Текст книги "Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана"

Последний великий султан Сельджукид, Санджар, младший сын султана Мелик-шаха, пытался остановить вырождение своего дома. Отважный, щедрый и рыцарственный, он был образцом иранизированного тюрка, ставшего защитником персидской цивилизации и оставшегося одним из ее легендарных героев, таким же, как персонаж «Шахнаме».

При разделе владений между сыновьями Мелик-шаха Санджар, совсем юный (ему было лет десять – двенадцать), получил в управление Хорасан с главной резиденцией в Мерве (1096). В 1102 г. ему пришлось защищать свой удел от вторгнувшегося в него караханидского хана Кашгарии, Кадыр-хана Джибраила, которого он разгромил и убил близ Термеза, а потом посадил в качестве своего вассала на трон Трансоксианы местного Караханида, Арслан-хана, бежавшего оттуда накануне вторжения. В 1130 г. он поссорился со своим протеже Арслан-ханом, взял Самарканд, низложил хана и заменил его другими караханидскими принцами, Хассан-тегином, потом Рокн ад-Дин Махмудом (последний царствовал с 1132 по 1141 г.). Также Санджар вмешался в междоусобную войну газневидских принцев в Афганистане. В 1117 г., выступив против Газневида Арслан-шаха, он овладел Газной и посадил на трон другого принца этого дома – Баграм-шаха. Таким образом, в это время он стал сюзереном газневидского Афганистана и караханидской Трансоксианы, властителем огромного восточноиранского султаната.

Среди вассалов Санджара был хорезмийский шах, тюрок Атсыз (1127–1156). Стремившийся к независимости Атсыз в 1138 г. был разбит при Хазараспе Санджаром, который его изгнал. Впрочем, Атсыз вскоре вернулся и получил от султана великодушное прощение (1141). Но вскоре для Санджара наступила пора неудач. В том же году, как мы увидим, в Трансоксиану вторглись каракитаи, эмигрировавшие из Китая и дошедшие до Иссык-Куля; такие соседи были тем более опасны, что этот народ монголоидной расы по-прежнему оставался «языческим», то есть буддистским, и этим повергал мусульманский мир в ужас. Санджар со своей обычной отвагой двинулся навстречу каракитаям, но 9 сентября 1141 г. потерпел тяжелое поражение при Катване под Самаркандом и вынужден был бежать в Хорасан[94]94
  Бартольд, Turkestan, 326–327, отвергает вместе с Джувейни (Ала ад-дин Ата Малик ибн Мухаммед Джувейни (1226–1283), персидский государственный деятель и историк) обвинение, выдвинутое Ибн аль-Асиром против хорезмийского шаха Атсыза, якобы призвавшего каракитаев против Санджара; победители-каракитаи разграбили и хорезмийские деревни. Обвинение основывается на том, что Атсыз сумел очень хорошо воспользоваться поражением Санджара.


[Закрыть]. Вся Трансоксиана попала во власть каракитаев. Хорезмшах Атсыз воспользовался этим, чтобы поднять мятеж, вступил в Хорасан и ненадолго захватил Мерв и Нишапур, впрочем, он не сумел там удержаться, когда Санджар предпринял контрнаступление. Санджар дважды (1143–1144 и 1147) вторгался в Хорезм и во второй раз под стенами Ургенча сумел заставить Атсыза вернуться в вассальную зависимость. Но героизм великого султана истощался перед непрерывно возникающими все новыми трудностями. Скоро появилась неожиданная опасность. Племена огузов, или гузов, то есть того же происхождения, что и сельджукский народ, кочевавшие в окрестностях Балха, взбунтовались против Санджара, пытавшегося заставить этих кочевников соблюдать персидские законы и платить налоги, захватили его в плен и принялись грабить Мерв, Нишапур и другие города Хорасана (1153). Султан смог освободиться только в 1156 г. и в следующем году умер накануне полного крушения дела своей жизни.

Усилия Санджара построить в Восточном Иране устойчивое сельджукское государство потерпели неудачу. Мятеж гузов показывал трудность втискивания в арабо-персидские административные рамки кочевых племен, вовлеченных кланом Сельджукидов в завоевание Ирана. Традиционные персидские административные правила, принятые и поддерживавшиеся Сельджукидами, не пережили падения различных ветвей этой семьи (1157 г. в Иране, в 1194 г. в Персидском Ираке, в 1302 г. в Малой Азии), а едва рухнули декорации, едва исчез неоперсидский султанат, от завоевания Ирана в 1040 г., завоевания Малой Азии в 1072–1080 гг. осталось лишь чередование тюркских племен: от гузов в 1050 г. до банд Кара-Коюнлу и Ак-Коюнлу в XV в., от Караманов до Османов, которые оспаривали друг у друга Иран и Малую Азию в традиционной для всех пришедших из дальних степей Центральной Азии кочевников манере. Так что, вопреки желанию Сельджукидов, этих столь быстро иранизировавшихся тюрок, их триумф в Иране и Малой Азии – мы намеренно возвращаемся к этому важнейшему пункту – имел важные экономические и социальные последствия – превращение Ирана и Малой Азии в продолжение степи. В данном случае человеческий фактор жестоко повлиял на растительный мир. То, что мы говорили о Малой Азии, еще более справедливо для Ирана. Таджик может продолжать в окружающих города оазисах возделывать прекрасные кипарисовые и розовые сады, воспетые Омаром Хайямом и Саади. За воротами города, когда последние сады оставались позади, начинается степь с ее кочевыми племенами, перегоняющими свои стада и устанавливающими возле источников воды свои передвижные поселения из черных шатров. Какой-нибудь особенно умный племенной вождь – ибо у всех этих тюрок имеется врожденная способность к управлению – периодически может заставлять оседлое население признавать себя царем, и в этом у него имеется огромная заслуга – он прекращает внутренние раздоры. Оба общества: оседлых таджиков и кочевников с черными шатрами – на короткое время «соединяются»; а потом все рушится, движение кочевых народов возобновляется, понятие о государстве забыто до того момента, когда история повторяется с оседания на землю очередного кочевого клана, захватившего корону. Действительно, этот цикл никогда не прерывался. Как мы видим, для того чтобы он возобновлялся извне, с XI по XVI в. на краю киргизской или туркоманской степи периодически, на границе цивилизации, появляется новая орда, требующая своего места в устоявшемся сосуществовании двух та джиков – оседлого и кочевника.

Этот двойной феномен проявился еще при жизни султана Санджара. После него хорезмшахи, тюрки по происхождению, как и Сельджукиды, продолжили его попытки создать в Восточном Иране великую тюрко-персидскую империю – тюркскую по военной структуре, персидскую по гражданскому аппарату. В это же самое время пришедший с Дальнего Востока народ каракитаев, не тюркского, а монгольского происхождения, завладел Восточным Туркестаном, и его появление предвещало за сто лет заранее приход всеобщего степного ополчения – монголов Чингисхана.

Прежде чем перейти к новой стадии истории Азии, подведем этнический баланс сельджукской авантюры. Баланс этот в целом весьма парадоксален. Действительно, примечательно, что Сельджукиды, эти туркоманы, ставшие персидскими султанами, не тюркизировали Персию, очевидно, потому, что нисколько к этому не стремились. Напротив, это они, как мы знаем, добровольно сделались персами и, в духе древних великих царей Сасанидов, стремились защитить иранское население от грабежей со стороны гузских банд, спасти иранскую культуру от туркоманской угрозы[95]95
  Сельджукиды даже экспортировали иранскую культуру в Малую Азию. Та ветвь их династии, что правила Конийским султанатом, приняла персидский язык в качестве государственного. Как мы уже знаем, он сохранял этот свой статус приблизительно до 1275 г.


[Закрыть]. Тем не менее – и это, вероятно, самое долгосрочное следствие поражения Санджара от гузов в 1153 г. – они не смогли помешать этим туркменам компактно поселиться к югу от Амударьи в ее нижнем течении, между плато Усть-Урт и Мервом, в регионе, который с тех пор совершенно деиранизировался и стал Туркменистаном. С другой стороны, на Анатолийском плато туркоманские банды, возглавляемые младшими отпрысками династии Сельджукидов, действительно полностью тюркизировали эти бывшие византийские земли, сделав их, от времен конийских султанов до Османов и Мустафы Кемаля Ататюрка, истинной Турцией.

Для того чтобы понять переворот, произошедший в Восточном Туркестане во второй четверти XII в., необходимо рассмотреть радикальные изменения, произошедшие в Северном Китае в то время. Напомним, что с 936 по 1122 г. народ монгольского происхождения, кидани, происходивший с западного берега Ляохэ, правил в Пекине, в северных округах Хэбея и Шаньси, а также в Джехоле и Чахаре, которыми он уже владел. Между 1116 и 1122 гг. были изгнаны чжурчжэнями, или Цзинями, тунгусским народом, который вместо них стал править Северным Китаем.

Большая часть народа киданей продолжала жить на положении цзиньских вассалов в первоначальном старом владении этого народа, между юго-западом Маньчжурии и востоком современного Джехола. Но часть киданей ушла искать счастья на запад, на север Тарима, где турфанские, бешбалыкские и кучанские тюрки-уйгуры признали их сюзеренитет. Вероятно, что около 1128 г. первая киданьская банда проникла оттуда в Кашгарию, но была отбита караханидским ханом Кашгара Арсланом Ахмедом. Киданьские эмигранты под предводительством принца их царской династии, называемого по-китайски Елюй Даши, оказались более удачливыми на северо-западе, где в Табаргатае они основали на реке Эмель город возле современного Чугучака[96]96
  По сведениям, сообщаемым официальной историей династии Ляо «Ляо ши», в 1123 г. этот Елюй Даши бежал из Пекина в направлении Бешбалыка. Возможно, имя Даши представляет собой китайский титул тай-цзы (принц) или тай-ши (великий учитель).


[Закрыть]. К западу от Иссык-Куля Карахинду, царствовавшему в Баласагуне, в тот момент одновременно угрожали тюрки-карлуки с Нижней Или и тюрки-канглы из Северного Приаралья. Он обратился за помощью к вождю киданей Елюй Даши. Тот примчался, низложил неосторожного Караханида и сел на его место. Так Баласагун стал столицей Елюй Даши, принявшего тюркский императорский титул гурхана или царя мира, который после него носили его потомки. Вскоре после этого новый гурхан признал над собой сюзеренитет местных Караханидов, царствовавших в Кашгаре и Хотане. Новая киданьская империя, основанная в Восточном Туркестане, известна в мусульманской истории под названием Каракитайской империи («китан или черный китан), которым мы и будем ее называть впредь.

Кидани, как уже говорилось, были монгольского происхождения. За свое двухвековое владение Пекином они заметно китаизировались. Их эмигранты, хотя и жили теперь в Туркестане, среди тюркских мусульманских народов, упорно не желали воспринимать ни ислам, ни арабо-персидскую культуру, поскольку были ориентированы на китайскую цивилизацию, буддистскую или конфуцианскую, «языческую», как ее определяли мусульмане. Размер налогов, как и в Китае, зависел от положения семьи на социальной лестнице. В отличие от других кочевников, гурханы не создавали феодов и уделов в пользу младших членов своей семьи – пожалуй, наиболее зримое доказательство сохранения китайских принципов управления государством. Возможно даже, как предполагает Бартольд, языком администрации был китайский. Отметим, что рядом с буддизмом в империи каракитаев процветало христианство. В Кашгаре той эпохи мы видим епископа; также в это время на Чу появляются древнейшие христианские надписи.

Таким образом, основание Каракитайской империи предстает как реакция на предпринятую Караханидами исламизацию.

Первый гурхан каракитаев, Елюй Даши (ок. 1130–1142), укрепив в ущерб восточным Караханидам свою власть над районом Иссык-Куля и Кашгарией, напал на западных Караханидов, обосновавшихся в Трансоксиане, за которой находился восточно-иранский сельджукидский султанат, в котором еще царствовал Санджар. В мае – июне 1137 г. он разгромил при Ходженте, в Фергане, самаркандского Караханида Рокн ад-Дин Махмуда. Султан Санджар, пришедший на помощь своим трансоксианским вассалам, сам был разбит каракитаями при Катване под Самаркандом (9 сентября 1141 г.). Бухара и Самарканд перешли из-под сельджукского сюзеренитета под сюзеренитет гурхана, который, впрочем, оставил во втором из этих двух городов править местных Караханидов на положении своих вассалов. В том же 1141 г. каракитаи вторглись в Хорезм. Хорезмшах Атсыз также вынужден был признать себя их данником. Преемник Атсыза хорезмшах Арслан (1156–1172), хотя и мечтал наследовать Сельджукидам в качестве правителя Восточного Ирана, почти всю жизнь вынужден был оставаться данником гурхана.

Теперь Каракитайская империя простиралась от Хами до Арала и Ходжента, а ее вассальные владения от Верхнего Енисея до Амударьи. С точки зрения мусульман эта гегемония монгольского языческого дома на тюркской мусульманской земле была серьезным регрессом и огромным скандалом. Каракитаи продолжали ориентироваться не на мусульманский мир, а на Китай, у которого заимствовали свою культуру. Елюй Даши, первый гурхан, был известен как человек, получивший очень хорошее китайское образование. Со своей стороны Китай продолжал интересоваться потомками бывших правителей Пекина, тогда как арабо-персидская историография относится к ним с некоторым презрением. В результате их имена нам известны только в китайской транскрипции. После смерти гурхана Елюй Даши (приблизительно февраль 1142 г.) его вдова Табуян стала регентшей империи (1142–1150). Затем начал самостоятельно царствовать их сын Елюй Илия (1150–1163). После смерти Илии его сестра Елюй Ше, или Пусувань, осуществляла регенство (1163–1178), пока войско каракитаев ходило в Хорасан грабить Балх (1165). Наконец, Елюй Чжулху, сын Илии, лично правил с 1178 по 1211 г. При этом последнем государе Каракитайская империя вступила в конфликт со своими вассалами хорезмшахами; конфликт этот, возникший в тот самый момент, когда начались монгольские завоевания, в скором времени привел к гибели обоих противников, а выгоду из этого извлекли одни лишь монголы.

В противоположность языческой и китаизированной монгольской империи каракитаев, держава хорезмшахов представляла тюркский исламский мир, особенно с тех пор, как смерть Сельджукида Санджара, не оставившего наследников (1157), оставила вакантным первое место в Восточном Иране. Говоря по правде, прежнее царство Санджара, Хорасан, было в некотором смысле ничейной территорией, на которой, со времени их неожиданной победы 1153 г., хозяйничали огузские вожди, в большей или меньшей степени признавая над собой сюзеренитет хорезмшахов.

После смерти хорезмшаха Арслана (1172) началась борьба за престол между двумя его сыновьями, Такашем и Султан-шахом. Проиграв, Такаш бежал к каракитаям. Каракитайская регентша Елюй Ше отправила своего мужа во главе армии в Хорезм восстановить на троне Такаша и изгнать Султан-шаха, что и было сделано (декабрь 1172 г.). Но хотя Такаш и был обязан троном каракитаям, он очень скоро выступил против них из-за их требований уплаты дани, после чего каракитаи, резко изменив свою политику, поддержали в борьбе против него его брата Султан-шаха. Хотя им и не удалось восстановить его на хорезмском троне, они предоставили ему войско, с которым он начал завоевание Хорасана (взятие Мерва, Серахса и Туса, 1181). Султан-шах царствовал в Хорасане до своей смерти в 1193 г., а после Такаш присоединил весь Хорасан к своим хорезмийским владениям.

Едва став владыкой Хорасана, Такан вторгся в Персидский Ирак, остававшийся, как мы уже знаем, доменом последнего сельджукского султана Тогрула III. В решающей битве при Рее 19 марта 1194 г. Такаш победил и убил Тогрула. Эта победа, положившая конец сельджукскому владычеству в Персии, отдала хорезмшаху Персидский Ирак с Реем и Хамаданом.

Такашу наследовал его сын Ала ад-Дин Мухаммед (1200–1220). При нем государство хорезмшахов достигло своего апогея и стало самой мощной державой Средней Азии. Первым его шагом стало завоевание у Гуридов Афганистана.

Дело в том, что, пока два предшественника Мухаммеда закладывали в низовьях Амударьи основы империи хорезмшахов, еще одна могущественная мусульманская держава возникла в Афганистане. До того эта страна принадлежала тюркскому дому Газневидов, также владевшему Пенджабом в Индии. Около 1150 г. афганский клан Сури поднял в Гурских горах между Гератом и Бамианом мятеж против газневидских султанов. Вождь Гуридов Джахансуз в этом году разграбил султанскую столицу Газну, которая в 1173 г. была окончательно оккупирована его преемником Гияс ад-Дином. Газневидские султаны бежали в Пенджаб, в Лахор, оставив Афганистан Гуридам. В царствование знаменитого Гияс ад-Дина Мухаммеда Гури (1163–1206) гуридская империя необычайно далеко расширилась на восток: Мухаммед сверг с престола последних пенджабских Газневидов и аннексировал эту область (1186), завоевал у индусских раджей бассейн Ганга (1192–1203). В этот момент на него и напал его тезка – хорезмшах Мухаммед.

Первое сражение между двумя Мухаммедами, состоявшееся на Амударье, принесло победу Гуриду, который отправился грабить собственно Хорезм (1204). Хорезмшах Мухаммед позвал на помощь своего сюзерена гурхана каракитаев. Тот послал ему армию под предводительством некоего Тайанку-Тараза и другого своего вассала – Караханида Отмана, правителя Самарканда. С этим подкреплениями хорезмшах разбил Гуридов при Хазараспе и изгнал их из страны (1204). Каракитаи продолжили преследование Мухаммеда Гури и окончательно разгромили его при Андхое, западнее Балха (сентябрь – октябрь 1204 г.). Эта победа ознаменовала окончательное установление превосходства хорезмшахов над Гуридами. Однако лишь после смерти Мухаммеда Гури (13 марта 1206 г.) хорезмшах Мухаммед отобрал у Гуридов Герат и сам Гур (декабрь 1206 г.). В 1215 г. хорезмшах завершит завоевание Афганистана, отняв у них еще и Газну.

Победой над Гуридами хорезмшах Мухаммед был обязан своему сюзерену – гурхану каракитаев, но его благодарность была короткой. Достигнув такой степени могущества, он считал нетерпимым, чтобы он, император мусульман (приблизительно в это время он принял титул султана), властелин двух третей Ирана, оставался вассалом и данником этих монголов-«язычников». Караханидский принц, правитель Самарканда Отман ибн Ибрагим (1200–1212), разделял эти чувства. В 1207 г. хорезмшах Мухаммед по предварительной договоренности с ним оккупировал Бухару и Самарканд и заменил каракитайский сюзеренитет над ними своим собственным. Таким образом, хорезмийская держава охватила всю Трансоксиану. Каракитаи незамедлительно отреагировали на это. По утверждению Джувейни, они даже вступили в Самарканд, но их полководец Тайанку в конце концов был взят в плен хорезмийцами в ходе сражения в Иламишской степи возле Анджинана в Фергане или в Таласской степи (1210)[97]97
  Джувейни дает две разные версии этого события.


[Закрыть].

Мухаммед отразил наступление каракитаев с помощью самаркандского князя, Караханида Отмана, который переметнулся от гурхана к нему. Но в 1212 г. Отман, уставший повиноваться хозезмийцам, поднял мятеж. Мухаммед выступил на Самарканд, захватил его, отдал на разграбление, а Отмана казнил. Так закончил жизнь последний представитель династии Караханидов, более двух веков правившей Туркестаном (1212).

Наконец, в 1217 г. Мухаммед совершил триумфальный рейд через всю Персию, в ходе которого принимал клятвы в верности от управлявших персидскими провинциями тюркских атабеков, или губернаторов, ставших независимыми наследственными князьями, таких как, например, фарсийские Сальгуриды. Он дошел до Хольвана в Загросе на границе домена аббасидского халифата в Арабском Ираке. Даже атабек Азербайджана (Тебриза), области, в которую Мухаммед с войском не входил, неожиданно признал себя его данником. С 1217 г. тюркская хорезмийская держава, ограниченная на севере рекой Сырдарья, на востоке – горами Памира и Вазиристана, на западе Азербайджаном, Луристанскими и Хузистанскими горами, включала в себя Трансоксиану, почти весь Афганистан и практически всю Персию.

И тут она столкнулась с Чингисханом.

Из вышеизложенного следует выделить тот факт, что к моменту вторжения монголов хорезмийская империя была совсем новым государственным образованием, приобретшим окончательную форму всего за несколько лет до того. У нее не было времени приобрести прочность, она оставалась совершенно неорганизованной. И если это неготовое государственное здание рухнуло от первого же удара, словно карточный домик, нет оснований восхищаться в связи с этим стратегией Чингисхана. Единственным связующим элементом между различными частями этой так называемой хорезмийской империи являлась личность самого султана Мухаммеда, который, будучи восточным государем, к которому фортуна длительное время оставалась благоприятной, в действительности был человеком слабовольным, легко переходящим от энтузиазма к отчаянию. Следует помнить, что к моменту, когда Чингисхан предпринял завоевание этой империи, Бухара и Самарканд принадлежали хорезмийцам всего восемь лет, к тому же второй город был присоединен после штурма и жестокой резни его жителей; Афганистан был полностью присоединен к Хорезму только за четыре города до вторжения войск Чингисхана (Газна в 1216 г.); Восточная Персия окончательно стала хорезмийской только за три года до того (1217). На самом деле, вопреки утверждениям историков, во время вторжения Чингисхана существовала не хорезмийская империя, а лишь ее зародыш в начальной стадии развития, еще лишенный государственного скелета. Чингисхан будет действовать совсем иначе, когда перед ним окажется настоящее государство, вроде царства Цзинь в Северном Китае…