Текст книги "Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана"

Мечта отобрать у киданей район Пекина и Датуна продолжала преследовать умы правителей китайской империи. Император Хуэй-цзун (1101–1125) – между прочим, один из наиболее блестящих монархов Сунской династии, любитель искусств и сам художник – допустил ошибку, «призвав варваров против варваров, тех, кто далеко, против тех, кто близко». Здесь мы видим вечную китайскую тактику, столь часто применявшуюся успешно, например, в начале правления Танов Тай-цзуном Великим. Но в данном конкретном случае это была ошибка. Кидани, эти остепенившиеся, цивилизовавшиеся, в значительной степени китаизировавшиеся монголы, стали вполне сносными соседями. За ними, в уссурийских лесах, на северо-востоке Маньчжурии и современного российского Приморского края, жил тунгусский народ чжурчжэней, именуемый в китайской транскрипции жу-чжэнями, а в арабо-персидской – джурче. Отчет китайского посла Сюй Кан-цзуна за 1124–1125 гг. рисует чжурчжэней как совершенных варваров. Резиденция хана, окруженная пастбищами и стадами. В этой агломерации нет ни крепостных стен, ни улиц, ни переулков, только ограждение царской ставки или шатра. Хан сидит на троне, покрытом двенадцатью тигриными шкурами. Варварские праздники с пьянкой, музыкой, дикими плясками, пантомимами на охотничьи и военные сюжеты и – наивысшая роскошь для этих лесных жителей – ярко накрашенные женщины, жонглирующие зеркалами, которыми они пускали лучи света в зрителей (игра в богиню молнии, аналогичная японской, в которой героиней является Аматэрасу). И вот с этими самыми настоящими варварами, «худшими, чем волки и тигры», как корейские послы говорили при китайском дворе, последний вступил в союз, чтобы уничтожить киданей, защитный экран, оберегавший их от варварского мира.

Как раз в это время энергичный вождь Акуда, из царского клана Вань-янь, начал объединять чжурчжэней (1113–1123)[86]86
  Имя Ван-янь, которое носила правящая династия, возможно, не что иное, как простая тангутская транскрипция китайского слова «ван» – царь или принц.


[Закрыть]. С 1114 г., угадав тайную слабость киданей, слишком китаизировавшихся к тому времени, он поднял мятеж против их сюзеренитета и повел свою орду на завоевание их государства. За девять лет он отнял у них все их крепости, с севера до юга: в 1114 г. Нин-цзян (у югу от современного Харбина, на притоке Сунгари), в 1116 г. Ляоян, после падения которого в руках чжурчжэней оказалась вся современная Маньчжурия, в 1120 г. Линь-хуан, северную столицу киданей (на Шара-мурэне, на севере современного Джехола), в 1122 г. – Датин, их центральную столицу (около Цзи-фэна, на севере Джехола), и в том же году Датун, на севере Шаньси. Договором о союзе, столь неосмотрительно заключенном китайским императором Хуэй-цзуном с чжурчжэнями, предусматривалось, что при дележе киданьского царства Пекин отойдет к Китаю. Но китайцы оказались неспособными занять город, это сделали чжурчжэни в 1122 г., после чего в весьма презрительной форме подарили Китаю (1123). Последний киданьский царь Елюй Яньси, бежавший в район Куку-хото, некоторое время еще пытался сопротивляться в районе Учжоу (возле Чжопина) (1124), пока не был взят в плен чжурчжэнями (1125).

Завоевав страну киданей, чжурчжэни, под влиянием царствующего рода Ван-яней, попытались создать в ней правильное государство в китайской обертке. Своей династии Ван-янь они дали китайское имя Золотая, по-тунгусски Алтчун, по-китайски Цзинь, под которым она вошла в историю и которым мы ее будем называть впредь.

Царство Цзинь ок. 1150 г.

Замена монгольского народа киданей, остепенившегося и зажиточного, этим тунгусским народом, чей варварский темперамент был в самом расцвете, сразу же обернулась во вред китайцам, столь необдуманно содействовавшим ей. Цзиньского царя Акуту, умершего в разгар своего торжества (1123), сменил еще более амбициозный брат Уцимай (1123–1135). Китайский двор совершил неосторожность, заспорив относительно принадлежности некоторых пограничных городов к северу от Пекина и даже начав тайно поддерживать мятежи против Цзиней. Это вызвало войну. В несколько месяцев цзиньский военачальник Нянь-мо-хо отобрал у китайцев Пекин и долину Хэбея, потом Тайюань и центральную-часть Шаньси (1125, 1126). Другой цзиньский полководец, Ва-ли-бу, к которому скоро присоединился Нянь-мо-хо, форсировал Хуанхэ и появился перед китайской столицей Кайфэном, защитники которой во главе с несчастным императором Хуэй-цзуном и его сыном Цинь-цзуном сдались (конец 1126). Оба злополучных принца со всей их свитой, багажом, сокровищами были перевезены в цзиньскую «столицу» – Нин-цзян, к югу от Харбина, в глубине Маньчжурии (начало 1127)[87]87
  Один момент этой войны интересен для истории христианства. Во время своего вторжения Цзини захватили в плен несколько членов тюркского племени онгутов, обитавшего в ту пору в районе Токто на севере Шаньси, но различные кланы которого эмигрировали на юг Ганьсу, в сторону Лянту. Цзини депортировали их в Южную Маньчжурию. Поскольку эти онгуты были несторианами, «видение» цзиньского царя Уцимая, объясненное при помощи одной из икон, стало причиной их освобождения и переселения Цзинями на север от Хуанхэ, в Цзинчжоу.


[Закрыть].

Один из членов императорской фамилии Сун, Гао-цзун, сумел спастись в случившейся катастрофе. Он был провозглашен императором на юге, в Нанкине, под защитой реки Янцзы (1127). Тем временем Цзини завершали завоевание последних китайских крепостей на севере, еще остававшихся верными императорскому правительству: Хо-Цзянь и Да-мин в Хэбее, Цзинань в Шаньдуне, Чжан-тэ в Хунани, Хочжун (Пучжоу) в юго-западном углу Шаньси, не говоря уже о Кайфэне, которые имперские войска, воспользовавшись отсутствием цзиньского гарнизона, отбили у врага, и тому пришлось завоевывать его снова (мы найдем ту же бессвязную тактику ведения осадной войны у Чингисхана, причем в этих же самых местах).

После севера настал черед центра. В 1129 г. Цзини под командованием Нянь-мо-хо покорили территорию между нижним течением Хуай-хо и низовьями Янцзы. После некоторой паузы они двумя армиями атаковали линию границы в низовьях Янцзы; одна на западе форсировала реку у Хуанчжоу в Хоу-бэе, прошла по Янчжоу (Цзеу-цзяну в Цзянси) до северной стороны озера По-ян, и на Хунчжоу (Нан-чжан) на южном берегу озера, откуда продвинулась до Цзяньчжоу (Ганьчжоу на юге Цзянси), который стал крайней точкой ее продвижения на юг. Таким образом, она пересекла с севера на юг, галопом, почти весь Южный Китай. Вторая цзиньская армия, действовавшая в нижнем течении Янцзы, форсировала реку возле Тайпина и принудила к капитуляции Нанкин. Император Гао-цзун бежал в направлении Нинпо (в то время Мин-чжоу), а оттуда в порт Вэнь-чжоу, на юг Чжэцзяна. Цзиньский полководец У-чжу бросился из Нанкина в погоню за ним, а также захватить Ханчжоу и Нинпо (конец 1129 – начало 1130).

Однако цзиньская армия, состоявшая из одной конницы, слишком далеко углубилась на южнокитайскую территорию, где земли затопляются водой, где много рек и речушек, рисовых полей и каналов, где ее окружало многочисленное население, донимавшее своими нападениями. Ее командующий У-чжу уже собирался возвращаться на север, но был остановлен широкой, как море, Янцзы, которую бороздили китайские флотилии. В конце концов предатель указал ему место у Чжань-цзяна, восточнее Нанкина (1130). Юг был избавлен от Цзиней, император Гао-цзун вернулся и в 1132 г. обосновался в Ханчжоу, который останется столицей Китая вплоть до монгольского завоевания.

Неудача вызвала у Цзиней растерянность. Китайские полководцы начали отбивать у них крепости между Янцзы и Хуанхэ. Самый доблестный из них, Ю Фей, освободил от Цзиней важный город Сянъян (1134). В 1138 г. он собирался начать наступление на Кай-фэн, когда император Гао-цзун, человек слабый, которого эта война утомляла, заключил с Цзинями мир. Цзиньский царь Холома (1135-1149), наследовавший своему кузену Уцимаю, тоже желал этого мира, потому что на севере внезапно возникла угроза ему: монголы, впервые появляющиеся здесь под своим историческим именем, объединенные их ханом Хабулом, начали нападать на Цзиней с тыла, со стороны Восточной Гоби (1135, 1139), так что в 1147 г. те вынуждены были уступить им многие приграничные округа.

В этих условиях мир между царством Цзинь и империей Сун был заключен легко (1138). Граница была проведена по течению Хуай-хо, потом по хребтам между бассейном Хуанхэ (и Вэй) и Верхней Хан. Бассейн Хуанхэ и Вэй оставались у Цзиней, а бассейн Хан – у китайцев. Также Цзини сохраняли Хэбей, Шандунь, Шаньси, почти всю Шэньси, почти всю Хунань и несколько приграничных округов на севере Ань-хуэя и Цзянси. Так что их владения в Китае оказались намного большими, чем у их предшественников киданей.

Китай оказался разделенным между национальной китайской империей Сун на юге, сохранившей в качестве столицы Ханчжоу, и чжурчжэнским, то есть тунгусским, царством Цзинь на севере. Цзини сначала оставили северную столицу (по-китайски: пейкин) далеко на севере – в Хуэй-нине, возле Харбина, в Маньчжурии, и он оставался главной резиденцией их царей вплоть до 1153 г., тогда как известный нам Пекин был всего-навсего второстепенной южной столицей (по-китайски: нан-кин), а центральной столицей (по-китайски: чон-кин) стал Датин на севере Джехола. В 1153 г. цзиньский царь Дигунай сделал Пекин своей главной резиденцией. С этого времени Датин в Джехоле считался северной столицей, Ляоян – восточной столицей, Датун – западной, Пекин – центральной столицей, а Кайфэн – южной.

Интересно отметить роль в формировании цзиньского царства одного из принцев царской фамилии, Вань-янь У-ше (очевидно, Гоши на тунгусском языке чжурчжэней), ловкий государственный деятель, своим влиянием частично обязанный своему статусу шамана). Именно он, приспособив китайкие иероглифы к тунгусскому произношению, изобрел «великие письмена» чжурчжэней. В конце концов его престиж сделал его подозрительным в глазах царя Холомы, который в 1139 г. казнил его.

Царь Дигунай взошел на цзинский трон, убив своего предшественника Холому и часть царской семьи (1149); это был варвар, извращенный цивилизацией, похотливый зверь, чьи приступы ярости напоминали о диком темпераменте чжурчжэней прошлых времен и который в то же время, из любви к удовольствиям, совершил ошибку, променяв маньчжурскую резиденцию первых Цзиней, родной лес, на пекинские дворцы: серьезная ошибка, почти равная дезертирству в тот момент, когда татары и монголы стали все чаще совершать разбойничьи набеги на Маньчжурию. Желанием Дигуная было стать настоящим китайским императором, а для этого надо было отвоевать у династии Сун Южный Китай. В 1161 г. он напал на Сунов, дошел до низовий Янцзы и попытался форсировать реку напротив Янчжоу, со стороны островка Цзинь-шань, возле современного города Чжань-цзян, но потерпел полное поражение. Войско, уставшее от его тирании, убило его, а тем временем в Ляояне царем провозгласил себя Улу (1161).

Новый цзинский суверен быстро заключил с Сунами мирный договор на основах сохранения статус-кво (переговоры 1163-1165 гг.). Летописи рисуют его мудрым и умеренным государем, который на пекинском троне тосковал по родным североманьчжурским лесам. Он умер в глубокой старости, оставив трон своему внуку Мадагэ (1189).

Мадагэ (1189–1208), как нам известно из китайских летописей, ослабил воинскую дисциплину чжурчжэньского народа: последствия этого скажутся при его преемнике, во время монгольского нашествия. Однако, когда в 1206 г. сунский двор неблагоразумно возобновил войну, Цзини перешли Хуанхэ, по которой проходила граница между двумя государствами, и дошли до Янцзы. Мадагэ потребовал головы китайского министра, развязавшего войну, зато согласился на сохранение территориального статус-кво в обмен на увеличение объема «подарков» серебром и шелковыми тканями, что было едва прикрытой данью (1208). При его преемнике Цзун-хао (1209–1213) началось вторжение в страну монголов.

Прежде чем перейти к истории монголов, которая затрагивает тюрко-мусульманский мир так же, как и Дальний Восток, необходимо ненадолго вернуться назад и рассмотреть историю тюрок, живших на землях ислама с XI в.

Глава 3. Тюрки и ислам до XIII в.

Укрепление арабского владычества в Трансоксиане после Таласской битвы 751 г., о которой мы рассказывали выше, в конце концов пошло иранской расе на пользу. Устраняя двойную угрозу Трансоксиане: со стороны тюрок-язычников и китайцев, арабские наместники думали, что работают ради своей власти, ради халифата. Но в третьей четверти следующего века власть в Бухаре и Самарканде перешла от завоевателей-арабов к местным жителям, к иранцам, потомкам древних согдийцев. С 875 по 999 г. Трансоксианой со столицей в Бухаре правил чисто иранский дом Саманидов, происходящий из Самана возле Балха. Этот переход власти осуществился без переворотов и насилия, в рамках мусульманского общества, в границах по-прежнему официально уважаемого халифата. Саманиды довольствовались скромным титулом эмиров, всегда подчеркивая, что являются всего-навсего наместниками багдадского халифа. В действительности все обстояло так, будто они были полностью независимыми, и их притязания на происхождение от древнего персидского царя Бахрама Чубина выдавали подлинный характер этой национальной иранской реставрации под оболочкой самого ортодоксального ислама.

Возвышение Саманидской династии начинается с того момента, как в 874–875 гг. Наср ибн Ахмед получил от халифа Мутамида в качестве ленного владения Трансоксиану с центром в Самарканде. В том же году Наср назначил своего брата Исмаила вали Бухары. Впрочем, между братьями вскоре вспыхнула война (885, 886) – вечная беда этих трансокианских династий. После смерти Насра (892) Исмаил остался единственным властителем Трансоксианы, и его резиденция Бухара стала отныне столицей Саманидов.

Этот Исмаил (Исмаил ибн Ахмед) (892–907) был великим государем. Он вдвое увеличил свои владения за счет Ирана, благодаря победе, одержанной его войсками возле Балха весной 900 г. над Саффаридом Амр ибн Лейсом, правителем Хорасана, которого он взял в плен. Следствием этой победы стало присоединение им Хорасана. В 902 г. он отобрал у другой династии Табаристан, включая Рей и Казвин. На северо-восточном направлении он в 893 г. предпринял поход в страну тюрок, в сторону Таласа. Он овладел городом Таласом (Аулие-ата), где нашел христианскую общину, очевидно несторианскую, и переделал церковь в мечеть. Из этого похода в тюркскую степь иранский государь возвратился с огромной добычей в виде лошадей, баранов и верблюдов, отобранных у кочевников. Интересно отметить, что он возобновил давнюю политику превентивных контрнабегов, практиковавшуюся некогда великими царями династии Сасанидов на правом берегу Окса. Эта стража на Сырдарье – «стража на Рейне» древних властителей Ирана – теперь приобрела благочестивый предлог – борьбу персидского ислама против языческого либо несторианского тюркского мира. Ситуация изменится, когда тюркские орды пограничья обратятся в ислам. Это обращение, над которым династия Саманидов трудилась с таким рвением, обернется против нее: обращение откроет тюркам настежь двери в мусульманское общество, и в глазах многих вождей другой цели оно не имело.

Максимального территориального расширения владения Саманидов достигают при Насре II ибн Ахмеде (914–943). Ташкент (Шаш) на севере, Фергана на северо-востоке, Рей на юго-западе (этот последний город до 928 г.) входили в состав саманидского государства, которое оказывало сильное влияние на земли вплоть до Кашгарии. Однако переход Насра в шиизм спровоцировал серьезные волнения, повлекшие его отречение от трона. В ту пору трансоксианские иранцы были пылкими суннитами и таким образом стремились дистанцироваться от собственно персов.

Восточный Иран при саманидских эмирах (X в.)

Упадок династии начался с царствования Нуха I ибн Насра (943-954). Иранская военная аристократия устраивала непрекращающиеся мятежи. На юго-западе Саманиды вступили в борьбу с другой иранской династией – Буидами, владевшими Западной Персией; ожесточение в эту борьбу привносил религиозный фактор (Саманиды были суннитами, а Буиды шиитами), являвшийся предлогом для нее, а целью было обладание городом Реем, который неоднократно переходил из рук в руки. Монотонная борьба, интересная только для внутренней истории Ирана, однако она опасно ослабила династию Саманидов перед лицом тюркского мира именно в тот момент, когда переход в ислам многих тюркских банд давал им права проживания в Трансоксиане, в города которой они входили в качестве наемников, без боя получив ключи к цитадели иранизма.

Таков случай будущих Газневидов. В царствование Саманида Абд эль-Малика I (954–961) тюрок-раб Алп-тегин, дослужившийся до командира гвардии, был назначен наместником Хорасана (январь – февраль 961 г.). При следующем Саманиде, Мансуре I ибн Нухе (961–976), он был снят с этой должности, но уехал в Балх, потом, изгнанный из этого города саманидской армией, отправился искать убежища в Газну, в Афганистане (962). Его семья удержалась там, лишь признав сюзеренитет Саманидов над своим новым царством. Но это тем не менее было первое государство, основанное тюрками на иранской мусульманской территории. Алп-тегин умер вскоре после этого (ок. 963 г.?). Но приведеное им в Газну тюркское наемное воинство, уже изрядно исламизированное, возглавляемое с 977 г. другим бывшим тюрком-рабом и тоже профессиональным наемником по имени Себук-тегин, ставшим властителем Тохаристана (Балх-Кундуз) и Кандагара, начало завоевание Кабула.

В царствование Саманида Нуха II ибн Мансура (977–997) феодальная анархия, результат непокорного духа иранской военной знати, стала такой, что в 992 г. один из этих «баронов», Абу Али, в борьбе против своего государя обратился за помощью к тюрку Караханиду Бугра-хану Гаруну, который, как мы увидим, царствовал в Баласагуне на Чу. Бугра-хан совершил поход на Бухару, куда вступил в мае 992 г., но, впрочем, не попытался там закрепиться. В поисках помощи против всех этих мятежей, против тюрок Караханидов Нух II обратился к тюркам Газневидам, которыми в то время правил энергичный Себук-тегин (995). Себук-тегин, примчавшись из Газны, взял династию Саманидов под свое покровительство, но забрал себе Хорасан. Иранское княжество съежилось до Трансоксианы, зажатое между тюрками Газневидами, владыками Афганистана и Хорасана, и тюрками Караханидами, властителями Чуйской и Илийской степей, а также Кашгарии. Вопрос заключался в том, которая из двух тюркских групп нанесет ему смертельный удар.

Этот смертельный удар был нанесен в царствование Саманида Абд эль-Малика II (февраль – октябрь 999 г.) с обеих сторон. Газневид Махмуд, сын и преемник Себук-тегина, разбил его при Мерве и принудил окончательно отдать ему Хорасан (16 мая). А осенью в Трансоксиану вторгся Караханид Арслан Илек Наср, царь Узгенда, в Фергане, который 23 октября 999 г. вступил в Бухару, взял в плен Абд эль-Малика и аннексировал Трансоксиану.

Таким образом, иранское царство Восточного Ирана и Трансоксианы оказалось разделенным между двумя тюркскими мусульманскими правителями: караханидскими ханами Кашгарии, захватившими Трансоксиану, и газневидскими султанами Афганистана, заполучившими Хорасан. Нам остается резюмировать историю двух этих группировок, сыгравших важную роль в завершении тюркизации обоих регионов.

Тюрки-уйгуры, которые после падения их владычества в Монголии обосновались на севере Тарима, в Хочо (Турфане), Бешбалыке (Гучэне) и Куче, тюркизировали эту древнюю тохарскую страну, но, по крайней мере, уважали ее буддистскую и несторианскую веру. Тюрки Караханиды, поселившиеся в следующем веке на западе и юго-западе Кашгарии, в районе Или и Иссык-Куля, напротив, радикально изменили характер страны, потому что обратили ее в ислам. После исламизации в сочетании с тюркизацией в этом уголке Центральной Азии от ее прошлого не осталось ничего.

Нам плохо известны корни Караханидского дома, хотя он доминировал в Кашгарии с середины X по начало XIII в. Возможно, как отмечает Бартольд, Караханиды были одним из кланов Токуз Огузов, отобравшим район Баласагуна (западнее Иссык-Куля) у карлуков[88]88
  Вероятно, в это же самое время Кашгар был захвачен другим тюркским племенем – ягма, еще одним кланом Тогуз Огузов (первая четверть X в.?).


[Закрыть]. Первый Караханид, о котором упоминается в мусульманских письменных источниках, Сатук Бугра-хан, царь Кашгара, умерший около 955 г. и бывший проводником исламизации своих подданных. Мы видим, что дальше в X в. и на протяжении всего XII в. оазисы Западного Тарима, равно как Чуйская и Таласская долины, были поделены между членами его семьи, которые все уже были мусульманами. Несмотря на принятие ислама, Караханиды не забывали о доставшейся им по наследству вражде тюрок с иранцами, и в этом качестве не упускали случая повоевать против саманидских эмиров Трансоксианы, несмотря на то что те официально считались в Средней Азии главными борцами за суннитскую ортодоксию. Мы упоминали выше, что Караханид Буграхан Гарун, царствовавший в Баласагуне, на Чу, начал на этом направлении серию тюркских вторжений с рейда на Бухару в мае 992 г., впрочем, рейда, не имевшего продолжения. Другой Караханид, царствовавший в Узкенде, в Фергане, Арслан Илек (или Илик) Наср (ум. 1012 или 1013 г.), оказался более удачливым. 23 октября 999 г. он, как мы уже знаем, победителем вступил в Бухару, взял в плен последнего Саманида Абд эль-Малика II и аннексировал Трансоксиану.

К югу от Амударьи, как мы уже говорили, Хорасан, еще один осколок саманидского наследства, попал в руки второй тюркской династии – Газневидов, в то время представленной блистательным султаном Махмудом (998–1030), завоевателем Северо-Западной Индии. Поначалу отношения между двумя домами, которые оба были тюркскими и мусульманскими, были корректными и даже дружественными. Арслан Илек-хан Наср, завоеватель Бухары, отдал свою дочь в жены Махмуду, но согласие длилось недолго. Караханиды, старая династия, владеющая, помимо Кашгарии, древними тюркскими землями по Или и Чу, смотрела на Газневидов, этих бывших рабов, как на выскочек. А Махмуд Газневи, который к своим афганским и хорасанским владениям только что присоединил завоеванный Пенджаб (1004–1005), обогатившийся сокровищами Индии, видевший у своих ног множество раджей и уже сильно иранизированный, Махмуд, находившийся на вершине могущества, смотрел на Караханидов, этих задержавшихся в развитии тюрок из нищих северных степей, как на бедных необразованных родственников, опасаясь их вторжений в свою великолепную индо-иранскую империю. В последнем он не ошибался. В 1006 г., когда он вернулся из похода в Индию, Караханид Арслан Илек Наср вторгся в Хорасан, где разграбил Балх и Нишапур. Вернувшись из Ирана, Махмуд разгромил Илек Насра в Шархийане, возле Балха (4 января 1008 г.), и изгнал его из этой провинции. В этой борьбе Илек Насру помогал его кузен Кадирхан Юсуф, князь Хотана; зато третий Караханид, Туган-хан, родной брат Илек Насра, стал на сторону Махмуда.

Вдобавок к этим семейным раздорам Караханидам, в тот самый момент, когда они вели на линии Амударьи борьбу против Махмуда Газневи, пришлось отражать удар в тыл пекинских киданьских царей, которые в 1017 г., как мы знаем, отправили в Кашгарию свою армию. Это вторжение было отражено правившим в Кашгаре Караханидом Туган-ханом. В.Ф. Минорский недавно обнаружил сведения о посольстве, отправленном пекинским киданьским двором к Махмуду Газневи, очевидно для заключения с последним союза против Караханидов. Правда, Махмуд долгое время был полностью поглощен делами на другом конце своей империи: завоеванием Индии (взятие Танешвара в 1014 г., разграбление Матуры в 1019 г., осада Гвалиора в 1020–1021 гг., разграбление Сомнатха в 1025 г.). В 1025 г., когда его владения раскинулись до Ганга и Малвы, он решил свести счеты с Али-тегином, Караханидом, царствовавшим тогда в Бухаре и Самарканде. Алитегин не смог оказать сопротивления, отступил, и Махмуд вошел в Самарканд. В этот же момент в Трансоксиану вошел другой Караханид, Кадир-хан Юсуф, царь Кашгара. Между ним и Махмудом состоялась вежливая встреча перед Самаркандом, с целью договориться о разделе страны (1025). Но ни у того ни у другого ничего не получилось. Едва Махмуд вернулся в Хорасан, как Али-тегин восстановил свою власть над Бухарой и Самаркандом (1026). Газневидский султан Масуд (1030–1040), сын и преемник Махмуда, вновь выслал против Али-тегина войско, которое снова заняло Бухару, но не сумело в ней удержаться (1032). Али-тегин до самой смерти (1032) оставался властителем Трансоксианы. Через некоторое время после его смерти она отошла к Караханиду из другой ветви, Бури-тегину, называемому Тамгач-ханом, который царствовал в Бухаре с 1041 (или 1042) по 1068 г.

Однако, как мы увидим, в восточноиранском мире произошла важная перемена. 22 мая 1040 г. Газневиды были побеждены в Дандаканской битве возле Мерва другой тюркской бандой, Сельджукидами, которые отобрали у них Хорасан, а их отбросили в Афганистан и Индию. Сельджукский хан Тогрил-бек или Тогрулбек, победитель при Данканакане, затем покорил остальную Персию, вошел в 1055 г. в Багдад и был признан аббасидским халифом как султан, царь востока и запада. Эта огромная тюркская империя, в скором времени протянувшаяся от Амударьи до Средиземного моря, не могла терпеть независимость мелких караханидских ханов в Трансоксиане. Караханиду Шамс аль-Мульк Насру, сыну и преемнику Бури, царствовавшему в Бухаре и Самарканде с 1068 по 1080 г., пришлось в 1072 г. отражать вторжение второго сельджукидского султана Алп Арслана. В этом походе Алп Арслан был убит, но его сын, великий султан Мелик-шах, начал наступление на Самарканд, однако принял просьбу о мире Шамс аль-Мулька, который признал себя его вассалом (1073). В 1089 г. Мелик-шах предпринял новый поход, захватил Бухару, овладел Самаркандом и взял в плен Караханида Ахмеда, племянника и второго преемника Шамс аль-Мулька, которого, впрочем, вскоре восстановил на троне, как своего вассала. С тех пор если караханидские принцы и продолжала править в Бухаре и Самарканде, то только в качестве наместников сельджукских султанов. Трансоксиана превратилась в зависимую от империи турок-сельджуков территорию.

Пока трансоксианская ветвь Караханидов боролась и погибала, илийские и кашгарские Караханиды, остававшиеся в стороне от великих исторических драм, следовали в жизни своим, менее известным, путем. Один из них, Кадир-хан Юсуф, собрал, как мы уже знаем, все семейные владения в тех краях: Баласагун, Кашгар и Хотан. После его смерти двое его сыновей получили: один, Арслан-хан, Баласагун, Кашгар и Хотан (ок. 1032–1055?), другой, Мухаммед Бугра-хан, Талас (ок. 1032–1057). Около 1055 г. последний вновь объединил страну, отобрал у Арслан-хана Кашгарию, но за этим объединением последовали новые разделы. В конце XI в. Баласагун, Кашгар и Хотан вновь оказались объединенными в руках Караханида Бугра-хан Харуна (ум. в 1102 г.), которому посвящена знаменитая тюркская поэма «Кутадгу билиг» («Благодатное знание»), написанная около 1069 г. Юсуфом Хассом Хаджибом Баласагуни.

Благодаря Караханидам тюркско-мусульманское владычество глубоко укоренилось в Кашгарии и в бассейне Иссык-Куля, когда в 1130 г. эти области были завоеваны монгольским «языческим» народом киданей, пришедшим из Пекина. Но прежде чем рассказать об этом перевороте, нам придется вернуться назад и коротко рассмотреть историю турок-сельджуков.