Текст книги "Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана"

Персидский географический трактат X в. «Худуд аль-Алам»[89]89
  «Границы мира с востока на запад». (Примеч. пер.)


[Закрыть] сообщает нам, что в нынешней стране киргиз-кайсаков к северу от озера Балхаш, то есть в Сарысуйских, Тургайских и Эмбских степях, жили тюркские народы огузов или гузов, которые станут известны византийским летописцам под именем узоев (Ouzoi). Лингвисты связывают этих гузов с древними кимаками со Среднего Енисея или Оби, с древними кипчаками, в дальнейшем откочевавшими в южнорусские степи, и с современными киргизами. Это особая группа тюркских народов, отличающаяся от других заменой начального «и» на «дж». Те же самые гузы известны со времен Чингисхана под именем туркменов, а у нас – туркоманов.

В XI в. гузы предстают перед нами, на манер современных туркменов, группой племен, соединенных довольно слабыми узами и часто воюющих каждое за себя. Во второй четверти XI в. их банды ищут удачи, одни в Южной России, другие в Иране. Русские летописи фиксируют их первое появление в Южной Руси в 1054 г.; гонимые другой тюркской ордой, кипчаками, ветвью кимаков со Среднего Енисея или Оби, эти узои, как называют их византийцы, дошли до Нижнего Дуная, перешли его и вторглись на Балканы, где были разгромлены (1065). Другой гузский клан, сельджуки, двинувшийся в другом направлении, имел куда более счастливую судьбу: он завоевал Персию и Малую Азию.

Герой-эпоним сельджуков, Сельджук, сын Токака, прозванного Тимурьялиг, «железный лук», был вождем или влиятельным членом гузского племени киник. До 985 г. он со своим кланом отделился от основных гузских племен и поставил свой лагерь на правом берегу Нижней Сырдарьи, рядом с Джендом, возле Перовска[90]90
  В настоящее время Кызылорда. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. На основании имен его сыновей – Микаил, Муса, Исраил – был сделан вывод, что они исповедовал несторианство. Данная гипотеза ничем не подтверждается, поскольку эти библейские имена распространены также и среди мусульман, и вполне вероятно, что, поселившись на границе саманидской Трансоксианы, клан Сельджука отказался от старого тюрко-монгольского шаманизма в пользу ислама.

В это время в Трансоксиане иранская династия Саманидов с трудом защищалась от тюркской династии Караханидов с ИссыкКуля и Кашгарии. Сельджуки проявили ловкость, став на сторону иранского государя против своих собратьев. Правда, как заметил Бартольд, эти гузы, едва вышедшие из сарысуйских и иргизских степей и вчера еще язычники, были гораздо большими варварами, чем Караханиды, принявшие ислам более чем за век до того, и относительно цивилизовавшиеся благодаря двойному влиянию: Саманидов с запада и уйгуров с востока. После падения Саманидов, когда за их наследство вели борьбу тюрки Караханиды, ставшие хозяевами Трансоксианы, и тюрки Газневиды, ставшие хозяевами Хорасана, тюрки Сельджукиды шаг за шагом, пользуясь общей неразберихой, расположились в самом сердце Трансоксианы, и в 985 г. мы видим их шатры северо-восточнее Бухары. Около 1025 г. один из вождей, Арслан (на тюркском его имя означает лев) Исраил (по мусульманскому имени), имевший титул ябгу, служил местному Караханиду Али-тегину против Газневида Махмуда. Махмуд взял Арслана в плен, увел к себе в Газну и попытался жестокими репрессиями усмирить остальное племя. Но сам образ жизни этих кочевников исключал применение к ним мер, пригодных для действий против оседлого населения. Кроме того, Газневид в конце концов оставил Караханида Али-тегина правителем Трансоксианы. После смерти Али-тегина сельджуки, предположительно до конца сохранявшие верность ему, восстали против его сыновей и с тех пор стали воевать только за свои интересы. Их вожди – Тогрул-бек, Дауд и Пайгу («ябгу») – попросили у газневидского султана Масуда передать им земли в Хорасане. После отказа султана Тогрул-бек отобрал у него Нишапур (август 1038 г.) и нанес ему поражение при Данданакане, близ Мерва (22 мая 1040 г.), в результате чего Газневиды были отброшены в Афганистан и оказались вынуждены оставить Хорасан потомкам Сельджука.

Сельджуки, эта огузская орда без прошлого, наименее цивилизовавшаяся из всех кочевых кланов, недавно принявших ислам, внезапно оказались хозяевами Восточного Ирана. Эта их нежданная удача могла бы привести цивилизацию к катастрофе, если бы во главе клана не стояло бы несколько умных вождей, инстинктивно понявших превосходство арабо-персидской культуры и, вместо того чтобы разрушать ее, ставших ее защитниками, чтобы разумно управлять завоеванным. Вступив в Нишапур, Тогрул-бек приказал произнести хутбу на свое имя, объявив тем самым, что входит в установленные рамки мусульманских институтов. Впрочем, завоевания продолжались в манере степняков, каждый член семьи стремился что-то захватить для себя лично. Так, признавая первенство Тогрул-бека, действовали его брат Чагры-бек, его кузен по отцу Кутулмыш или Кутлумыш, кузен по материнской линии Ибрагим ибн Инал. Чагры-бек, в частности, овладел Хорезмом (1042–1043). Ибрагим ибн Инал обосновался в округе Рей, но темперамент кочевника взял верх, и его банды совершили такие эксцессы, что Тогрул-беку пришлось прибыть туда и навести порядок. По мере того как Тогрул-бек все глубже проникал в арабо-персидский мир, он начинал использовать некоторые управленческие концепции этих древних цивилизованных стран, которые превращали его из главаря банды в главу государства, абсолютного законного правителя и тем обеспечивали его власть над другими полевыми командирами – его родственниками.

Западная Персия долгое время была под властью чисто персидского дома – Буидов (932–1055). Оставаясь персидским, этот дом продолжал придерживаться распространенной в Персии еретической мусульманской доктрины – шиизма, притом что буидские государи восседали как амиры аль-умара[91]91
  Амираль-умара – верховный главнокомандующий и командир гвардии халифа, фактически военный диктатор. Пост амира аль-умара был наследственным в семействе Буидов.


[Закрыть] рядом с суннитскими халифами Багдада, которых лишили реальной власти, и в этом напоминали майордомов[92]92
  Майордом – букв. управитель дворца; во Франкском королевстве поздних Меровингов титул (также наследственный) фактических правителей государства при королях, выполнявших чисто церемониальные функции. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. Но в XI в. Буиды выродились. В 1029 г. Махмуд Газневи отобрал у них большую часть Персидского Ирака. К моменту вторжения сульджуков последний из Буидов, Хосров Фируз эр-Рахим (1048–1055), вместе с титулом амир аль-умара еще владел Багдадом и Арабским Ираком, Ширазом и Фарсом, а один из его братьев – Кирманом. Любопытно, что этот последний персидский правитель XI в. накануне турецкого завоевания носил имя двух величайших царей сасанидской Персии…

Завоевание Персидского Ирака, несмотря на царившую там анархию, заняло у Тогрул-бека некоторое время, поскольку его банды кочевников-огузов не умели брать города. Исфахан был принужден к сдаче голодом после годичной осады (1051). Тогрулбек, соблазненный оседлой жизнью, сделал его своей столицей. В этих странах, находящихся на стадии политического разложения, феодальной раздробленности и интеллектуальной анархии, тюрок, каким бы грубым и необразованным он ни был, воплощал принцип порядка, который, очевидно, принимался без особого сопротивления. В 1054 г. Тогрул-бек принял клятву верности от азербайджанских владетельных князей (таурисского, гянджийского и др.). Сам аббасидский халиф Аль-Каим и командир его гвардии Бесасири, желавшие избавиться от Буидов, пригласили Тогрул-бека в Багдад, который, войдя в город, воспользовался этими раздорами и низложил последнего Буида – Хосрова Фируза (1055).

В 1058 г. халиф узаконил свершившийся факт, признав Тогрулбека своим светским наместником, с титулом царя Востока и Запада. В тот момент, когда он достиг этого неожиданного величия, Тогрул-бек вел борьбу с мятежом своего кузена Ибрагима ибн Инала, к которому присоединился Бесасири. Тот, воспользовавшись междоусобной войной среди сельджуков, на некоторое время захватил Багдад, объявил низложенным халифа Аль-Каима, слишком благожелательного к Сельджукидам, и перешел в шиизм. В этой опасной ситуации Тогрул-бек проявил хладнокровие и решительность. Сначала он обрушился на Ибрагима ибн-Инала, победил его возле Рея и казнил; затем разгромил у Багдада и убил Бесасири, после чего торжественно вернул халифа в его столицу (начало 1060 г.). Так предводитель мелкой огузской шайки сумел не только дисциплинировать свою орду и превратиться в главу «регулярного» государства, но и получить официальное признание арабского халифата, даже более того: признание суннитского мира, то есть ортодоксальных мусульман, в качестве спасителя и восстановителя халифата.

Таким образом, турецкий султанат заменил персидский эмират в качестве временного двойника арабского халифата, однако срок оказался долгим еще и потому, что новообращенные турки, в отличие от иранских «еретиков», очень удачно приняли именно ортодоксальную веру. Не то чтобы они были фанатиками. Первые сельджукские султаны, происходившие из линии языческих ябгу, были слишком грубы и практичны, чтобы углубляться в идеологические расхождения. Но когда они начали завоевания на западном направлении, то сочли удобным легитимизировать древнюю тюркскую экспансию лозунгом мусульманской священной войны.

Почти без сопротивления, во всяком случае без избыточного насилия, поскольку турок своевременно пришел в уставшее общество, турецкая империя наложилась на империю арабскую, дублировала ее, не разрушая, придала ей новые силы, а от нее получила название и легитимность.

Алп Арслан ибн Чагры-бек (1063–1072), племянник и преемник Тогрул-бека, с самого начала своего царствования довел до конца борьбу с анархическими привычками правящего клана, которому явно не нравилось установление в государстве порядка. Алп Арслану пришлось бороться против своего кузена Кутулмиша (1063-1064), который был убит, и своего дяди Кавурда, пытавшегося поднять мятеж в Кирмане, но прощенного (1064). На западе он заставил правившую в Алеппо мирдазитскую династию признать себя вассалом сельджуков (1070). Его величайшей победой, прославившей его в мусульманской истории, стала битва при Манцикерте (Малазгирте), в Армении, 19 августа 1071 г., в которой он разгромил и взял в плен византийского императора Романа Диогена. Это историческое событие обеспечило в долгосрочной перспективе завоевание турками Анатолии. Однако сразу после победы при Манцикерте сельджуки ограничились завоеванием Армении. С пленным василевсом Алп Арслан обошелся по-рыцарски и скоро отпустил на свободу. Как мы уже знаем, Алп Арслан погиб в 1072 г. во время похода против Трансоксианского караханидского царства. Во внутренних делах этот огузский вождь, «необразованный и, возможно, вообще неграмотный», проявил мудрость, поручив управление выдающемуся министру – персу Низаму аль-Мульку.

Сыну и наследнику Алп Арслана султану Мелик-шаху (1072-1092) в момент смерти отца было всего 17 лет. Его первым походом стал поход на трансоксианского Караханида Шамс аль-Мулька, который воспользовался сменой монархов у сельджуков, чтобы вторгнуться в Восточный Хорасан и оккупировать Балх. Когда Мелик-шах подошел к Самарканду, Караханид запросил пощады и признал себя его вассалом. Мелик-шах совершил ошибку, доверив, в соответствии с огузскими обычаями, управление Балхом своему родному брату Такашу, который не замедлил поднять против него мятеж. Султану пришлось совершить два похода против него, но в конце концов он захватил брата и ослепил его (1084). Потом точно так же поднял мятеж в Кирмане дядя Мелик-шаха Кавурд. Пришлось воевать и с ним. Кавурд был захвачен в плен и удавлен (1078).

Подобные инциденты показали, что, несмотря на мудрое управление министра Низама аль-Мулька, Мелик-шаху с большим трудом удавалось удерживать огузскую орду, вождем которой он был, в рамках арабо-персидского государства, в котором он был султаном. Низам аль-Мульк и его персидские бюрократы старались низвести туркменские банды, составлявшие его народ, на уровень тюркской гвардии, мамелюков X в. при прежних халифах и буидских эмирах; но часто приведение к покорности буйных соплеменников нового султана, равно как и попытки посадить этих вечных кочевников на землю, было делом крайне деликатным. Один лишь султан разделял идеи своего министра по введению в рамки закона, сажанию на землю и иранизации сельджукской орды в рамках персидской монархии традиционного типа. В Исфахане, его столице, среди пышного двора, сам султан с удовольствием и настойчивостью продолжал вести образ жизни шахиншахов Древнего Ирана.

На северо-востоке Мелик-шах, как нам уже известно, совершил второй поход на Трансоксиану против Караханида Ахмеда, племянника и преемника Шамс аль-Мулька (1089). Он взял Ахмеда в плен, но скоро отправил в Самарканд в качестве своего вассала. На западе, в царствование Мелик-шаха, но независимо от него, около 1081 г. его кузен, отпрыск младшей ветви Сельджукской династии Сулейман ибн Кутулмыш, обосновался в Малой Азии, в Никее, отобрав ее у византийцев, неосторожно позвавших его на помощь во время своей междоусобицы. Это стало началом сельджукского Румского (то есть Романского[93]93
  Византийцы считали свое государство продолжением Римской империи (Романии), а себя называли ромеями (римлянами). (Примеч. пер.)


[Закрыть]) султаната, который просуществует с 1081 по 1302 г., со столицей в Никее (1081–1097), потом в Иконии (1097–1302).

В целом сельджукское государство, как оседлая держава, контролировало только Персию. В Малой Азии, на древних византийских территориях, захваченных после 1080 г., орудовали автономные гузские банды, возглавляемые либо младшими отпрысками династии Сельджукидов, вроде того же Сулеймана, либо полевыми командирами темного происхождения, каковыми были Дашнимендиты – с 1084 г. эмиры Каппадокии, Севастии (Сиваса) и Цезареи. Их отряды передвигались по этим древним цивилизованным странам наугад, как в киргизской степи. «Гузы, или туркмены, – как прекрасно выразился Бартольд, резюмируя эту историю, – носились по странам, расположенным от Китайского Туркестана до границ Египта и Византийской империи, то как бандиты, действующие в своих собственных интересах, то под командованием своих принцев [Сельджукидов]». Бартольд добавляет, что сельджукские султаны, дабы избавиться от своих «буйных братьев» и помешать им разорять процветающие иранские владения монархов, поселили эти банды недисцлинированых гузов главным образом в приграничных областях султаната, в Малой Азии. Этим объясняется факт, что собственно Персия избежала тюркизации, тогда как Малая Азия стала новым Туркестаном.

А главари банд дрались, деля добычу. После завоевания значительной части Малой Азии Сулейман ибн Кутулмыш ударил по Сирии (1086). Там он столкнулся с младшим братом Мелик-шаха, Тутушем, который с 1079 г. выкроил себе княжество в Дамаске. Рядом с Алеппо между ними произошла крупная битва за право владения этим городом. Сулейман был убит, а Тутуш добавил Алеппо к Дамаску (1086). Он уже был готов основать независимое сельджукское царство, но его брат, султан Мелик-хан, в том же году пришел в Сирию, заставил Тутуша вернуться в Дамаск и приступил к общему перераспределению владений между своими военачальниками (1087).

В общем, Мелик-шах, как и его предшественики, провел жизнь в попытках упрочить турецкое завоевание Сирии, которое принимало вид набегов мелких огузских банд, в зависимости от места кочевки, на владения Укайлидов и Фатимидов на сирийском направлении, и на греческие владения в Малой Азии, используя внутренние раздоры арабского общества там и византийского здесь. Внешнее единство поддерживалось в Персии только благодаря арабо-персидскому аппарату под руководством визиря Низама аль-Мулька, а на востоке и в Сирии только благодаря сабле Мелик-шаха. В Малой Азии, куда не вмешивались ни один ни другой, царила огузская анархия.

После смерти Мелик-шаха в 1092 г. (его визирь умер раньше) анархия наступила всюду. Старшему сыну Мелик-шаха Баркияруку (1093–1104) пришлось бороться с мятежами всех своих родственников. Его дядя Тутуш, который к тому времени снова захватил Алеппо вдобавок к своему Дамаску, пришел оспаривать у него власть над Персией, но был разгромлен и убит возле Рея (26 февраля 1095 г.). Остальное время своего царствования Баркиярук воевал со своими братьями, с которыми в конце концов был вынужден разделить Персию. С этого момента сельджукские владения так и остались разделенными на три группы: Персидский султанат Баркиярука и его братьев; Алеппское и Дамаскское царства сыновей Тутуша; Малоазиатский султанат Кызыл-Арслана, сына Сулеймана.

Судьбы трех этих групп были различны. Сельджукские царства в Сирии (Алеппо и Дамаск) очень быстро арабизировались; кроме того, обе линии Сельджукидской династии, происходящие от Тутуша, были очень скоро ликвидированы собственными мамелюками, тоже тюрками, чья история выходит за рамки нашего иследования. Сельджукский султанат в Малой Азии просуществовал целых два века и оказался устойчивым образованием, поскольку из него впоследствии возникла современная Турция. В Персии, несмотря на образование районов компактного проживания турок (Хорасан, Азербайджан, Хамадан), основное население, как мы увидим, осталось иранским. В Сирии тюркские элементы были слишком немногочисленны, за исключением районов Антиохии и Александретты, чтобы сколько-нибудь значительно разбавить арабскую массу.

В Малой Азии мы, напротив, наблюдаем не только политическое завоевание страны, но и действительное освоение территории тюрками. Туркоманский пастух сменяет византийского крестьянина. Дело в том, что Анатолийское плато по высоте над уровнем моря, по климату, типу растительности является продолжением центральноазиатской степи. Еще Страбон говорил о Ликаонии, нынешней Конье, как о степи. Эта местность и пришедшие из киргизской степи кочевники заранее образовывали гармоничное сочетание. Они расселились там потому, что оказались в родном краю. Можно ли пойти дальше и обвинить их, как это делают, в том, что они неосознанно позволили обработанным землям превратиться в пастбища? Занятие древних провинций Каппадокия и Фригия пришедшими из приаральской пустыни гузами якобы повлекло за собой не только тюркизацию страны, но и ее «степизацию». Когда при Османах турки захватили Фракию, степь пришла за ними и туда: разве мы не видим ее столь характерное лицо с нераспахаными землями и верблюдами прямо у ворот Адрианополя? В действительности упомянутое нами свидетельство Страбона говорит лишь о том, что бассейн озера Татта был полупустынной степью еще во времена Селевкидов, Атталов и римлян. Что же касается опустошения Фракии, то основная причина его в том, что она постоянно становилась полем сражения.

Для завершения картины добавим, что эта тюркизация Анатолии была делом рук не столько самой династии Сельджукидов, сколько местных эмиров и туркоманских кланов, которые зачастую слабо ей подчинялись. Например, с точки зрения культуры анатолийские Сельджукиды имели не меньшее желание иранизироваться, чем их персидские кузены. Поскольку в те времена в западной части Азии не существовало литературного турецкого языка, конийский сельджукский двор принял персидский в качестве официального языка (таковым он оставался приблизительно до 1275 г.). Сельджукская Турция XII–XIII вв. показывает нам персидскую культуру, наложенную на туркоманскую основу. Кей-Хосровы и Кей-Кубады говорили и, главное, писали на персидском точно так же, как говорили на латыни в Польше и Венгрии. Но это несколько искусственное наложение не должно ни вызывать у нас иллюзий, ни скрывать процесс глубокой тюркизации, осуществленной гузскими бандами в Каппадокии, Фригии и Галатии.

В Иране, как мы уже говорили, ситуация была совсем иной, поскольку иранские цивилизация и народ, как этническая общность, были слишком сильны, чтобы их можно было серьезно тюркизировать. Наоборот, это захватчики-тюрки постепенно иранизировались – правящие династии практически сразу, воины через несколько поколений. Но с политической точки зрения Иран отныне был разделен, а степь разлилась по нему. Сельджукское завоевание 1040–1055 гг. открыло двери страны кочевникам. Главы рода Сельджукидов, став общеисламскими султанами, арабскими меликами и персидскими шахами, будут безуспешно пытаться закрыть за собой эту дверь, задвинуть засов, преградить дорогу всем тюрко-монгольским кланам Центральной Азии, которые, воодушевленные их примером, захотят, в свою очередь, повторить их успех. Сельджукидам, ставшим персами, не удастся защитить Персию от тюрок, оставшихся тюрками. Несмотря на всю их добрую волю, несмотря на их «стражу на Рейне» на берегах Амударьи, они были лишь предвестниками всех нашествий хорезмийцев, Чингизидов и Тимуридов.

Если конструктивные усилия сельджукских султанов оказались безуспешными, если им не удалось восстановить в свою пользу прочный каркас сасанидского персидского государства, или неосасанидского, созданного империей Аббасидов в IX в., то причину этого следует искать в неизлечимой семейной анархии, наследии туркоманского прошлого, которое они тащили за собой. Несмотря на личные успехи какого-нибудь Тогрул-бека или Мелик-шаха, они показали себя неспособными надолго возвыситься до арабо-персидского понимания государства, точно так же, как, несмотря на гений Карла Великого, наши Каролинги оказались в конце концов неспособны подняться до римского понятия государства.

Брат и преемник Баркиярука султан Мухаммед (1105–1118) столкнулся со скрытым мятежом арабского халифата. Отношения между исфаханским сельджукидским двором и багдадским аббасидским двором, официально дружеские, разом стали кисло-сладкими, халифы принялись искать возможности избавиться от политической опеки султанов, чего они все-таки добьются во второй половине XII в., по крайней мере в их маленьком светском домене – Арабском Ираке. Разрыв между тюркским султанатом и арабским халифатом, которые Тогрул-бек, как ему казалось, соединил навсегда, все углублялся. Упадок усилился при следующих сельджукских султанах: Махмуде ибн Мухаммеде (1118–1131) и Масуде (1133–1152), которые царствовали в обстановке гражданских войн. Эти султаны, чьей обычной резиденций был Хамадан, в качестве личного домена удерживали только Персидский Ирак. Прочие провинции – Азербайджан, Моссул, Фарс и др. – подпали под власть наследственной и воинственной тюркской феодальной знати, представители которой известны под титулом атабеков. Из этих атабеков азербайджанские в конце концов стали играть при последних Сельджукидах роль майордомов. Таков был атабек Азербайджана Ильдегиз (ум. в 1172 г.) при султане Арслан-шахе (1161–1175), потом атабек Пехлеван (ум. в 1186 г.), сын Ильдегиза при султане Тогруле III (1175–1194). Когда Тогрул III попытался освободиться от этой опеки, атабек Кызыл-Арслан, брат и преемник Пехлевана, захватил его в плен (1190). Лишь после смерти Кызыл-Арслана (1191) Тогрул III, государь, в котором что-то еще оставалось от пылкости великих Сельджукидов XI в., восстановит свою независимость в собственном домене – Персидском Ираке. Но эта запоздавшая и сильно ограниченная территориально реставрация была недолгой. В 1194 г. Тогрул III, как мы увидим, погибнет от рук тюрок-хорезмийцев, которым было суждено в конце концов стать наследниками Сельджукидов в их ближневосточной империи.