Текст книги "Масонство и компаньонаж"

Великий архитектор Вселенной

В конце нашей предыдущей статьи[13]13
  См. «Le Symbolisme de la Croix», La Gnose, второй год издания, № 6, p166. – Вот пассаж, о котором говорит автор: «Поскольку для нас не представляется возможным согласиться с ограниченной точкой зрения геоцентризма, мы, тем не менее, не разделяем и особого сциентистского лиризма или того, что можно было бы таковым именовать, каковой, очевидно, столь дорог некоторым астрономам, которые никогда не устанут твердить о «безграничном космосе» и «бесконечном времени», являющихся сущими нелепостями; здесь мы вновь сталкиваемся лишь с иным аспектом тенденции к антропоморфизму, о коей уже упоминали». – Прим. пер.


[Закрыть] мы упоминали некоторых современных астрономов, кои порой отдаляются от сферы своей деятельности, дабы предаваться отклонениям, обнаруживающим признаки философии, которую, не погрешив против истины, можно было бы назвать сугубо сентиментальной из-за, по сути, поэтического способа ее выражения. Нынче, когда говорится о сентиментализме, всегда подразумевается антропоморфизм, проявления коего бесчисленны; особый его род, здесь нами рассматриваемый, проявляет себя поначалу как реакция против геоцентрической космогонии догматических религий откровения, а завершается как узко систематическая концепция ученых, которые, с одной стороны, желают ограничить вселенную рамками своего собственного текущего понимания,[14]14
  «Человек есть мера всех вещей», утверждали древнегреческие философы; однако вполне очевидно, что имеется в виду не случайный, отдельный человек, но Человек Универсальный.


[Закрыть] а, с другой – верованиями, по меньшей мере (к тому же по причине всецело сентиментального характера самой веры) столь же единичными и иррациональными, что и те, заменить кои они претендуют.[15]15
  Имея в виду понятия, заимствованные непосредственно из астрономии, позволим себе, в качестве примера, привести сомнительную теорию миграции отдельных существ через различные планетарные системы, всецело ошибочное воззрение, как и теория реинкарнации (о чем см. La Gnose, второй год издания, № 3, p94, n1: «Ограничение универсальной Возможности есть, в собственном смысле слова, невозможность; мы уже увидели, что она исключает теорию реинкарнации, равно как «вечное возвращение» Ницше или одновременное повторение в пространстве предположительно идентичных индивидуумов, о котором воображал Бланки»). Для иллюстрации этой идеи см., помимо работы Фламмариона, Le Lendemain de la Mort on la Vie future selon la Science Фигье.


[Закрыть] Ниже мы вернемся к обоим совокупностям воззрений, порожденных одной и той же ментальностью; однако следовало бы отметить, что порой их можно обнаружить недалеко друг от друга, и едва ли необходимо напоминать пример известной «позитивистской религии», основанной Огюстом Контом под конец его жизни. Тем не менее, не следует думать, что мы питаем хоть малейшую враждебность к позитивистам,[16]16
  Позитивист же, если он желает быть логически последовательным, может, конечно, никогда не занимать позицию отрицания, какие бы формы оно не принимало; иными словами, он не может быть систематичным, ибо отрицание подразумевает ограничение, и наоборот.


[Закрыть] и вопреки тому факту, что их позитивизм неизбежно остается несовершенным, мы взираем на них совершенно иначе, нежели на современных философов-доктринеров, что вешают на себя ярлык монистов или дуалистов, спиритуалистов или материалистов.

Но вернемся к нашим астрономам; один из тех, что хорошо известен широкой публике (лишь по этой причине мы цитируем именно его, нежели кого-то иного, обладающего более высоким научным авторитетом) – это Камиль Фламаррион, который, даже в тех своих работах, что кажутся чисто астрономическими, делает утверждения, подобные нижеследующему:

«Если миры погибнут навеки и если солнца, однажды погаснув, никогда не засияют вновь, возможно, что в небесах не будет более звезд.

А почему?

Потому, что творение настолько древнее, что его прошлое можно рассматривать как вечность.[17]17
  Идея о так называемой вечности времени, состоящей из последовательно длящихся периодов и, по-видимому, разделенной на две половины, прошлое и будущее, весьма примечательна; в действительности, это лишь вопрос неопределенности длительности, которому соответствует человеческое бессмертие. Позднее нам представится возможность вернуться к этой идее делимой псевдовечности и выводам некоторых современных философов, которые желательно было бы из нее извлечь.


[Закрыть] С момента своего образования у бесчисленных солнц космоса было достаточно времени, чтобы погаснуть. С учетом вечности прошлого, лишь новые солнца сияют сейчас. Те, что были в начале, потухли. Следовательно, идея преемственности нам навязана.[18]18
  В общем-то, было бы излишне уделять внимание многим чисто гипотетическим рассуждениям, коими полны эти строки.


[Закрыть]

Какие бы личные верования каждого из нас относительно природы вселенной ни были присущи нашему сознанию, невозможно приять давнюю теорию творения как раз и навсегда установленную.[19]19
  Во имя какого принципа, можно было бы поинтересоваться, провозглашается подобная невозможность, когда вопрос веры (слово, которое он использует) относится исключительно к сфере совести того или иного человека?


[Закрыть] Разве идея Бога не тождественна идее Творца? Коль скоро Бог существует, он творит; если он творит лишь один раз, то в необъятности космоса не будет более ни новых солнц, ни новых планет, собирающихся вокруг их света, тепла, энергии и жизни.[20]20
  Из подобной тенденции явственно следует, что для автора Бог имеет начало и относится к области времени, а равно и пространства.


[Закрыть] Таким образом, необходимо, чтобы творение было вечным.[21]21
  Но бесконечное, понимаемое лишь как непрерывно длящееся, никоим образом не тождественно вечному; и древность, даже будь она столь велика, не имеет никакого отношения к вечности.


[Закрыть] И если Бога не существует, то древность, вечность вселенной бросается в глаза в еще большей степени».[22]22
  Astronomie populaire, pp380-381.


[Закрыть]

Автор утверждает, что существование Бога есть «вопрос чистой философии, а не позитивной науки», что не мешает ему доказывать,[23]23
  Dieu dans la Nature, или «Le Spiritualisme et le Materialisme devant la Science moderne».


[Закрыть] если не с точки зрения науки, то, по крайней мере, при помощи научных аргументов, то же самое существование Бога, или, скорее, бога, более того, бога, которого едва ли можно было бы назвать несущим свет,[24]24
  Нам известно, что слово «Бог» [Dieu] происходит от санскритского Deva, что означает «сияющий». Здесь, разумеется, речь идет о духовном свете, а не о физическом свечении, каковое является лишь символом.


[Закрыть] поскольку он обладает лишь аспектом демиурга. Сам автор говорит об этом, заявляя, что для него «идея Бога тождественна идее Творца», и когда он рассуждает о творении, то постоянно имеет в виду лишь физический мир, пространство, которое астроном изучает при помощи своего телескопа.[25]25
  В действительности, современная наука признает, по меньшей мере в качестве принципа, лишь то, что может быть подвергнуто проверке при помощи одного или более из пяти органов чувств; с этой узко специализированной точки зрения смерть вселенной рассматривается исключительно лишь как не-существование.


[Закрыть] Существуют, кстати, ученые, которые воздерживаются от того, чтобы быть атеистами, поскольку это единственный для них способ постичь Высшее Бытие, и потому, что считают эту идею противной разуму (что, по крайней мере, свидетельствует об их предпочтениях); однако Фламмарион не относится к их числу, ибо он, наоборот, не пропускает ни одного удобного случая, чтобы заявить о своей деистической вере. Даже в рассматриваемом нами тексте вскоре после приведенного пассажа он продолжает (посредством рассуждений, помимо прочего, почти полностью заимствованных из атомистической философии) развивать свои выводы: «Жизнь является универсальной и вечной».[26]26
  Astonomie populaire, p387.


[Закрыть] Он утверждает, что пришел к этому исключительно при помощи позитивной науки (посредством столь многих допущений!). Но более примечательно то, что именно это заключение длительное время догматически утверждалось и провозглашалось католицизмом, как принадлежащее всецело области веры.[27]27
  Мы еще вернемся к вопросу о «вечной жизни», пока же отметим лишь, что это так называемое наделение вечностью (этернализация) случайного, индивидуального существования есть не более чем следствие смешения понятий вечности и бессмертия. Более того, в определенном смысле эта ошибка в большей мере простительна, нежели та, что совершают спириты и прочие медиумы, которые верят в возможность «научной», то есть экспериментальной, демонстрации бессмертия, хотя очевидно, что опыт не докажет ничего иного, кроме сохранения отдельных элементов личности после смерти телесной, физической составляющей. Стоит добавить, что с точки зрения позитивной науки даже такое простое сохранение материальных элементов все еще далеко от достоверного доказательства, вопреки утверждениям различных школ неоспиритуалистов.


[Закрыть] Если вера и наука находятся в столь совершенном согласии, то действительно ли стоило так язвительно клеймить религию за некоторую раздражительность по отношению к Галилею, пострадавшему от рук ее представителей за его утверждение, что Земля кружится и вращается вокруг Солнца, мнение, противоположное геоцентризму, в те времена базировавшегося на экзотерическом (и ложном) истолковании Библии, но большинство пылких сторонников которого (ибо они все еще существуют), вероятно, более не принадлежат к числу приверженцев религий откровения?[28]28
  Здесь мы в особенности имеем в виду некоторые оккультные группы, чьи теории, помимо прочего, недостаточно серьезны для того, чтоб хоть в малейшей степени их касаться; этого простого указания определенно хватает, чтобы предостеречь наших читателей против подобного рода бредней.


[Закрыть]

Рассматривая подобным образом смешение Фламмарионом сентиментализма и науки в контексте «спиритуализма», не стоит удивляться, что вскоре он приходит к «анимизму», который, подобно учению Крукса, Ламброзо (под конец его жизни) или Рише (сколь много примеров несостоятельности экспериментальной науки перед лицом ментальности, сформированной на Западе задолго до нее под влиянием антропоморфической религии), отличается от пресловутого «спиритизма» лишь формой, позволяющей сохранить видимость «научности». Но, поскольку не верится в то, что идея индивидуального, более того, «личного» Бога может удовлетворять любому менталитету или даже любому проявлению сентиментальности, еще более удивительной является возможность обнаружения точно такой же «научной философии», на которой Фламмарион строит свой неоспиритуализм и выраженной примерно в тех же терминах в писаниях школ, кои напротив отстаивают материалистическую концепцию вселенной.

Разумеется, мы не считаем обоснованным ни то, ни другое, ибо спиритизм и «витализм» или «анимизм» есть нечто, чуждое чистой метафизике, равно как материализм и «механицизм»; как первое, так и второе в равной мере, хотя и различными способами, ограничивают представления о вселенной,[29]29
  Относительно различных ограничений вселенной, которые представляют современные ученые и философы, можно было бы сделать несколько любопытных замечаний; это вопрос, к которому мы однажды, возможно, обратимся.


[Закрыть] поскольку выдают то, что в действительности является пространственной и временной неопределенностью, за бесконечность и вечность. «Творение разворачивается в бесконечности и вечности», пишет Фламмарион, и нам известно, в каком ограниченном смысле использует он слово «творение». Но оставим это и без дальнейших отлагательств перейдем к тому, что послужило поводом к написанию данной статьи.

.'.

В выпуске L'Acacia от марта 1911 года помещена статья Бр.'. М.-И. Нергаля «La question du Grand Architecte de l'Univers», по вопросу, который уже рассматривался[30]30
  В 1908 году.


[Закрыть] в том же издании покойным Бр.'. Ш.-М. Лимузеном и Бр.'. Освальдом Виртом. Мы и сами высказали несколько соображений по этому поводу чуть более года назад.[31]31
  См. гл.6, «Масонская ортодоксия».


[Закрыть]

Нынче же, если Фламмариона можно рассматривать как пример неоспиритуалистских тенденций у некоторых современных ученых, Бр.'. Нергаль может послужить замечательным образцом тенденций материалистических, присущих иным кругам. В действительности, он сам со всей очевидностью это подтверждает, избегая любых выражений, что (особенно такой термин, как «монист») могли бы дать повод для какой бы то ни было двусмысленности; мы же, в сущности, знаем, что подлинные материалисты не столь уж распространены. К тому же, им трудно постоянно придерживаться строго логической позиции; в то время как они считают самих себя сторонниками сугубо научных воззрений, их концепция вселенной есть не более чем философская идея, подобная всем прочим, и ее структура содержит львиную долю элементов сентиментализма. Некоторые столь далеко заходят в признании (по крайней мере, на практике) превосходства сентиментальности над интеллектуальностью, что можно столкнуться со случаями настоящего материалистического мистицизма. В действительности, не позиция ли абсолютного морализма (или того, что этим словом называется) во всецело мистическом и религиозном контексте оказывает столь сильное влияние на менталитет материалиста, что приводит его к признанию того, что даже при отсутствии основания к принятию материализма, он все равно остается один, ибо «более благородно» «делать добро» без всякой надежды на воздаяние? Это, несомненно, одна из тех «причин», о которых не догадывается рассудок, но мы убеждены, что сам Бр.'. Нергаль придает слишком большое значение нравственным рассуждениям, чтобы отрицать всю ценность подобной аргументации.[32]32
  В той же самой статье Бр.'. Нергаль говорит об «идеале красоты и чувства, каковой подразумевает искренность строгих и глубоких убеждений, основанных на методах и порядках науки», искренность, которую он противопоставляет «спиритуализму Бр.'. G…, естественному продукту его книжного обучения».


[Закрыть]

Как бы то ни было, в только что упомянутой статье Бр.'. Нергаль определяет вселенную как «тотальность миров, вращающихся сквозь бесконечности [sic]». Не то же ли самое мы слышали от Фламмариона? Это утверждение в точности подобно тому, на котором мы закончили о нем говорить, и если мы обратили на него внимание прежде чего бы то ни было еще, то просто потому, что оно свидетельствует о сходстве некоторых идей у личностей, что, по причине соответствующих индивидуальных склонностей, тем не менее, пришли к диаметрально противоположным философским концепциям.

Для нас вопрос Великого Архитектора Вселенной, каковой тесно связан с предшествующими рассуждениями, представляется вполне достойным частого к нему обращения, и поскольку Бр.'. Нергаль желает, чтобы его статья получила отклик, мы намерены высказать некоторые мысли, на которые она нас подвигла, разумеется, без каких бы то ни было догматических притязаний, ибо таковые были бы чужды толкованию масонского символизма.[33]33
  См. гл.6, «Масонская ортодоксия» (цит. по: Rituel interpretatif pour le Grade d'Apprenti).


[Закрыть]

Мы уже отмечали, что для нас Великий Архитектор Вселенной представляет собой исключительно инициатический символ, рассматриваемый как и любой другой. Поэтому прежде всего необходимо определить своего рода рациональную идею этого символа,[34]34
  Там же.


[Закрыть] каковой, к слову сказать, не имеет ничего общего с Богом антропоморфических религий, представление о котором не только иррационально, но даже антирационально.[35]35
  То, что мы сказали здесь относительно антропоморфизма, в равной степени применимо и к сентиментализму в целом, а также к мистицизму во всех его формах.


[Закрыть] Тем не менее, хотя мы думаем, что «каждый может вложить в этот символ значение, соответствующее своему собственному философскому [или метафизическому] осмыслению», мы далеки от того, чтобы сравнивать его с такой смутной и неясной идеей, как «Непознаваемое» Герберта Спенсера или, иными словами, с «тем, чего наука не в состоянии достичь»; и вполне определенно, по верному замечанию Бр.'. Нергаля, «несмотря на то, что никто не спорит о существовании непознанного,[36]36
  Это, конечно, относится к человеческим личностям, взятым в их нынешнем состоянии; однако «неведомое» не обязательно означает «непознаваемое»: следовательно, ничто не может быть непознаваемым, если на все смотреть с точки зрения Универсальности.


[Закрыть] нет абсолютно ничего, что позволило бы нам утверждать, как то некоторые делают, что это непознанное представляет разум, волю». Без сомнения, «неизвестное отступает» и может так делать сколь угодно долго. Следовательно, оно ограниченно, то есть составляет лишь фрагмент Всеобщего, а значит, подобная концепция не может соответствовать идее Великого Архитектора Вселенной, каковой, чтобы быть подлинно универсальным, должен заключать в себе каждую отдельную возможность, содержащуюся в гармоничном единстве Тотального Бытия.[37]37
  Как мы ранее уже несколько раз отмечали, не следует забывать, что материальная возможность есть лишь одна из этих отдельных возможностей, и что существует бесчисленное множество прочих, каждая из коих в равной мере может бесконечно развиваться в своем проявлении, то есть, переходя от потенциального к актуальному (см. в особенности «Символизм креста»).


[Закрыть]

Бр.'. Нергаль вновь верно замечает, что зачастую «выражение «Великий Архитектор» соответствует лишь абсолютному вакууму, даже для тех, кто твердо его придерживается», однако едва ли возможно, что так же дело обстояло и с теми, кто его создал, ибо они вряд ли желали начертать на своем инициатическом сооружении выражение, лишенное значения. Дабы проникнуть в их образ мысли, очевидно, было бы достаточно поинтересоваться, что данное выражение означает само по себе, и точно следуя этой точке зрения, мы обнаружим, что оно всецело соответствует способу использования, поскольку превосходно вписывается в весь масонский символизм, каковой преобладает, проливая на нее свет, в идеальной концепции, руководящей возведением Универсального Храма.

Великий Архитектор Вселенной не есть, по правде говоря, Демиург, но нечто более значительное, бесконечно более значительное, ибо он представляет гораздо более величественную концепцию: он чертит идеальный план,[38]38
  «Архитектор есть тот, кто имеет представление о здании, руководит его возведением», говорит сам Бр.'. Нергаль, и с этой точкой зрения мы всецело согласны; но если в этом значении можно утверждать, что он, поистине, «автор работы», тем не менее, очевидно, что материально (или, в более общем смысле, формально) он – не его «создатель», поскольку архитектора, каковой чертит план, не стоит путать с ремесленниками, кои его осуществляют. С иной точки зрения, именно здесь проявляется разница между спекулятивным и оперативным масонством.


[Закрыть] каковой реализуется в действии, то есть, проявляется в своем неограниченном (но не бесконечном) развитии посредством индивидуальных сущностей, содержащихся (как отдельные возможности, одновременно представляющие элементы и агенты манифестации) в рамках Универсального Бытия; и эта совокупность упомянутых индивидуальных сущностей рассматривалась как целое, составляющее в действительности Демиурга, мастера или ремесленника вселенной.[39]39
  См. «Le Demiurge», La Gnose, первый год издания, №№ 1-4.


[Закрыть] Подобная концепция Демиурга, каковую мы уже представляли в другом исследовании, соответствует в каббале Адаму Протопласту (первотворцу),[40]40
  А не «первосотворенного», как греческое слово Протопласт иногда неверно переводят, в противоположность его подлинному значению.


[Закрыть] тогда как Великий Архитектор тождествен Адаму Кадмону, или Универсальному Человеку.[41]41
  См. «Le Demiurge», La Gnose, первый год издания, № 2, pp25-27.


[Закрыть]

Было бы достаточно отметить глубокое различие, существующее между Великим Архитектором масонства с одной стороны и богами различных религий с другой, представляющими собой разнообразные аспекты Демиурга. Более того, ошибочно было бы, как то делает Бр.'. Нергаль, отождествлять антропоморфного Бога экзотерического христианства с Иеговой, илиיהוה иерограммой самого Великого Архитектора Вселенной (идея которого, вопреки указанному номинальному обозначению, остается значительно более неопределенной, чем автор о том подозревает), или с Аллахом, иной тетраграммой, иероглифическая композиция которой со всей очевидностью обозначает Принцип Универсального Созидания.[42]42
  В действительности четыре арабские буквы, образующие имя Аллах, являются, соответственно, символическими эквивалентами линейки, угольника, циркуля и круга, заменяемого в масонстве треугольником, что дает нам исключительно прямоугольную символику.


[Закрыть] Подобные символы никоим образом не являются персонифицированными, более того, их запрещено представлять посредством каких бы то ни было знаков.

С другой стороны, из того, что только что было сказано, можно заключить, что замещение различными формулами известного выражения «Во Славу Великого Архитектора Вселенной» (или «Высочайшего Архитектора Миров» в Египетском Обряде) есть, в действительности, лишь его замена эквивалентными выражениями, например, «Во Славу Человечества», где последнее понимается в его тотальности, как составляющее Универсального Человека,[43]43
  Очевидно, не стоит говорить, что каждый индивидуум будет, фактически, создавать для себя более или менее ограниченное представление о едином Человечестве в соответствии с текущим уровнем своего интеллектуального восприятия (его можно назвать «интеллектуальным горизонтом»), но, что касается нас, это понятие стоит рассмотреть исключительно в его подлинном и полном значении, отстранившись ото всех случайностей, определяющих индивидуальные воззрения.


[Закрыть] или, помимо прочего, «Во Славу Универсального Франкмасонства», поскольку франкмасонство, в универсальном значении слова, ассоциируется с интегральным Человечеством, рассматриваемым в свете (идеального) выполнения Великого Делания Созидания.[44]44
  Стоит обратить внимание, что первоначально принцип масонского шифра выражался исключительно следующим образом: «Слава В.'. A.'. В.'.», а не «Поклонимся В.'. A.'. В.'.», дабы избежать малейшей видимости идолопоклонства. Но, в действительности, это было бы не более чем видимостью, поскольку, как то доказывают приведенные нами здесь суждения, формула, предполагающая поклонение, была бы в достаточной мере оправдана доктриной «Высшего Тождества», каковая, рассмотренная в данном контексте, может быть выражена в (буквальном) числовом соответствии, хорошо известном мусульманской каббале. Согласно самому Корану, Аллах «приказал ангелам поклониться Адаму, и они поклонились ему; гордый Иблис отказался повиноваться, и [вследствие этого] был причислен к неверным» (11:32). Иной вопрос, связанный с предыдущим и представляющий интерес как с ритуальной, так и исторической точки зрения, – определение значения и изначальной ценности символа В.'. A.'. В.'., устанавливающего, предписывает ли порядок говорить «Во Славу В.'. A.'. В.'.», как то распространено во французском масонстве, или, напротив, согласно английской формуле «Во Имя В.'. A.'. В.'.» (I.T.N.O.T.G.A.O.T.U.).


[Закрыть]

Мы могли бы и далее рассматривать этот вопрос, ибо по природе своей он способен к бесконечному развитию, однако, дабы подойти к завершению, нам осталось лишь отметить, что атеизм в масонстве есть, но он не может быть ничем иным как маской, при помощи которой оно в романских странах и, в особенности, во Франции извлекает для себя пользу – можно было бы сказать практически необходимость, в силу разнообразных причин, которые у нас нет нужды здесь обсуждать – но сегодня становится скорее опасным и ставящим под сомнение престиж и влияние ордена во внешнем мире. Тем не менее, это не означает, что на основании этого, в подражание пиетистскому влиянию, что все еще доминирует в англо-саксонском масонстве, стоит требовать исповедания деистической веры, подразумевая веру в личного и более-менее антропоморфного Бога. Мы далеки от подобных мыслей; более того, если бы подобные декларации провозглашались в каком-либо инициатическом братстве, мы были бы первыми, кто отказался под ними подписаться. Однако символическая формула признания В.'. А.'. В.'. не содержит ничего на это похожего, достаточно всего лишь позволить каждому совершенно свободно исповедовать собственные убеждения (его суть в значительной степени сходна с исламской формулой монотеизма),[45]45
  «Теизм» не стоит путать с «деизмом», ибо греческое Θεός несет в себе существенно более универсальное значение, нежели Бог современных экзотерических религий; при случае мы обязательно вернемся к этому вопросу.


[Закрыть] и с чисто масонской точки зрения, нет оснований требовать чего-то большего или чего-то иного, чем это простое принятие Универсального Бытия, каковое столь гармонично венчает здание ритуального символизма ордена.

Утерянное слово и его заменители

Как нам известно, практически все традиции упоминают нечто, что было утеряно или исчезло, но навсегда сохранило неизменно фундаментальное значение и может быть выражено лишь символами. Мы могли бы сказать «неизменные значения», ибо в любом символе их несколько, но все они в любом случае друг с другом тесно связаны. По сути, здесь идет речь о духовном помрачении, которое в силу циклических законов имеет место на протяжении человеческой истории, то есть, прежде всего, об утрате изначального состояния, а равно, как о прямом следствии этого, и соответствующей традиции, ведь таковая традиция фактически есть знание, внутренне присущее тому, кто в таковом состоянии находится. Мы уже говорили об этом в одной из наших работ,[46]46
  Царь Мира, гл.5.


[Закрыть] где особое внимание уделили символике Грааля, в которой, помимо прочего, отчетливо выражены оба вышеупомянутых аспекта, относящихся соответственно к изначальному состоянию и изначальной традиции. К этим двум мы могли бы добавить третий аспект, имеющий отношение к изначальному месту пребывания, однако, само собой разумеется, нахождение в «Небесном раю», каковой, в буквальном смысле, есть «Центр Мира», всецело тождественно пребыванию в самом изначальном состоянии.

С другой стороны, стоит отметить, что данное помрачение не происходит внезапно, раз и навсегда, но после утраты изначального состояния имеет место несколько последовательных его стадий, которые соответствуют множеству фаз или эпох в разворачивании человеческого цикла, а «утрата», кою мы имеем в виду, может, кроме того, обозначать каждую из этих стадий, и сходный символизм всегда применим к различным упомянутым уровням. Чтобы прояснить это, отметим, что утерянное в самом начале было заменено чем-то, способным выполнять его роль настолько, насколько это представлялось возможным, но и оно в свою очередь было утрачено и нуждалось в дальнейшем замещении. Это отчетливо видно на примере образования вторичных центров, возникших после того, как центр высший укрылся от взора человечества, по крайней мере, в общем смысле и относительно большинства «нормальных» людей – ибо неизбежны исключения, без которых, в результате разрушения всех связей с этим центром, сама по себе духовность любого уровня всецело бы исчезла. Кроме того, можно было бы отметить, что отдельные традиционные формы, точно соответствующие упомянутым вторичным центрам, каковые более или менее завуалированы, или, точнее, сокрыты, представляют собой заменители утерянного изначального знания, приспособленные к условиям различных последующих эпох; данные замещающие центры или традиции подобны отражению того, что было утеряно – отражению прямому или косвенному, близкому или далекому, в зависимости от обстоятельств. И с учетом родства, коим любая подлинная традиция бесповоротно связывается с традицией изначальной, можно добавить, что по отношению к ней их можно рассматривать как многочисленные побеги единого древа, кое символизирует «Мировую ось» и произрастает из центра «Земного рая», как о том говорится в средневековых легендах, где упоминаются побеги «Древа жизни».[47]47
  В этом отношении представляется весьма существенным, что, согласно некоторым из этих легенд, древесина для креста была взята от одного из таких побегов.


[Закрыть]

Примеры замещения, следующего за очередной утратой, можно обнаружить в особенности в маздеистской традиции, и в этой связи стоит добавить, что нечто утраченное представляется не только священной чашей, Граалем и различными его эквивалентами, но также и тем, что она содержит. Это нетрудно понять с учетом того, что содержимое, как бы оно ни обозначалось, есть не что иное, как «напиток бессмертия», обладание коим составляет, по сути, одно из преимуществ изначального состояния. Так, к примеру, утверждают, что после того, как в определенную эпоху ведическая сома сделалась неизвестной людям, возникла необходимость заменить ее иным напитком, который лишь символизировал сому; и хотя с определенностью об этом нигде не упоминается, но очевидно, что этот заменитель также в свою очередь был утерян.[48]48
  Отсюда совершенно напрасны попытки найти растение, из которого производилась сома; поэтому не испытываем ли мы постоянно соблазн, независимо от прочих соображений, выразить признательность тем ориенталистам, которые, говоря о соме, избавляют нас от общераспространенного «клише» об asclepias acida?


[Закрыть] У персов, хаома которых была тождественна индуистской соме, об этой вторичной утрате, наоборот, говорится весьма отчетливо: белая хаома могла быть собрана лишь на горе Альборж, то есть на полярной горе, символизирующей изначальное место пребывания; позже на смену ей пришла желтая хаома, точно так же как в области, где поселились предки иранцев, была иная гора Альборж, коя являлась лишь образом первой; однако впоследствии эта желтая хаома тоже была утеряна, оставив по себе лишь воспоминание. И поскольку мы коснулись этого вопроса, напомним, что роль заменителя «напитка бессмертия» в иных традициях играет вино; более того, недаром в общем смысле оно рассматривается как символ сокрытой или оберегаемой доктрины, а именно, эзотерического и инициатического знания, как то мы ранее уже разъясняли.[49]49
  Царь Мира, гл.6.


[Закрыть]

Теперь обратимся к иной форме того же самого символизма, каковой, помимо прочего, может соответствовать действительным историческим событиям; но, заметим, было бы заблуждением считать, что это относится к историческим фактам как таковым, ибо нас интересует лишь их символическая ценность. В общем можно сказать, что любая традиция имеет в качестве своего стандартного средства выражения определенный язык, который обретает, таким образом, характер священного, и, если случается так, что эта традиция исчезает, вполне естественно, что соответствующий священный язык при этом также будет утерян. Даже если что-то из него внешним образом сохранится, это будет не более чем своего рода «трупом», ибо его глубинное значение уже более неизвестно. Первым подобным примером является случай первозданного языка, посредством коего выражалась изначальная традиция, отсюда многочисленные намеки на оный язык и его утрату, которые мы обнаруживаем в традиционных писаниях. Позволим себе добавить, что когда отдельный священный язык, известный в наши дни, иногда отождествляется с самим первозданным языком, следует отдавать себе отчет в том, что он, в действительности, представляет собой лишь заменитель, и, следовательно, выступает таковым для приверженцев соответствующей традиции. Из определенных связанных с ним писаний, тем не менее, явствует, что первозданный язык существовал вплоть до эпохи, которая, какой бы далекой нам ни казалась, все же весьма отстоит от изначальных времен. Именно так обстоит дело в библейской истории о «смешении языков», которая, хотя и может быть связана с определенным историческим периодом, скорее соответствует не чему иному, как началу Кали-Юги. С определенностью можно сказать, что задолго до нее уже существовали отдельные традиционные формы, каждая из которых имела собственный священный язык, поэтому существование единого исходного языка необходимо понимать не буквально, но, скорее, в том смысле, что до этого момента еще сохранялось сознание сущностного единства всех традиций.[50]50
  Мы могли бы отметить в этой связи, что то, что именуется «даром языков» (см. Очерки об инициации, гл.37), имеет отношение к знанию первозданного языка, понимаемого символически.


[Закрыть]

В определенных случаях вместо потери языка речь идет об утрате лишь одного слова, к примеру, божественного имени, характеризующего определенную традицию и представляющего оную в ее целостности, поэтому замена некоего имени на новое будет свидетельствовать, следовательно, о переходе от одной традиции к другой. Порою также речь заходит о частичных «утратах», имеющих место в отдельные критические периоды существования той или иной традиционной формы, и когда потерянное восполняется чем-то равнозначным, это означает, что под влиянием обстоятельств произошла перестройка указанной традиции, в противном случае эти «утраты» говорят о более или менее серьезном упадке традиции, каковой уже не может быть впоследствии преодолен. Чтобы ограничиться лишь наиболее показательными примерами, обратимся к иудейской традиции, в которой мы обнаруживаем оба подобных случая. После вавилонского пленения новый тип письма пришел на смену тому, что был утрачен,[51]51
  Вряд ли стоит упоминать, как неправдоподобно бы это прозвучало в случае буквального истолкования, ибо сомнительно, что периода в 70 лет было достаточно, чтобы изгладить в памяти древние письмена. Но определенно не лишено основания предположение, что это должно было произойти в эпоху очередных изменений традиции в шестом веке до Рождества Христова.


[Закрыть] и, благодаря иероглифической ценности качеств сакрального языка, эта перемена внутренне подразумевала некоторое видоизменение самой традиционной формы, то есть ее перестройку в соответствии с обстоятельствами.[52]52
  Вполне вероятно, что изменения формы китайских иероглифов, которые происходили несколько раз, стоит также объяснять подобным образом.


[Закрыть] Более того, во времена разрушения Иерусалимского Храма и рассеяния еврейского народа был утрачен подлинный способ произнесения четырехбуквенного (тетраграмматического) Имени, оно было заменено именем Адонаи, которое, тем не менее, никогда не воспринималось в качестве истинного эквивалента того, что уже не могло быть произнесено. В самом деле, регулярная передача точного произношения главного божественного имени,[53]53
  Такую передачу можно в высшей степени справедливо сравнить с передачей мантры в индуистской традиции.


[Закрыть] обозначаемого ха-Шем или Имя par excellence,[54]54
  Преимущественно (фр.) – Прим. пер.


[Закрыть] было сущностно связано с преемственностью жречества, чьей функцией могло быть лишь служение в Иерусалимском Храме; с тех пор, как оно прекратило свое существование, иудейская традиция невосполнимо лишилась своей полноты, о чем явственно свидетельствует прекращение жертвоприношений, каковые, к слову сказать, составляли самую «основную» часть обрядов этой традиции; соответственно, Тетраграмма занимала в традиции подлинно «центральное» положение относительно прочих божественных имен и воистину являлась ее духовным центром, который и был утерян.[55]55
  Термин диаспора, или «рассеяние» (галут на иврите), великолепно характеризует состояние народа, чья традиция оторвана от своего естественного центра.


[Закрыть] Очевидно, что в подобном примере исторический факт, как таковой не вызывающий никаких сомнений, не может быть отделен от символического значения, каковое есть его внутренняя raison d'être[56]56
  «Смысл существования» (фр.). Разумное основание, смысл. – Прим. пер.


[Закрыть] и без которой он полностью неясен.

Упоминание чего-то утерянного, символически выраженного в различных формах, обнаруживается именно в экзотеризме, свойственном различным традициям, как мы только что оное увидели; и чтобы выразиться более строго, можно было бы даже сказать, что к этому экзотерическому аспекту оно относится прежде всего, ибо очевидно, что именно в данной сфере потеря имела место и была подлинной, и именно здесь о ней можно говорить как об окончательной и невосполнимой, таким образом, она была реальной для земного человечества в целом на протяжении всего текущего цикла. Но есть, напротив, и нечто, всецело принадлежащее эзотерической и инициатической сфере: поиск чего-то утраченного, или, как выражались в Средние Века, «странствие в поисках» (quest) этого; и понять оное не составляет труда, ведь первая часть инициации, которая соответствует «малым мистериям», в качестве своей исконной цели имеет, по сути, восстановление изначального состояния. Стоит отметить, что, как утрата в действительности происходит постепенно и проходит в несколько стадий прежде, чем в конце концов достичь текущего состояния, так и поиск всегда движется шаг за шагом, минуя в обратном порядке те же самые стадии, восходя, к слову сказать, по пути развертывания исторического цикла человечества, от одного состояния к другому, ему предшествующему, и так вплоть до самого изначального состояния; и уровни «малых мистерий»[57]57
  Об этом см. Заметки об инициации, гл.39.


[Закрыть] естественным образом соответствуют данным стадиям. Необходимо сразу же добавить, что вышеупомянутые нами успешные случаи замещения также могут иметь место и при обратном порядке, что объясняет, почему в определенных случаях то, что подается как «заново открытое слово», в реальности может быть лишь тем же самым «словом-заменителем», представляющим ту или иную промежуточную стадию. Должно быть совершенно ясно, что ничто передаваемое внешним образом не может быть подлинным «утерянным словом», оно всегда лишь более или менее несовершенный символ оного, подобно любому выражению трансцендентных истин; и подобный символизм зачастую является комплексным в связи со множеством значений, которые ему придаются, а также уровней его приложения.

В западных инициациях есть, по меньшей мере, два примера (о каковых, естественно, нельзя сказать, что они всегда хорошо понимаемы теми, кто о них говорит) упомянутого поиска, которые можно рассматривать соответственно как своего рода две принципиальные формы указанного нами символизма: «поиск Грааля» в рыцарских инициациях Средних Веков и «искание утерянного слова» в масонском посвящении. Относительно первого А. Э. Уэйт верно отметил, что он содержит множество более или менее прозрачных аллюзий на утерянные формулы или предметы; более того, можно ли не упомянуть, что сам «Круглый Стол» есть, прежде всего, «заменитель», ибо, несмотря на то, что он предназначен для принятия Грааля, этого, в действительности, так никогда и не случилось? Это не означает, что «странствие в поиске» никогда не может завершиться успехом, как в то чересчур легко соблазнились уверовать некоторые, но лишь то, что даже если оный может иметь место для некоторых, невозможно, чтобы это произошло для всего сообщества ищущих, даже если это последнее носит неоспоримо инициатический характер. Как мы ранее уже видели,[58]58
  Царь Мира, гл.4 и 5.


[Закрыть] «Круглый Стол» и его рыцарство отличаются всеми качествами, составляющими характеристику аутентичного духовного центра; однако вновь позволим себе отметить, что любой вторичный духовный центр, каковой есть только образ или отражение центра высшего, может, по сути, играть лишь роль «заменителя» последнего, подобно тому как каждая отдельная традиционная форма есть исключительно «заменитель» изначальной традиции.

Переходя теперь к «утерянному слову» и его поиску в масонстве, следует сказать, что, по крайней мере, при нынешнем положении вещей, вопрос сей пребывает во мраке. Мы определенно не можем претендовать на то, чтобы полностью его рассеять, тем не менее, нескольких замечаний, сделанных нами, возможно, будет достаточно, чтобы разрешить то, что на первый взгляд может показаться противоречием. Первое, что следует отметить, – это то, что степень Мастера в том виде, в каком она имела место в цеховом масонстве, делает особый акцент на «утерянном слове», каковое здесь представлено как результат смерти Хирама, хотя и нет никаких явных свидетельств относительно его поисков, не говоря уже о «найденном слове». Это вполне может показаться странным, поскольку, в качестве последней степени, составляющей масонство в собственном смысле слова, градус Мастера с необходимостью должен соответствовать, по крайней мере, виртуально, завершению «малых мистерий», без которого его наименование будет неоправданным. Некоторые, поистине, могли бы ответить, что инициация в эту степень сама по себе есть, по сути, лишь отправная точка, что, в конце концов, вполне нормально; но все же было бы необходимо, чтобы эта инициация заключала в себе нечто, позволяющее достичь «высшего» посвящения, так сказать, поиск, составляющий последующую задачу, ведущую к действенной реализации Мастерства, – и, вопреки видимости, это действительно, как мы полагаем, имело место.

«Священное слово» степени есть, без сомнения, «слово-заменитель», более того, оно в качестве такового и дается, но «заменитель» очень особого свойства: подвергнувшись столь многочисленным искажениям, оно стало совершенно неузнаваемым[59]59
  Подобная деформация даже породила два, так сказать, различных слова, одно из которых – «священное слово», другое – «пароль», взаимозаменяемые в различных уставах, но, по сути, представляющие одно целое.


[Закрыть] и получило различные толкования, представляющие определенный дополнительный интерес в свете отдельных своих аллюзий на некоторые символические элементы степени, но проследить иудейское происхождение какого-либо из них не представляется возможным. Нынче, если это слово будет восстановлено в его подлинной форме, его значение будет, очевидно, всецело отлично от тех, которые ему обычно приписывают; это слово есть не что иное, как вопрос, и ответ на этот вопрос будет истинным «священным словом» или самим «утерянным словом», то есть подлинным именем Великого Архитектора Вселенной.[60]60
  Нет нужды разбирать, носили ли многочисленные искажения самого слова или его значений намеренный характер, поскольку это было бы тяжелой задачей с учетом недостатка точных сведений касательно обстоятельств их появления; но с определенностью можно сказать, что в любом случае их результатом стало полное сокрытие того, что составляет самую суть степени Мастера и, таким образом, стало своего рода загадкой, не имеющей, по-видимому, разрешения.


[Закрыть] Как мы только что сказали, когда ответ на этот вопрос будет найден, поиск окончится; и этим завершением для каждого из тех, кто окажется на это способен, будет обнаружение ответа и достижение подлинного Мастерства в результате собственной внутренней работы.