокату насчет раздела имущества, однако о разводе речь не идет. По крайней мере в обозримом будущем.

Нэнси признала, что это уже третье по счету расставание. На что Ава, прочтя колонку, отреагировала так:

– Неужели? А этот сукин сын мне ничего не говорил.

– Фрэнк и раньше мне изменял, и в дальнейшем, конечно, не уймется, – комментировала Нэнси поведение мужа, добавляя, что разъезд с ним – ее инициатива.

И пресса, и общественность дружно приняли сторону обманутой жены. На любовников посыпались обвинения. Фрэнка называли изменщиком, Аву – разлучницей, разбивающей семью. Киножурналы (тогдашняя версия таблоидов, что сегодня продаются в супермаркетах) обсасывали каждую подробность адюльтера и страданий Нэнси.

– То-то шум поднялся, – годы спустя вспоминала Ава Гарднер. – Добрых два месяца я пачками получала письма, в которых меня обзывали блудницей, да и кое-кем похуже. Легион приличия[6]6
  Национальный легион приличия (The National Legion of Decency) – организация по борьбе с греховными произведениями кинематографического искусства. Учрежден в 1933 г. Преемником организации является Служба конференции католических епископов США по делам кино и вещания.


[Закрыть] грозился запретить фильмы с моим участием. Католические священники находили время, чтобы сочинять мне обвинительные послания. Я даже узнала, что представительницы католической организации «Дочери Марии и Иосифа» просят учеников приходской школы Святого Павла молиться за Нэнси Синатру. Я тогда не понимала и до сих пор не понимаю, почему такое естественное явление, как секс между мужчиной и женщиной, вызвало столь мощную общественную истерию.

Босс Авы, Луис Б. Майер, также присоединился к движению против ее связи с Синатрой. Он прибег к способу, отвергнутому в свое время Джорджем Эвансом, – напомнил Аве о пункте про моральный облик и пригрозил судом. И правда, как и у всех актрис, в контракте Авы было черным по белому написано: «Обязуюсь действовать так, чтобы не оскорблять общественной морали и ни актерской игрой, ни поступками не ронять своей чести, не становиться предметом ненависти, презрения, неуважения, насмешек общества, не совершать ничего шокирующего или оскорбительного для общества в целом». С Фрэнком Майер уже развязался, а Гарднер сказал, что с удовольствием избавится и от нее. Ава парировала:

– Этот ваш пункт о моральном облике – просто анекдот какой-то.

Для Авы слово «мораль» ничего не значило.

Ее отношение к браку Фрэнка оставалось куда как прозрачным.

– Если бы Фрэнк был счастлив с Нэнси, зачем бы он глядел на сторону? Раз глядит – значит несчастлив. Поэтому он теперь со мной.

Понять Нэнси она не пыталась, сочувствия к ней не имела ни капли. Ава предпочитала думать, будто с ней самой ничего подобного не случится.

– Если мой муж пожелает развестись, – говаривала Ава, – я его отпущу, да еще ручкой сделаю на прощание.

– Зачем этой женщине нужен муж, которому она сама не нужна? – спросила однажды Ава свою подругу Люси Уэллман в ресторане «Поло Лодж».

Уэллман вообще-то была личной ассистенткой Авы, но женщины вскоре обнаружили между собой много общего. Их дружба продолжалась целых тридцать пять лет. Люси Уэллман начала было объяснять, что проблема на самом деле глубокая, что любовь – чувство сложное и многогранное, а тут еще дети, целых трое, так что, может, лучше Аве отступить?..

Ава возмутилась.

– Нэнси – просто тряпка. Мужу она не нужна. Я бы на ее месте сказала: «Скатертью дорожка. Убирайся! Я тебе не нужна, значит? Дудки! Это ты, милый, мне не нужен».

В ответ на эту тираду Люси задала провокационный вопрос: а готова ли Ава до конца своих дней оставаться с Фрэнком Синатрой? Ведь если их связывает только секс (пусть и великолепный), может, это еще не повод разбивать семью? На что Ава сказала:

– Фрэнсис – большой мальчик.

Мол, она, Ава, его ни к чему не принуждает. Он сам так решил. Что касается жизни с Фрэнком Синатрой до гробовой доски – Люси, наверно, рехнулась.

– Кто так далеко в будущее заглядывает? Только психи, – заявила Ава.

– Ну, тогда, может, и семью не рушить? Подумай о Нэнси и о бедных крошках, – продолжала увещевать Люси.

– Господи! – Ава потеряла терпение. – Тебе-то зачем меня стыдить? Я, пожалуй, услугу этой Нэнси оказываю. Ей нужно что-то делать со своей жизнью – причем уже давно. Нужно двигаться дальше, а она как в болоте завязла. Спорим, когда-нибудь Нэнси скажет мне спасибо? Ну? Спорим?